Вот уж не думал, что на нашей конюшне возможны развесистые сплетни. Сплетничать, по большому счёту, некому. А вот - поди ж ты, и особенно обидно, когда вслед за мелкими девками ахинею повторяют взрослые люди. Оказывается, я гасаю на Старике карьерищем в полях, а потом кидаю его на неделю-другую, потом - снова карьерищем... проклятье, все же здесь знают про его меланомы. И про то, как я не первый уж год слушаю животину под верхом, пытаясь умозрительно понять, что же она может сегодня. Есть, правда, догадки, откуда растёт вся эта ахинея в век информационных технологий. Но не пойман - не вор. И обидно мне было здорово: не сразу вдолбил себе, что доказывать ничего никому не намерен - за бессмысленностью этого занятия. Если кто-то не хочет слушать, есть ли смысл его убеждать ценою своих нервных клеток? В пень. Я запланировал дважды добраться до Старика на этой неделе перед двухнедельной разлукой. И доберусь, пускай вокруг горит земля.
Добирался я тоскливо... За бортом снова были влажные субтропики, а в электричке старого образца - и вовсе турецкая баня. Глотая воздух ртом, я забрался на путепровод и серьёзно размышлял о том, стоит ли вообще по такой погоде брать Старика под верх. Дохромал до конюшни; на плаце было необычно людно, среди людей белела шкура Белого коня, довольно уныло накручивающего круги. Его Девочка стояла на корде, Колдунья выдавала ЦУ в стиле "Прокалился? Иди шагать на полянку, травы не давать!" Колики на погоду? Со слов народа, всего лишь некоторый запор: переел товарищ зелёнки, бывает. Колдунья заторопилась домой - видимо, сочла, что конине ничего не грозит. Поймал её, уточнил - стоит ли седлаться вообще, может, обойтись кордой? Нет, мол, работай, как всегда, пока почистишь -жара уже схлынет.
Через полчаса жара действительно схлынула, только вот щёткой пришлось махать, обливаясь потом; этим же потом, смешанным с конской перхотью, глаза резало конкретно. Старик неожиданно быстро справился с морковкой в кормушке (тонковата морковка была, но тут уж какую нашёл) и надулся так, что я с трудом дотянул свежеобретённую подпругу, а седло оказалось, вроде как, дальше обычного. После давешнего хулиганства при посадке я решил залезать с ровного зелёного пятачка на другом краю автостоянки; пятачок не спас - идейно убегая из-под меня, старый хрен всё равно на асфальт переполз. А первые метры складывались и вовсе похоронно: конина всячески показывала усталость от жизни такой и в итоге схлопотала хлыста, задумавшись о вечном на краю высохшей лужи... Проклятье, вечерняя свежесть пришла уже, ей положено воспрясть духом. Воспрясть духом конина не желала, зато мрачно отфыркивалась от залетающих в ноздри комаров и трясла башкой: точно уж цирк, я сегодня промазал шкуру оскарепом с особым тщанием. Смотрел ведь нарочито: ни одного комара не было видно на шкуре! Зато меня за кулаки куснули уже не раз, и в рубашке с коротким рукавом поездка могла стать не самой приятной.
Оскареп толком не потребовался: совхоз второй раз скосил на поле сено - вместе с маргаритками, подорожником и одиноким борщевиком, что я так мечтал срубить. Надеюсь, зимой мы без сена не останемся: при условии, что этот урожай тупо не заложили на силос. Хотя для силоса вон кукуруза за речкой растёт. Поле стало каким-то необыкновенно просторным; поднимаясь на самый первый, незаметный тягунчик, Старик писал какие-то странные синусоиды, не особенно реагируя на команды, и злобно пыхтел, выкашливая очередных комаров. Мне это понравилось не очень - по травке решил не бегать, дождаться "Серединной" дороги. И там - только после честного посыла, зато, как водится, балду вперёд и тряская рысь, переходящая в размашку. Учить вздумал, что ли? Так подсобрать тебя я сумею, не сумлевайся. Подсобрать получилось с некоторым боем и даже коридорчиком, а уж как возле лесополосы тормозились... Дыхание, замечу, было в полном порядке. Сбилось оно всё на том же тягуне вниз - и мы в очередной раз остались без рыси по ровной грунтовке вдоль речки. Кажется, пора завязывать с эзотерикой и ездить против солнца, как раньше ездил; тогда спускаться вниз придётся по горке крутой, но короткой - потом Старик успеет продышаться на поле, сделает рысь вдоль речки, а вверх пойдёт по пологому тягуну, где ему проще подниматься... Ну, а пока в очередной раз пришлось сдерживать, чтобы не пилил рысью в крутую горку, а потом терпеть обидки. С перегиба горки я осмотрелся: солнце снова уходило за угольно-черный березняк, а на нижнем поле, в низинке, поднималась туманная вуаль - очень тонкая и совершенно непрозрачная, молочно-белая, как лист бумаги. Голыми локтями я всё сильнее ощущал вечернюю свежесть; да, наше время здесь кончалось. Старик заторопился домой; некоторое время я его оттормаживал, нехай продышится, потом приотпустил повод: конина встала на тьёльт, но рысь пришлось чётко просить. Снова рысь получилась весьма энергичной и не сильно удобной; подсобирать я сперва не стал, решил присидеться и вроде присиделся, но при этом корпус мой немного клонился вперёд в нарушение всех канонов. Поставить спину, как надо, почему-то не удавалось: поясница переставала работать. Плюнул, с некоторым трудом подсобрал; конина с изрядным импульсом долетела до бетонного блока и сделала вид, что либо затормозит в него, либо попросту прыгнет. И ведь потом по узкой лужайке он шагал, вовсе не отдуваясь... Выводы: рысить можно, а пересечёнку убрать, насколько получится. Да, и до него достучаться, чтобы по тягунам рысью не пёр... Старость, конечно, берёт своё, но он же всегда всё лучше всех знает.
Да, в конюшню Старик снова молча зашёл. И полез жеребцевать... перед пустым нынче соседским денником. Вот чего хочется меньше всего, так это его в старческом маразме увидеть.
