Стоял шикарный весенний день - синее небо, солнце, как на Домбае, искрилось в снежных кристаллах, и эти кристаллы держали копыто, как в Императорском манеже Вены. И всё это великолепие мне старый мерзавец испортил. Не прокрался я мимо денника, честно поздоровался, порадовался про себя сравнительно чистой шкуре - но через десять минут в деннике стоял не серый конь, а ...зелёный: ить сенаж можно не только кушать, в нём и валяться неплохо.По хребтине тянулся мокрый ремень, на боках красовалось с полдюжины плюх размером с донышко ведра - половина, знамо дело, под седлом и подпругой. Я думал, что морально готов к таким фокусам, прихватил большой пакет влажных салфеток - но теперь размер бедствия зашкалил. Выдрать конину руки чесались конкретно - только вот не захотелось на одну доску с его прошлым хозяином стоять. Одна салфетка за другой бурела и улетала в проход. В голове вертелось - "Чудовище вида ужасного под видом конёнка несчастного...". Грёбаная конина невозмутимо лопала морковь: под такую чистку она явно рассчитывала на двойную порцию. Морковки хватало, да - но хватало и решимости, если что, морду к решётке притянуть, и пусть в таком исполнении о вечном думает. Извёл полпачки - блямбы из сенажа с навозом счистил, на зеленые пятна - плевать, не на парад ехать. Откровенную жижу счистил, зелёные пятна - а хрен бы с ними. Шкура мокрая и прилипла к коже - как водится, под седлом: седло наше, конечно, тряпочка, мокрую спину не набьёт, но, ежели пропитается, не отстираешь точно. Растёр шкуру свежими опилками: хлюпать перестало, но и только. И Колдуньи нет - стрельнуть флисовую попону не выйдет. Принёс кондиционер в серебряном баллоне: Старик выразил протест, попробовал сесть на дупу - недоуздок крякнул, но выдержал. Конина, привязанная в облаке аэрозоля, осталась токсикоманить, а я отправился в человечник ждать у моря погоды. Разорвёт старая сволочь из принципа недоуздок, или нет?
...Шкура сохла пару часов - уже и солнышко зайти успело, и табун вернулся домой. Наконец, кондиционер сработал: испарил воду и испарился сам. Поверх пятен по шкуре пошли разводы мельчайших грязевых капелек: на фоне прочего это уже пустяк. Снова взялся за щётки. Морквы оставалось немного: порубив её кусочками, я выдавал её лишь на каждый третий приход хобота; Старику было мало, он дёргал башкой и лупил ногами в пол. Не потому ли на задах отёки красуются? Будем надеяться - дурь, не сердце на ноги наводит.
"А был ли лошарик? Может, и не было лошарика?" Лошарик в медийном пространстве обязан быть - плевать, что в пятнах, не в Прадаре стоим. Так что я вручил Нике фотоаппарат и поволок конину наружу. Ника заняла позицию перед воротиной в надежде на привычный цирк на выходе - цирка не было: конь вкопался, огляделся, собратьев не узрел и молча, без вальса и прыжков, тронулся в сторону плаца.
А на плацу цирк состоялся - похоже, специально для Ники: в седло я прыгал на ходу, а старый хрен чётко попёр на выход. Ника, стоя посреди воротины, хлопнула в ладоши - конина крутнулась, будто этого и ждала, и почесала вдоль стенки очень шустреньким тьёлтом.
Тьёльт с первых метров - признак хороший. Ника к съёмке отнеслась серёзно - меняла позицию, просила проехать здесь или там. Старик подыгрывал ей вовсю: что такое фотосессия, он знал отлично! Толком не разогревшись, он сам изобразил приличную рысь, и ведь на спину взял, чтобы всё по науке было:
Лучше всего сиделось, когда нога моя в стремени стояла вовсе не по науке, зато очень по-барочному. А в целом - не понравилась нога, но это я уже на фото рассмотрел.
Тогда же "работа" с раздухарившимся Стариком казалась лёгкой и ненапряжной, он легко бежал, крутился от корпуса и очень легких касаний шпорой - повод стоял на месте вполне по-выездковому.
Нет, всё же я его задействовал для остановки с рыси, когда мы натурально набегали на Нику; остановка была предельно чёткой (дырочка на хаке!), но Ника хохотала: ровно не стояло ни одно копыто! А ведь когда-то положение копыт я собственной задницей чуял.
Короче, мы тусили, трепались с Никой, как-то позировали, что-то изображали, делали какие-то символические репризы...
А солнышко клонилось к закату, небо затягивалось вечерней дымкой, и аппарат неожиданно сказал, что он всё - перестало хватать выдержки. И Ника нас покинула аккурат под начало галопа. Нет бы додуматься сделать символический подъёмчик раньше на десять минут! А теперь солнце ушло за крышу конюшни, а Старик явно не хотел бегать просто так. Он тяжело поднялся откровенно от шпоры, в поворотах приходилось пропихивать довольно решительно - к его чести, на рысь он всё-же не падал. На втором круге он озверел и потащил - а задействовать хаку по полной было боязно, висела она низковато, и кто его знает, этот носовой хрящ. Вложившись в ремешки и вытянув башку, Старик пролетел точку отсчёта и пошёл на второй круг. Хочет два круга? Ладно, пусть будет, мне всё равно, в какую сторону старое чучело будет выполнять норматив. Но Старик решил, что он Стаханов: после поворота налево-назад поднялся в галоп снова! Тут он, конечно, переборщил, запаровозил через полкруга, но вперёд тянул уже из чистого принципа - тяжело, но неуклонно, как танк. Не на вольт же заводить - плохо ему на вольту будет ведь.. Поигрывая поводом, начал сбрасывать с галопа; скорость падала, но как-то неубедительно. Пробежав второй круг в эту сторону, он перешёл на рысь ровно там, где стартовал. И ведь наелся же, дурак старый - сыпался рысью, вытянув башку вперёд, будто вот-вот через голову кувыркнётся. Рыси хватило на одну длинную стенку, слава Богу. Дыхание потом восстановил почти сразу, да. Но зачем он вообще поскакушки эти устроил? Кроме весны, причины не вижу. Другой конь в конюшню вошёл - решительный, энергичный. На входе в денник вкопался, застучал ногами, заорал на соседнюю решётку, где давно уж обитал неприкосновенный запас опилок. Я отстегнул цепку, сунул морковку под нос - презрительно отверг, стиснув зубы: мол, на жрачку не покупаюсь. Глаз у него блестел при этом великолепно и вовсе не гармонировал с зелёными пятнами на шкуре. А то, что отдувался несколько минут назад - извините, а кто это видел?
...И это был для нас последний снег уходящей зимы.
