Когда я решил, что меня отпускает - меня накрыло. Странно накрыло: мне не хотелось ездить на конюшню. Вовсе. Происходило всё, что угодно: запарка на работе, спазм сосудов, на электричку опоздал почему-то, потом буран тут случился... Умом я понимал - Старик ждёт, ждёт только меня, в сущности, ради меня он живёт, но какое-то глубинное чувство противилось разуму, да ещё и магией обладало: по крайней мере, испортить погоду или качнуть давление за бортом могло запросто. А в эти выходные предстояло пилить в Рязань; там всё созрело и перезрело, а других выходных у меня не было: контора послала на курсы, что характерно, в нерабочее время, и ближайшие две недели рабочий день ожидался часов по 13. На конюшне меня не было две недели - и не будет ещё две?! Нужно было успеть до поездки, хоть тресни. Как назло, похолодало, Колдунья ниже -15 жеребцов не выпускала. Потепление пришло накануне старта... рюкзак собрал заранее, оставалось захватить из конюшни папаху и капсюль для Толстой. И вернуться домой, по возможности, сегодня. Когда уходил с работы "по звонку", накрыло волной отчаяния - казалось, такие вещи я сбил курсом глицина, но вот возникло же... морковка ещё Белого коня, что залежалась в холодильнике на работе, покрылась слоем плесени, а ведь ещё вчера была вполне годной; бросил её, где лежала, у меня была ещё. Судорожно добежал до платформы, там как-то отошёл: чистый белый снег вокруг привёл в равновесие с миром, медитативная штука - правильная зима. И неожиданно обрадовала платформа: как-то незаметно довели её до вида приличного, а ведь помню её в сильно затрапезном виде. Я привычно прыгнул в поезд, как прыгаю уже седьмой год - и вот тут-то и начались приключения, когда неясно, испытывает тебя Синее небо или явно не одобряет. Седьмой год таскаюсь по этой дороге, но впервые добирался на ТРЁХ электричках зараз: бураны давно прошли, а график остался крив и нелогичен вовсе - мыслю, РЖД под шумок просто подсократило число электричек . Станции не объявляли, транспаранты спереди погасили (к чему бы?), половина народа в поезде в недоумении, а другой половине начхать, куда идёт, потому что они выходят на следующей... От графика я отстал минут на сорок: в предыдущие дни, чтобы отменить поездку, мне хватило бы и двадцати.
Большой снегопад преобразил улицу посёлка: она стала шириной с бульдозерный ковш, по бокам громоздились знатные снежные брустверы. Под ногами звенел разъезженный наст - всё, как положено зимой в сельской местности. После бурана все столетние ивы уцелели, и на ветках теперь громоздились целые сугробы: невесомые, круглые, как хлопковые коробочки. Тропинка к конюшне была узенькой и толком нехоженной... неужели ходят вокруг фермы, по шоссе? Нет, вот огромная колея какого-то немаленького грузовика: судя по куче старых опилок, буксовал он здесь здорово. Слеги на леваде почему-то оказались закрытыми, и цепь "антитабунная" была на месте... Кто-то гулял прямо во дворе, что ли? Слеги я отодвинул, цепь снял - когда потащу сюда Старика, не до слег будет.
Давно я не видел коня таким грязным и вонючим: коричневые сосульки торчали из него по площадям, как иглы. Никто его без меня не чистил, похоже, и в деннике под ногами хлюпало. Но самым недобрым было то, что он перепал уже не по доброму: ладно впадины на бедрах, но ведь и спина заторчала: в жизни такого не было! И причин в голове был целый пучок: тут тебе и старость, и плохой обмен, и опухоли в рост пойти могли, а может, просто физухи не хватало этой дурацкой зимой. Вопрос перед Колдуньей, чем подкармливать и как работать, я решил поставить как можно быстрее. А пока тяжело вздохнул - на обычную электричку до Москвы не попадаю - и взялся за щётки: залезать на помойное чудище не хотелось категорически. Чудище флегматично жрало морковку и особо не хамило... морковки хватило на всю операцию, даже на часть седловки осталось: не торопилось чучело, ну, либо морковка так себе: в мытом виде дней пять лежала, пока я отговорки изобретал. Увидев хакамору, Старик особо медленно, растягивая хобот, прожевал последнюю морковку: успеешь, мол, затянуть, дай сперва дожевать.
Дожевать я дал - и затянул хакамору на последнюю дырку: помнится, только тогда она становилась для Старика каким ни есть аргументом. Последняя дырка - и никаких танцев нанайских мальчиков: было бы реально неудобно - запрыгал бы. Значит, раньше грамотно увиливал. Ну, или согласился терпеть - не молодеет, в конце концов. Кстати, когда покинули денник, Старик потянул к ванне попить - и попил, невзирая на цепку: уровень воды просел сантиметров на десять.
Конюх выпустил нас наружу, напялив аутентичный восточный халат и флисовую шапочку, свёрнутую в тюбетейку. Впрочем, на улице было неожиданно тепло: похоже, даже потеплело, пока я Старика до ума доводил. Разумеется, забыл включить прожектор; на белом снегу он был, пожалуй, без надобности. Без фокусов, как всегда в темноте, он прошествовал за мною через двор - и неожиданно подпрыгнул, навалившись на меня плечом: ага, конюх выкинул вымораживаться на ночь старый ковёр, большой и на снегу очень чёрный. Надо же, застоялся старый хрен. Под воспитательную лекцию аккуратно подвел его к ковру; он подошёл, но нюхать не стал, неподвижно вкопался в одном шаге: что, мол, я старой тряпки не видывал?
А видеть в темноте стал я хуже... не заметил посреди плаца свежего снеговика: поразвлекались Колдуньины девоньки. Он высился над плацем бледным конусом с сиреневыми блёстками- отражал гирлянду светодиодов из посёлка. Подошёл со Стариком к нему - тот понюхал, но без азарту, потом и вовсе потерял интерес. В седло пустил без обычного цирка, но с места почесал бодро, едва я нагрузил стремя; погулять ему хотелось явно. И активно погулять - ломился вперёд, выдёргивая ноги из снега и странно щелкая носом, как сорока; щелкал он минут десять без перерыва. В леваде хватало протоптанных дорожек, но для рыси, увы, не годилась ни одна. Старик это понимал не хуже - как ни тянул вперёд, рыси не предлагал. И вдруг, на правом конце плаца - забочил прямо по целине. Что такое? Мдя... ещё один снеговик, с наведённой маркёром мордой под зубастую хеллоуиновскую тыкву, на балде - "стрелы свободы" из сухой полыни высотой в метр. Старика я понял, но - не положено ведь! Сработал шпорой внешней ноги: Старик закрутился вокруг неё, разворачиваясь мордой к истукану. Отправил внешнюю ногу за подпругу, подпер шпорой задницу, выслался внутренней - эх. Старик мотоциклом пролетел между снеговиком и короткой стенкой по самой дальней колее... а шагать сорок минут будет нескучно.
Итак, по разным траекториям мы раз за разом проходили мимо пугала, потихоньку уменьшая дистанцию; применять шпору (а чаще - делать вид) приходилось регулярно. Мне всё чаще казалось, что Старик не боится истукана, а учит меня, когда и как работать ногой, чтобы удержаться на заданной линии. Мол, напялил шпоры - так работай грамотно! Видимо, что-то получалось, если мы в итоге написали вокруг истукана вольт, потом сделали остановку в упор, и я с хрустом сорвал с его башки одну "стрелу свободы". После этого Старик резко завял: мол, что могли в этом безобразии под ногами - сделали, не пора ли домой?
Домой было явно не пора: я мыслил подвигаться хотя бы минут сорок. Старик честно топтал тропинки, переваливаясь на колдобинах; я отрабатывал корпусом эти ухабы и вдруг понял, что спина, которой полагалось зажаться нафиг после трех недель безделья, работает пусть некомфортно, но абсолютно правильно! Конина опять поняла, что мне надо. Впрочем, надо и ему - точнее, не надо, когда на хребтину лишний раз задница прилетит. А хребтина у него печальная нынче.
Итак, я бездельничал, отсчитывая последние минуты; Старик, помня про шпоры, топал весьма честно, но тропинку порою выбирал сам. И ведь было тепло, похоже, потеплело даже за эти сорок минут. Откуда конюх десять градусов взял? Смотря через уши, я чувствовал - в обычной картинке что-то не так. Понял: я забыл почистить Стариковы уши, и на них красовалась чёрная кайма! Зато обрадовало, что опухоль на шее не выросла точно: ровно такая, как всегда. Если не пошла в рост какая-нибудь пакость внутри - ещё и откормимся, и побегаем. Зубы все на месте, бактериальную флору и что там ещё - разведём. В конце концов, почему бы ему тот же СГОЛ не подавать?
В общем, на обычную электричку я опоздал. Наверное, успел бы... не хотелось бежать, как следует. Года три-четыре назад - добежал бы, пожалуй. Решил не спешить. Аккуратно выехал из левады: почему-то испугался линейной комбинации давешнего ковра на снегу и железной слеги, под наклоном торчащей вверх - Старик миновал её чисто, но потом неспешно и демонстративно обошёл ковёр по целине. Показал, что даже на последних метрах надо на своём настаивать?
...У меня было ещё полчаса. Вымыл руки, поменял авоську для щеток на Стариковой двери: прошлая, из линялого голубого капрончика, раньше висела на двери Белого коня. Видеть её не хотелось - решил списать нафиг, придравшись к дырке, пробитой железной скребницей. Ага, а чьё седло в аммуничнике висит, и ковбойская уздечка с "колёсиками счастья" - так ни разу с ней на Белом коне и не посидел. Подарить, может, Амберине в Кранце - была там кобыла, что принципиально на безтрензельных оголовьях бегает... тогда я на практике понял, что уздечка Кука - редкая дрянь, и кобыле надо что-то другое. Захвачу-ка я её сейчас в Москву, а летом - в Кранц. Так, не забыть бы ещё капсюль для Толстой, что подогнала мне Колдунья: если и впрямь будет в оглоблях ходить - надо же чем-то стянуть хавальник, чтобы не перекидывала через трензель язык. Ить, кроме вожжей, инструментов не будет, дернешь невовремя - и разнос, экипаж на дрова. И здесь Поляница, великая противница капсюлей, была со мною полностью согласна.
...Уже перед отходом сунулся в Яндекс-электрички - и подскочил: следующей электрички просто НЕ БЫЛО, бардак на железной дороге продолжался... ну, или они там под вой бурана решили урезать половину электричек навсегда. Волки позорные, мне же ещё рюкзак дособирать - а когда я домой попаду? До следующей - ещё полчаса, а ещё она идёт с опозданием... ладно, та, что за ней, в графике, вроде, а здесь четырехпутка: кто-нибудь, да придёт. Несколько нервируя конюхов, заварил чайку, сделал пару телефонных звонков, в кои веки дошёл до станции без спешки. В электричке настроился, что вызову на станцию Яндекс-такси, но Синее небо послало мне сперва один автобус, потом другой, а в довесок - и третий, лишив удовольствия шлепать пешком в ночи в длинную гору. Долг перед Стариком был выполнен. Теперь голову нужно было на Рязанские дела переключать.
