Весна победила, но всё никак не могла разродиться первым дождём. В субботу погоду трепало туда-сюда, серьёзно вылезти из дому так и не получилось. Утром в воскресенье в окне светилось голубое небо с редкими перьями, а прогноз ехидно сообщал, что в понедельник наступит недельный сезон дождей... Проклятье, а ведь так хорошо всё просохло! Короче, момент требовалось ловить - да и не ясно последнее время, когда наступит следующий. Слишком много я уступаю слабостям бренной тушки - а ведь слабости-то уже мнимые, куча всякой возрастной пакости затаилась до осени или, хотя бы, до летнего солнцеворота. А посему - хозяйство в рюкзак, и вперёд.
Солнышко оказалось обманкой: на улице свистел резкий ветер, "товарищ прапорщик", лишённый подстёжки, справлялся с ним с трудом, и кашне было не лишним... Впрочем, некий резерв по шмоткам у меня был. Посёлок прихорашивался после зимы и, в отличие от меня, просто мечтал о дожде. Из-под бурой прошлогодней травы уже поблёскивали зелёные искорки; через траву, оживляя картинку, с большим достоинством шествовал контрастный рыжий кот. На полпути я услышал до боли знакомый, но неуместный здесь звук: ага, горлица кричит, и её и впрямь нету здесь места, на Украине она живёт в одной нише с голубями, даже в куда более южной Мещере никогда я горлиц не встречал. Припоминается, когда-то я уже этот крик в посёлке слышал. Упорное семейство горлиц возвращается на крайний для них север не первый год?
Табун в леваде дышал землёй, разойдясь друг от друга, как на пастбище; хвосты развевал лёгкий ветерок. Что-то было не так... Ага - видна лишь одна мышастая шкура: это двухлетка, старшей кобылы нет. Тут же из будки сельского сортира вышла некая чернявая личность и с хозяйским видом направилась к пандусу. За углом, перегораживая воротину, стояла заслуженная коневозка, а Колдунья в проходе вела сильно оживлённый разговор ещё с тремя таким же личностями: мужики экспрессивно чего-то доказывали, голос Колдуньи их порою перешибал. Увидев меня, Колдунья рявкнула - пошёл в комнату, и не выходить, пока не скажу! Я обалдело послушался; в комнате сидел, посчитай, весь коллектив, включая детей и собак, и смотреть друг на друга народу явно не хотелось. Не хотелось и мне: ушёл в раздевалку, через силу переоделся, тут же приложился к коньячной фляжке из НЗ: пошлО, как вода, не помогло ничуть. В конюшне заржали жеребцы, потом раздались до боли знакомые удары по трапу - загрузка была явно не простой. Было ясно, кого грузили - серую кобылу, с которой я делился морковкой. Только почему вдруг её? Глотнул второй раз, третий - ощущения те же. Скорей бы мотор загудел, наконец. Хлопнула дверь, влетела сильно возбуждённая Колдунья, поливая недавних визитёров - мол, полконюшни предлагали купить немедля за копейку, включая частных коней. Видеть её не хотелось, слышать - тоже. Собрал шмотки, вышел в проход; денник серой был распахнут настежь. Чего я и ожидал. На удивление грустный Старик два раза понюхал мою левую руку: помните, так кони из раза в раз сообщали мне, что знают друг о друге? Сейчас это читалось - я знаю, другой больше нет. Скажите теперь - у лошадей мозгов нет.
Коньяк сработал, хоть медленнее, чем нужно - коня я числил в состоянии полного безразличия. И Старик тоже резко приглушил эмоции, примитивно бодал меня лбом с прижатыми ушами, требуя законной морковки и немедленно. Он коньяк не пил, и иногда мысли прорывались наружу - несколько раз он долбанул передом по земле, как наваждение снимал. Сегодня он был почти лысым и почти чистым. Зада Старик дал без восторга, но остатки воспитания клещами были ещё налицо - ну, или счёл возможным потерпеть, коли такие дела на конюшне творятся. Справился я быстро - а что же теперь, если полей больше нет, а подсохший в леваде танкодром был для нас, пожалуй, тяжелее жидкого. Сцепил зубы, пошёл за информацией к Колдунье. Допускаю, она была рада сплавить меня с глаз долой - объявила, что краем поля, в пределах трёх с половиной метров, обязана быть тракторная дорога, а колхоз запахивает её от жадности, ну, и чтобы левый народишко полями не шастал. Мол, не будете борзеть - и будет вам счастье, только вдоль шоссе не маячьте: найдутся добрые люди, донесут. Ребята тут же сообщили, что как раз по этим полям шарится трактор с бороной - ну и ладно: Старик и танк в одном метре вытерпит. Правда, стукнуть в контору с лёгкостью мог и сам тракторист... Наплевать, только бы отсюда.
На улицу Старик вышел заторможенно, и проснулся лишь на лужайке возле поскотины, как назло, закрытой и завязанной на верёвочку. Тут он исполнил вокруг меня фигурный вальс - и на левом трензельном кольце с лёгким звоном разлетелся карабин. Сильно томным вечер не стал, спасла привязь, без которой я уже год в поля не выезжаю. Стащив остатки карабина, я затянул повод на кольце напрямую; конина приплясывала, но берега не теряла. Развязал поскотину, пошёл садиться с родимого блока; вокруг мохнатым шаром, подгавкивая от полноты жизни, носился Вермахт - интересно, куда бы от такого сопровождения Мелкий улетел? А Старик идёт, куда велено, и не ведёт ухом. Хотя какое дело ему до барбоса, если рядом целый табун? Левады мы обходили пассажем, Вермахт по-преженему прыгал вокруг и совсем не собирался отставать. Эсперанс тщетно окликала его с пандуса... Ох, придётся подождать, пока совесть у псины проснётся. Старик продолжал театр одного актёра, и в какой-то момент на поводе разлетелся ещё и правый карабин! Воззвав к Флору и Лавру, перехватил свободной рукой привязь. Слезть, бы, поправить - только когда? Тут вмешалось Синее небо: раздался звон отодвигаемой слеги, и табун стремительно потёк в конюшню. Старик смотрел им вслед с реальной обидой, но резко сбавил обороты; Вермахт, наконец, рванул к хозяйке напрямки по чёрной пахоте левады. Я слез, привёл в порядок правый конец повода - и вернулся в седло вовсе без художественного театра: без публики старому кловану дурить было вовсе неинтересно. Хотя он ещё пошутил, изобразив, что вымахнет меня на шоссе аккурат перед разогнавшимся под горку джипом; я отомстил, спустившись на поле серпантином по склону выемки - Колдунья же говорила, что возле шоссе светиться не стоит?
Про озимые я, если честно, не понял: то, что и впрямь торчало на поле ровными рядами, казалось бурым и жухлым, а вовсе не зелёным. А поверх этого всего и впрямь виднелись некоторые следы бороны! Не будем борзеть, двинемся самым краешком... Господи, как здесь было хорошо! На южном склоне оврага, наконец, загорелась первая мать-и-мачеха. Лёд, что ещё плотно лежал на пруду, казался голубым, будто отражал небо. На его фоне светились берёзки, выписанные чётко, словно китайской тушью. Раздался кряк и хлопанье крыльев: из-под берега взлетела и унеслась куда-то в сторону пара уток - Старик весьма равнодушно посмотрел им вслед. Зато его напрягли сороки, суетливые и полосатые, что учинили семейную разборку в кустах на склоне канавы; оттуда он оттаскивал неоголтело, но достаточно уверенно - этот гевалт ему не нравился явно. На этом фоне он решился побегать, и я еле отговорил его бежать немедленно в лёгкую горку. На перегибе Старик двинулся весьма неплохой рысью, пусть пару раз и поскользнулся задами; это когда я последний раз рысью-то ездил? Посмотрел на тень - облегчаюсь, вроде, прилично, на видео с Мелким куда хуже было. Но, проклятье, как зажата была спина - и она сходу начала скрипеть. Не болеть, именно скрипеть и тянуть вдоль позвоночника. Старик бежал: метров через двести он начал зачем-то чеканить по земле передами - немедленно полезла аритмия. Хватило его метров на триста, после чего он запаровозил и стал экономить усилия - но при этом прибавил и даже слегка потащил! Так мы долетели до конца первого овражка; после поворота он показал, что готов рысить и дальше, и плевать, что дышится тяжело; я отказал - и он согласился с неожиданной лёгкостью: видимо, понял, что переборщил, но отступать ведь надо, не теряя лица!
...Если идти краем поля, то надо облизывать овражек с другой стороны, чтобы выйти на "главную" местную канаву. Сейчас, когда снег положил весь бурьян, что густо растёт по берегам, было видно, что она мелкая и, в общем, неширокая: в одном месте её пересекала гать из дощечек, которую я не помню по лету, хоть убей. Впрочем, летом здесь заросли знатные. Интересно, можно ли будет перейти здесь канаву, когда подсохнет? Только зачем: на другой стороне серьёзный коттеджный посёлок, дома с претензией на некий дизайн: под Кёнигом обычное дело, тут - деньги отдельные и немалые. И деваться оттуда некуда - воинская часть подпирает. Так что пойдём себе обычным курсом. Жаль только, что двухсотлетние осокори именно на другом берегу растут: меня не один год буравит мысль под ними фотосессию замутить; ну да - на краю посёлка, в десяти метрах от кирпичного забора? Идём себе дальше. Где-то от середины второго поля Старик пошёл тьёльтом - не сильно резвым и тяжеловатым, но вполне себе выраженным. Я согласился: тьёльт для него всегда энергетически выгодным был, сможет так долго идти - хорошо, меньше сил на рысь потратит, а среднее время таким же выйдет. Только вот куда нам спешить-то?
Я очень наделся попасть на третье по счёту поле - там, вдоль колючки воинской части, была накатана приличная грунтовка; но мы не смогли перескочить через другую грунтовку, явочным порядком пробитую дачниками через лесополосу: по бокам её прошёлся всё тот же канавокопатель, отрезав её от полей. И если бы только канава, полная воды под завязочку... на подступах к канаве разлеглась болотина непонятной глубины и шириной метров десять. Человек в сапогах пройдёт, даже не в болотниках, а вот конь со своими ходулями завязнет точно. Люди здесь явно ходили - вдоль кустов змеилась узенькая тропочка, через канаву кинули дощечку. Нас дощечка, увы, не спасала. Три раза мы присматривались к переходам - всуе; Старик, кажется, облегчённо вздыхал, разворачиваясь мордой на поле. Один раз я рискнул подобраться к канаве поближе - но под копытами заиграл прикрытый травой зыбун; Старик замельтешил, разворачиваясь на месте, мне первый раз пришлось заметно набрать повод, чтобы без паники выйти обратно на дорогу. Усилие на поводе было изрядное, но страх перед болотиной конь преодолел. А что бы мне в этом месте, например, Толстая бы устроила?
Конечно, можно было бы попробовать дойти до самого шоссе и просто проскочить лесополосу обочиной, но стоило ли светиться возле дороги так нагло? Опять же, ровно на съезде на поселковую грунтовку притулилась помятая Газель, с которой народ торговал какой-то химией... Ну их всех, вернёмся по своим следам. В сторону дома Старик заторопился, снова пошёл тьёльтом, потом попросил нормальную рысь. Если есть моральные силы - давай! Но зада скользят, значит, это будет учебка. Спина у меня слегка разработалась, но в седле всё равно потряхивало. Кстати, даже если потряхивало - почему тогда я чувствую Старикову спину? Значит, не отрываюсь, всё путём. На этот раз Старик задышал секунд через тридцать, но всё равно пытался подпирать - домой же идём! Затормозился, загрузил задние, но конь всё равно стремился вперёд и при этом пыхтел, пыхтел. Господи, что с дыханием-то? Остановился - и "паровоз" затих. Тронулся - послышался снова. Чистые психи или впрямь тащить меня устал?
В общем, слезть и дойти пешком хотя бы до шоссе я был готов - только из-за взорка выскочил пресловутый колёсный трактор с бороной; и чего он боронил достаточно твёрдую землю прямо поверх посевов? Какой-то системы он не придерживался - пролетел через поле наискось и развернулся со звоном бороны и чуть ли не с дрифтом. Старик смотрел на него серьёзно, но спокойно лежал на курсе. Дальше трактор сделал непонятное: пролетев в обратную сторону метров 100, сбросил борону, развернулся и рванул к нам - получил ЦУ по мобильнику, что ли? Что в голове тракториста, понятно не было, опять же - заросший овраг рядом; но мы уже достигли шоссе и, снова по диагонали, вылетели на обочину. Интересно, что это было... И что могут Колдунье предъявить, а ведь идея-то была её; будем надеяться - знала, что делала.
Что творится в левадах, Старик снова разглядел раньше меня, и прибавил по обочине. А в леваде по жутким колдобинам носился Молодой, гриву и хвост красиво тянуло потоком, а дальше, на пандусе, народ выводил посёдланных коней. Вот почему надо верхом возвращаться, не в поводу. Молодой, увидев нас, рванул к ограде; я вспомнил, что он с лёгкостью выпрыгивает через два метра здешнего забора - но не зря же сделан коридор безопасности! Молодой обиженно сунул голову между слегами, клацнул зубами (не вышло!) и улетел по диагонали поближе к коням на пандусе. Старик же, пусть и прибавил, и пассаж обозначил местами - в целом управляем был. Устал... А я ещё на третье поле хотел.
В заначке у меня оставалась последняя морковка, и отдать её было некому. Рубанул её вдоль, вручил Старику: тот разгрыз её вдоль, потерял половину и не стал искать - уткнулся в свежее сено. Если не общается - перегуляли мы сегодня. Хотя ведь жрёт, носом в угол не утыкается. Поднял морковку, швырнул в кормушку, потом собрал барахло... Вальтрап был совсем сухим и достаточно чистым; последний, замечу, вальтрап из зимних запасов, как запачкается - организую прямо здесь постирушку. На улице светло - что бы ещё сделать? А, во - примерить оглобли на кого-нибудь местного, что-то коротки они мне показались, и слишком сильно для еврооглобель торчали вверх. Колдунья с неожиданной готовностью выделила для опыта и поседлала опытную упряжницу Канапэ. Кобыла очень аккуратно утвердила ноги внутри оглобель; мы подняли рамку, утвердили на седёлке - всё, как доктор прописал, даже с поправкой на валёк осталось место до лошадиного хвоста. И это у достаточно длинной Канапэ - а что в этих оглоблях с Мелким будет, он ведь короче на метр, может скручивание пойти. Только почему в свете последних событий я решил, что именно Мелкий в них ходить будет?
...Дела я переделал все до одного и как раз успевал средним шагом к обычной электричке. Народ потихоньку расползался, и к лучшему, общаться не хотелось ни с кем. И ведь чётко понимал, что всё происшедшее - по праву и правде, не стоило выдумывать себе невесть что. Был бы на месте Старика другой конь - я бы объявил о съезде, не объясняя причин. Но ему бы дожить здесь своё - если после прогулки по полю не попросят на выход. А попросят - тоже ведь неплохо, было бы ещё куда. Ещё раз хлебнул из фляжки (и снова - не почуял), тронулся на станцию. Почему-то жутко не хотелось бегать под землей - разорился на лишние сорок три рубля, поехал "Ласточкой" на родную ветку. Иногда можно сорок три рубля за отсутствие суеты заплатить.
