Всю неделю лило, посчитай, каждый день; плац закономерно превратился в танкодром, кордовый круг и тропинки на лужайке - в глиняные катки. Осталось только печально вспоминать длинные летние дни, когда можно было засветло отправиться в поля и, что немаловажно, засветло оттуда свалить. Как говорит Колдунья, приехать - поцеловать в носик? Памятуя о влиянии лошадиного биополя на человеческое сердце, может быть, и стоило. Но стимула не хватило; тронулся лишь в субботу, с некоторым трудом: в субботу мне всегда тяжеловато. Делать было нечего - в воскресенье культурная программа наметилась.
Как водится, я поймал Джульетту на станции электрички. Пока ехали, она несколько раз выходила на связь с Его девочкой - это обрадовало: наконец мелкие активно общаются. Конюшенный цветник и впрямь ждал нас на выходе из турникета... Девоньки забавно, крайне церемонно обнялись и пошли совсем непривычной дорогой - куда более патриархальной и спокойной, нежели привычная. Да, она была подлиннее, но там почти не было огромных коттеджей и постылого сайдинга, а на старых домиках сохранились резные наличники. По светлому времени буду я здесь ходить, пожалуй. Опять же, сбоку пруд, а через него - вполне проходимый мостик, и его как-нибудь исследовать надо... Хм, а я с некоторым трудом поспевал за толпой малолеток - а ведь ещё недавно Джульетта просила не бежать, когда мы спешили к электричке. Мясо на костях ещё не наросло, а дыхалка появилась точно. Кстати, разговор между мелкими шёл и о мясе: девули на полном серьёзе уточняли, сколько грамм Джульетта набрала неделю! Хе, так она в обозримом будущем в спортивную барышню превратится.
Левады были перепаханы здорово - никакой бульдозер им не помог, грунт менять надо. И там болтались все, кроме средств повышенной опасности. Его девочка позвала Белого коня и залихватски свистнула - тот громко заорал в ответ и рванул к ней рысью, оскальзываясь по чаче. Неожиданно низко заорал - мне казалось, он кричит сильно выше и противнее, на грани визга. Просто открывается ларчик: воплей его я уж много лет не слышал.
"Человечник" был набит народом, стол ломился от привезённых даров семьи. Джульетту тут же зажали в угол и принялись без шуток принудительно кормить: похоже, Колдунья поставила девулям сверхцель. Надо сказать, особо девуля не сопротивлялась... услышав её вес на сегодня, с авторитарными методами я почти согласился. Сегодня я особо не спешил: была некоторая надежда, что табун загонят и мы со Стариком тронемся, как белые люди. Налил себе чайку, пользуясь случаем, распросил про инопланетную кобылу. История была один в один Белого коня, но кобыла выводы сделала определённые и, со слов Колдуньи, могла атаковать и вовсе без причины - точнее, если она решала, что причина есть. Был у неё якобы и секретный приём - подсечка передней ногой с последующим ударом с низкой свечи. Входить к ней в денник Колдунья не советовала крайне.
Трёп явно затягивался, Колдунья вдруг замыслила ехать в магазин, девули напросились за компанию... Светлое время утекало, и я отправился чистить Старика: пока то, пока сё - табун загонят, а мы будем готовы. Джульетта тут же отменила магазин и прибежала со щётками. Чистила она весьма качественно: после неё мне делать было нечего. Поднаторела она и в крючковке - обработала передА заметно быстрее, чем в прошлый раз. Старик, похоже, смирился с неизбежностью юного дарования, "крыс" не строил, но по-прежнему ненавязчиво прижимал её к стенке... Процесс знакомства продолжался, добро, но лезть на Старика она и сегодня не пожелала. Что ж, силой гнать не буду: залезет, как силы духа хватит. Положительная динамика точно имеется.
К нашему отъезду табун так и не загнали; видя такое многолошадие, Старик орал дурниной и писал вокруг меня круги стрелкой компаса в магнитной буре. С некоторым трудом мы пересекли автостоянку - и привет, медвед: новые ворота, что я мужественно открывал из седла на прошлых выходных, были заперты новеньким замком на цепи; рехнулись они там в колхозе?! Пришлось тащиться к "черному ходу" за кордовым кругом, замечу, мимо всех левад; мачизм у старого дурня отключило только за углом скотофермы, у выезда на шоссейку через разбитый кювет. Давненько мы здесь в поля не выбирались... Ладно, вспомним былое.
Былое вспоминалось с некоторым скрипом: Старик явно зачесал репу, пробираясь между двумя незасыхающими лужами в начале газончика - в месте, знакомом донельзя. Я значения этому не придал, тем более, что старый хрен ломанулся через трассу, подрезая "кировец" с синим самосвальным ковшом, из которого пахнуло запахом коровьего дерьмища... Пока брели обочиной, из-за фермы выскочил другой такой же. Неужели взялись вычёрпывать Большое Дерьмистое озеро? Глянул в ту сторону: там ворочался мощный погрузчик, но озеро как бы не разрослось и перехлестнуло колеи грунтовки. Работы "кировцам", чувствую, хватит надолго.
Похулиганив с трактором, Старик незаметно погрузился в какую-то спячку: перейдя нога за ногу треугольную полянку, он промахнулся мимо дыры в кювете, через которую мы поднимались на следующую шоссейку. Левее дыры, что интересно, он из раза в раз видел некую мистическую "пугалку" и тянул от неё обратно - но сейчас испугаться не соизволил. Я нашёл другую дыру; Старик перевалил кювет и вылез на обочину, пожалуй, тяжеловато. Я решил не напрягать конину и сползти на узкую лужайку на той стороне трассы самой пологой тропинкой... но на спуске что-то стряслось: мало того, что спускался он удивительно медленно, в какой-то момент задние ноги повело, и он чуть не сел на задницу, будто спускался реально с крутого склона! Я на автомате дослался - тот встал быстро, но с таким явным усилием, что стало совестно за этот посыл: лучше бы свой вес на передние снёс. Дальше было не лучше: узкая лужайка идёт под еле заметный уклон, а Старик страховался на ней так, будто спускался под реальную горку. И это ему не помогало, зада спотыкались раз за разом - тоже, как при ходьбе под горку. Мне казалось, что он цепляется задами за каждую вторую кочку. Узкая полянка казалась сущим мучением, и я был рад, вырулив на родное поле: оно идеально ровное, трава скошена, здесь должно было полегче быть.
Полегче стало, да - но не так, как я рассчитывал: в легонькую горку, тем более ровную, Старик ускоряется, но сейчас он не встал ни то, что на рысь - на тьёльт! Странно загребал ногами, не "паровозил", но и молчал - а ведь из него в поле доносится уйма самых разных звуков от стрёкота до взрыкивания. И мы явно не сходились в выборе трассы: я считал, что мокрая трава всё равно держит лучше, чем глиняное зеркало колеи, конина думала наоборот и раз за разом с травы уползала. Пейзаж вокруг в чём-то неуловимо изменился; не сразу я понял, что колхоз обновил пожарный ров, которым зачем-то был окопан по кругу верхний лесок - помните, как мы туда как-то навернулись? Ров получился халтурный: там, где его провели поверх старого, он стал, пожалуй, даже мельче. Зачем-то его повели вокруг верхнего поля - не иначе, боролись с незаконными покосами. Получалось плохо: аккурат по грунтовке его пересекали свежие следы покрышек то ли Портера, то ли Газели. По этим следам мы перешли ров, не напрягаясь... а вот с горки опять почти на заднице съехали, и задние ноги подвернулись раза три. После такого и по идеальной трассе нижнего поля Старик рысить не хотел; настроение у меня продолжало портиться.
Когда мы отъезжали от конюшни, тучи раздуло и в просветах блестело холодное солнце; когда мы добрались до конца поля, тучи незаметно схлопнулись и опустились, считай, до земли - а почему тогда накрывший нас дождь был удивительно мелким, густым и сыпался, казалось, во все стороны одновременно, проникая за шиворот и чуть ли не в голенища сапог. Спрятаться от этой пакости под край леса, что ли? Как раз под крайними берёзами в горку уходила "браконьерская" колея - не густо, но хоть что-то... Пару лет назад я поднимался по этой колее аж до шоссе, распахана она была здорово и Старик, что был здоровей и моложе тогда, чуть не вспахал там носом. Но тропы в здешних краях меняются быстро - сейчас подъём по грунту был вполне преодолим, Старик отдувался, но залез вполне уверенно. За перегибом дорога разветвлялась, с разных сторон обходя пресловутый пожарный ров: одна ветка, еле видная, петляла среди берез, вторая выходила на край скошенного поля. Морось успела выключиться - предпочёл поле, там ровнее. И пусть оно потихоньку набирало высоту, Старик там даже дыхание восстановить успел.
Вышли, наконец, к шоссе - и чего нам делать дальше? Вот знакомая бетонная остановка, крашеная ядовито-голубым: где-то за ней начиналась торная тропа, что резала лесок по диагонали и выходила на границу полей - то, что нужно для неспешной прогулки шагом. И вот мимо остановки Старик категорически не пошёл, исполнив пируэт прямо на проезжей части. Он ведь уже ходил здесь - так чего ему сейчас мерещится? А машины знай себе летят мимо в обе стороны... Драться на шоссе я не стал - видел, что с другой стороны ешё одна тропинка есть. Возбуждённый Старик был готов ломиться через подлесок, пришлось поотзывать. Тропинка нашлась не сразу, намекнув, что она вот согласилась появиться перед нами, а могла бы и спрятаться; видимо, здесь свой, какой ни есть леший есть.
Тропинка потихоньку катилась под горку среди орешника, частого, как бамбук. Проклятье, когда мы здесь были в прошлый раз, было так же сыро, но Старик грохотал по тропинке активной рысью - я только успевал уворачиваться от висящих над тропой лозин. Сейчас он, казалось, ехал по тропе, как по ледяной скользанке, ноги его то и дело подворачивались; я, как мог, помогал ему держать равновесие, а лозины со всех сторон по-прежнему никто не отменял... Лес менялся на глазах: сначала орешник, через сто метров осины на чём-то наподобие очень старой вырубки, потом - островок столетних елей. Наконец, свалились в урочище с узким оврагом и тропкой с перилами, идущей поперёк. Мне казалось, была ещё одна дорога вверх? Посмотрел - нет, там тупик и шашлычный пентагон на достаточно неудобном склоне. Что ж, спускаемся вниз, на поля.
Колеи на спуске были необычайно глубокими - похоже, жарить шашлыки народ сюда на тракторе приезжал. Однажды мы здесь еле спустились, в другой раз удивлялись, с чего бы в прошлый раз было так тяжело... Сейчас было ещё тяжелее. Старик сползал, упираясь во все четыре копыта, я почти лежал на крупе, упираясь почками в заднюю луку и явственно чувствовал, что этого мало и навернёмся мы здесь неминуемо. И на первом же ровном пятачке остановил Старика и слез. Тот удивился, но пошёл заметно уверенее, потом даже побежал под горку - а глинищу никто не отменял, и подошва на моих сапогах кожаная. Что ты делаешь, старый дурак? Пару раз показательно цмыкнул - конина ответила весело-презрительным взглядом. Тут и лес кончился, под ногами ровнее стало - этот ешё прибавил. Нужно было побыстрей возвращаться в седло; по алтайскому обычаю, поставил коня вдоль склона, сел с верхней стороны. Старик, каналья, тут же тронулся с места, тут же поскользнулся: нас хорошо шатнуло. Здравый смысл дома забыл так шутить?!
Возвращаться по следам, видимо, не следовало - пришлось бы в хорошую горку лезть. Решил сделать крюк по полю и подняться вдоль лесопосадки - пусть дольше, но заметно ровнее. И на этом символическом уклончике Старик объявил, что он, наконец, проснулся и требует рысить; я разрешил, будучи уверен, что его хватит, в лучшем случае, до конца лесопосадки, то есть метров на двести. Конина побежала на удивление активно; на спину брать она, замечу, не собиралась: попробовал поотзывать - помогло, но башка легла на руки. Словно не умирал он весь предыдущий час. Вот конец лесопосадки, правильный поворот на серединную дорогу... ход ровный, дыхание нормальное. И ведь теперь она сам уходил с колеи на траву, понимал, где сцепление лучше. Второй поворот вдоль леса, до края поля, где бетонный блок, метров четыреста. Полёт нормальный. До блока сто метров - вроде бы, "запаровозил", но тормозить отказался категорически. Тормозить силой - не хочется. Я изобразил, что не хочу ломиться через лужи перед самым блоком, оттормозился больше от корпуса; старый дурак проломился в щель между блоком и кустом и был готов подняться снова. Я сделал вид, что не понял - Старик изобразил тьёлт. На узкой лужайке, где он часом ранее цеплялся за каждую кочку! Впрочем, вверх, как я убедился, не вниз. Раздухарившаяся конина снова похулиганила на перекрёстке: машины толкались, разбираясь, кому в каком порядке поворачивать, нам нужно было подождать полминуты, но Старик пер, изображая, что не прочь потолкаться тоже. Дома макароны дают! А ведь нужно было ещё как-то свалиться в кювет за конюшней: по сегодняшней статистике, препятствие для Старика заметное. Снёс центр тяжести назад, чудесным образом понял, каким должно быть усилие на поводе, чтобы поддержать эту тушу, но не завалить её назад - и всё получилось: он сошёл с дороги медленно, уверенно и надёжно. Так бы раньше поступать... а ощущение это я вполовину забыл с тех пор.
В левадах гуляли жеребцы: в одной очень красивой рысью носился Магадан (и как получается по этакой грязище?), в другой топтался Молодой, под слоем грязи ставший тёмно-бурым. Я предвидел статусные вопли и спешился подальше от левад, но Старик явно подустал и прошествовал домой именно что с каменной мордой - даже дежурный вопль на входе в конюшню прозвучал крайне казённо. Ноги были горячими здорово, я даже оторвал от тусовки Колдунью и притащил в денник - может, пора охлаждайкой мазать? Колдунья пощупала ноги и осведомилась, какого лешего я её сюда позвал, ноги-то в порядке! Я хмыкнул, пощупал ещё раз... тёплые, да, но некритично. Пока стоял, остыть успели, что ли - или у меня в тепле кулаки отогрелись? В который раз меня старый хрен перехитрил.
Итак, старик в гараже, сунуть морковку Белому коню - и можно валить. Контингент уплетал вечернюю кашу - Белый конь тоже, из-за решётки торчала только холка, и ноль эмоций на мой зов. А из денника напротив сверкнул голубой фотоэлемент - изабелловая драконица. Колдунья сегодня говорила, что она то ли не знает ничего, кроме сахара, то ли ничего, кроме морковки... В руках у меня - последняя морковка, калибром миллиметров под 85, и единственный сухарь в кармане. Выдал сухарь - съела, стоит, не уходит. Осколочно-фугасную моркву руками не поломаешь, нож - в кармане джинсов, в раздевалке. Просунул через решётку треть морковины: грызи - сможешь? Кобыла всё поняла - аккуратно, как бобёр, стесала свою долю. За спиной - удар копыт по двери: Белый конь возревновал. Отошёл к нему - голова тут же нырнула за перегородку. А вслед мне смотрел одинокий аметистовый глаз и удивлённо поднятые резные уши: неужели ты ушёл, я ведь такая офигительная! Ох, давно мне не встречались кобылы, которые настолько бы женщинами были.
