Тяжело был себя на конюшню выпихивать. Если бы не Ника с Тангаром на своём стремительном Лексусе - может, и слил бы выходные к лешему. Но перед ребятами надобно стойку держать - хозяин, тудыть его в качель. А Старику, с его ногой, наверняка одиноко и хреново. Состояние ноги, по рассказам Колдуньи, плясало: с утра скрипел, вечером уже кобылам гугукал. И, как водится, ломал комедию, прежде чем согласиться на компресс. Да и Белый Конь меня напрягал последнее время - я не мог понять, чем.
Серебристого Ниссана Колдуньи на заметённой стоянке не наблюдалось - а ведь грозилась быть, окаянная. Позвонил - разумеется, не брала трубу. Похоже, я оставался без ЦУ по Старику, и это не радовало. Тангар, притащив с собой укладку с инструментом, облагораживал шкафчик: Колдунья им выдала тот, в котором гнездились мелкие помогалки, у которых начался переходный возраст. Бедный Белый Конь, он ведь Свою девочку ждёт... может, поэтому и тусклый такой, хотя тут и погода влиять могла, знатно она этой зимой прыгала. Или - я раньше эти прыжки просто не чувствовал?
Итак, тронулся к Старику, надев "чистильную" спецовку: напяливать полный экип в конюшне - запаришься зазря. Только вот шапку волосы от пылищи прикрыть не нашлось: значит, городская шапка потом в стирку пойдёт. И не забыть порубить яблоки: морковка ныне не котируется - Ника нащупала источник резаной морквы, на овощебазе, что ли, и теперь контингент получал чуть ни по ведру в день. Впрочем, треть ведра я захватил с собой - решил не привязывать на чистку, пусть лучше хомячит. Скажу сразу, трети ведра мне не хватило: таким грязнющим я коня по зиме и не видел, пожалуй. И с ногой было и впрямь паршиво - запястье раздуло до толщины среднего кабачка, нога стояла на зацепе, и развернуться в деннике нормально у конины не получалось: такие манёвры инвалиды на костылях совершают. Впрочем, лишних движений конь старался не делать. Сильнее меня напрягло, что он жаловался на жизнь - то клал голову мне на плечо, то утыкался лбом в грудь и так зависал, издавая тяжёлые вздохи. Похоже, устал держать стойку старый солдат - а передо мной можно. Только когда влетела Колдунья с компрессом и бинтом, начались крысы, даже выпады, при попытке поставить на верёвку изобразил, что сейчас сядет на дупу, задерёт башку и недоуздку будет хана. Колдунья плюнула, попросила меня подержать мордень, но морквы не давать - типа, не заслужил. Это помогло: скорчив крайне выразительную рожу, Старик разрешил Колдунье замотать несчастную ногу. Кстати, помогло почти сразу: когда я вновь взялся за щётки, конина уже вертелась, удирала и лезла нюхаться с соседом; в итоге была поставлена на верёвку, но недоуздок рвать не пыталась: без Колдуньи можно и по правилам поиграть.
Не засёк, сколько времени счищал со Старика навозные иглы... решил - счищу всё, не отступлюсь. Не счистил: на скакалках спрессовался гладкий навозный панцирь, никакая щётка его не брала. Пожертвовал собственные влажные салфетки: одну ногу отчистил на девять десятых, на этом салфетки кончились. К непонятному занятию и запаху химии Старик отнёсся совершенно равнодушно - ну, возится с ногой его человек, хочется ему, так зачем мешать? Боюсь, был бы здоров - наверняка плясал бы и ногами махал, не раз напомнив про ТБ. Хотел бы я это ещё увидеть... Любая травма в таком возрасте неизвестно чем обернуться может.
Из Старикова денника уходить не хотелось: наконец, оторвался, выглянул наружу. В леваде крутился пестрый водоворот: Колдунья с Никой двигали весь кобылий табун зараз. По внутреннему кругу на самой тяжёлой кобыле рысил без седла Тангар с бичом, стоящим поперёк, словно копьё - не давал кобылам срезать. Сидел он, кстати, вполне прилично, разве что локти прыгали многовато... гм, у меня на его месте было бы лучше? Кобылу под ним, оказывается, худели намеренно: брюхо было реально глубоко жеребым - Толстая, тоже любительница наесть брюхо, была бы здесь далеко позади. Кобылы неслись вполне себе хорошим галопом, лишь мамонтиха под Тагнаром неспешно перебирала лапами: галоп был, видимо, ниже её. Мероприятие длилось долго: вкалывали все, хотя больше всех - Тангар. Наконец, перешли на шаг (Тангар продолжал работать табунщиком, не давая стоять), а через несколько минут рыжая река втянулась в конюшню; интересно, что кобылы сами расходились по местам, слушаясь Колдунью беспрекословно. Со времён Лосинки такой идиллии не видел.
Вслед за кобылами из коридора забрали Белого коня с друганом: Белый Конь явно хотел домой и двинулся на конюшню лёгкой рысью;
Друган протормозил, а когда понял, что Белого Коня рядом нет, с воплем рванул за ним... только по коридору, и еле притормозил у ограды, вкопавшись во все четыре. Кажется, и тогда он толком ничего не понял - из коридора его пришлось доставать, он злился, крысился и мотал башкой. Белый Конь, замечу,не уходил и дожидался его, болтаясь около пандуса. Кажется, я был к нему несправедлив: сейчас он выглядел вполне приличным конём, а вовсе не суповым набором, и все эмоции были на месте.
Закидывать его сразу в денник не стал - была мысль почистить, но его двухсантиметровый "мутончик" был ровно на половину толщины забит тающим снегом... Хм, мутончик, без зимней ости, и сравнительно чистый, совсем не то, что у Старика. Тут же выяснил: вчера вечером была Его девочка, все зимние волосья вычесала. Похоже, я был к ней несправедлив. Тогда просто поигрался в конину - точнее, конина участвовала в человеческом тусняке, вымогая у людей чего съедобного - ну, хоть погладят, в конце концов. Суровый конюх прервал идиллию: пора было выпускать жеребцов. Белый Конь тут же изобразил, что умирает от жажды и пошёл к ванне пускать пузыри. Всё было почти как всегда. А ещё было отчасти совестно: сколько раз в жизни я его на Колдунью бросал, не появляясь чуть ли не месяцами. И сколько таких встреч вообще у меня осталось?
Молодой сегдня гулял с жеребцом помоложе, и они носились, вздымая снежную пыль, каждый в своей леваде - и впрямь зеркалили друг друга!
Второй жеребец выдавал движения, с точки зрения выездки, куда более правильные, чем Молодой. Тангар с ним играл - шугал, бегал наперегонки; жеребу это явно нравилось. Смотря на это, Молодой в своей леваде зажигал не хуже - отмок и стал покрываться инеем. Ника решила отшагать и вести домой; я отправился с ней за компанию. Моё появление ему особо не понравилось: глаза аж на стебельках полезли, но он явно не хотел огорчать Нику - прищёлкнуть корду, по крайней мере, дал спокойно.
Отшагивались они странно: вроде, между ними всегда было порядка метра, но он всё время пробовал забежать вперёд и вынудить Нику сделать левый поворот. Она поворот делала, но скорости не снижала: надо ж отшагаться, так не всё ли равно, в какую сторону шагать? Левада большая, места на манёвры хватит. Может, так с ним и надо - уступить в чём-то, не гнаться за орднунгом, но в главном свою линию гнуть? Особо близко не подходил - пускай не дёргается конь. Но в голове на эту тему было разное.
..Уже на прощанье заглянул к Старику: конина смотрела в окно, в котором светился голубой сумрак, и уже довольно прилично дошкандыбала до передней решётки. Колдунья давала зуб, что он, зараза, порою хромает намеренно, чтобы зависть вызвать, но путается в симптомах. Насчёт симуляции - кто знает, этот его правый перед явно беды притягивает... Ника вон клянётся, что вчера заметно хуже было. Обидно, конечно - такая зима пропадает. В Рязань, что ли, наведаться - там вполне боеспособные конины остались?
