Выходные были безнадёжны. Прогноз обещал мелкий дождь оба дня, и с утра в это верилось: небо было приплюснуто выраэительной тёмной тучей с издевательским просветом точно по горизонту. Занялся с утра другими делами - польёт, так польёт, хоть день не пропадёт зря. Всё сделал к часу дня, сделал криво, но с чего-то во мне проснулись силы великие - да и тучи разорвало так, что меж них выплёскивалось холодное злое солнце. По крайней мере, рискнуть стоило. Проложил новый маршрут до железки (новое МЦК рулит) и на конюшню всё-таки припёрся. Только вот до сумерек оставался час.
Дела там творились невесёлые... Посреди левады лежал Фантазус, рядом на корточках сидела Колдунья и потерянно стоял конюх. Расклад был паршивый - из тех, когда вет бессилен и всё решает Синее небо. То, что витало в воздухе, чувствовали все лошади до последней: в конюшне стояла полная тишина. Старик молчал, как и все, но явно матерился про себя. Мне оставалось только быстро седлаться и валить, не привлекая внимания: каждая минута приближала сумерки, Старик, помнится, их не жаловал, но понятие у него было: срочную чистку он пережил без фокусов и даже ноги без звука дал. Впрочем, уже дефилируя по газончику, он несколько раз долбанул в повод: если он это делает, то явно не просто так. Уздечку я второпях криво напялил, что ли, или он просто отношение к затее показал? Кстати, по асфальту он аритмил особенно сильно, а на лужайке у перекрёстка даже рысить не стал - а ведь это у него ритуалом было. Вообще мне он сегодня не нравился: слишком часто заносило в стороны зад и слишком медленно выравнивался на курсе потом. Про нарушение координации думать раньше времени не хотелось.
Итак, серый сумрак уже приходит, конь не а форме и не в духе, значит, играем самый малый круг и сваливаем - причём прыгаем на поле по кратчайшему пути: в перелеске стемнело уже ощутимо. Возле перехода я поймал лицом очень лёгкие и очень холодные капли - или уже снежинки? Старик тоже их ощутил и очень слабо, но чётко спросил: может, хрен с ним, с полем? Я не согласился: хоть пошагаем по мягкому, раз уж пришли. Старик не настаивал, сам вышел на переход и... нашёл "окно" в потоке машин, показав его мне! И ведь сумерки, машины с фарами все, но перешёл, не дёргаясь - понимал, что асфальт, проще аккуратно идти.
А за трассой были идеальные поля, Старик решил, что не бегать по ним грех, дёрнул хорошей рысью, и эта рысь, на удивление, становилась всё ровнее и ровнее.. Опять он меня катал, причём нёс на спине идеально. А рысь у нас, как всегда, была учебная. Чувствовал, что плечевой пояс у меня был явно зажат, и стыдно было перед стариком, что он такое терпит, но как-то всё само быстро расслабилось, рысь стала вполне органичной. Некоторое время в лицо прилетали мелкие дождинки, потом исчезли куда-то... интересно, надолго? На закате тучи разорвало, а над нами всё было черно.
Выскочили к развилке, ведущей к "дальнему" переходу, его ещё со стороны поля совхоз перекопал... Старик снова немного поплясал - хочу, мол, назад, но поплясал без азарту и согласился удлинить колечко по той грунтовке, где давеча косил траву мужик с белой собакой. В общем, у него хватило ума без команды перекурить на шагу... но едва дорога пошла в лёгкую, еле ощутимую горку, в нём проснулся прокатский профессор: это же правильная галопная трасса, тут бегают! Ну, и рванул, ещё и разгоняться полез, дурень старый; начал я сокращать - похоже, обиделся, показал, что и в руку лечь может, если мешать сильно буду. Я мешал - через двести метров пошло тяжёлое дыхание, напомнившее мне эмфиземный "паровоз" Белого коня. На рысь старый солдат согласился только метров через двести и, так вот, рысью, доставил меня к переходу. И перешёл снова аккуратно, как бы ни раздухарился до того.
В перелесок мы нырнули ещё в сером сумраке, вынырнули - в лиловом. На закате средь рваных туч догорала пронзительная заря, в неё уходила цепочка желтых фонарей поселкового "проспекта". По заре яркими звёздами ползли самолёты из Домика. А внизу лежала тьма, и среди этой тьмы огненными шарами носились фары. Мы влипли? Слава Богу, нет: машины расползались по другим веткам перекрёстка, неприятен был лишь один бумер, что пролетел мимо, когда мы стояли на островке. Тщательно выверенный Стариком рывок через последнее шоссе - и мы почти дома, остались лишь сто метров обочиной проулка и прыжок в родимый кювет на задворках конюшни. Там чего-то изменилось - работал прожектор, наконец установленный Колдуньей, и установленный очень грамотно. Фантазуса в леваде не было - с большой вероятностью, ушёл он своими ногами. И впрямь, ушёл, стоял на законном месте, грязнющий и очень недовольный тем, что сегодня придётся обойтись без ужина. Кажется, отпустило всех: нас встретил дружный вопль в семь глоток - Старик тоже крикнул и захрапел, разбрасываясь слюной по сторонам. А мне нужно было ещё намазать гелем евойные лапы. Это вылилось в аттракцион - в свободном полёте он носился от меня по деннику, пока не услышал: "дождёшься, встанешь сейчас на привязь, х..р старый!" Унижаться он не хотел, застыл посреди денника, где стоял. Левый зад был и впрямь горячее обычного. А ещё я заметил, что он ухитрился погнуть прут на боковой решётке и репа его проникает к соседу на половину длины. Ну ладно, сейчас он только эмоциями делился - в приступе дурного настроения всё может куда поганее быть.
А за железобетонное спокойствие среди машин я зауважал его ещё сильнее, хотя куда ж ещё... Действительно, генеральский конь, что стоит неподвижно на холме, когда вокруг взрывы, лязг металла и бардак. Если бы я не был идиотом десять лет назад, мы бы эти десять лет прожили вместе. И это были бы для меня совсем другие десять лет.
- оно само так лезет на "бумагу".
