В Питере бушевал снежный шторм, а у нас первый снег только себя обозначил: аккуратно припудрил упавшие листья, красиво оттенив их желтый цвет. Небо было бездонно-голубым, светящимся, и солнышко даже пригревало; к полудню снег остался лишь в тени, и странно было видеть, как дом отбрасывает на газон БЕЛУЮ прямоугольную тень. Изменился воздух - он стал зимним, влажным и холодным. Переломный день - этой осенью другого такого я уже не поймаю. И я решительно сунул в рюкзак нормальный фотоаппарат.
В посёлке воздух был таким же холодным и резким; бурьян в тени конюшни схватило мохнатым инеем. Инеем, увы, схватило и чачу в левадах - поэтому половина табуна бродила по автостоянке, запертой навсегда начальством племфермы. Что характерно, Белый конь на верёвке стоял с другой стороны, ближе к пандусу, и меланхолично хомячил сено из рулона. С табуном, а тем паче со старшей кобылой, отношения у него были сложные; по старой памяти его пустили в свободный полёт по внутреннему двору, так этот паразит регулярно приходил в конюшню и говорил гадости жеребцам - главным образом Молодому, который в ответ чуть не выпрыгивал из шкуры. Интересно, что Старик стоял напротив с каменной рожей и не реагировал никак: отвечал Белому коню его же оружием. В общем, Колдунье надоело срываться на вопли и стук - и чучелин угодил на верёвку.
Впрочем, он развлекался и там, через ограду строя морды Канапэ. Та кипела, как чайник, пинала воздух, но достать нахала не могла. Когда в Белого коня пришли играться Джульетта с Его девочкой - цирк усилился:
Другие кони столпились за забором в надежде, что обломится и им, а Белый конь кидался на них, аки змий.
На автомате он пару раз скорчил рожу Джульетте, но залезть ей в карман, разумеется, не забыл. "Пошли все вон! Куда пошли - а морковка?"(с)
Старик будто почуял фотосессию, раз только что рухнул в навоз прямо в деннике: коричневое пятно я довёл до состояния жёлтого, дальше оно не бралось ничем - разве кондиционером с повторной чисткой через пару часов, а ведь светлое время ждать не будет. Попросил Колдунью подъехать с камерой на край поля, к бетонному блоку: там должны были быть красивые желтые берёзки, правильно освещённые солнцем. Табун , вроде как, загнали ра обед, но в леваду пошла Айгуль двигать Левантину: проходя мимо, Старик для одной Левантины исполнил вальс, что обычно предназначался всему табуну... Левантина тоже орала и прыгала - похоже, была в охоте, Айгуль забралась на неё далеко не сразу. Старик заткнулся только за углом скотофермы, заткнулся резко, но в седло согласился лишь после осаживания пустить.
Шоссейку и спуск на газончик Старик прошёл довольно ровно, но я решил не жечь ресурс - до съезда на поле проехал не по длинной лужайке с кочками, а прямо по обочине. Возле блока уже стояла машина Колдуньи, а сама Колдунья, увидев нас, взялась за камеру. Что такое съёмки, старый хмырь знает великолепно: вот и сейчас он, увидев наведённую трубу, ржанул и побежал рысью, благо обочина позволяла - ровная была и без щебёнки.
Колдунья снимала до последнего, увернулась и скомандовала просачиваться на травку; Старик именно что просочился, не особо снизив скорость.
Тень от леса перерубала луг прямой линией, уходящей вдаль; наверное, здесь совсем недавно лежал снег. Мы встали на большой вольт там, где было светло.
Старику вольт не понравился: такое шикарное поле он хотел он пробежать из конца в конец и входил в повороты намеренно тяжело. Смотря носом на простор, он поднялся в галоп - решил убежать, что ли?
Я завернул его назад всё так же, галопом;
Старик как скорость переключил - перешёл на собранную манежку, сокращённую донельзя.
Надо сказать, что чувствовал себя он неплохо - ну, или кураж поймал: аритмия куда-то делась, задние ноги не спотыкались, и паровозных вздохов не было. Колдунья спокойно щелкала затвором, а не взывала к моей совести - значит, ситуация точно в рамках была. Галоп я прервал исключительно из боязни, кабы чего не вышло: ресурс у коня, вроде как, оставался.
Расставшись с Колдуньей, мы двинулись обычной дорогой по краю поля.
Снег на траве растаял, оставшись только во впадине пожарного рва - Старик взирал на него довольно косо. Увидев же на поле мышкующего... кота, он, похоже, и вовсе захотел протереть глаза: кот чесал куда-то с очень деловым видом, увидев нас, спокойно прилёг в колею и пропустил. Мы довольно спокойно спустились с горки, но на своей обычной трассе у Пикничной березы Старик рысить не сподобился - видимо, оценивал свой ресурс не так радужно, как я. Ну и ладно, погуляем шагом... Ещё на неделе я выучил наизусть фрагмент спутниковой карты, как полями добраться до странных кругов посреди поля - то ли курганов, то ли следов летающих тарелок - и, обойдя местный лесной массив, выйти с юга к родному посёлку. Почему бы нам не пошагать туда?
Едва мы поднялись в горку на другом конце поля, стало ясно, что идея сомнительная: понятно, что Старик "запаровозил", но это проходит через минуту, а сейчас не прошло и через пять, и через десять... С дороги мы свернули налево, краем убранного поля: поле уступом обрывалось к нижнему лугу, с которого мы пришли. Уступ был крутым и заросшим густым и тонким осинником; другого способа подняться сюда, пожалуй, не было. Из-под уступа раздался громкий шорох, Старик внимательно посмотрел в ту сторону; посмотрел и я - в осиннике шерудился какой-то мужик, похоже, копал яму. Мне стало как-то неуютно - застукали вот человека за непонятным делом, возьмёт и шмальнёт в нас из потрёпанной курковки: охота открыта, вокруг постреливают, никто ведь и внимания не обратит. Хорошо, конь по земле ступает практически бесшумно: странный гражданин нас не услышал и не увидел, потому что глазами в землю смотрел. Но, когда мы его миновали, с души отлегло заметно.
Пока всё шло у чётком соответствии со спутниковым фото: подъём к местной шоссейке, мост через речку, развилка, вдоль которой нам предстояло идти. Подумалось, что ну их, эти ведьмины кольца, движение по шоссейке слабое - может, перейти речку по нему и вернуться вдоль неё через посёлок с церквушкой? Но сразу за мостом на нашем пути находился какой-то непонятный объект за мрачным бетонным забором, а вокруг забора был понабросан какой-то совсем уж мерзостный антропоген; подумав, я решил держаться первоначального плана - как потом выяснилось, зря. Но это было потом, а пока я двинулся от развилки в заданном направлении, пытаясь уйти с обочины на травку: думал найти съезд, не нашёл, а потом было поздно: шоссе поднялось над лугом и пошло по насыпи. Машин особо не было, да и не испугать Старика этими машинами - а вот под ногами грунт был не лучший, в песке обочины встречались отдельная мелкая щебёнка, и Старику это явно не нравилось. А приходилось брести так до моста через овраг, а потом искать съезд на другую сторону за дачным посёлком... Скорее бы увидеть этот съезд.
Собственно, здесь я и совершил ошибку: правильный съезд был за ВТОРЫМ по счёту посёлком, а я свернул за первым - впрочем, со спутника не видно, что это два посёлка, сошедшихся границами... В общем, я повернул здесь. Дорога, засыпанная щебенкой, потихоньку поднималась вверх - мы свернули на скошенное поле и пошли рядом с ней. Посёлок уже впал в зимнюю спячку - большинство домов были заколочены, дымок вился над одной трубой из десяти. Как-то резко стало холодать - а ведь солнце, пусть и клонилось к закату, ещё не коснулось края земли. Я тихо радовался, что взял с собой нитяные перчатки, но вот ноги в хромовых сапогах деревянели ощутимо. В общем, стоило поторапливаться, и я решил срезать через поле, надеясь выйти прямо на круги - они должны были быть за лесополосой на другом конце поля, туда вела узенькая, но натоптанная народная тропка. Старик продышался, даже прибавил. У самой лесополосы мы увидели здоровенного лисовина в зимней уже окраске - бежал куда-то, не обращая на нас никакого внимания. Не обратил, и ладно: про массовое лисье бешенство не первый год слышно.
На другом краю поля я понял, что прокололся вторично: лесопосадка оказалась заболоченой канавой, а народная тропка упёрлась в народную же гать из мелкого хвороста: загонять туда коня было откровенно опасно. По иронии судьбы, "ведьмины кольца" были ровно на другой стороне канавы, но это я лишь потом на карте разглядел. А тогда я решил выметаться в сторону дома - вечерело уже заметно, надо было засветло хотя бы до знакомых мест дойти. Как назло, сгустились тучи, небо залила равномерная серость - ищи теперь запад... Я решил привязаться к канаве: все канавы здесть идут в сторону речки, если идти по канаве в сторону понижения местности - выйдешь к шоссейке, что по краю долины идёт, а там всё понятно: иди хоть по лугу, хоть обочиной. О том, что канава может быть притоком второго рода, как-то не подумал - а было именно так, что я позже по карте углядел. Ехал бы, как думал - к рассвету в Оку уперся бы, пожалуй. А пока, радостный такой, поехал напроход через очередные дачи, обступившие канаву: видать, начальство поздего совдепа силами дачников овраги останавливало. Между прочим, вполне успешно.
Этот посёлок был вполне себе живым: электричество, видимо, не отключали, а воду, по крайности, можно и из канавы взять - наверняка, там есть ключи. Дачи были добротные, вполне современные, ну, или откапиталенные - предназначенные, скорее, растить детей, нежели картошку. Увы, широкий проулок, которым я ехал, через пару кварталов упёрся в канаву - вот он где, поворот, где были мои мозги? Да ещё щебенка эта под копытами... Возвращаться было обидно, но кварталом раньше я увидел боковой проулок, выходящий на насыпной мостик через канаву - что мешает мне перейти по нему и ехать с другой стороны канавы, где дач нет? Опять же, там поле, по нему можно прямо на знакомую автобусную остановку срезать - по местности было похоже... Только похоже. Как раз тучи разнесло, и запад обнаружился вовсе не там, где я его найти мыслил. Я был озадачен реально - и тут Синее небо послало навстречу мне пару пенсионеров, прогуливающихся по грунтовке, обсаженной старыми деревьями. Они были здорово удивлены появлением конины в здешних краях, и любезно объяснили, как, по их мнению, проще всего попасть в родной посёлок. В общем, они описали всё довольно подробно, но столь многоречиво, что подробность эта, скорее, вредила. Как выяснилось, право и лево они тоже путали, но поправку ввёл встретившийся позже пожилой мужик, выгуливающий здоровеного овчара. Овчару мы не понравились, но по команде хозяина он застыл рядом с ним, не пискнув! Мужик описал нам дорогу очень и очень дельно; мы вернулись в посёлок через тот же самый насыпной мостик и повернули вдоль него направо - как раз в сторону догорающего заката. Лес по нашу левую руку был увит новенькой колючей проволокой: глядя на этот массив на спутниковой карте, я ждал чего-то подобного. Не понимал я другого - с какой стороны от закрытой зоны я нахожусь?
Довольно внезапно слева сверкнуло зеркало пруда в подпруженном овраге, его резала старая, заросшая вековыми деревьями дамба. При царе тут, похоже, рыбное хозяйство было. К дамбе наша грунтовка спускалась не так уж круто, и, что под ногами, разглядеть получалось; отчего здесь упёрся Старик, я не понял, и он первый раз за сегодня огрёб хлыстом. На спуске я поддерживал его поводом, и ведь спустились аккуратно и чётко, не сыпались и на пятую точку не садились - значит, ноги в порядке. Кстати, и дыхание уже давно было нормальным: то ли продышался старый хрен, то ли мобилизовался, когда понял, что по абрису идём.
Дальняя сторона пруда была благоустроенной, с парой довольно культурных мостков; за деревьями горели огни населённого пункта, где мне был обещан асфальт... интересно, куда ведущий. Свет фонарей окончательно превратил серый сумрак в лиловый. Вдоль пруда точно в моём направлении шла вполне натоптанная дорожка, но лезть туда в темноте я не захотел: пусть обочина, но светлая. Тронулся в сторону огней, и будто через портал прошёл: улицу, и впрямь с асфальтом, обступили двухэтажные "трофейные" дома на четыре квартиры, навстречу попалась маленькая пожарная часть с игрушечной каланчой, потом - столь же миниатюрный ДК с греческим портиком. По улицам фланировал народ, не замечая нас в упор, как в граде Китеже. Впрочем, я уже твёрдо знал, что это не Китеж - двухэтажные дома в округе были только в центральной усадьбе нашего совхоза, об этом мне тоже спутник когда-то рассказал. Теперь всё было ясно: ищём шоссейку, по ней до светофора, а там, считай, дома. Шоссейка как-то сама оказалась под копытами; кончились дома, слева, под обрывом, оказался ещё один пруд - или тот самый ближе подобрался? Потом посмотрел карту - нет, другой, правильно я после плотины не поехал напрямик. А этот пруд выходил как раз к конюшне, только нужно было шоссе перескочить, а там такой поток, что и днём пробовать не стоит. Старик почуял дом - сотрясаясь, заорал, не понимая, почему мы забираем в сторону. Но темнота - не время для опытов; мы честно дотопали до светофора, который, как водится, появился совершенно внезапно. Только вот пользы от него нам вовсе не было: в воскресный вечер машины текли через перекрёсток исключительно по понятиям - видимо знали, что и у милиции выходной. Старик очень хотел домой, но согласился пропустить вереницу, в которой для нас вовсе не находилось просвета. Просвет нашёлся - перескочили, тут же свалились на газончик. Старик заорал ещё раз: от нас шарахнулся одинокий гастарбайтер, одиноким призраком бредущий через газончик. Так, впереди ещё спуск с шоссейки - хорошо, прямо над ним торчит фонарь... Свалились культурно, обошли конюшню, простучали по пандусу. Из воротины брызнуло тёплым светом - он всегда такой тёплый за городом, электрический свет. Спрыгнул - ноги стукнули о бетон, как протезы, отнялись вовсе, пора переходить на обувку посерьёзнее. Какой холод! А ведь на часах - всего лишь восемнадцать: да уж, осень в разгаре, Ночь в дождливом октябре всего лишь через неделю. Хотя сейчас всё странно - вдруг золотая осень прямо в безвременную тишину перейдёт?
