В последний момент зима снова раздумала уходить. Даже в нашем спальном районе сквозь тёмные наледи уже смотрела земля - но в воскресенье утром, очень вовремя, с неба повалил мокрый тяжёлый снег. Прогноз обещал, что после обеда он сменится дождём, зато завтра мы даже увидим солнце. Очень вовремя - ехать-то надо сегодня! На градуснике - плюс один, значит, переход на димесезонную форму одежды можно снести на другой раз; я ограничился "грязевыми" защитными галифе, от фото которых кривили морды браты станичники. Посмотрел бы я на их морды в разгар монолога жинки, которой отстирывать грязевые плюхи с концептуальных синих шаровар... Короче, всю этнику - в пень, хожу в оливе, "пока не встанут пути". Обычно - до первого мая.
Когда я вышел из дому, снег и впрямь незаметно сменялся дождём... Интересно, если пойдёт, как следует - вынесет ли это "Товарищ прапорщик"? Народ уверял, что да, вполне, но мембранная куртка заведомо надёжнее. Только вот по этой мокрятине запах конины прилипает к шмоткам со страшной силой, а в мембранке я, вообще-то, на работу хожу, и биг-босс у нас дама. Нафиг. Заодно и посмотрим, как под серьёзным дождём себя бушлат поведёт. В городе дождь был несерьёзный... Только слегка задувало в рукава, торчащие трубой без снятой подстёжки. Непривычно, но терпимо, значит, живём.
На перроне, когда я вылез из метро, прогноз, увы, сбывался: по лужам барабанил мелкий противный дождик, но в посёлке кружились снежные хлопья - огромные, медленные. Пахло древесным дымом - и ведь весенний древесный дым ни с чем не спутаешь. Идти было тяжеловато - постукивало сердце, раз за разом приказывал себе не спешить; в нагрудном кармане бушлата очень к месту нашёлся валидол. Асфальт был чист ото льда, это радовало, а вот по обочинам лежала ледяная корка под слоем грязи: если по асфальту, то разве шагать. На футбольном поле кое-где виднелась земля; специально сошёл на него, потоптался - наста нет, рассыпчатый снег проседает под ногой до земли, и это, вроде как, не плохо. Впрочем, свежих лошадиных следов там тоже не было: может, я и не догадываюсь, с чего народ на допустимый грунт не полез.
...Несмотря на полную мерзость под ногами, в леваде творился аншлаг: девоньки в полном составе, выстроившись вдоль стенок, гоняли табун, и он рысил по чёрной жиже с обломками льда вполне себе шустренько. Левая треть левады не работала - её от греха прикрывала Его Девочка с длинным бичом. Лошади бегали без азарту, кучковались в группы. Между стенкой и цепью девонек неспешно фланировали Летучая и Вермахт: вообще-то, могли и помочь, цепь была редковата. Но что же там, прости Господи, творится? Лошадей непривычно многовато. Ну да, конечно - серых мастей на одну больше, старшая серая гуляет со всеми. Хотя - не совсем со всеми: её отгоняла мегерища Канапэ, признанная и весьма отмороженная альфа здешнего табуна. Девули отсекали её бичами, но этого особо не требовалось: серая улетала легко и непринуждённо, задрав по-арабски хвост и ухитряясь даже по этому дерьмищу рысить с подвисанием. А девулям, видимо, требовалось, чтобы вся шайка стабунилась, бегала и не выступала.Что у них получится - смотреть будем.
Серое чучело встретило меня философски - пришёл, ну и хрен с тобой, давай морковь, как положено. Когда вываливал морковь в кормушку, изобразилась изрядная "крыса" - пришлось немедленно гладить... Он сейчас покупается на это куда лучше моркови: морковь, проверено им за годы, будет всегда, но надо же удостовериться, что хозяин любит и ценит. Грязищи в этот раз было удивительно немного - впрочем, допускаю, что валяться в жиже, напичканной льдышками, ему просто неприкольно. Сейчас, когда линька, считай, прошла, было видно, что по её итогам он перепал - особенно удручал опавший гребень: холка торчала горбом, как когда-то у Белого Коня. Если через месяц не восстановится, придётся думать, чего бы ешё подмешать в наш комбикорм. Зубы, кстати, тьфу-тьфу, на месте - сено хомячит исправно, измусоленное не выплёвывает. Будем наблюдать, да. Кстати, задА особо не опухли - значит, сердце тянет. Ну, или гуляет исправно, двигается - только вот как двигаться в редкостном дерьмище наших левад? Впрочем, табун рысил устойчиво и не кукарекал, а Старик на ногах куда прочнее основной массы стоит.
Достал из шкафа уздечку, с тоской посмотрел на висящее на самой галёрке оголовье: мне дали в Сетке пару дельных советов, как примирить с ним коня, но сейчас - точно не время. Старик с тоской посмотрел на уздечку и сунул хобот "на ручки": жестокосердный я погладил, выдал морковину, но уздечку нацепил. Когда потащил из аммуничника седло, девоньки возопили: куда седлаться, кони в руках еле ходят, скользят и падают: вон Тангар с Никой еле на "треугольной" полянке подвигаться смогли. Бог с ней, с "треугольной" полянкой: как-то и не планировал. Уточнил про футбольное поле - вопль взлетел на три тона: снег, мол, мягкий, да, но под ним зеркалом схваченная льдом земля прячется, а снег нашпигован льдинами - остатками наста, заваленного снегом, пару дней назад лошадь там порезала путо. Ну что - остаются только боковые проулочки посёлка... Девулям это тоже заметно не понравилось, но на встречные машины Старику плевать, а шагать и по асфальту можно. Замечу, можно и под верхом, но юным гуманисткам я об этом не сказал. План был пошагать в руках минут пятнадцать; разомнётся, не будет щупать и дышать - подсесть минут на десять, и снова слезть за десять минут до дома: тогда как раз к подворью дыхание в порядок придёт. А то, что за бортом пакость - нафига я седельную попону завёл? В ней Старику суше, чем мне, будет: шокировать местных жителей черной плащ-накидкой не хотелось, пропитывать новый анорак запахом конины - тоже. В конце концов, полчаса мокрого снега курка выдержит. Должна выдержать.
.. Ох, снова задержка: попросили подождать, пока табун вернётся. Колдунья зычно скомандовала "Запускай!", в ответ затрубили жеребцы (и громче всех, замечу, Старик). Молодой завертелся по деннику, как ненормальный, и Колдунья воткнула в его денниковую решётку метлу - так, что она уходила прутьями в денник примерно на метр. Лошадиный поток загрохотал по конюшне стремительно и неудержимо - и удивительно быстро рассосался по денникам: болтаться под мокрой пургой в демисезонной шкуре, видимо, было невесело. Впрочем, валялись они сегодня от души - серые кобылы смотрелись вороно-чалыми. Наша серая, обляпанная грязью так, будто встала из навозной кучи, пришла в середине толпы - значит, знакомство состоялось. В свой черёд на выход прогрохотал Гиви; всё, пора и нам. Нет, не пора: по подворью крутился трактор, уплотнял навозную кучу, потом виртуозно заталкивал в леваду сенной рулон... Попросил тракториста перекурить, потащил конину с подворья. Старик очень аккуратно спустился с пандуса, но потом, на лужайке, попытался устроить вальс. Я был, скорее, рад: дурит - о душе не думает, и это всяко хорошо.
Очень аккуратненько мы выползли на шоссе: склон кювета казался безнадёжно скользким в любом месте. А впереди асфальт - жёсткий, и с этим ничего не поделаешь. Старик грохотал по нему несколько торопливо, но пока не аритмил, зато раз за разом резко, с сорочьим треском, выдыхал, будто каждый шаг давался с явной болью. Обычно такое было, когда я лез в седло - и грешил я именно на это, но сейчас он без всадника был! Метров через двести явление пропало: может, притерпелся, а, может, я вообще не прав и он просто принюхивался к запахам посёлка... И ему нравилось не всё. На любимой улочке, идущей вдоль прудов, каждые пятьдесят метров попадался лежачий полицейский - и он решительно вкопался перед первым же, пластиковым, полосатым, действительно выламывающимся из весенней грязи. Снова ругаться с ним - как неохота! Вспомнилось, что когда-то давно этих полицейских здорово опасался Крейсер - конь, храбрый сравнимо, но это всё лечилось, если попросту обойти полицейского сбоку. Как раз возле этого обочинка была приличной. Обошёл - совершенно спокойно. Так же, краем, мы обошли ещё пару полицейских попроще, чисто асфальтовых, потом Старику надоело, и он пошёл топтать полицейских с рожей, излучающей великую перемогу. Господи, 26 лет коню, а на сколько человеческих лет в нём разума сидит?
...Прогулка по тихой улице, похоже, была не сильно безопасной: совсем рядом с асфальтом по её верхней стороне был прорыт глубокий и очень узкий кювет. У дворов побогаче он порой заменялся закопанной в землю трубой, где-то оплыл до состояния неглубокой ложбинки, где-то бугрился свежей землёй, но в целом был забит снегом под уровень земли - и насколько глубоко он уходит, было неясно. Короче, наступать туда не стоило ни в каком раскладе; пока всё шло удачно, конь шёл, минут через пять можно было забираться в седло, а посадка с земли у Старика неизменно превращается в цирк. А заснеженный кювет совсем рядом с асфальтом - Восточная Пруссия, блин. Кстати, были здесь и свои "последние солдаты вермахта" - столетние ивы, правда, с другой стороны проулка, на спуске к пруду. Видимо, этой зимой здесь хороший ураган прошёлся - некоторые ивы завалились, с корнями вывернувшись из склона. Те, что упали на проулок, спилили - кое-где светились свежие пеньки. А те, что ухнули в пруд, так и остались: никому не мешают - ну и пусть их лежат.
На пешеходный мостик, по которому мы перебирались ещё в декабре, Старик уже не первый раз попросил обратить внимание: может, ну его, проулок этот, на другую сторону пойдём? Нет, не пойдём: что там сейчас под ногами, неясно, если щебёнка - то лучше здешний асфальт. Да и куда по тому берегу потом деваться - на трассу, что ли? Огорчил коня - тронулся дальше. Найти бы для посадки местечко поровнее, чтобы и кювет закопан был, и спуск к пруду побезопаснее, мало ли... Не сразу, но нашлось. Снежные хлопья, что сыпались с неба, сменились жёсткой крупой размером с зернышко гречихи: крупа плотно покрывала овчину седла, и похоже, сразу таяла... Смахнул крупинки рукой - посыпалась, да, но ладонь трикотажной перчатки промокла насквозь. Кажется, садиться придётся в лужу. Пока отвязывал стремена, чучело выразительно развернулось носом к дому. Нога в стремя - проклятье, рысь, ещё и рука в перчатке по мокрой гриве скользит. Хамство у нас лечится силовым осаживанием, но Старик тоже ввёл поправку и осаживал первым, опережая движение трензеля. Скотина. Вторая попытка, третья - а ведь это проулок, может и машина пойти, а тут, на тебе, цирк с конями. Ногу поставил с четвёртого раза; уселся, пока ловил стремя, это пыталось рысить(!) в сторону дома. Шпоры не надел, чтоб не сглазить, а это и радо стараться. Прокрутил вокруг ноги, дал пня - и по курсу почесала самая несчастная кляча из всех возможных, что без шенкеля не сделает ни шагу. Замечу, аритмии не было, ноги под всадником не подгибались. Деменция у старого пенька прогрессирует точно.
Забавно было видеть посёлок немного сверху... Он сейчас обставился заборами из профлиста, гадостью редкой, но из седла я вполне мог туда заглянуть. Народ во дворах, видя наши рожи, проплывающие над забором, махал руками, здоровался... Сторожевые собаки исходили на лай - остервенелый, до хрипа: не думали, что над забором новый раздражитель возникнет! Самым остервенелым был встречный спаниель, он рвался с поводка на полном серьёзе; интересно, как бы он себя на свободе вёл? Старик, как водится, даже ухом в его сторону не повёл. А улица, увы, тоже потихоньку становилась глобалистски безличной: прямо сейчас на моих глазах сносили пару старых домов: было видно, что сперва на задах, на бывших огородах, построили вполне приличные новые. От ветхого, но очень интересного теремка осталась лишь куча досок, ждущая вывоза - не маленькая, выше нас, пожалуй. От неё тянуло характерным запахом разрушенного жилья - и Старику этот запах не нравился очень. Мне тоже не нравился - но пришлось твёрдым голосом убеждать, что всё это ерунда и он всё это видел. А ведь видел - когда его конный клуб бульдозером сносили.
Как-то незаметно проулок вильнул, и прямо в глаза полезла лестница станционного путепровода. Можно, конечно, пройти через автобусный круг и пойти назад главной улицей, для Старика не проблема... Резко не захотелось: это как выламываться в совсем другой мир, как было как-то давно у нас с Белым Конём, когда мы выскочили к задам торгового центра из тёмной ночной Лосинки. Не стоит. Старик развернулся заторможенно и недоумённо, сделал пару шагов - и встал на тьёльт, когда понял, что в сторону дома смотрит. Конечно, на асфальте тут же полезла аритмия, а ещё старые сухожилия никто не отменял - но тормозить заслуженного коня поводом так не хотелось. Загрузил задние, как можно плотнее: тьёльт стал больше напоминать шаг, но замедлился не сильно. Старика можно было понять: крупа с неба сыпалась вперемешку с дождём, таяла в складках моей куртки, мерзко капала на лицо с обреза папахи (её не пробило - интересно, когда же пробьёт?). И выдержат ли швы на попоне? Не выдержали вот перчатки - пропитались ледяной водой так, что плавали по рукам: поневоле вспомнились неопреновые перчатки каячных времён. Зря не взял кожаные - но они "культурные", не хотелось их запахом конины пропитать. Теперь проиходилось терпеть, но что-то говорило, что запаса прочности у меня должно было до дома хватить. Тем более, что конь торопился: раз за разом просил рысь, разочек даже изобрали какую-то трусцу и тут же пошёл отдуваться; я нагнулся к шее, прислушался - неужели придётся тормозить поводом? Нет, всё тихо, видимо, показалось. А тогда не так уж и плохо он меня тащил: ноги не подгибались, и это на асфальте! В сторону дома - так точно. Впрочем, пора было уже слезать, восстанавливать дыхалку. Как назло, мы снова оказались возле кучи обломков старого дома... Спрыгнул метров через пятьдесят. Криво спрыгнул - на овчине сиденья остался рыжий след от сапога. Конь снова показал, что хочет на пешеходный мостик, потом предложил идти домой напрямую, перейдя канаву по свежей перемычке - но перемычку пересекал только одинокий след, и мало ли, что там под снегом. Пойдём домой, как приличные люди ходят.
В соседнем с нашим деннике Его Девочка вдохновенно надраивала кобылу - медленно, но неуклонно шкура её превращалась из вороно-пегой в серую в гречку. Старик тут же влип носом в соседскую решётку, захрапел: понятное дело, всё это понты, но кобыла на свободе, а рядом человек. Пойдём домой, картонная дурила! Обиженный Старик влетел в денник и, стуча зубами, впился в охапку сена, перегородив денник по диагонали. Сено - это хорошо, можно будет протереть мокрые пятна... Но попона выстояла - тело коня осталось сухим; только плечи потемнели от воды, но насквозь, до кожи, шерсть не пробило: значит, быстрее высохнет само, в конюшне тепло, даже слишком. Собрал в кучу амунягу, попробовал выйти - дверной проём наискось перегородила шея: отрываться от сена старый хрен не желал и меня не слышал. Ладно, обойдём сзади; уже миновав хвост, заметил, что Старик весьма выразительно оттянул ногу, показывая, что мог бы и приложить. И по какому поводу это было - вытащил под дождь, долго не был, не дал пообщаться с кобылой или попросту сено жрать мешал? И последнюю морковку не взял - почему-то раскусил вдоль, выплюнул половину и не стал поднимать. То, что на обиженных воду возят, деятель не в курсе? Что ж, остатки морковки можно и серой кобыле скормить.
А ещё кобылу можно было и почистить. Можно было. Потому что на её боках и крупе всё ещё красовалась жидкая грязища - словно на шкуру прилетело с полдюжины свежих коровьих лепешек. На фоне грязищи контрастно белел хобот: показалось, он совсем уж побелел, при том, что всё остальное оставалось мышастым... Если это остальное отчистить. Кобыла неуловимо быстрым движением тыкалась в одну мою руку, тут же в другую (ещё морковка ведь там?) а потом строго в левый карман галифе (уж там-то морква точно есть?). При этом не было ни прижатых ушей, ни попыток зажевать карман ни то, что зубами - губами. Хвостатая дама всегда была исключительно вежлива. Сегодня она сама предложила погладить морду и даже её обнять: от кого научилась? Копыта её явно просили коваля - ластов не было, но платформы отросли знатные. Спросил Колдунью, не пора ли коваля звать - та ответила, что коваля у нас не одноразовые, а ноги кобыла пока не даёт, а если что, я могу попробовать, только она, вообще-то, и вперёд лупить с легкостью умеет. Взяла она меня на слабО - я вернулся в денник и попросил оба переда по очереди: кобыла дала их без звука и тени сопротивления - надо, значит, надо. Понятно, что это полдела, дать и держать, тем более на расчистке - вещи разные. Но то, что животина мне доверяла - было приятно, пусть Колдунья тут же заметила, что задние я почему-то не брал. Ничего, возьму ещё... Проклятье, оно мне надо - а тем более ей?
...После экстремальной прогулки папаха моя хлюпала, как трухлявый пень, куртка промокла и пузырилась по швам, про перчатки я уже говорил. Сухой вальтрап на этом фоне смотрелся особо тонким издевательством. Заняв мокрятиной все свободные площади, решил попить чайку с "синтетическими" шоколадными конфетами времен Союза (здесь есть любители!) - но с удивлением не нашёл ни грамма заварки, ни единого пакетика: только растворимый кофе разряда "вырви глаз", и молока под него, знамо дело, отродясь не было. Последние годы кофе ненавижу... Сейчас оно пролетело неплохо. Взгляд на часы - а ведь пора двигать, если не хочу влипнуть в очередное "окно" в поездах. Сейчас срочные сборы никакого лишнего сердцебиения не вызвали - бывает, рабочий момент. Выйдя из конюшни, я помянул маму: над посёлком стоял тихий розовый вечер, остатки туч черной каймой уползали за край небосвода. Вот бы когда нам гулять. И, замечу, мы бы ещё успели обернуться до темноты.
