Правая рука потянута, левая ободрана, грудная клетка скрипит так, что не повернуться, не высморкаться даже. Знатно мне прилетело. Но Старик ждёт, и он умеет считать дни. Урочный день я пропустил, надеялся отлежаться. Отлежался, как же - но есть такая таблетка, кеторол называется. На следующий день лучше не стало ни на грамм, а Старик ждёт, и погоду, как назло, туда-сюда дёргает. Что ж, тронулся... Левая рука не лезла в лямку рюкзака, два кило морковки казались заметным весом. Но конина ждёт, обманывать уже было стыдно. Проклятье, еду я, еду!
...Ну вот, добрался, а делать-то чего? Рабочая рука одна - левая, да и то двигать ей надо осторожно: взмах - и в рёбрах оживает опоясывающая боль, словно током бьёт. Конину я чистил именно одной левой, попеременно меняя щётки; крючковать копыта сегодня и пробовать не стал. Для полноты картины старое чучело сегодня от души повалялось: левая бочина была бледно-серой, будто он окунулся в сухой цемент, на гриве висели грязевые шарики. Валялся он необычно - левым боком, не правым, значит, не так плохо всё, и мяса за эти дни не поубавилось, вроде. Серый "цемент" я с грехом пополам отскрёб, но прибить навозную блямбу на репице хвоста сил уже не хватило; и в голову не пришло влажную салфетку применить! Салфеткой оттёр дырку на хребтине: когда валялся, дурень, половину мази снёс с корочкой вместе. Отчистив, полюбовался на шишку: водянистая, холодная, торчит над хребтиной миллиметров она восемь, шириной - с грецкий орех. На гематому не похоже - та была бы заведомо жёсткая, так что горевать раньше времени не будем. Хотя медленно уходит, очень медленно... Так и лето незаметно пройдёт.
...Старик который раз не смог нормально откусить морковку с моей руки - точнее, откусил, не смог удержать, канула она в ворохе сена. Старик подумал и подтолкнул меня мордой к кормушке: мол, не страдай, сыпь всё в кормушку, оттуда еда точно не убежит. В морковку он ушёл настолько глубоко, что я забыл его на чомбур поставить - ну куда он денется? Но ставить пришлось, когда взялся за шприц без иглы - раскрашивать шкуру санофлаем: две недели прошло, пора уже. К шприцу Старик отнёсся очень недоверчиво, но к десятой "кляксе" потерял интерес и снова занялся морковкой. В деннике запахло старой пересушенной кожей - ну пахнет это снадобье так. Шею и подбородок намазать Старик не дал - замахал башкой вверх-вниз, как журавель. И тут же вручил башку на предмет почистить - невиданное дело. А я который уж раз забыл старые носки принести - использовать, как одноразовую ветошь для чистки всё той же морды. И много чего ещё забыл принести - да и унести тоже. К примеру, не пора ли рабочий халат постирать?
Вот что я не забыл принести, так это торжественно всплывшую дома кепку с подбородным ремешком: она исчезла на конюшне средь бела дня, я грешил на конюхов, молодых ребят, поддавшихся соблазну, но кепка оказалась внутри шлема, куда я и вовсе не догадался посмотреть... Пусть теперь в шкафчике до осени живёт. Нужна мне сейчас эта кепка - когда я теперь сяду в седло? Равно как и не нужны шпоры, что сидят внатяг на сапогах, и отстёгивать их мне лениво. И под эту лень я причину подвёл: рассчитываю, мол, в седло вернуться. Девульки с конюхами ржут, наверное.
Так, а как мне теперь конину буксировать? Рабочая левая рука с другой стороны, однако. Но по-другому - не получится. Еще и конюха напрячь пришлось, чтобы воротину открыл... Спасибо, тот открыл без звука. А чучело орёт и довольно резво чешет на плац; кстати, не так плохо и выглядит на свету-то. Куч на плацу особо не было: погода прохладная - не иначе, подвигали табун всей толпой, потоптали отходы собственного производства. Старик очень внимательно изучал глиняную твердь левады, нюхал, ковырял копытом; может, ещё раз завалится, испачкав болячку? Нет, обошлось, дальше побежал, чуть не влетев ногою в корду. Сегодня он особо резко начинал движение с башкой у самой земли, а первый шаг делал непременно левой ногой: ну конечно, не битая у него как раз левая, а рядом, как назло, корда. Один раз копытом по корде попал: я крякнул - через левую руку болью долбануло по ребрам. Старик что-то понял: на следующей куче сделал аккуратный разворот вокруг меня, встав слева - мол, раз тебе так удобнее, буду ходить так! Если честно, не ожидал от него ни соображения такого, ни такта. Чтобы конина кого-нибудь пожалела? Хотя - жалело, было. Когда мышастую кобылу увезли.
Мнимые кучи Старик исследовал вдвое дольше обычного: то ли не доверял своему нюху уже, то ли по старости забывал, где побывал, где нет. Наконец, он ненавязчиво потащил меня из левады... Ну и куда идти теперь - попытаться дотащить его до полянки? Конь решил за меня - вкопался посреди подворья, на пятачке травки-почечуйки, вдохновенно впился в неё зубами. Утащить его можно было разве силой - а рук у меня не было, спины тоже. Хрен с ним, гнус заест - сам пойдёт. Не заел - санофлай вполне себе работал: гнус садился на шкуру лишь там, куда Старик меня со шприцем не подпустил, и теперь он раз за разом лупил мордой по грудине, но хоть был раз хвостом обмахнулся! Гнус подлетал в упор - до шкуры оставалось меньше сантиметра, и этот сантиметр преодолеть не мог, зато мои кулаки и лицо обгладывал по полной. А этот - жрал, топчась на месте, выгрызал почечуйку под корень минут двадцать. И решительно двинулся в конюшню за пять минут до контрольного срока. Как он вычисляет ровно то время, за которое ему точно по шапке не дадут?
Ну, раз пришёл, обработаем шишку на спине, что ли; вон и пластиковая тарелочка с остатками мази в шкафу стоит. Пришёл с тарелочкой к Старику, надел на руку пакетик вместо хирургической перчатки... Старик, не сильно любящий медицину, посмотрел на мои приготовления - и подставил спину, развернув в мою сторону хребет! Господи, доверяет ведь. Когда закончил, конь опустил голову, прижался шеей к моей ноге, от холки до хобота, и так застыл: не грусти, хозяин, переживём и это! Сердце кольнуло, но я очень постарался ответить - да, конечно, переживём. Что он заметил - мне не сообщил, уткнулся в кормушку с остатками морковки. Гурманствовать теперь он будет долго - можно было собираться домой. Тем более, что быстро ходить особо не получалось, каждый шаг болью в подреберье отдавался. Но - обошлось, до станции я дотянул вовремя и без мечтаний о кетороле. Руки так и вовсе разработались: да, я чувствовал, чтО ими делать не стоило, но откровенная боль почти ушла, хоть и болталась где-то в отдалении. Даже так, на прогулке, конь меня энергией ссудил. Впрочем, энергии у него самого было сегодня на капельку больше. Или мне просто в это верить очень хочется?
