И это чувствуется. С четверга накапливается усталость, когда после работы тебя тянет лишь доползти до дивана. В субботу отходишь от рабочей недели, а в воскресенье появляется шанс сделать хоть чего-нибудь. Я трачу этот день на лошадей, не встречая понимания. А в этот раз и субботы что-то не хватило. Если бы не Ника и Тангар на красивом лексусе, я бы ещё крепко подумал, стоит ли на 50 км от дома пилить. Но фасон надо держать, тем более, что среди недели меня там не было: контингенту расчишали лапы, смысла не было. А немедленно изучить результат смысл был. Хотя бы чисто политический.
По дороге Ника делилась впечатлениями: вчера первый раз одела на Молодого седло и уздечку, верхом не садилась, только кордила. В уздечке с отстёгнутым поводом сперва дала погулять - не психовал. Взяла на корду: снова всё спокойно, конина настроилась на работу и не изображала троечную пристяжку. И радиус правильный держала: разрешенный Колдуньей хлыст без дела валялся под ногами. Правда, по дороге домой решил, как всегда, удрать (если честно - напрягает уже); наткнулся на железку, решил не ломиться, встал, и в конюшню вошёл молча: видимо, обиделся. В былые годы он мог переть хоть через мундштук; значит, на конфликт не пошёл, чего-то там подумал. Он ведь быстро думает, помните?
Колдунья сидела в кают-компании и травила байки; мне же было заявилено, чтобы я со Стариком немедленно выметался в лес и к пяти был здесь: на её чуйку, холодает уже сейчас. Именно на её чуйку: сейчас за бортом было градуса три от силы, правда, всюду лежал свежий снег, изрядно снега - в городе высыпалось меньше. Это и хорошо: присыпало то, что оттепелью схватило. Про навозное болото за фермой я пока решил не думать.
От несчастного Старикового глаза тянулся сильный потёк, но опухоль ушла вовсе - и глаз явно видел. Конина праздновала это вовсю - морковка вымогалась килограммами, крыса с рожи не уходила, пару раз по руке чиркнули зубы. Ноги, правда, дал без особых вопросов - я даже разглядел, что ноги и впрямь расчищены, насколько это можно для таких копыт. Но - бабки высокие, никаких отёков, ничего не греется: коваль отработал честно, а конь не мешал. Так отчего ж, когда просишь задние, через раз ногами машет?
А ещё у него была мини-весна. Кого бы мимо не вели, вслед орал без различия пола - значит, садиться весело будет, в левадах контингент тусит. Да, расклад был не лучший: слева нарезал круги Молодой, справа в коридоре гуляли Белый конь с друганом, и Тангар раздавал им морковку (надо сказать, парень потихоньку вписывается в здешний ритм, для него нормально так вот пообщаться с конями или помочь загнать домой табун - кстати, это занятие требует определённой стойкости нервов). Значит, придётся тоже стойкость изображать - а Старик с воплями крутился вокруг меня похлеще "коня пустыни", ну любят такой цирк бедуины. Ещё и Молодой подыгрывал: вертелся возле ближней стенки, пассажировал и орал иерихонской трубой.
Таким вот вальсом оттащил конину за кордовый круг - оттуда хоть Молодого видно не было. Влезть удалось с двух осаживаний и первой попытки, но досылаться через темп пришлось до спуска на "газончик"; ещё и Молодой заметил, рявкнул вслед... И как нам тут было не ответить?
А нашу тропинку за трассой совсем замело - а прямая грунтовка через Большое навозное озеро идёт, помните? И снегохода для нас попутного не нашлось... Пошли, прикидывая, где же тропинка была. Некоторое время шли по какой-то странной борозде, будто по снегу тащили что-то, но рядом никаких следов, ни людских, ни звериных. Потом и борозда в сторону ушла - метров двести прошли совсем уж по приметам. Старик весьма недовольно месил свежий снег, но двигался вполне себе ровно, без аритмии - значит, грунт его устраивал. Заметил ещё один эффект: почему-то он двигался с лёгким перекосом влево, правым глазом вперёд: тем самым, который недавно болел. Глаз работал, иначе вперёд глядел бы левый. Глубокого смысла я так и не понял, и Колдунья ничего толком не сказала.
Тропить по целине Старику было, видимо, нелегко: на приличной грунтовке, где он обычно сам себя запускает рысью, сейчас он только прибавил (впрочем, и ладно, целина - тоже способ работы). Малое навозное озеро мы пересекли без помех - впрочем, казалось, что ледок под снегом заметно прогибается. А на той стороне стало совсем хорошо: по просеке в разные стороны разбегались дорожки, хорошо укатанные непонятным, но весьма проходимым колёсным средством с развитым протектором и слишком узкой для машины колеей. (Ника потом, не задумываясь, выдала - квадрацикл. "Болван, это ж Ниагара!") Квадрациклы резвились вовсю: мы даже могли выбирать дорожку покультурнее. Я вот выбрал идущую в обход репейных зарослей - не забыл, как в прошлый раз снимал репьи чуть ли не с папахи. Старик выдёргивал репьи с корнем и глодал их на ходу; я попытался подвинуть его в сторонку - сделал вид, что не понял, старый паразит. Халтурит он последнее время, акцентирования требует. Дождётся, разочек шпоры надену, блин. Миновали заросли - флажок хлыста превратился в сплошной колючий шарик. Надо бы оставить, чтобы знал, но как-то совестно стало - счистил перчаткой.
С середины просеки дорожка стала резко лучше - слилась с той, по которой народ с дач на станцию ходит. Старика на рысь это не вдохновило: он по прежнему шагал ровно, но тяжело, а на спуке к дачам ему ещё и зада повело... Я откренился сам (заодно увидел, что спину возле ремня халтурно почистил) и не успел увернуться от низкой еловой лапы: папаха улетела назад. Тьфу. Ну, слезать со Старика на фоне прочих не проблема - слез, подобрал; только вот хвостатая пакость вкопалась на твёрдой тропинке, предлагая мне толкаться ногой от неизвестной глубины сугроба. Провёл его через калиточку на дачный проулок, где места хватало всем. Старик развернулся мордой в сторону дома, как стрелка компаса; пока я перекидывал ногу - рысью выскочил в калитку обратно. Что ж, поворот на заду под хлыст прямо на тропинке делали.
Усердия Старику это не прибавило: по дачной шоссейке, кстати, весьма неплохой, он по-прежнему пилил шагом. После мостика квадроциклы съезжали с него в обе стороны; сунулись мы было налево, к железке - не вышло, там квадроциклы по замерзшей пахоте пёрли, её для нас снегом не забило. Спрыгнули направо, на пойменный лужок: слишком мягко и глубоко даже на следе, рысить не выйдет. Да и квадрик развернулся метров через двести, дальше только человечьи следы - откуда, кстати? Мы нашли: оказывается, ближе к мосту трассы народ натоптал переправу по льду, чтобы вокруг посёлка не ходить. Переправа была популярной и для человека надёжной; перейдя по ней, мы бы красиво замкнули колечко, но рисковать не строило: четыреста кило не шестьдесят, а по обеим сторонам переправы чернели полыньи. Вернулись назад, всё по той же тропинке поднялись выше по долине: вдруг на шоссейке лучше будет.
Да, там было великолепно - укатанный, твёрдый, но нескользкий снег, хочешь - беги коньком, хочешь - вгони педаль в пол. Старика грунт устраивал, он шёл ровно, но рысить его по-прежнему не тянуло. На полдороге до мостика увидели торную дорогу направо, свернули туда мимо крохотной рощицы шапкой; увы, она кончилась у силосных ям, куда, видимо, и закладывали кукурузу с окрестных полей. В облаке сизого дыма ворочался погрузчик, вот-вот собиралась отъезжать тракторная тележка. Делать здесь было нечего, имело смысл и вовсе свалить. И я выслал Старика уже на полном серьёзе. Тот не понял такого юмора, пошёл крайне неохотно, кажется, нарочито проваливаясь правым плечом. Не снижая скорости, прошли поворот на развилке; едва морда глянула в сторону дома, скорость пошла расти, и аритмия испарилась. Вот глаза пошло встречным ветром резать - никакие очки не спасали. Ноги застучали как-то странно, как на галопе, но ход был рысевой, равномерный: разные пары ног идут по разному, как у монгольских коней? И это - в дополнение к иноходи и тьёльту. Кладезь, однако, только не забываем, что не от хорошей жизни это. А кладезь пёр: поворот, спуск к мостику, мостик - скорость прежняя, и на горочку влез, скорости не снижая. На равнине он запыхал уже заметно - и я решил поскакушки кончать, пусть конина и недовольна была: не показала, мол, на что ещё годится.
Предстояло отшагиваться, где - вот вопрос. По дороге до конюшни не успеет, в леваде увидит других, задёргается и дыхалку точно не успокоит. Решил уйти по народной тропе направо, заодно посмотреть - может, трассу в другом месте перейти получится. И мы двинулись сквозь березняк под натурально весенний вороний грай. Впрочем, грая было немного: по верхушкам берез сидело всё семейство местных врановых, кроме, разве, сорок, и звучало, как может: трещало, скрипело, курлыкало. Раздавался и давешний звук щипкового контрабаса... Прямо через ветки прломился патруль вОронов: от колонии отгоняли ястреба, отгоняли дежурно, не оголтело, как ворОны. Старик смотрел на это всё весьма неодобрительно. Количество птиц впечатляло. Теперь ясно, почему на конюшню в марте не прилетают овсянки: мелких птичек этот врановый базар под корень извёл.
Итак, мы шагали в сторону станции. Справа нарисовался то ли старый карьер, то ли просто овраг, выходящий к речке - таких здесь хватает. Представьте себе кратер глубиной метров десять, не меньше, заросший по склону березками толщиной в телеграфный столб. Есть ли устье в сторону речки, было неясно. Но пологий спуск в кратер, вроде как имелся. Спуститься было бы интересно, и дорожка туда шла, но в глубине пару раз хлопнуло, прямо по целине в "кратере" гуляли какие-то мужики... Похоже, пристревали ружьё - правильно, конечно, что в овраге, но сейчас это вовсе запрещено. Забавно, что до местной мусарни метров 500. Видимо, мусарня была в курсе, как всегда в сельской местности. В общем, спускаться я не стал, но зарубочку в памяти сделал. Может, отсюда к речке выбраться получится?
Теперь тронулись к посёлку. Навстречу начал попадаться народ; какие-то девоньки снимали нас в три айфона и ещё умудрялись скороговоркой комментить ролик. С бабушкой, хозяйкой палевого лабрика, мы поздоровались - не первый раз видим, однако. Лабрик накручивал вокруг нас круги и вполголоса тявкал, но близко не подбегал. И слава Богу: Старик шагал невозмутимо, развернув на псину одно лишь ухо, но, помнится, Крейсер тоже так шагал среди собачьей стаи - а не в меру воинственная сука в воздухе закувыркалась.
В итоге мы вернулись домой по своим следам: фермы тянулись до середины посёлка, шагать через него, к тому же под окнами дирекции желания не было. Уже смеркалось - напрасно я аппарат захватил. Молодой по-прежнему торчал в леваде; увидев нас, он не то, что не задёргался - промолчал.
Старик спокойно разрешил с него слезть, но потом потащил домой, будто и не гулял по снегу полтора часа. Не успел я расседлаться - завели Молодого. Конины уперлись хоботами через решётку и долго усиленно сопели, воплей не было: явно информацией делились. Молодоц сегодня обошёлся без седла: пока Тангара учили ездить на самой диванистой кобыле конюшни, носился и выражал отношение столь активно, что Колдунья с Никой признали его оттработанным. Жаль: мне очень хотелось посмотреть, как он культурно под седлом бегает.
Все эти новости я узнавал от Ники, в параллель выпуская в проход Белого Коня. Он, наконец, понял, что,если я открываю дверь и не вхожу, надо выходить самому. Он вышел - и последовательно обошёл Нику, меня и Тангара: шакалить - так массово! Доходило до того, что он жрал с ладони одного и ногой шакалил, косясь в сторону другого. С некоторым трудом я раскрючковал копыта; и у него всё расчищено было очень прилично. Правда, торцовая нога стояла не очень естественно - может, и не стоило ковалю сразу выставлять идеальный угол. Но коваль у нас дельный и знает, что делает. Может, у меня знаний не хватает.
Вернуть в денник Белого Коня получилось не сразу: убедившись, что людские презенты иссякли, он удалился в глубину конюшни и стал внимательно исследовать... кошку, гнездящуюся в охапке сена. Судя по тому, что кошка не шелохнулась, дело для неё было самое обычное. Отбуксировал его за гриву (тот скорчил рожу - видать, ещё потусить хотелось), пошёл переодеваться со смутным ощущением, что чего-то не сделал. До дому меня опять подвезли ребята, подвезли неожиданно быстро даже для их стремительной машины. Но на пороге дома навалилась такая усталость, будто я на электричке домой шкандыбал.
