Выпал снег - посыпались кони... Помнится, с первым снегом загнулся старый крестьянин из рассказа Бунина, что ли. Пока длилась осень, умирать не хотел, на сеновале отлеживался, жил как-то. Выпал снег - занесли в дом, преставился через пару дней. Упаси Господи от аналогий.
...Короче, через пару дней после такой удачной поездки в поля мне позвонила злобная Колдунья: видел ли я, что у коня под седлом? Нет, говорю, не видел - шкура зимняя, свежая, вроде и не отпотела даже, а в чем дело? Знай, говорит, что у коня жуткое раздражение по подпруге и передней луке, аж короста лезет. И вези зелёнку в товарных количествах - конюшенная кончается уже. Как она заметила - а девчонки сказали, что конь о кормушку чешется, и в этих местах шкура промокла. Посмотрела - и ужаснулась. Колдунья, бывает, ужасается не по размеру дела, но ведь и Ника подтвердила, что по подпруге ужас-ужас ползёт... Значит, за зелёнкой идти стоило. Когда попросил в аптеке двадцать один пузырёк (три штуки в день, мазать неделю), провизор посмотрела крайне странно. Может, из зелёнки умеющие люди научились спирт перегонять?
Хуже осенней распутицы - только весенняя. Страшна не грязь, страшнее именно замёрзшая земля, куда уже не впитывается вода и застывает ледяным панцирем поверх. Именно такой панцырь я увидел в посёлке - всюду, где не лежал снег. А лежал он мало где. На полях он оставался, конечно, но до поля нужно было ещё и дойти. А вокруг конюшни обледенело всё: пандус, бывшая автостоянка, где на безрыбье гуляли лошади, кордовый круг - по нему вообще можно было ездить на коньках. А обе левады бугрились застывшим лавовым полем, чуть присыпанным снежком... Весь контингент стоял дома. Творилось полное дерьмо.
Бедный Старик из серого стал лилово-пегим: поперёк тушки от холки и ниже шла цепь лиловых пятен (террамицин применяли, что ли, зеленка кончилась?) Колдунья, рулящая тусовкой девонек, с порога спросила про зелёнку и приказала тут же брать кисточку и мазать по площадям... Скажу, Старика уже достала ежедневная санобработка: то ли чесалось, то ли не нравился откровенно клоунский вид. Ну да, у меня была в запасе морковка, правда, весьма неудачная, тонкая: Старик, давясь, жрал её быстрее обычного и при этом успевал отстраняться от меня, вертясь вокруг кормушки, как флюгер. А добраться до шкуры через зимнюю шерстину было не так-то просто: найти болячки на ощупь без лиловых пятен я и не смог бы, пожалуй. На самом деле подозреваю, что большинство болячек попросту отсохло и отвалилось: другая фактура кожи прощупалась от силы в двух-трёх местах на плошади размером с дискету, там промазал особенно тщательно. Главное, не понял - что это было, и почему выводим именно зелёнкой? Если что-то типа мокрецов - в конце концов, осень гнилая - так на путах чисто. Если какой-то другой грибок, то ему зелёнка по барабану. Видимо, что-то подобное, раз Колдунья обработала овчинное седло каким-то сильнодействующим спреем и приказала убрать из конюшни, простирать и прокипятить все вальтрапы и пролить кипятком подпругу (ага, что останется от неопрена?) Со стиркой у меня нынче большие проблемы: дома с некоторых пор не пускают, увы, не пускают по делу, на конюшне накрылась допотопная Эврика, а мамы помогалок дружными рядами запретили стирать эту гадость у себя. Видимо, придётся везти в Рязань - там машинка, вроде,живая была. Ну, и массово покупать вальтрапы, по нынешним временам то ещё разорение. Новогодние скидки, видимо, наше всё.
Старик, как я уже сказал, стремительно схавал морковку и закрутился вокруг меня юлой; у меня был резерв из сухарей, сухари он проигнорил, предпочитая лезть мне в карман - точнее, думал, что избавится так от санобработки. Шерстина пропиталась здорово и вовсе не хотела сохнуть; можно было, конечно, напялить флиску, но если это и впрямь грибок, то пусть сохнет так. Посмотрел пока копыта - сухие, и под ногами снова нормальные опилки; у кого-то проснулась совесть, либо в совхозе, либо у Вальки. В любом случае, подозреваю, без Ники с Тангаром тут не обошлось - точнее, без копыт Тангарова коня. И такие копыта Старик предъявлял без особых танцев, в свете фонаря я спокойно рассмотрел и раскрючковал оба зада. У Рокера опилки были всяко лучше, но и танцы были даже на верёвке, а сейчас-то - швобода! То ли постарел конь, то ли давлением придавило.
Зря я поддался на Колдуньин напор - сперва нужно было не мазаться, а погулять, пока свет был. У нас же оставалась полянка, покрытая заснеженной травой, и на неё девоньки даже кого-то откордили. Мимо пустых левад мы бы осторожненько доползли до полянки по обледенелым тропинкам... Я надеялся - высохнет; не высохло. А за бортом уже серый сумрак был - в четыре-точаса! Три недели до солнцеворота, так-то. Тронулся было к Белому Коню - понял, что и там не нужен: его облепило не менее трёх мелких девонек, может, и все четыре, и устроили там посиделки, сомещая трёп с чисткой довольно тяжёлой: на улице или дома он превратился в аппалузу, я толком не понял. Надо ж изобразить, что хозяин бдит - попросил я у него ноги, тот выразил отношение, но дал. Вопросов не было - чистый ,твёрдый рог, всё раскрючковано и, может даже, замыто: когда-то я попенял Его девочке, что после прогулки в стрелке сохнет глина, так теперь в стрелке не было ни крупинки. Впрочем, девульки тут же предъявили мне точечную болячку на путе, и позволили залисть её террамицином. Типа, долг сполнил и здесь, можешь валить нафиг.
Впрочем, ещё одно дело нашлось: Веснянка вернула одолженную казачку, её привезли живущие недалече Ника и Тангар. В сущности, седло ей особо не пригодилась, как, видимо, не пригодится и мне: бралось оно под Белого коня, годилось и под Молодого, теперь не нужно обоим. Для очистки совести я положил казачку на самого узкого из теперешних коней - на Старика, седло уперлось в спину внешними гранями лавок - мало, и всё тут! Позволил себе не поверить, позвал Колдунью, и был показательно ткнут в это носом - сомнения отпали. Погрустнело - реквизит был любимый, сколько раз я дорабатывал его долгими зимними вечерами, сколько раз проедал шорникам плешь... зря. Финансы нынче так себе, может, и стоило выставить его на продажу, но всё сейчас завалено ущербными казачками от Кировского: поставишь свою цену - народ не поймёт, отдавать за спасибо тоже не хочется. И места в аммуничнике нет, хотя убей, с трудом привесил его на перегородку, подцепив верёвкой за задний рожок. Обвеску сложил в ларь, а вот куда потник девал - хоть убей, сейчас не помню. Что-то не то с головой последнее время творится. Впрочем, не у одного меня: в кают-компании Колдунья занялась с девулями родной литературой, и выяснилось, что девули толком не знают стихов, нам, старикам, известных с детства. Только одна из них смогла изобразить Есенина, это при том, что сама Колдунья, не напрягаясь, прочитала Бородино и начало сказки о царе Салтане. Бородино, пожалуй, и я бы изобразил, царя Салтана - вряд ли. Раскланялся с компанией, пополз к электричке: яндекс-расписание, как водится, показало, что надо спешить. Скользя по льду, местами залитому водичкой, я пытался вспоминать стихи, что я знал помимо бардовских песен; получалось плохо. В голову влезали обрывки Ярмарки слов Городницкого, а потом льдинами в черной воде всплыли тяжелые терцины - "Я увожу к отверженным селеньям, я ухожу сквозь вековечный стон..." и эту строфу я (к чему бы?) вспомнил полностью.
