И снова ехать на конюшню Колдуньи было необычайно тяжко - правда, не морально, скорее физически. Люто болело сердце, что в Рязани молчало, как в могиле. И я считал горошины валидола в кармане и думал - хватило бы их на дорогу туда. Там - лошади, там - отпустит.
...Несмотря на модерновую раскраску, электричка была антикварной: давненько я не видел внутри деревянных скамеек! За электричкой, обтекая её с боков, ползла туча, сизым дымом клубясь на фоне заката. В посёлке я буду уже в темноте, пожалуй - и это не радовало. Снова сокращается день, уходит год - и кто ещё доживёт до весны? И это не фигура речи, однако. Ещё один знакомый заслуженный конь на днях ушёл в Верхний мир... пристреливается Нежданная гостья, на испуг берёт. Поднимать лапки не будем. Не дождётесь.
Старик о вечном тоже не задумывался: извалялся в чаче, по своему обычаю, по площадям. Десять лишних минут я потратил, отскребая со шкуры глиняную коросту. Что его - без меня вовсе не чистили?! Непорядок, надо будет настрополить Джульетту, чтобы окучивала и заодно привыкала. А за бортом было вовсе не тепло: кальсонов пол шароварами и флиски под тужуркой хватало едва-едва. Тужурка вся была осыпана белым Стариковым волосом; линять он взялся, что ли? А на вид - по-прежнему лысый, и летняя "гречка" чернильно на шкуре синеет.
Когда в левадах пусто, бузить Старику неинтересно: вот и сейчас он пустил в седло без единого звука. Да, тронулся при этом вперёд, ну да хрен с ним. Уселся я, как должно - тут и рысь началась. Хорошая рысь, активная, мягкая, и копыта что-то ровно встают. Посмотрел повнимательнее - грунт под копытами был непривычно ровный и непривычно светлый. И - не одного зыбуна, хоть езду езжай! Колдунья, похоже, сподобилась выбить из племфермы трактор и борону. Что ж, тогда я Старика понимаю - надо бежать, пока есть где. И Старик старался вовсю - бежал, издавая свои странные звуки, щелкал, подрыкивал, но, замечу, не отдувался вовсе! На спину он взял отменно - Мелкий на его фоне казался карикатурой. И управлялся реально мыслью: да, пусть Мелкий был выезжен хорошо, зато Старик был на полном серьёзе продолжением меня - для поворота мне достаточно было просто подумать. Эх, почему мы встретились так поздно?
Забыл сказать - я снова напялил на Старика хакамору, а уж сколько сил потратил, затягивая на нужную дырочку... Зато повороты с остановками выполнялись необычайно чётко. Вдохновился, попытался сделать поворот на переду; увы, тут было как всегда: вправо сделал без особого напряга, влево - нет, ещё и осаживать активно пошёл. Хочет изобразить осаживание? Нет, не особо хочет, заваливается, что характерно, тоже вправо. Подправить зад шенкелем не получилось, и туширование хлыстиком не помогло: в общем, думать надо. Ну, или отстать от старика, может, у него сегодня три ноги из четырёх болят. По крайней мере, обиду он изображал - или просто не понимал, чего просят. Придётся дома спецлитературу полистать.
Хм, болят у него ноги? Рысью-то он бегал, как молодой, и дыхалка молчала; рысь я прервал из опасения, что всё было слишком хорошо. Так что будешь, товарищ, вместо следующей рыси делать подъёмы в галоп. Главное здесь, как и с Мелким - показать решимость на первом посыле. Я очень старался - не вышло: старый хрен встал на размашку и поднялся лишь после второго хлыста (замечу, размашка у него была заметно шире галопа). Нога, вроде, была правильная... Дальше - неинтересно, будет сам предлагать, потому что "сейчас бегают". Надо будет в дальшейшем с рысью мешать, если делать нечего будет. Сделал три подъёма в каждую сторону, по полкруга зараз, там, где грунт получше; на четвертом подъёме Старик запыхтел, но всячески показывал, что бегать может... Может, ну да, только надо ли? Подарил я ему после последнего подъёма аж целый круг с выходом на диагональ и на этом закруглился. Обидно, конечно - сейчас сентябрь, его время. Не молодеем. Впрочем, без меня ж его никто не седлал? Не буду сачковать - может, он и придёт в норму раньше, чем смертные ливни пойдут. А когда пойдут - что делать будем?
Финишную морковку Старик не взял. Мешает цепка, что ли? Отпустил - не взял всё равно, пока не убедился, что цепки вовсе нет, сбоку болтается. Лишь тогда взял медленно, с сомнением. Кажется, он это всё придумал, чтобы я не смог оттащить его от соседнего денника, возле которого он кидал понты жеребчику-годовику: тот, мол, почти жеребец, пусть боится. Наконец, запихнул старое чучело домой; чучело обиделось, ушло носом в угол. И осталось без морковки - её доел Белый конь, разбуженный воплями и стуком. Сожрав долю Старика, он безмятежно просочился из денника: я думал, к ванне, попить, а он чётко пошёл на выход, благо воротина открыта и за ней синела осенняя ночь. Завернул его - тот вернулся с обиженным видом. Этот-то чего хотел? В этом сезоне планового побега до сих пор не было?
