Итак, Мелкому в субботу досталось в двойном размере. Он довольно прилично отбегал под Юлдуз - правда, и она явно жалела умученную мною скотинку, работала очень короткими репризами. Видимо, это было правильно - её Мелкий, в итоге, на спину взял. Но сил подорвать при виде всадника, идущего галопом по соседнему(!) плацу, у поганца всё же хватило. А сегодня у Юлдуз был рабочий день... Сегодня нужно было ездить, не вчера. Но вчера был дождик, и я не нанимался под ним телепаться средь леса на Толстой. Впрочем, тучки, нет-нет, наползали и сегодня, и очень хорошо ездили мне по мозгам. Что ж, остаётся либо умирать в постели и ждать, пока отпустит, либо клин клином - то есть, в седло. Пока ты верхом на коне, отпускает. Слезешь - всё вернётся. Так что - вперед, доставать из левады мелкую пакость. После вчерашнего она должна быть тихой, но тугой ветер, несущий по небу мелкие жёлтые листики, настораживал: именно под таким ветром у коней кардинальная дурь просыпается.
Впрочем, ничего не предвещало. Мы с Мелким крайне удачно оказались у плаца во время пересменки, успели и погулять, и побегать. Гулял Мелкий с видом совершенно убитым, зато бегал на удивление дисциплинированно - держал круг, не отвлекался, менял по команде скорость и не подыграл ни разу. Надо сказать, повод был: на ограждение плаца взгромоздился огромный черно-белый кот, шугнуться от такого для любого коня - дело святое. Честный Мелкий? Сомнительно, конечно, но ведь не сачкует, активно бежит. Может, переработал накануне? Но суставы молчали - точнее, сперва защёлкав, расходились за время прогулки. Увы, когда залезу - вернётся. Кажется, бонхарен подоспел вовремя: теперь получится проколоть его до осенних дождей, может, и к соревнованиям затихнут недобрые щелчки. Впрочем, под Юлдуз, вроде как, щелчков и вовсе не слышно... Но матчасть всяко должна быть в порядке.
Едва я забрался в седло, на плац посыпалась детская смена с Февронией во главе... восемь хвостов, не меньше. Феврония честно призналась - только нас здесь не хватает. Если этот паршивец растащит - пожалуй, да. Обидно, конечно, я сильно рассчитавал на мудрый совет. Впрочем, второй плац пуст абсолютно, кто нам помешает отработать то, о чём Феврония говорила накануне? Только вот плац - тот, что у леса; работа могла сложиться по всякому.
Впрочем, начиналось всё довольно спокойно, если не считать, что народ активно курсировал в лес и обратно - с корзинками, собаками, лошадьми, даже детскими колясками. Мелкий пытался делать стойки на всю эту публику, но я пропихивал его, даже не особо применяя шпоры (да, я опять их надел - пся крев, это вундерваффе!). Но Синее небо, видимо, решило проверить нас на прочность: на плац с громким стрёкотом свалилось четверо сорок - здесь, на базе, я их, вроде, и не встречал. Три сороки расселись аккурат по углам плаца, мельтешили и трясли хвостами; чётвертая взгромоздилась на берёзу в середине длинной стенки и шерудилась в листве, как стая обезьян - только жёлтые листья сыпались. Тут я понял, что Мелкого сейчас переклинит, и не по доброму развернул шпоры репейком в целлюлит(С). Желание рвануть вникуда, куда угодно от этих летающих полосатых палок было написано на каждом дюйме лошадиной шкуры... Но пропихнуть вперёд мне его вполне удавалось, пусть через не хочу: внутренняя шпора гнёт в бочине и не даёт прыгнуть вбок, внешняя нагоняет на изрядно набранный повод (не забыть вовремя отозвать!), руки ставят коридорчик(ох, много, слишком много!), а, если задница уходит от стенки, подвинуть на место хлыстиком. Пришло в голову - без шпор не удержал бы точно. Короче, сорОк мы пережили без потерь: они, наконец, отвалили по своим сорочьим делам, но пугательная стенка у леса теперь стала пугательной, как следует - вести Мелкого вдоль неё приходилось методами силовыми. И он всё равно взял реванш - отпрыгнул от стенки, когда из лесу вышла бабушка с лукошком; через два темпа я бунт пресёк и завёл конину на вольт ровно в то самое место, откуда он попытался удрать. Грешен - и хлыстом приложил уже ощутимо, что в работе с Мелким не считалось правильным. Но, похоже, подействовало - на некоторое время мелкий паршивец выводы сделал.
Может, поэтому первая рысь, на которой обычно творится неподобь, прошла достаточно ровно: я сразу набрал повод, как вчера учила Феврония, и довольно скоро смог поставить конину в положение вперёд-вниз, причем ощутил, что конь и впрямь тянется за поводом! И бежал он ровно и активно, на что Феврония тоже обращала внимание, призывая набрать повод... Хуже было другое - у меня вовсе не было опыта оценки усилия на поводе, если оно было сильнее, чем привычное (или, всё-таки, недостаточное?) Слишком много было наития, а не точного знания. Впрочем, наитие приходилось применять ежеминутно, больно вертячая подо мною конина. По крайней мере, пришлось резко вспоминать всё, чему в разные года разные тренера учили. Ответить типовым воздействием на типовую ситуацию получалось отнюдь не всегда. Рано или поздно, приходишь к импровизации - и не можешь объяснить, почему ты сделал то-то тогда-то.
Забавно, я всегда считал, что чем быстее аллюр, тем больше шансов конине подыграть; у нас, похоже, было наоборот: на рыси Мелкий активно работал, а на шагу становилось скучно. Дырку между рысями мы заняли манежкой: писали серпантины на разное количество петель, отрабатывали остановки - конь вставал, как вкопанный без особой работы поводом, отлично, Юлдуз, ты сделала это! Попытался изобразить принимание на шагу - получилось не ахти, попытки где-то с третьей. Давно уже хочу к Февронии подойти с вопросом, как это делается... сегодня опять не вышло. Учишься так вот чему-то, учишься, а потом упираешься в какой-то особо несчастливый элемент, и он у тебя создаёт лютый комплекс. Точно так же я когда-то не научился поднимать каяк рычагом.
Кажется, я ошибся, пытаясь сесть на учебку после перерыва: пусть трясло поменьше, чем вчера - трясло всё равно. Если на сокращённой рыси можно было создать иллюзию плотной посадки в седле, то на темп выйти не получалось никак. Вспомнил, что накануне говорила Феврония, попытался размять конину ещё: проклятье, всё великолепно, бежит, если не забывать про "криминальные" стенки - а их количество ненавязчиво выросло, дурь из конька полезла вдоль передней стенки, где люди ходят и, жуткое ж дело, сидят на лавочке, смотрят. Забыл поддержать у такой стенки ногой - Мелкий ещё раз подыграл, впрочем, улетел снова недалеко, "гвоздик" в зубах работает. Впрочем, на какой-то диагональной прибавке он ухитрился прихватить и его, причём прихватил чуть ли ни вмёртвую! Я был очень удивлён, стряс, конечно, но не сразу. Растёт над собой конинка, может, скоро ещё чего-нить новенькое поднесёт. Например, неожиданно среагирует на шпору... А разбираться с этим уже придётся Юлдуз.
Так, галоп, и, главное, не дать скотинке раздухариться, показать, что "сейчас бегают". Конинке побегать хотелось, выслалась легко, но Феврония-то просила собранный галоп, бегать которым Мелкий не хотел: неудобно, медленно. Мне приходилось здорово задавать темп ногой: сил долго работать так, пожалуй, не хватит, но долго-то и не надо, ну, круг, ну, два, ну пара вольтов до кучи. Повороты проходить приходилось очень аккуратно, тут можно было и на рысь свалиться - хорошо хоть, поднять снова получалось тут же, Молодой в таких случаях тормозил принципиально и требовал подъёма по полной программе. Мелкий же допускал некоторую неряшливость - хотя, допускаю, я мог себе это позволить только со шпорой. Проклятье, а разве не для этого вообще шпоры придумали? В целом конина бежала, куда велено, башку опускала, попытки подыграть лечились (тянула от передней стенки, где народ - держал успешно внутренней ногой). Решил красиво кончить выходом на среднюю линию с остановкой - не хватило десяти метров, галоп завял, причём не факт, что по злоехидности конины, я не доработал. Сделал ещё раз - на этот раз чисто, на этом и кончил. Проклятье, когда я вот так последний раз на галопе работал - именно работал, а не воевал и не считал темпы, сколько коню ещё можно галопом идти? Ради этого можно было заниматься выездкой в тьмутаракани, в окружении великолепных конных трасс, которые начинаются вот здесь же - рядом, за плацем, и тянутся многие километры. И, пусть вчера, не сегодня, я впервые за сколько времени услышал разумный тренерский совет. И, замечу, в целом смог его выполнить, что грело душу. Только вот наряду с удовлетворением на меня накатила чудовищная усталость, вернулась и головная боль... Вот когда Мелкий мог вы высказать всё, что думает, но оставшееся время нашего общения он не подыграл ни разу. Отшагивал его в руках пресловутые двадцать минут, двадцать минут за мною тащилась печальная клячка, а тащил её, считай, зомби. Щелчки в суставах постепенно уходили - похоже, дело и впрямь в моём весе было. Настроение падало медленно, но неуклонно: мне здесь оставалось ещё часа три, не больше - и это, когда хоть что-то начало получаться! И получаться могло только здесь, где Феврония со своей старой методой, где легонькая Юлдуз, под которой суставы не скрипят, да и вся эта конюшня. Не перенесёшь это в Нерезинов - тут же всё исчезнет, растворится, как исчезал в Подмосковье запах рязанской земли, идущий когда-то от Мелкого и вернувшийся только сейчас. Проклятущая Москва, к которой я, тем не менее, намертво привязан.
...Сунув Мелкого в леваду, побрёл на базу, пошатываясь под охапкой амуниции - шёл медленно, как сквозь воду. Мелкий не спешил смешиваться с толпой, болтался у воротины, кажется, чего-то чувствовал. Только эмоциональной связи с ним мне сейчас не хватало.
