Угораздило вляпаться - заболел долго и муторно: ежегодный вирусняк разбудил застарелый гейморит, подхваченный когда-то на государевой службе. Лечиться пришлось всерьёз, резко утрясая отношения со страховой медициной... Под столом в кухне вяла очередная морковка, остановились все дела, что просили личного пригляда. Через две недели, показалось, отпустило - вышел, давясь соплями, на работу. Но было чётко ясно, что конюшню я толком не потяну - да и что было там делать, когда за бортом было плюс два: новый больничный зарабатывать? Но ведь конь ждёт и думает, небось, о предательстве своего человека, когда он, конь, стал стар и не нужен... И ведь, проклятье, мне понравилось болеть: когда в субботу нарисовался единственный солнечный день в дыре промеж двух циклонов, я судорожно искал в тушке признаки недомогания. Признаки, надо сказать, были - но тут вмешались домашние: день чудесный, а ты его хочешь протупить за компьютером, сволочь? И я пошёл мыть морковку: испортилась, к сожалению, треть. Какого лешего я её в холодильник не положил?! Ладно, морковку можно докупить уже в посёлке, а вот где докупать краску для саней, чтобы поменьше времени потерять: "окно" в расписании электричек ить никуда не делось. И ведь закупился, и к обычному поезду успел: когда выходил из дому, вспоминал, в каком кармане валидол, а на перрон вышел в форме весьма приличной. Было бы дело - хвори уйдут! Только с чего бы я это каждый раз открываю заново?
В посёлке искрился свежий снег, от которого я успел отвыкнуть; синее домбайское небо пересекали необычно чёткие ветви деревьев: они были не чёрные, а коричневые, с янтарным отливом: деревья ждали весну. Вдоль улицы тянуло печным дымком - вкусный, правильный запах. Я внимательно смотрел под ноги: асфальт был закатан слоем твёрдого снега, немного присыпан сверху: вроде как, копыто должно вставать нормально. И с чего бы Колдунья с пеной у рта возглашала, что кроме льда и мощного наста, грунта в округе не водится? Наст, кстати, вполне себе был: по футбольному полю с лёгкостью, как летом, бежал пацанёнок, толком и не утопая в снегу - значит, наст человека держит. Соваться туда его колоть желания что-то не было. Решил для себя: поеду посмотрю, есть ли дорога кругом фермы на просеку, если нет - проулки посёлка вполне подойдут спокойно пошагать. Идти шагать на вожжах по посёлку почему-то не захотелось.
На конюшне было тихо и безлюдно; кобылий табун сгрудился в ближнем углу большой левады, не вылезая на белое поле, занявшее больше половины: лезть на лёд (или наст?) похоже, дурных не было. Ни Колдуньи, ни мелких девчонок - лишь конюх и Эсперанс, которая, наверное, была здесь одна за всех. Раз табун на улице - могу не спешить... Хрена с два: Старика, похоже, без меня не чистили вовсе, шкура по площадям заросла бурыми заклейками. По обычаю, сразу же, не переодевшись, вытащил его к ванной - дурак! Одного касания хоботом хватило, чтобы правая рука почти цивильного джемпера украсилась десятками белых волосьев: конь линял с неимоверной силой. Оно, конечно, хорошо, что он линяет вместе со всеми - но чистка, пожалуй, будет долгой и муторной. Правильно я на станции кило морковки докупил. И хорошо, что в закромах спецпемза для снятия волоса нашлась. Бедные галифе: на чёрном сукне белый волос всегда смотрелся отменно. Впрочем, терять им уже нечего: после пары поездок без седла на этом самом месте образовалось знатное пятно. И бедный новый вальтрап - два-три раза положишь, и он зарастёт волосом не хуже конской шкуры: несите следующий.
Нырнуть в денник со всем хозяйством я не успел: конюх попросил подождать, пока выведет к ванной пару-тройку светлых личностей. К ним относилась и старшая серая: выпив своё, она пошла было в денник, но вкопалась рядом со мной и необычайно выразительно уставилась на меня своими выпуклыми глазами; ну да, конечно, морковное дерево раз в кои веки возникло, надо ловить момент. Конюх посчитал, что она меня боится, замахал руками, чтобы испугалась его, пошла, наконец, в гараж... Пошла с неохотой, разочарованная крайне. Чтобы не обижалась - вручил ей пару сухарей. Тут обиделся Старик, не взял сухарик в свой черёд. На обиженных воду возят: я свалил в кормушку килограммы моркови и с тяжёлым вздохом взялся за щётки. Шкура выглядело страшненько и сыпалась от движения воздуха; на ней встречались лохматые и почти лысые участки - нет, кто-то его, видимо, чистил. Пожалуй, он похудел - но сколько же простоял без меня, да и линька в таком возрасте худобе способствует. Слой дерьмища по брюху я взял после двух перекуров, с третьего захода. Старую потёртость от подпруги нашёл не сразу, она хорошо спряталась в зимней шерсти - но, если раздвинуть шерсть как следует, синий треугольник смотрелся на шкуре чётко и недобро. Впрочем, сейчас же линька; может, новая шкура там, всё-таки, отрастёт?
...Появилась Колдунья, решительно подтвердила, что, кроме малой левады, рабочих площадей нет нигде - а в малой леваде, пропитанной запахом табуна, Старику срывает крышу, есть у него такой маленький пунктик. Как паллиатив, Колдунья предложила покрутиться по двору скотофермы - мол, трактор там разбил наст, а коровы сейчас не гуляют. Мы переждали возвращение табуна; забавно было слышать, как дружно заорали жеребцы на заполошный клич Колдуньи "Выпускай!". Табун прогрохотал по проходу, а после вышли наружу и мы... Солнца уже не было - со стороны Москвы, точно по прогнозу, приползла густая серая дымка. Мы остались без солнца - и всё из-за старого свинтуса! Виноватым он себя не чувствовал: заорал на выходе, хоть в левадах и было пусто. Так себе начало: если лёд и впрямь есть, пляски по нему будут точно лишние. Сперва мы тронулись на автостоянку: трактор расчистил там хороший гладкий пятак, нагромоздив по краям торосы в человеческий рост, но лёд по ногами местами и впрямь посверкивал. Разминаться нам нужно было минут десять, а лучше - пятнадцать. Прогулявшись пару кругов по стоянке и дав Старику исследовать кучи, я сделал вожжину из корды - к чему зря время терять? Старик выпал в полный тормоз, особенно двигаясь в сторону от конюшни - каждый квадратик шкуры излучал, как ему это всё надоело... Он просто вставал и множил на ноль вожжи, прилетающие в бочину - и в конце концов получил пару раз по хвосту концом вожжины, сложенным вдвоя. Скорость прибавилась, но теперь он карикатурно блюл ту самую прямую линию, проходящую от трензеля мне в руки, и не дай Бог мне было стормозить, не задав правильного направления движения: разочек он с самым серьёзным видом полез на "торос", что соорудил по краям стоянки бульдозер. На двор скотофермы пробраться не удалось: воротина туда была надёжно завязана с той стороны куском какого-то мочала. И там впрямь лежал чистый снежок, явно без наста - но нас там, похоже, не ждали. Видимо, придётся супротив Колдуньи пойти - по своему плану поработать. И быть готовым, что если будет скользко - слезать и позорно пилить в руках: подков с шипами у нас не водится. Слава Богу, не водится. Бросил корду на сенной тюк - интересный, кстати, тюк, обмотанный сверху капроновой сеткой, новые технологии. Решил залезть прямо с него, но не сразу понял, что лежит он на боку и, если что, провернётся подо мной с лёгкостью, потому что сеточка и снег под ней. Хорошо, что Старик не понял - у него хватило бы ума потянуть за повод, чтобы тюк провернулся подо мной; обошлось - ему интереснее было добраться до сена через сетку, в режиме рептуха. И ведь добрался - а ведь там ячея от силы сантиметр. Ненавязчиво порвал её, что ли?
Больше всего ледяных линз встретилось нам на подворье: похоже, схватилось то, что вытекает из нашего душа. Но до самого проулка лежал вполне приличный тракторный зимник; по бокам его тоже громоздились двухметровые торосы, но Старик бестрепетно прошествовал мимо (интересно, что бы на его месте отчубучил Мелкий, а, тем паче, Толстая, что особо не любит никаких новаций в пейзаже). Сверху, из седла, грунт в проулке мне не нравился куда сильнее: похоже, снег был укатан до льда, а того, что нападало сверху, не хватало, чтобы не скользить... Хотя копыто вставало пока твёрдо. От греха увёл Старика на самый край обочины, где был чистый снежок и, вроде бы, не было наста. Старику не нравилось - скорость неуклонно падала, а я так не люблю на нём шенкель качать! Пришлось. Крайне недовольно он спустился на газончик (замечу, и там был вполне себе надёжный тракторный след!), очень удивлённо проводил взглядом встречного работягу, спешащего навстречу с какими-то тюками. А ведь идти получалось и впрямь только по тракторному следу, иначе - проклятущий наст! Перескочили через трассу, дошли до обходной дороги - а подлый трактор, пройдя по ней метров пятьдесят, ушёл обратно задним ходом: колея очень символично обрывалась, дальше шла только дорожка, протоптанная местными собаками - поверх наста. Впереди простиралась белая равнина, в которой были незаметны колеи, и были незаметны границы Великого Дерьмистого озера: кстати, из окна в стене фермы выразительно торчал конец транспортёра, что исправно это озеро пополняет. Идея не выгорела; Старик мигом прочёл мою мысль через седло и развернулся без команды. Последнее время ему всё меньше нравится от дома уходить - зато к дому он заметно прибавил шагу, в родном проулке даже изобразил тьёльт и был крайне удивлён, что я не повернул него на съезд к подворью: я решительно подставил под бочину левую ногу. Теряя скорость, он проскочил ещё метров двадцать и, кажется, серьёзно думал, не подыграть ли ему возле помойки, заваленной и впрямь зловещими чёрными мусорными пакетами. Разум возобладал - он прошёл мимо, ограничившись выразительным взглядом. Очень выразительным.
Прогуляться я решил по старой улице, идущей вдоль прудов - она всегда мне нравилась, ну, и была надежда, что там будет больше снегу под ногами и меньше машин... Увы - и здесь прошёл бульдозер, а копыто вставало хуже, чем на главном проулке - при том, что на вид грунт был одинаковый. Первые двести метров мы шли почти что ощупью: несколько раз Старик оскальзывался задами, но очень быстро снова ловил грунт. Через шаг он резко, по-каратистки, выдыхал: боялся упасть, или слишком жёстко под копытами было? Через сто таких метров я уже собирался слезать - но после поворота дело пошло лучше; а грунт под ногами на вид всё такой же был. Старик перестал тормозить - казалось, прогулка вдоль прудов, заросших столетними ивами, среди старых деревенских домиков ему даже нравилась. Когда влево ушла тропка к мостику, он тихо спросил - может, пойдём туда? Нет, не пойдём, не будем портить ледяную горку, где сейчас с визгом катались пацанята и слегка весёленький по поводу праздника папа громко орал что-то про всадника без головы. Может, и впрямь без головы - но пока идётся, стоило идти. Мы прошли до следующего перекрёстка, где через пруды проходил автомобильный мостик; уходить на ту сторону не хотелось, тогда бы пришлось метров триста пройти по шоссе и прыгать в кювет - а есть ли после снегопада там тропинка вообще? Можно было дойти почти до станции и вернуться по своим следам; но взглянул на часы и ахнул: шагали мы уже полчаса - для первого раза уже много. Да, надо возвращаться.
...В сторону дома Старик снова чесанул тьёльтом! Вылезла аритмия, но копыто вставало удивительно твёрдо - может, и зря я столь тщательно дорожку для него искал. Стариков тьёльт - штука мягкая, но сейчас я здорово чуял, какой бетонной плитой стояла моя спина... Не очень удобно было. Я сильно старался расслабить эту "плиту" - особо не получалось. Сколько не ездил - месяц? А бедный Старик терпел и шуровал довольно бодренько. Встречные местные дамы, кажется, начавшие праздновать, весело нас поздравляли: в посёлке, где наверняка служили все мужики, 23 февраля вполне себе праздник. Даже некая атмосфера чувствовалась: не так, как под Новый год, но и не как под седьмое ноября, когда я чувствовал именно Самайн - и ничего больше. Куда как более уверенно прошли сомнительный участок у развилки, без проблем свалились к подворью: спасибо трактору, проложившему через кювет прочный и пологий зимник! Вокруг уже сгущались зимние сумерки - нежные, голубовато-лиловые; какая разница с весенним небом, голубевшим над нами днём. С навозницы лениво поднялась пара воронов; в клювах они тащили ту самую шерстину, что я так муторно вычесывал - неужели уже собрались гнёзда вить? Едва я слез, Старик исполнил фирменный вопль, а потом прилип к деннику серой соседки. Напрасно: как он ни храпел, она не соизволила даже к решётке подойти. На самом деле, хороший знак, если на кобыл смотрит - зимой он как в спячку впал. Или - весна ближе, чем я думал.
Рассеянно ухватив финишний сухарик, Старик уткнулся носом в свежее сено: люцерны там, пожалуй, было многовато. Так вот, с носом в сене, я его и рассёдлывал; специально осмотрел шкуру под подпругой - слава Богу, всё чисто. Волоса на вальтрапе оказалось меньше, чем думалось... Зато сколько волоса было вокруг пряжек подпруги! Волос имеет привычку забиваться в ролики шпор - на этот раз они были чисты: я их просто не использовал. Оставил Старика ковыряться в люцерне, заглянул к двум серым. Мелкая сразу прилипла хоботком к деннику, старшая хлопала глазьями из глубины - и впрямь обиделась, что давеча в коридоре у меня сухарика для неё не нашлось. Ладно, открыл дверь, зашёл. Хобот уткнулся в пакет с сухарями - давно она знает, где у человеков сухари живут. Но пакет пакетом, а погладить её получилось не сразу: она отходила вглубь денника и намекала, что может и повернуться задом. Спас "стратегический" пряник - после него в хоботе как переключатель сработал: засосав его, кобыла разрешила гладиться где угодно, стояла при этом с видом весьма горделивым... Проклятье, какое мне дело до них?
Подошёл конюх: работяги сделали евроогробли, как было обговорено перед тем, как я залетел на больничный. Я был здорово удивлён - был уверен, что и не приступали, тем более что я не успел оплатить материал. Но - сделали, сделали очень добросовестно, покрасили даже, а трубу купили на свои. Смотреть на изделие было приятно - но встанут ли они на сани? Вопрос... За минувший сезон оттепелей сани вмёрзли в землю - их пришлось откалывать здоровенной фомкой. Попытались поставить оглобли - увы, не вышло: буква Н, что я долго и мучительно ваял на бумаге, не пролезла сквозь замкнутые полозья. Более того, теперь было видно, что она и не могла в них пролезть и потом встать так, как я задумал! Разъём на переходнике становился неизбежным. Работяги в позу не встали - сказали, мол, переделают и сами подгонят к саням: теперь видят, как оно надо. Здорово, конечно, но что мне с этими санями дальше-то делать? Программа обучения Мелкого второй месяц сбоит.
...Пожирая свою люцерну, Старик со мной и не попрощался: услышав голос, зачавкал с удвоенной силой, к тому же зубами застучал - выразил, наконец, отношение к моей отлучке. А из меня, едва оторвался от лошадей, как воздух выпустили: бежать к поезду сил особых не было, но я мудро вышел заранее. По дороге мне предстояла некая встреча, после которой пришлось добираться домой поверху - путём, от которого я давно отказался из-за дурацкого расписания автобусов и пробок на МКАДе. Сегодня же транспорт подходил один за одним - весь путь занял ровно два часа от порога до порога, как когда-то из Лосинки. Делать систему из этого не стоит, конечно... Просто Синее небо маленькую удачу послало. Видимо, сегодня я делал всё так, как надо.
