Второй раз торжественно въехал на конюшню на очень серьёзном спорткаре Ники; этак своим ходом скоро влом добираться станет! Напихал в рюкзак всё, что думал в Рязань захватить - вот стыдобища, всё назад теперь везу... Ника побывала здесь накануне, делилась впечатлениями: возвращаясь из конюшни, поскользнулась на льду - Молодой шарахнулся и, выдернув корду, удрал обратно в леваду, где и дожидался Нику, сжавшись и приготовившись если не бичу, то к яростной брани точно. Смотреть Ника на это не могла - вручила морковку и пожалела; конина вошла за ней в конюшню абсолютно беззвучно. Всё понятно, конечно, кроме того, какие выводы животина сделала.
Спорткар Ники одиноко зеленел на заснеженной площадке: Колдунья своими обязанностями манкировала, хоть конюх и клялся, что будет вот-вот. Снега за ночь нападало немного, но, по первому впечатлению, колдобины забило. Подошёл к леваде щупать грунт своими ногами; по коридору ко мне подтянулись Белый Конь со своим друганом, причём друган явно считал себя вожаком.
Отделаться от этой рыжей морды было не так-то легко - впрочем, надо же и ему пообщаться с человеком? Его хозяйку со времени переезда я здесь и не видел.
Карман с морковкой, разумеется, опустел мгновенно; когда друган это понял, немедленно попытался увезти Белого Коня подальше от меня - сперва своим примером, потом и зубами. Белый Конь своё мнение имел - кинул в него задние ноги.
Овощем он не выглядел, да и вообще выглядел прилично - если следы другановых зубов на пятой точке не считать. Но вот драйв потерял безусловно - ушли те времена, когда он задирал Молодого и уводил жеребят в поля познавать мир. Теперь он свалил все оргвопросы на коня пятью годами старше.
Ника никуда не спешила - решила дождаться, пока табун из левады не уйдёт. Я же решил посветлу попробовать съездить на Старике в лес - ну, или убедиться, что поездка не светит: уж больно свежим и мягким казался снег, против старого льда не поможет. Выпустил Старика своим ходом к ванне: пить старый хрен не стал, пошёл выпендриваться перед денниками соседей. Кстати, Молодого переставили по соседству к нему - в старом деннике он ухитрился напороться на железяку под самым потолком (ссадины на роже и шерсть на железке были в наличии). Если помните, в решётке между денниками не хватало одного прута; конюх на живую нитку заделал дыру мелкой решёткой. Можно биться о заклад, сколько она проживёт - хоботы в неё тыкались с двух сторон, порою начинались прыжки и ритуальный визг. Мы с Никой в два голоса взывали к совести понтующихся мачос; чаще и противнее орал, разумеется, Старик. Я давненько мечтал детально поснимать его вылет из конюшни - и сейчас радостно вручил Нике аппарат.
Старик не подвёл: по дороге до лужайки три тура вальса вокруг меня скрутил.
Бесстрастная камера запечатлела немало моментов в стиле нарочно не придумаешь... Да, "не всякому человеку и гусарский мундир к лицу"(с).
Поездка наша началась неплохо: льда на асфальте проулка не было, узкой заснеженной обочиной мы просочились, не встретив машин. Дальше ждало испытание посерьёзней: островок на перекрёстке, милый травяной газончик, зачем-то обнесли сплошь гофрлистом: видимо, собрались очередную шиномонтажку рожать. Перспектива была испорчена напрочь, обиделись мы одновременно, пусть и через трассу прыгали обычно в стороне. Воззвал к стариковому разуму - вроде помогло: перестал он дёргаться, привязался к ориентирам, трассу культурно перешёл. Тракторные следы, что так выручили нас когда-то, считай, замело... Какое-то время мы плелись по человечьему следу, идущему не пойми куда, но в правильном направлении, потом, слава Богу, наткнулись на свежую колею снегохода, твёрдую и логичную. Только вот пыл Старика, похоже, ещё у конюшни кончился: брёл он, шатаясь и подхрамывая, рысить желания не изъявлял. Впрочем, рысить здесь особо и не вышло бы.
Колея нас вывела точно к "ближнему" переходу и влилась в местную грунтовку: увы, на ту сторону трассы она не пошла, ну, или покрутился снегоход на пятачке, решил через канаву не лезть и отвалил восвояси. Сама канава опасной не казалась - ну, сантиметров сорок, но от края Старик попятился очень решительно. Я слез, снял с шеи повод, спрыгнул в канаву - твёрдо. Старик навис надо мной крайне внушительно: подумалось - если прыгнет сверху, тут тебя и найдут. Прыгать он не хотел, показательно отступил на шаг. Я подал повод на себя - давай, не бойся, нормально здесь всё... Конь так не считал, вкопался, задрал башку и поднял меня на уздечке из канавы, как грузовой стрелой - а в зубах, замечу, железка торчит. Не хочет - и ладно, драться, что ли, на пятачке этом, чтобы потом с ноля колею топтать? Полез в седло - конь задёргался, явно решил, что под верхом в канаву погоню. Повторяю, драться из-за ерунды на обочине не хотел: показательно перевёл через трассу в руках. На той стороне Старик пустил меня в седло без единого звука.
Что ж, осталось посмотреть, замёрзло ли навозное озеро на задворках фермы и есть ли там дорога в лес... особо не верилось: какой ни есть мороз лишь три дня был, а дерьмище, как известно, саморазогревается. Под копытами была ровная колея, трактора с фермы постарались; Старик, наконец-то, прибавил по собственной воле, шёл как-то странно - то ли иноходью, то ли тьёлтом: когда ноги болят, и не такому научишься. До фермы долетели вмиг, на гнездовье воронов и не оглянулись; ура - дерьмовина замёрзла! Преодолеть десять метров твёрдых колдобин - и слева великолепная трасса подошла, широкая, хоть коньком езди. Судя по следам, тут и снегоходы отметились, и джипперы; столетние сушины, вокруг которых мы крутились осенью, были аккуратно распилены. Ура, можно бегать, но Старик этому поверил не сразу, а, может, перед фермой подустал... Он с мрачным видом топал по дороже и на ходу хватал ветки сухого репейника, тянущиеся по сторонам дорожки. Ничего себе был репейник: пару колючек я снял с рукава бекеши, про валенки и хлыст говорить нечего. Попробовал отодвинуть конину к центру дорожки - тот сделал вид, что не понял: последнее время он вообще параллельные смещения не любит. Или - ногам больно, не молодеет ведь. Впрочем, когда тропинка слилась с другой, идущей, видимо, к станции в обход посёлка, он соблагоизволил рысить: ещё и тормозить под горку не хотел... зря - у самого дачного посёлка задние ноги его заскользили так, что аж присел. Тут уже машины ездят, раскатали всё. Мостик через незастывшую, в чёрных полыньях речку переходили очень осторожно.
Куда деваться за мостиком, было толком неясно: кукурузное поле (знатные были джунгли) перепахали под пар, похоже, вместе с грунтовкой. Дорога была скользковата, по ней - только на цыпочках. Ещё раз спасибо снегоходам: пойменный луг был исчеркан следами, и для нас годный след нашёлся. Здесь было особенно хорошо: маленькая речка со столетними ивами, заснеженный "гномский" поселок на другом берегу, шоссейка в сторону ушла... Старичище расщедрился было на тьёльт, и снова ему не посветило: метров через триста выскочили на ледяную линзу, видимо, верховое болото; снегоход радостно дрифтовал по ней, нам же пришлось быстренько тормозиться и по целине обходить. Настроение у Старика снова было сбито - обратно к мостику он снова мрачно шагал, вбивая копыта в снег. Возвращались верхом долины, рядом с шоссейкой: тут уже заметно подсвистывал ветер, бекеша вовсе не казалась лишней. Суконные галифе тоже продувало по полной; хорошо хоть, сидел в овчине безленчикового седла, да и "подогрев" работал - через все эти тряпки шло тепло от Стариковой спины. В классической спортивке стучал бы зубами, пожалуй.
Снова мостик, проулок дачного участка, подъём... выйдя на утоптанный снег, Старик объявил, что здесь бегают, и втопил, наконец, нормальной рысью. Навстречу бежали коньковые лыжники - прижались к обочине, я поблагодарил. Оглянулся - не понаделал ли Старик копытами колдобин: ничего, тропинка натоптана крепко, следов толком и видно-то не было, так что кайф лыжникам мы не испортили. Быстро долетели до развилки - снег под ногами стал рыхлее, метров через пятьдесят Старику надоело. И хорошо - до дома как раз отшагается, а то уж отдуваться начал.
Писать петлю через березняк было лениво: решил попробовать выйти на перекрёсток прямо вдоль забора фермы, там обычно танкодром, но сейчас могло и снегом засыпать. Не засыпало, мало того - под свежим снежком темнел разлив свежего навоза! Повернул назад - Старик не согласился: мол, чего это вдруг, если крышу конюшни видно... И решительно осадил аккурат задницей на разлив! Что ж, вот тогда и применяется хлыст под шенкель. Уж не помню, когда по назначению последний раз такое было - договаривались обычно на уровне мысли. Знать бы, с чего его так перемкнуло.
Когда мы подъехали к родной конюшне, спускался лёгкий сумрак - сразу голубой, а не серый. Табуна уже не было, зато в правой леваде крутился на корде Молодой: Ника меня не дождалась, и правильно, нечего в темноте работать... Два жеребца вполне могли устроить цирк, я уже чесал репу, где слезать спокойнее будет: на лужайке - соперник под носом, у воротины под носом проход в кобылий зал. Но гаврики молчали: один продолжал накручивать неспешные круги, другой проследовал к конюшне с каменной рожей, лишь уши синхронно повернулись в сторону вороного. Не успел расседлаться - влетела вдохновенная Ника: мол, ты видел? Я не сразу понял, что Молодой работал... без корды: передняя рука Ники честно смотрела при этом на конину, задняя держала смотанную корду (для ходивших на воду - один в один береговая страховка). Отсутствие верёвки Молодой заметил, лишь когда Ника повесила корду на забор - тут же нажал на тормоз и стал изучать ближайшую кучу навоза. Ника метнула в его сторону корду, как лассо. Корда перелетела через тушку и повисла на ней в районе крестца... конина, как честная, тут же побежала по кругу, поминутно огладываясь на корду - чего это она сзади, а не спереди? Давясь от смеха, Ника довела до конца репризу и объявила перерыв - мол, заслужил. Скажу честно - на Молодого это было совсем не похоже.
С последними словами Ники с улицы раздался трубный вопль - Молодой заскучал в одиночестве. Пошли забирать... Ника принципиально отодвигала слеги лично: конь должен в это время стоять и не дергаться. Да, стоял и не дёргался, но на полпути до конюшни профессионально вырвал корду из рук Ники и унёсся за угол. Проклятье, воротина открыта, кобылий зал! Оскальзываясь, рванули следом. Хвала Флору и Лавру, воротина была прикрыта; конская морда вполне проходила в щель, и Молодой бы додумался, как её открыть- ему не хватило пары секунд. Увидев нас, он удрал в кобылью леваду, где занялся изучением навозных куч. Ника молча подобрала и смотала корду, заговорила только потом - строго, но спокойно. Конь молча пошёл за ней, не понимая, что вообще происходит: за такие подвиги положено драть. Наказание всё-таки было: в остаток дня он не получил не одной морковки - всё досталось Старику и Белому Коню, и на его глазах! Кстати, Белый Конь стал последнее время фантастически ленив: когда я его чистил, выставив в проход безо всяких развязок, пакет с морковью висел в метре от морды, и он его не распотрошил - шакалил ногой по воздуху, мол, принесите и загрузите в хобот... Нахальство на грани хуцпы, но ему - можно. На шею он никогда не садился.
