Какой уж раз пытался добраться на выходных до Мещеры... Не выходит. Кубанка со шпорами регулярно приезжала на конюшню в рюкзаке, занимая дефицитное место, и так же регулярно от греха уезжала обратно. Впрочем, нужны ли они мне в Мещере - вопрос. Езжу я нынче так, что надевать и то, и это - перед местными позориться. Да и не факт, что получиться ездить-то... Но вот, наконец, что-то впереди прояснилось - еду на выходных, а, значит, вперёд, проклятая обезьяна - на буднях прощаться с конём, чтобы разлука была покороче. Рюкзак звенел: помимо бродячей шапки и неизменной морквы, там угнездились две пластиковых "торпеды" на предмет вставить в голенища сапог, пачка влажных салфеток и кило сахара: сахаром озадачила Колдунья - мол, надо бы ему глюкозу подавать по весне, но замешанную в кашу он тупо не ест, а колоть жалко: не стоит глюкоза танцев с бубном вокруг его укола . Давай, мол, для начала покормим так. И рюкзак раздулся пузырём.
Вообще-то на конюшню я езжу по средам: если позже, то накапливается усталость - ить на работе работать приходится. Опять же, в четверг надо уже в Мещеру шмотки собирать. Но в среду вечером собирался и никак не мог собраться дождь, сумерки сгустились куда раньше обычного - и меня пробило давлением; сил пилить за город в таком виде особо не было. Вернулся, собрал рюкзак - как мог. На следующий день прогноз обещал в посёлке небольшой дождь, к обеду его отменил: в самом деле, за окном было чистое небо, пусть и в сильной дымке - откуда взяться дождю? Да и чем небольшой дождь грозить может?
...Вечер был ясный, но на улице посвистывал неожиданно холодный ветерок. Где-то я такое встречал - ну конечно, в горах такой с ледника свистел (тут же вопрос - увижу ли ещё горы, как положено, вблизи?) Это всё "пустые мысли", прогнать бы их и подумать о том, где будем двигаться и чем заниматься. Дождей последние дни не было - значит, могла подсохнуть левада. А в леваде можно попробовать немного поработать в два повода: ещё в межсезонье я получил интересные указания, как и что можно попробовать, чтобы не вызвать у Старика желания на ровном месте пойти в отказ. Или - ещё раз понять, что это ему вовсе не сдалось.
Несмотря на самое начало сумерек, улица посёлка была пустынна: народ отсиживался за глухими заборами из крашеного профлиста, которых становилось всё больше и больше - живописная когда-то сельская улица всё сильнее превращалась в консервную банку. А ещё было неожиданно холодно - куда холоднее, чем думал; до конюшни я почти добежал, опустив уши бейсболки. Кажется, правильно захватил с собою нормальный джемпер, пусть он тоже занимал объём в рюкзаке. Взгляд на плац не порадовал: большая часть пересохла в звон, зато на входе и под левой стенкой чернел ужасного вида танкодром. Посередине плаца высился сенный рулон, он как приглашал заняться основами ВЭ. От рулона через подворье тянулась глубокая тракторная колея: похоже, тащить рулон бульдозерным ковшом стало делом обычным, только вот колдобин на плацу трактор только прибавил. Может, стоило плюнуть на толерантность и на футбольное поле пойти?
Старик, как всегда, оторвался от сена не сразу, но потом торжественно прижал хобот к моей груди: гладить, не отходя от кассы! Конюх без шуток умилился - и конина попросилась на ручки ещё два раза уже откровенно на публику.. Кажется, он ещё похудел за три последних дня: может, поэтому и понадобилась глюкоза? При чистке применил новинку, повесил сумку со щётками на решётку денника за автобусный крюк для авосек: менять щётки стало заметно легче. Менять приходилось: вся правая сторона тушки была заляпана сухой грязью от ноздрей до репицы, правая при этом блестела в свете фонарика. Отчитал старого мерзавца, хотя надо бы хвалить: раз валяется, силы есть. Увидев оголовье, Старик ещё раз пришёл "на ручки" - может, не стоит? Напялил, толком не натягивая цепки, как было рекомендовано, мундштучный повод завязал сверху на шее. Конец цепки раскачивался и позванивал, нервируя обоих: повесил его на тот же крючок, закрутив цепку петлёй - тише звенеть не стало. А вот затянуть капсюль не вышло - не хватило дырочек. Капсюль болтался, сейчас так принято, это да, но как я раньше его тянул?
На улицу Старик вышел удивительно активно и целеустремлённо, первым делом завопил в тёмное небо, а потом широким шагом потащил меня в сторону плаца. Перепрыгнув через зыбун у входа, мы пошли в руках изучать, а где здесь можно ездить вообще. Понималось это, скорее, ощупью - налобный фонарь подсел и выхватывал из темноты только сверкающую Старикову шею, а вокруг неё ещё сильнее сгущались тьма. Ровная часть плаца на удивление прилично пружинила под ногой, зато в паре мест откуда-то вылезли куски кирпича и бетона - древний дренаж вылез, что ли? Пришлось пару раз нагнуться, выкинуть эту дрянь за ограду; тормозиться Старик не хотел, тянул вперёд, переминался, дул ноздри, похоже, нарочно наступил мне на ногу. Понятно, я высказался в его адрес; Старик слушал мои тирады с улыбкой Джоконды, уши его при этом попеременно ходили вперёд-назад в такт шагам... Я всё понял без перевода.
Обычно время на конюшне бежит неожиданно быстро - теперь оно текло еле-еле. Ходить надоело обоим, а стрелка часов никак не проползла десять минут, что я отвёл на прогулку в руках. Мне было вовсе не тепло: когда переодевался, в районе правого колена лопнул внутренний шов галифе, простроченный на фабрике имени Калинина больше пятидесяти лет назад. Позорища моего, в темноте, конечно, не увидят, но, если по дыре пойдёт путлище, может стать интересно. Пока дыра хорошо парусила на ветру, в неё ощутимо проникал холод, зато руки без перчаток пока отниматься не думали, и это утешало. Старик, наконец, открыл, что на плацу есть навозные кучи, и внимательно их изучал - шевелил носом, потом долго-долго затягивался, оттопырив губу. Когда десять минут, наконец, кончились, мы были в дальнем правом углу; я попытался залезть в седло с первой же попытки, без танцев с бубном и всяческими осаживаниями; едва нагрузил стремя - старая каналья заорала и почесала рысью вникуда, круп при этом выразительно подпрыгивал, намекая то ли на галоп, то ли на доброго пинка. Нет, тянул он вполне осмысленно, к выходу, но далеко не ушёл: я перехватил управление и отправил его на вольт вокруг сенного рулона по ровненькой тропиночке через зыбун. Думал, подневольная конина тут же импульс потеряет, что последние месяцы было сплошь и рядом, но он по-прежнему далеко выкидывал переда и тормозить не собирался. И, кажется, вправо его сегодня не сносило: неужели он сам он поправку брал? Я доворачивался лёгкими уколами шпоры, потом вспомнил Рябинку, что считала это тоном дурным, перешёл на честный нижний шенкель: конь отвечал - он сегодня явно решил работать честно. Ночь сгустилась окончательно, фонарь его толком не пробивал - подсели батарейки. Но он хоть как-то, но светил: вон под забором в поляризованном свете загорелись два оранжевых глаза, чеширским котом сфокусировался незнакомый кошак - пушистый, палевый. Недовольно побежал ровно под забором, где точно не достанут копытом, обернулся - снова вспыхнули глаза... Старик с темпа не сбился, но я почувствовал, что о кошаке он что-то такое думает.
Итак, настроение бегать у Старика было, но рысь он мне не предлагал... Не может? Не похоже. Выслался - он поднялся точно, будто того и ждал: конечно, ждал, мы же, по его мнению, работаем! Почему-то он снова отчаянно лупил передами - хорошо хоть, грунт мягкий, пружинит. Прежде, чем я сообразил, что на первой рыси надо бы облегчаться, конь показал - не стоит: с первого метра на спину взял, да так, что мне сиделось, как в кресле. Перелетая тракторный след, конь зацепился задом; обычно на этом рысь кончается, видимо, удар по сухожилиям идёт, но сейчас он очень решительно выправился, не потеряв темпа: вот, мол, как он работать может! Но в топот копыт всё сильнее вплетались тяжёлые вздохи, и я закончил репризу идеальной остановкой от корпуса. Шагать после этого Старик согласился, но всячески показывал, что вполне готов повторить.
Если судить по часам, что-то совсем мало мы бегали... А ведь я думал хоть немного в два повода поработать! Развязал мундштучный повод; вроде как, его надо пропустить под средним пальцем, выше трензельного - но так ли это на самом деле, и как при этом вообще работать кулаком - как обычно? Если помните, с тренером-то я в филлисовом разборе ездил - а классический и показать-то некому. В филлисовом хоть я понимал, куда идёт какая верёвочка и что произойдёт, если я ей сработаю - голова при этом казалась некоей марионеткой, и было боязно потянуть не туда. Сейчас такого ощущения не было - всё, как всегда, с таким же успехом можно было повесить между кольцами пеляма конкурные ремешки. Едва разобрал поводья - Старик без команды пошёл в положении вперёд-вниз, а ведь поводья были натянуты не так уж и сильно. Нагонял животину на повод я лишь тогда, когда башка совсем уж уходила верх; отзывать от локтя, не крутя кулак, оказалось не таким уж и простым делом - а ведь когда-то для меня пройденный этап был. Коня это всё не напрягало - иначе с чего бы он отжёвывал? В конце репризы сунул ему в хобот сахарку - вполне себе съел; а ведь помню, как ему натянутая цепка мешала. Такой натяг цепки, видимо, стоит запомнить.
Высылаться рысью я побаивался - хорошо помнил, как он при посыле чудесил на пеляме в прошлый раз. Но конь снова выслался чётко, как на выездковом поле, и даже пошёл прибавлять. Я отозвал - и почувствовал, насколько аккуратным должен был быть этот отзыв, чтобы конь не счёл это сигналом к шагу. Усилие на поводе нужно было увеличить всего лишь грамм на десять, и тогда конь бежал активно и ровно. Голова стояла вперёд-вниз, кажется, стабильнее, чем на шагу! Но, чтобы она стояла, требовалось иногда отзывать, показывать - ещё, мол, работаем... И как сложно было точно отработать локтем! Эта реприза вышла немного длинее предыдущей: Старик разбЕгался, вроде бы, и не паровозил, разбегались и суставы, что в начале недобро щёлкали с каждым шагом. Перегибать не стал - закончил на хорошей ноте. Что-то говорило, что после перекура можно было бы ещё репризу сделать, но, разумеется, теперь время полетело стрелой, и отшагаться до электрички я не успел бы точно. Ещё раз выслался рысью - проверить надёжность: Старик тронулся идеально, голова осталась внизу. И он был весьма удивлён, что я попросил шаг всего через пятьдесят метров, и снова завязал мундштучный повод, а через минуту-другую и вовсе слез: отшагивать в руках надёжнее будет. Старик за долготерпение получил три куска сахару подряд.
Итак, мы снова пошли пешком по плацу, дыра в штанине снова парусила на ветру - а ведь так тепло было в овчине седла, я и думать забыл об этой поганой дыре . Но для Старика, если всадник слез - значит, ведут домой, а дома тепло, собратья и сено. И он начал ненавязчиво подталкивать меня плечом к воротине. Я сделал вид, что не заметил - тогда в сторону воротины меня пару раз толкнули хоботом. И снова я отказал: пусть ноздри лежали, но брюхо дёргалось заметно. Тогда конина мертво вкопалась - да ещё и задние ноги выразительно поставила вскрест! Если честно, цмыкать поводом я боялся - вдруг опять шрам в углу рта в щель пеляма попадёт, да и упёртость неожиданная меня насторожила. Продвинул вперёд коня я больше уговорами... Сделав ещё пару кругов, мы, не сговариваясь, повернули на выход. Прыгая по зыбуну возле воротины, Старик издал длинный трубный вопль: пусть орёт, хорошо, если весна выражается только в этом. В конюшню он вошёл пассажем, но так же решительно развернулся в родной денник и попросил побыстрее снять оголовье: чаша кормушки краснела морковной стружкой. У меня была припрятана ещё одна калиберная морковка, привык я последнее время её оставлять. Дал Старику откусить кончик - тот откусил и выплюнул: морковка не уйдёт, а ты, может, ещё раз погладишь? Впрочем, морковь перевесила: он сложил ленивую "крысу" и снова уткнулся в кормушку. И к лучшему - я в почти отрицательном времени был.
Главное сейчас - не забыть всю ту же кубанку со шпорами... Штаны можно не брать: дома лежат другие, от кителя, вернусь - поменяю и зашью. Кстати, правый рукав кителя был весь в белом волосе - это Старик прислонялся и башку вытирал: вопрос, зачем я завёл халат? Крикнул конюхам, что ушёл, вышел в ночь, как нырнул в прорубь. Сейчас под ветровкой был надет тот самый джемпер - это помогло, да и кровь разогнало хоть какой-то, но работой: даже ветер не казался таким холодным, как по дороге туда. Но капюшон поверх бейсболки был не лишним - тут бы и кубанка была не лишней, но в ней меня точно люди не поймут даже здесь, на платформе. Или - именно здесь: в посёлке за прикид отвечают. От Нерезинова пятьдесят километров, а нравы уже среднероссийские. И такие же нравы меня ждали в Мещере... Всё готово, рюкзак накануне собран- вперёд, поезжай! Но отчего-то именно сейчас мне крайне не хотелось в портал на Трёх вокзалах шагать.
