Интересная работа - это проклятие: стоит поднять интенсивность, как начинают выгорать мозги, к концу рабочего дня не хочется уже ничего. А вкалываешь - потому, что интересно очередной опыт поставить... Если в это время меняется погода, эффект становится супераддитивным. А после работы надо ещё и до конюшни добраться, хотя что там делать - вопрос последнее время открытый, решается на месте, что тут делать. Сегодня взял с собою тёрку и тазик: может, хоть тёртую морковь Старик жрать согласится? Морковь крепко оттягивала рюкзак, и между рёбер, словно удар током, проскакивала невралгия. Если сбавить шаг, она отступала, но оставалась рядом; кажется, первый раз я порадовался, что до электрички далеко, успею и вполсилы дойти. Обычно злобствовал: последнее расписание электричек хорошо воровало у меня светлое время. А сейчас, под занавес лета - особенно.
В голове уже не первый день крутилась и не уходила нежданная мысль - мол, если Старик меня нести совсем уж не в силах, отправить его на пенсию в Мещеру? У Кремня - не вариант точно, а вот к Полянице поставить можно было и подумать... Ага, если спешно построить персональную леваду, а где деньги, Зин? И - с медициной в Мещере швах признанный, а возможности Поляницы не шибко велики. Иногда она честно признаётся, что не знает, как быть; но она не упорствует в откровенных заблуждениях и не делает на здоровье лошадей свой гешефт. А гешефта вокруг нас последнее время многовато. И терпеть его с безмятежной улыбкой на лице получается у меня не всегда. Мысли ходили по кругу - и обречены были ходить до дня Зет. И что ещё днём Зет считать?
Когда я появился на станции, погода не знала, куда склониться: на небе хватало вполне убедительных туч. Может, поэтому темень сгустилась в зелёнке, растущей по сторонам железной дороги. Но поезд из-под тучи выскочил, показалось закатное солнышко - а зелёнка оставалась такой же тёмной. До конца лета осталось всего лишь десять дней. А народ в посёлке, как честный, продолжал подстригать травку в палисадниках - над улицей стоял стрекот косилок, и, в общем, напрягал. Конюх, зараза теплолюбивая, ещё запер воротину, и ушёл в себя: пришлось кинуть пару щепок в окно конюховки. Визит начинался определённо кривовато.
Старик выжидательно воззрился на меня из-за решётки: если припёрся, то где жратва? Жратву нужно было ещё протереть... И занятие это оказалось довольно медленным и муторным; cоветская ещё тёрка для таких масштабов явно не подходила. Старик с экстазом наворачивал тёртую морковь, облизывая резиновую тарелку, но переработка всей морковки заняла бы минут пятнадцать-двадцать... А их у меня не было - за окошком темнело на глазах. Последнюю порцию сунул в кормушку вместе с оставшейся целой морквой - и Старик, уткнувшись туда, начал с целой! Совершенно неожиданно он уплетал её с жадностью, как в лучшие годы: попытка отловить хобот, чтобы почистить, вызвала явное неудовольствие: не видишь, я жру, а ты с глупостями пристаёшь? Чистка грудины вызывала хороший удар копытом в пол возле моей ноги (ну, не любит он этого дела) , а, когда я бегал туда-сюда вокруг его задницы, в десяти сантиметрах пролетела нога! Понял, не дурак, на следующем круге проползу под шеей. Старик жрал, и я со своими щётками явно ему мешал: он пританцовывал и корчил крысы, свернув голову вбок. Особо долго возиться не пришлось: шкура была покрыта мелкой грязью, как аэрозольным лаком, и отходила она довольно быстро - только там, где я в прошлый раз не прокапал шкуру реппелентом: эти чубарые пятна не в конечное время не брались ничем. Интересно, реппелент считается долгоиграющим - сегодня, через три дня, он сработает? Осмотрел я и шишку на спине - она оплыла, здорово затвердела и слегка перетекла на правую сторону позвоночника, поверх росла самая обычная шерсть. Прошёлся щёткой - никаких эмоций. Учитывая сегодняшнюю борзость клиента, решил положить седло - а что дальше, посмотрю по месту. Жировик Толстой на этом же месте больше раза в полтора, если не в два - и конина с ним больше десяти лет живёт и катает, если надо, исправно. Поседлал, затянул новую подпругу - подпруга удобная, да, но, как и прошлая, встала на предпоследние дырочки, а ведь эта на пять сантиметров короче считается, вот и размер на ярлычке написан. Подубавилось мяса на Стариковых костях, пока мы не седлались вовсе.
...Похоже, зря я не взял с собою бич: стучать по хоботу весёлую конину, замыслившую сделать оборот на корде прямо на спуске с пандуса, пришлось смотанной кордой. И поскотину мы проходить не хотели, вкопались убедительно, что не трудно, если на морде хакамора: вылечил я это движением противолодочным зигзагом. Обиженный этим Старик как вперёд выстрелил: а правая рука уже после чистки заскрипела, спасибо тебе, верный конь. Так и бежали на полянку вокруг левад - по тропинке, по бурьяну. Тропинка уже и сейчас с фоном сливалась... Этак скоро уж с фонарём придётся ходить; а что поделаешь - в наших левадах сейчас Старику делать нечего. Но освещения тут - лишь фары с шоссейки, и на нервы они, положим, действуют. Шагать под седлом, думаю, можно и на боковых улочках посёлка; да и футбольное поле никто не отменял, в темноте проканает, видимо. Но до седла ещё дожить надо, пожалуй.
Да, бич я точно зря не взял: не успел я распутать корду, конина решительно потащилась к дому. Завернул на круг - прошла несколько метров, вернулась ко мне и решительно подтолкнула к дому плечом и шеей. Однако, заявочки! Попробовал ходить по внутреннему кругу в трёх-четырёх метрах от коня - не прокатило: подходит ко мне и снова намекает, не пора ли к дому ийтить. И это - на первой минуте корды! Грёбаный прокатский профессор, и ведь заставил меня шагать рядом с ним по науке, у левого плеча - идти с другой стороны отказался сразу, назад перестроился, причём изображал, что сейчас ненавязчиво стопчет. И ведь про руку мою он знал, знал давно - но сейчас решил в свою пользу обернуть. И всё равно там, где круг соприкасался с тропинкой, он каждый раз пробовал идти домой - непреклонно и невозмутимо. Одёргивать каждый раз мне было здорово больно... Стал метров за десять до точки делать поворот направо/налево назад; стало лучше, но при каждом манёвре Старик столь проникновенно смотрел мне в глаза! А домой подталкивал - так вообще через раз.
Со скрипом, но десять минут шага из Старика я выжал, надеялся отдохнуть, пока он будет рысить. Ох, если бы... Чтобы полноценно запустить конину рысью, пришлось погоняться за ней, крутя над головой концом корды. Побежал нехотя, дёргая башкой и выражая отношение. Не факт, что выражая: два круга подряд, идя под лёгонький уклончик, в одном и том же месте странно споткнулся задами - спотыкается он частенько, ноги не поднимает, но сейчас у меня возникло стойкое ощущение, что у него прихватывал судорогой крестец и дальше: на долю секунды, но всё же. Чем-то мне это напомнило, как он в прошлый раз встать пытался, и не мог... Но на этом всё и кончилось - не набралось статистики. Через три круга попытался тормознуть - я не согласился, концом корды крутнул: хм, осерчал, пробежал ещё пять кругов в хорошем темпе, с громким топотом. Снова возник "огурец", только теперь он смотрел не на тропинку, а от неё - на пруд: так выражал отношение, похоже. Комаров, вроде как, не бил - значит, жив ещё реппелент; но и меня комары тоже особо не ели.
Отшагаться после рыси с трудом получилось пять минут: в сторону дома Старик тянул просто на каждом метре, к подталкиванию плечом прибавились "крысы" - неуверенные, но всё же. Конина раздражалась всё пуще, и сматывать корду, вязать её к седлу и потом прыгать туда самому мне что-то не захотелось... Но вернёмся мы на двор - и что тогда? Запрыгивать с земли - ему явно неудобно, до бетонного блока пилить ещё метров сто, он и раньше это не жаловал. Ага, на краю кучи старых опилок есть бракованный сенной рулон, обтянутый сеткой - он и будет стремянкой. Старик нахраписто добежал до поскотины, и представьте себе его обиду, когда я остановил его и распутал поводья! Впрочем, он тут же применил прокатский контход - бодренько тронулся задним ходом, показывая, что идти так он может долго. Остановил, дотащил до рулона. Стоило залезть - паршивец тут же развернулся мордой на меня, снова прокатский привет. Слез, сделал круг в поводу, залез на тюк снова; этот стал боком, но на предельном расстоянии - прыгай, если можешь. Ну да, я допрыгну, но тебе же по спине прилетит, идиот! Сел, как можно аккуратнее, не сразу поймал правое стремя. Показалось - необычно узкий какой-то конь, словно Белый конь (эти мысли сейчас долой!). Старик потянул вникуда, на первых метрах всегда так, главное, не дёргается - значит, шишка утонула в овчине подбоя седла, уже хорошо. И куда ехать теперь - в проулок, обочиной? Нет, не будем, там кювет бродить, для начала не стоит. Пойдём обратно, на лужайку. Вполне технично развернулись от ноги, встали на тропу. Идёт, идёт тяжеловато, но уверенно, последние полгода всегда так ходил; ноги не подкашиваются, с натуги не дрожит, как пару раз было когда-то. Спина, похоже, прогибается самую малость - или это мне кажется? Не понимаю, а потом прошёл эффект. Идём по тропинке - почти вслепую, вокруг бурьян, но хоть бы раз споткнулись: интересно, он по запаху ориентируется или впрямь что-то видит? Тогда не слабнет у него зрение, на что ещё давно подозрение было.
Контур лужайки, точнее, стена бурьяна по краям, виднелась чётко. Вокруг - темнота уже полная, пришло время чёрных вечеров. На небе яркая точка - самолёт, видимо, но двигается еле-еле, может, и стоит... тогда планета. И обычные звёзды, кстати, видать. Идём по краю - сперва под уклон, потом обратно... Конь чувствует уклон, но чувствую и я и кренюсь вперёд-назад раньше, чем подумаю об этом; это помогает, скорость не падает. Я на своём месте - через два месяца; уселся из принципа, создал симвОл, не аукнулся бы коню этот симвОл. Но идёт, идёт по прежнему устойчиво. Просит повод - отдам, почему бы нет, не на плацу, в конце концов. До контакта - всего сантиметр, наберу, если надо. У коня хрустит правая лопатка - это не ново, зато задние ноги молчат. Рука моя тоже молчит, и ребра молчат - но это шаг, не рысь. А рысить я и не мечтал - три круга вокруг лужайки, и - назад. Наверное, правильно - показалось, потихоньку скорость падает. Да, намекает на дорожку к дому, но это лечится лёгким внешним шенкелем... Очень лёгким. Всё, как всегда. Ладно, третий круг, на развилке шенкель не прикладывал. Пошёл в сторону дома: всё понял. Спрыгнул я возле давешнего тюка, от души поблагодарил коня. Из хобота тянулась ниточка слюны - он отжёвывал нивидимый трензель!
В конюшню конь явился, раздувшись от собственной значимости, захрапел, задирая башку, перед решёткой кобылы-соседки... И снова я еле увернулся, когда он в денник влетел! Старый бабник, но лучше пусть жеребцует, чем думает о душе. Сходу потребовал снять хакамору: ага, в кормушке ещё три морковины остались. Вместо кучки тёртой моркови краснел вылизаный кирпич. У коня появился аппетит - хорошо, но, может, урезали пайку? Нет, не урезали: проходя мимо кормокухни, увидел там его личное ведро с подвесом на стенку. Ведро - до краёв, и гранулы ВТМ там виднеются. Надеюсь, это не суточная норма.
Разумеется, время моё уже кончалось... Повесил вальтрап, здорово пыльный с изнанки; плохо я чистил конину, видать - хотя эти наслоения зараз и не отчистишь. Потихоньку вычистится - если регулярно, вот только будет ли это регулярно. Будем по состоянию животины смотреть. Остальное хозяйство - в шкафчик: да, я вставил новые батареи в подсветку, и теперь она горела каким-то удивительно уютным светом. заблестели трензеля на уздечках и подковы в петлицах кителя - даром, что они покрашены в кондово защитный цвет. Личная территория размером с гробик. Сколько ещё личная? Не думать, сейчас всё хорошо. Ну, не совсем: в электричке, старой и побитой, спина заболела, будто я несколько километров на учебной рыси просидел. А я пятисот метров не проехал в этот раз. И ведь считал это великим достижением.
