За окном летели "северные" облака с тёмной подошвой, как на закате; меж них просвечивало солнце - лучи казались видимыми, стеклянными. Но холодно было уже сейчас, вечером обещали дождь, а ночью - заморозок. Последний привет индейского лета... Может быть, глаз циклона, и упускать его нельзя, даже если тебя терзает "барическая пила". Впрочем, после трудовой недели мне давно уже невесело и безо всякой "пилы". Ничего, отдыхать в могиле будем. Как раз сегодня имеет смысл на осеннее обмундирование перейти, благо есть светлое время покопаться в шкафу. Неизменный осенне-зимний ритуал - запихнуть подальше футболки с бейсболками, разыскать кальсоны и флис. Неизменный ритуал, почти неизменные тряпки - всё же, снашиваются они мало, нет последние годы особого экстрима. Занятие стало привычным, и в этой привычности было что-то неуловимо неправильное. Когда возился в шкафу, промеж рёбер как током ударило - привет, невралгия. А мне ещё рюкзак тащить. Только почему тащить? Тряпки не весят ничего, морковку куплю в посёлке, а вот три последних дареных яблока из дома захвачу - не успеем съесть, испортятся, а конине самый раз. Падалицы, иногда вполне приличной, стараниями селян вокруг конюшни - целые россыпи, но по закону подлости их выкинут именно сегодня. Так что - надеемся только на себя.
Глаз циклона - пожалуй, всё таки глаз циклона! - схлопнулся, когда я ждал поезда на платформе. Со всех сторон, и с той, куда я ехал, клубились самые безнадёжные тучи. А плащ пограничника я на этот раз дома оставил - решил, наконец, до ума довести его необъятный капюшон. На конюшне лежит, конечно, плащ-накидка, и она понадёжнее, но без рук, как древнее корзно времён князя Рюрика. Как в этих плащах четыре тысячи лет в седле сидели? Что ж, сам дурак, рюкзак полегче захотел. Хотя спина, замечу, с утра скрипела изрядно... И по ней "барическая пила" прошлась?
В посёлке было неожиданно холодно (обычно бывало наоборот), пахло осенней пронзительной сыростью и яблочной гнилью. Народ зачем-то пошёл массово пилить деревья по обочинам проулка: согласен, мертвых ветвей на ивах хватает и они в ненастье сыпятся, куда попало, но зачем рябины-то пилить? Или - муниципалитет дурит. Зато, второй уже раз, увидел горлицу - а до этого не один год слышал только характерные крики, знакомые по Югу России. Популяция потихоньку размножается, пользуясь глобальным потеплением?
Старик - жрал: засунув хобот целиком в кормушку, стучал по ней башкой, фыркал - каша вылетала из кормушки выше ушей. Морда была перемазана кашей до глаз и выглядела, будто он честно собрал на неё отходы собственного производства. И этой мордой он тут же полез бодаться - каша кашей, а в другой кормушке морковка должна быть немедленно. Морковку я планировал выдать попозже, вручил ему пару яблок - тех самых, последних, подсушенных; яблоки были размером с мячик для большого тенниса, но он умело засосал их до коренных зубов со звуком открываемой бутылки: видимо, совсем передние зубы сточились. Хотя, вроде, все на месте торчат - вон ведь скалится, окаянный, ещё требует. Но это явно была попытка воспитания меня: пинки хоботом продолжились и тогда, когда морковь загрохотала в кормушку. Извини, поросятина, за это на верёвку станешь. Впрочем, и это для него ритуал неизменный. Я взялся за щётки, начал, как водится с хобота. Отчистил две трети - хобот с крысой убежал: и это становится обычаем, или просто морковки хочется побыстрей? Высказал Старику, что он неправ, поймал хобот, по возможности дочистил, тронулся дальше; с изнанки уха остались мелкие цементные капельки. Спина на этот раз была худой безобразно, наметились маклоки - а вот задница, вроде, была ничего. Когда-то у Белого коня масса точно так же гуляла по тушке... Белый конь, ох. И мускулы на плечах торчат нехорошо - так они торчали после рыси на корде, а ведь он сегодня ещё не гулял! При этом - настроение самое борзое. Если только шагать - дня не хватит, да и где шагать, чтоб не запрыгал? Кажется, шагать под верхом будет правильнее всего: совместим, так сказать, приятное с полезным. От греха посоветовался с Колдуньей - она не возражала, если мы прошагаем до нижнего пруда, только горячо советовала ни в коем случае не рысить, иноходить или тьёльтить и ни в коем разе не идти по асфальту; я не мыслил ни того, ни другого - но резоны говорить об этом у Колдуньи, как выяснилось, были. И я торжественно водрузил на Старика седло. Морковка в кормушке уже кончилась - и ко мне раз за разом приходила нахальная рожа. Как и не было семи последних лет.
Выскочил наружу, огляделся: плащ отменился, небо потихоньку поднималось, зато холод пронизывал до костей. Китель с трудом сошёлся поверх толстовки: или я без верховой езды брюхо наел? Застегнулся, и ладно; кто, кроме конины, любоваться-то будет? Шпоры цеплять не стал: провалились куда-то, да и нацепить значило точно сглазить. Пока я чистился, вернулся табун; когда мы вышли наружу, лишь в маленькой леваде болталась одинокая кобыла, и Старик заметил её не сразу: сосредоточенно сошёл с пандуса и только на лужайке понял, что зрители у него есть, а, значит, можно изобразить крутого мачо - и скрутил два круга вокруг меня, ещё изобразил, что сейчас то ли тяпнет, то ли попросту через меня пройдёт; должен же человек при этом забавно убежать влево вбок? В общем, на плац я его затащил с некоторым трудом и не сразу переключил его внимание с кобылы на свежие навозные кучи. Старик забегал между ними, петляя, как заяц; я еле успевал убирать повод из под левой ноги, которая при первом шаге обгоняла его голову. Кстати, мне всё время казалось, что он не просто трогается с места, а начинает валиться вперёд-вбок, чтобы навозная куча попала точно под бочину. Системы в его метаниях не было совершенно - точнее, я не мог понять, чем одна куча интереснее другой: одну он ковырял копытом, другую носом, на третьей пробовал поставить метку, причем иногда по-собачьи. Зато какой был задор! Заметив движение в соседней леваде, кобыла явилась любоваться на цирк - Стариков фокус удался. Тут начались пассаж и крайне выразительный храп; я решил выметаться с плаца и садиться подальше, с бетонного блока. Старик вышел за мною беспрекословно, но подхрапывал ещё метров сто. Гормон играет, или конь для меня старается?
Итак, залез я, как в старые времена, с блока на задах коровника; как в старые времена, Старик сделал первый шаг, не дожидаясь, когда я поймаю стремя. Бодренько так пошёл, не шатаясь, уверенно с шоссейки спустился - пусть кювет там трактором раскатан, но наклон-то есть, и такой наклон весной его явно под всадником напрягал! С очень деловым видом он обошёл леваду с дальней стороны (кобыла была не интересна - странно), но засомневался, а нужно ли нам подниматься по тропинке на трассу: решил, что отныне и во веки кордовая лужайка наше всё, что ли? Я подтвердил - да, мы поднимаемся, перенёс вес вперёд; конь вылез на обочину так же уверенно - не иначе, отдохнул без работы по специальности, лучше бы осенью отдыхал. Асфальт ему не понравился очень: я чувствовал, как ему неприятно, может, и больно делать каждый шаг. Скорее на обочину - а обочины, так мною любимой, широкой, больше не было: асфальт лежал почти до кювета, травяная полосочка смотрелась узкой и ненадёжной даже для меня, а для него - тем более. Вот что имела Колдунья в виду, видимо. Пришлось загонять конину на травку и честно вести в шенкелях, чтобы и на асфальт не лезла, и под откос не поползла: применение выездки на практике! Мимо летели машины - изрядно, какой-то остроумец нам фарами помигал. Вспомнилось, что у Старика по сетчатке глаза слепые пятна поползли - и как он отнесётся к машинам, выскакивающим из ниоткуда? Хотя - сбоил левый глаз, а на шоссе смотрит правый; правильно я ПДД нарушаю, против потока двигаясь. Но домой-то нам в обратную сторону идти?
...За мостиком зелёная полоска расширилась до метра, но встала новая проблема - где же нам на поле слезать? Привычный съезд возле жёлтой газовой таблички был распахан, видимо, ещё весной - поверх него уже трава выросла. Но как-то съезжают на поле окаянные квадроциклы - вон всё поле в следах? Ага, ещё метров двести по обочине: вроде как, там след упирается в шоссе. Квадроцикл через кювет может прыгнуть, конечно... нет, не прыгали, спуск вполне приличный. На поле Старик спустился без особого напряга. Следов квадроцикла на поле было много, безобразно много - они пробивали дернину до земли, зато перемалывали кочки. Не будем нарываться - выберем колею поближе к краю поля, по ней назад, до овражка и налево, к пруду: думаю, нам хватит.
Стариков задор и впрямь уходил; он потихоньку тормозился и писал лёгкую волну вокруг колеи, будто не мог выдержать прямую линию... Кстати, может, и не мог. Один раз он решил поменять колею, пошёл сдвигаться вправо - тут споткнулись зада, замельтешили, словно из-под них уходила земля, вроде как, и круп пошёл вниз; мне уж подумалось, что конь собрался падать, складывая ноги под себя, как это было в прошлом ноябре на футбольном поле. Нет, ничего, выправился, вроде и темп не потерял, значит, не так и больно. Но к овражку сдвинулся, да. Совсем рядом с нами проплывали островки высокой пожелтевшей крапивы, над нею торчали зонтики борщевика - сухие и чёрные; похоже, их полили неким биологически активным средством, и они померли куда раньше осени. Новой поросли вокруг видно не было - не иначе, химия. В прошлом году борщевик здесь целыми островами торчал. Бурьян незаметно переходил в болотину на краю пруда: крапива перетекала в осоку, а совсем рядом, вроде как из земли, торчал редкий камыш; наверное, не из земли, из болотины. Вот и пруд перед нами открылся, и, разумеется, на том берегу кто-то жарил очередной шашлык - понимаешь, воскресенье! Остановил коня, достал из кармана аппарат, хотел, наконец, запечатлеть пруд через Стариковы уши: конина медленно, но неуклонно сделала поворот на переду (кто сказал, что задние у неё не работают?). Вернул конину назад, разобрал повод в левую руку - не стоит, паразитина, хоть тресни. Намекает, что домой пора, что ли? Как будто он меня через седло не прочёл - прочёл, конечно, скорее не понял, чего я заставляю его на месте топтаться. Сделал кадр навскидку, тронулся назад.
...Кажется, конь "загибался" лишь по дороге от дома... Дорога шла на подъём, но шаг потихоньку ускорялся - под насыпью и отзывать пришлось, перед выходом на шоссе - так и придержать, чтобы под машину не вылетел. И - снова по узенькой зелёной ленточке с элементами выездки: в каждой леваде по белому пятну маячит - в одной жереб Гиви, в другой кобыла на корде бегает. Жереб и кобыла в прямой видимости - это какой повод отношение высказать! В общем, попытку рысить я пресёк, прижал весом задние ноги; рысь сменилась очень мелким, но пассажем; была пара воплей, храп, из хобота слюна потекла. В таком исполнении, что ли, прыгать в кювет и мимо левад шествовать - оно нам надо? Решил потянуть вдоль обочины ещё метров двести, пройти через главный вход - вроде как, он открыт; нет, не выйдет - там сто метров чистого асфальта, а у нас пассаж. Значит - снова обочина, и в проулок, вокруг телятника. Телятник заслонил от нас левады, оголтелость прошла, но конина по прежнему торопилась домой - по родному съезду чуть ли не рысью посыпалась. Снова открылся вид на леваду, на Гиви, на кобылу... боевой вопль, храп на каждый темп: пацанята из нового набора посмотрели с боязливым уважением. Снова прижав коню зада, проехал мимо в очень хорошей посадке и с безразличной рожей. А как с плохой посадкой конину в рамках держать?
И всё-таки это был цирк - на пандусе жеребцевание как ножом отрезало. Хотя - не три года ему, пиаффе по бетону исполнять. Прошествовав в денник с самым внушительным видом, он немедленно потребовал снять уздечку, потом - чего пожрать, нет, не пожрать, гладить. Когда этот старый самурай изображает старого кота, у меня без шуток чешутся глаза... Башка долго висела рядом, вздыхала, мыргала - потом выразительно показала на пустую кормушку и подтолкнула к выходу. Найду я тебе жратву, найду - заработал. Заодно и плечи помажу, хоть сильнее, чем было, они не опухли - и консистенция не изменилась, такая же водянистая. Обработка каждого плеча стоила мне половинки яблока - и, надо сказать, соглашение Старик не нарушал: сунул в хобот - обрабатывай, но только в одном месте. Сменил рабочую область - давай ещё. Колдунья, проходя мимо, заметила, что я рискую: морды и впрямь были убедительные. А впереди был ещё и хвост с репьями: где наловил, если репьёв по дороге не встретилось вообще? Хотя - на нашей тропинке, конечно: взмах хвоста, и привет, работай, хозяин.
Закончив с кониной осмотрелся - надо же, вокруг было ещё светло! Всё мероприятие уложилось в два часа, ну, два с половиной... Привык возвращаться в конюшню через час, полтора, два. Сейчас прошло двадцать минут от силы, а мне было уже нечего делать! Посмотрел расписание: электричка, конечно, била копытом - если хочу успеть, надо обираться и не тормозить. Снова в шкафчике остался бардак. За бортом продолжало холодать, и я вовсе не надеялся на городской костюм - но даже двадцать минут шага разогнали кровь; до станции я дошёл, особо не чувствуя холода. Холод встретил меня в городе... Да, невралгия прошла, но спина скрипела, как положено после верховой езды: полукилометра пассажа ей нынче хватило. Ничего, если всё пойдёт по плану - будем аккуратно выходить на режим. Вдвоём.
