Re: Мои карачаи. У каждого - свой Кавказ
РОКОВОЙ РЕЙС
Если бы какая-нибудь сверхъестественная сила однажды дала бы мне возможность что-то исправить в своей жизни, я, не задумываясь, исправила бы только одно. Я не изменила бы тот день, когда мой отец, будучи уже глубоко больным человеком, уничтожил все мои рукописи – плод восьмилетней работы. Я все равно уехала бы в Питер, хотя в последствии мое житье там оказалось лишь пустой тратой времени и сил. Я не исключила бы день, когда встретила своего Принца, который принес мне только горе и разочарование. Я не усомнилась бы в выбранном решении оперировать Ворожею, хотя это решение ввергло меня в чудовищную долговую яму, из которой я не могу выбраться до сих пор… Я не стала бы менять ни своих грехов, ни поступков, ни резких слов или мотиваций, которые были на моем жизненном пути.
Я изменила бы только тот день, когда Рудневский коневоз увез моих кобыл на Кавказ.
За несколько дней до поездки, когда уже были заказаны и коневоз, и ветсвидетельство, одно неслучайное обстоятельство попыталось предотвратить отправку кобыл: у Кудесницы путем УЗИ диагностировали двойню. Аргентинский ветеринар, который осматривал Кузю, посоветовал не отправлять кобылу прямо сейчас, а выждать полтора-два месяца, чтобы понять, сколько эмбрионов развивается и на основании этого принимать уже какие-то решения: абортировать или вынашивать.
Я решила не ждать эти полтора-два месяца. В первую очередь потому, что с трудом найденный и укомплектованный попутчиками коневоз ждать не мог, а следующий мог пойти только через полгода. Во-вторых, в два раза поднятая цена за постой существенно давила на мой кошелек. В-третьих, были иные обстоятельства, которые склоняли меня к мысли перевезти кобыл в другое место.
Леша – водитель коневоза – опаздывал на встречу со мной более чем на час. Я сердилась страшно, звонила, но трубку он не брал. Мы встречались у метро «Динамо», чтобы потом поехать в Аксеново за лошадьми. И когда час ожидания не принес никаких результатов, я приняла решение, что кобыл не повезу. Наплевать, что коневоз заказан. Наплевать, что мой отказ поднимет цену на перевозку другим попутчикам. Наплевать, что мое дальнейшее сотрудничество с ценоприемлемым Рудневым больше может не состояться.
По истечении часа я дала Леше еще десять минут ожидания, после которых собиралась спуститься в метро и с чувством некоего облегчения уехать в одиночестве в Аксеново.
Леша приехал. Я была зла, сердита, резка, садясь к нему в кабину, но мне не хватило духу отказать Рудневу в рейсе. Не отказала потому, что от моего решения зависели и другие попутчики. И в первую очередь Ислам.
Кобылы погрузились хорошо. И ехали мы тоже хорошо, без трудностей и задержек. Только на самом последнем КПП, на границе Ставропольского края и Карачаево-Черкессии, за четыре километра до конечной точки, коневоз отказались пропускать, и мы зависли на три часа. КПП-шники придрались к оформлению доверенности на управление коневозом, хотя с этой доверенностью Лешка объездил половину России и ни на одном посту ГАИ претензий не было. После продолжительных боданий Леша откупился весомой взяткой, и нас пропустили.
В кошару у Коммунстроя мы приехали к двенадцати часам дня. Времени у нас было только на то, чтобы выгрузить кобыл, после чего мы сразу же выезжали в Нальчик: Леша торопил. Мне отчетливо запомнилась одна картинка с того прощания: ярко-рыжая Кузя, круглая, лоснящаяся, с арабским взглядом, стоит привязанной под раскидистым деревом, и солнечный свет, пробиваясь сквозь листву, пятнил ее блестящую шкуру. Кузя не нервничала совсем, она жадно ловила ноздрями незнакомые запахи и вглядывалась, вглядывалась в бесконечную, ничем не огороженную, даль. И то, как она стояла под этим деревом, как смотрела, как дышала, показалось мне настолько гармоничным, органичным, что все мои сомнения и метания исчезли. И всякий раз, когда угрызения совести снова начинали одолевать меня, передо мной всплывала эта картинка, и я успокаивалась.
Было это 12 июня 2008 года.
