Всю неделю через нас сыпался край циклона: из-за горизонта налетали короткие злые ливни, после которых снова голубело небо. Если честно - мои сосуды терпели это с трудом, боюсь, лошадям было не многим лучше - чутки они к погодным делам. Вот и сегодня во второй половине дня обещали ливни, но до поры это было никак не видать: палило солнце, и только неожиданно резкий ветер порывами настораживал. И я опять тащился на конюшню в субботу: в воскресенье снова ожидалась культурная программа, от которой нельзя было отказаться... Голова поскрипывала то ли от погоды, то ли по результатам рабочей недели, но существовать покамест не мешала. Конечно, лучше бы не мешала служить - но в субботу и так сойдёт.
Вокруг конюшни чернел сплошной пал: народишко по обычаю поджёг траву, огонь тут же разнесло ветерком. Через левады пал не прошёл, спасибо тамошнему "танкодрому", а на задах конюшни, у кордового круга, пришлось и заливать, благо, шланг был. К подвигу огнеборцев я опоздал: теперь народ бродил по дымящемуся черному лугу, собирал в отдельный костёр обугленные ветки бурьяна, а, главное, обугленные пластиковые бутылки и пивные банки, накопилось их за зиму вокруг конюшни немеряно - и дачники бросают, и всяческая гопа. Чем ближе к шоссейке, тем мусора было больше - похоже, бредя на станцию, мусор просто оставляли в ближайшем сугробе... А ведь сразу на шоссейке - рабочая помойка! На своих участках, небось, парадиз создали... А убирать каждый год нам. Оставать было негоже: переоделся, напялил перчатки, пошёл к народу за указаниями и мусорным мешком. Девоньки вкалывали вдохновенно, как на коммунистическом субботнике: полянка за левадами по жизни наша, кому охота влететь копытом в консервную банку, затаившуюся в траве... Между девоньками с экстазом носилась Летучая: меня она заметно побаивалась, обходила по дуге, но увязалась следом, когда я отправился на выбранный участок. Обернулся - отскочила. Странная собакина. Выбрал себе отдалённый участок на задворках - кому-то надо и его пройти, а то, что без тусы, так даже лучше, наверное. Помимо банок и бутылок, попадались, однако, и шприцы. Народ уже потянулся с лужайки в сторону конюшни, но я решил добить установленный себе участок - последним, однако, пришёл. Ветер на глазах крепчал: чтобы кинуть в мешок очередную бутылку, открывать его приходилось строго против ветра. Половину 150л мешка набралось. Вынес на помойку, пошёл в конюшню; глянул по дороге на табун в левадах - что-то было не так. Вгляделся - лошади стояли у воротины по середину скакалки в тщательно промешанной, до состояния цемента, жиже! Если Старик утром отгулял там же, мне сегодня ещё один субботник предстоит. Без ударной вахты обошлось: Старик ещё не гулял и в собственном навозе толком не повалялся. Можно присоединиться к общему столу - как после правильного субботника, народ объявил коммунизм. Жрать хотелось здорово. Но серая скотина вполне могла за это время в свои же отходы нырнуть.
Конина не нырнула - стояла с не самым весёлым видом. Не валялась - может, не рисковала, может, встать тяжело будет. До кучи обнаружил, что у конины отекли задние ноги... Не дай Бог, это сердце - и я оторвал от стола Колдунью со стетоскопом. Та пришла, выслушала и махнула рукой: ерунда, ну не гулял он сегодня. Если после прогулки не отойдёт - прольёшь ноги из шланга. Старик весьма тяжело посмотрел Колдунье вслед, а я взялся за щётки, вычесав из шкуры очередные пару париков. Откуда что берётся - конина-то лысая почти. И с ней впрямь что-то происходит: когда на дворе сыграли дождевую тревогу и в конюшню влетел кобылий табун, дело ограничилось парой воплей, вроде, и без прыжков. Вышел посмотреть: небо было зятянуто сплошной низкой тучей с зелёным отливом, из неё сеялся вертикальный дождь - ветра не было вовсе. Да, такое будет лить, пока не прольётся полностью. Колдунья снова рукой махнула: это не дождь, это фигня, первый натиск через полчаса ослабнет, а под лёгкой дрисью прогуляться вполне возможно. Наденешь плащ-накидку, задрапируешь ею овчину на седле, и - вперёд. А этот - не сахарный, не растает. Если честно, я предпочёл бы на него седельную попону надеть - но она сгинула во время эвакуации с конюшни Рокера. С концами. И, да - пользовался я ею примерно так же, как плащ-накидкой - через два года на третий. А на Старика в ней и вовсе не залезал.
Колдунья оказалась права: ещё с полчаса дождь бурлил по лужам, вокруг стоял безнадёжный зеленый сумрак, а потом стал потихоньку уходить, будто в верхнем мире неспешно закрутили душевой кран. Эх, плащ-накидка эта, пакость чёрная, привет от Ван Хельсинга... В общем, я её побаивался - если что, мешать будет здорово, надежда только на Старикову честность. Старик отнёсся к черной тряпке у меня за плечами весьма философски: левады пустые, цирк показать некому. А вот выжженая земля за конюшней напрягла его существенно сильнее - к выходу в проулок пришлось пропихивать его под шпору. Гарь он перешёл, но затаил обиду: тянул вперёд сперва по обочине, потом по хлюпающему газончику, на газончике и вовсе синусоиду изобразил - ту самую, когда я не понимаю, то ли он дурит, то ли впрямь правым глазом не видит. На другом конце газончика ему не понравилась опора ЛЭП, возле которой мы обычно пересекали трассу, попытался уйти от неё довольно чётким приниманием. Огрёб репейком шпоры во "внешнюю" бочину, обиделся, замотал башкой во все стороны, долбая мне по рукам, вынес на трассу недалеко от бегушей к нам машины. Что ж, сработал шпорой ещё раз: Старик тяжёлой рысью ("подавись") перебежал трассу и продолжил рысить по обочине. Вечер переставал быть томным - может быть. И плащ-накидка, возможно, была тут и впрямь лишней.
Тащиться рысью по обочине, пересыпанной щебёнкой, приятного мало: я направил обиженную конину краем "треугольной" полянки. Там хлюпало уже серьёзно, низенькая зелёная травка торчала из свежих дождевых дуж. Проще всего было идти между колеями квадрика, середину эту как-то выперло вверх, но, во-первых, конине хотелось противолодочного зигзага, и, во-вторых, именно здесь нас подстерегает мистическая пугалка. И конину понесло боком через всю эту мокрятину: лужи Старик не любит, но желание выразить отношение, видимо, перевесило. Так, это мы уже проходили... Сперва нужно зафиксировать морду строго в продольной плоскости, при любом постановлении движение вбок лишь усилится. Не мгновенно, но удалось. Теперь - ногу за подпругу, шпорой откидываем конскую задницу так, чтобы вертикальная плоскость конины смотрела по курсу. Ну, и наконец, дослаться раз, другой и третий - башка виснет на руках, но в итоге проходит через повод и мы весьма активно шагаем в перелесок. С некоторых пор именно здесь проверка на вшивость происходит. Проклятье, раньше-то не было?
На следующую шоссейку мы вылезли по глинистому съезду удивительно легко. Пакость вылезла на другой стороне: спуск на поле за знакомым бетонным блоком был перекопан узким глубоким кюветом! Понятно, племферма спасает товарный луг от квадроциклов, но нам с того не легче... С другой стороны блока - довольно глубокий кювет, заваленный обломками кирпичей, просто так и не спустишься. Не сходу я придумал дорожку по диагонали, притираясь к блоку; Старику мысль не понравилась, но тут я применил шпоры без угрызений совести. Конь тяжело выскочил на поле и пошёл вверх по лугу, пританцовывая и всячески выражая отношение к моему насилию. Это он зря, конечно: грунтовка, что шла краем поля, была реальным глиняным катком, тут же задние ноги повело раз, два, и три, но перетащить его на хлюпающую под копытом травку нужно было ещё суметь. А ещё почему-то именно на грунтовке зияли соввсем свежие кротовины - видать, залило недавним шквалом кротовые катакомбы. Кротовины - очень плохо: сколько раз я читал, как из-за ноги, попавшей в кротовину, не мог доскакать вестник или уйти от погони беглец. Сдвинул Старика на траву, как можно решительнее. Тот мотнул башкой (чего шпорами-то?!) оттолкнулся задними ногами и, похоже, всё-таки в кротовину попал: нога провалилась, слава Богу, не глубже, чем на копыто, Старик её вырвал, оступился, замельтишил задними... после чего, на удивление, пнул воздух с обоих ног и пошёл предельно коротким, нарочитым галопом - точно ведь отношение выражал. Выражал-то себе в убыток: запаровозил с первых же метров, и показалось мне, что запаровозил, скорей, от боли - не иначе, потянул ногу, когда из кротовины тащил. Когда через пару темпов возникла аритмия, я галоп прекратил, задавив собственной задницей. Старик, замечу, был сейчас вовсе не против - видимо, доигрался.
Ладно, шагаем, раз только шагается. С некоторым трудом Старик сполз на нижнее поле: понятное дело, мокрятина, но ноги кидать ему точно не стоило. Около Пикничной берёзы, когда дыхание выровнялось, я предложил рысь: конь мрачно сделал три темпа и завял - всё с ним ясно. На другом конце луга застучал движок: Старик развернул туда уши. Занятно - давешний гусеничный трактор какие-то маневры совершает, только теперь к нему какая-то цистерна приделана. Химия? Надеюсь, нет. Принюхался - родимый коровий навоз. Подкормить луг навозцем с Большого Дерьмистого озера - пожалуй, правильно, всё одно лучше химикалий. Так что - подышим разочек, не запаримся, главное, чтобы по навозным ручейкам не скользило копыто. Но куда противнее навоза были кротовины: продвигаясь к речке, мы попали на участок, где они вылезали сплошняком, как минное поле. И что там под дырой - пойди пойми. Работать сапёром не хотелось - и мы тронулись через мелкое пойменное озерко. Старик заторопился, зашлёпал по воде: в ответ захлопали утиные крылья на "главном" озере - после дождей оно, пожалуй, поболе стало, да и в речку воды плеснули. Вплетаясь в этот галдёж, сверху раздался стрёкот - ага, одинокая пустельга, вторую осенью пристрелила какая-то сволочь, помните? Пустельгу мы почему-то заинтересовали: подобно вороне, она перелетала следом за нами от одного осокоря к другому, усаживалась на самую верхушку и кричала. Следил за ней до начала тягуна, а там уж не до птицы стало - и оттормаживал Старика, чтобы в горку не ломился, и свою массу перераспределял, и дыхание слушал... Как вышли на ровное место - исчезла птица, как и не было.
Под копыта уходит Серединная дорога, место, где мы который год галоп делали. Старик и не ускорился, лишь мрачно втыкал копыта в пропитанную водой бурую траву. Трасса, поворот вдоль неё - всё так же. Ох, дорого встал коню этот молодецкий пинок. Как водится, здесь я почувствовал, что наступил вечер - может, потому, что по трассе бежали огни? Нет, поднимался ветер, стало особенно промозгло. Застегнул плащ-накидку на несколько пуговиц, выпустил руки в прорези - в общем, нарушение ТБ. И перчаток не взял - а ведь не помешали бы, пожалуй. Дурацкий капюшон одевать не стал - впрочем, почему дурацкий? На каску рассчитан просто. Обойдусь, кубанка спасёт. Вид, конечно, в кубанке и этой мантии... плевать, чьё тут дело? Посмотрел на тень - даже в балахоне спина моя стояла правильно, только вот зажата была в плечах, и чувствовал я это. А выход с поля был всё ближе, в сумерках светился жёлтым репер газопровода... Тут, видимо, до Старика дошло, что план не выполнен: без команды он пошёл мелкой, но вполне уверенной рысью. Я с трудом отговорил ешо ломиться через канаву возле блока - набрав повод, тем же хитрым путём провёл. И до самого нашего проулка держать его приходилось - то ли домой старикан рвался, то ли понял, что своего не отгулял; хватит, сумерки сгущаются уже. Два кювета по дороге меня напрягали - ничего, перескочили весьма легко, и ещё пассаж с воплями на пандусе учинили: в левадах-то лошади работали! Эту бы энергию - да на поле, в мирных целях. Зато отёки и впрямь ушли, на этом спасибо. И в опилки старый хрен рухнул - значит, не боится, что не встанет. Тоже хлеб.
А ещё меня обрадовали, что сегодня мне буксировать до дому Джульетту - все попутки в разгоне оказались... Сама же крестница воевала в леваде с Грёзой: ссадили её с Канапэ, и правильно, учиться ездить надо на всех подряд. По ровному месту Грёза таскала, но трет левады занимало "цементное" озеро, и там она сокрашалась до предела или вовсе вставала и нарочито лениво трогалась с десятого пинка. Джульетта честно пыталась ехать вдоль стенки, но на границе чачи не додумавалась отдать повод и достаться посильнее - впрочем, в этой пахоте руки она выставить не могла, они летали, почти, как у дирижёра и только усугубляли ситуацию. Я попытался помочь ей проскочить рысью через чачу, повернув при этом у воротины, но девонька меня толком не слышала: похоже, её саму замкнуло по полной. Проехать рысью через чачу она так и не смогла, но шла раз за разом на новый заход... а недалече была электричка, после которой - часовая пауза, чему будут не рады ни у неё дома, ни у меня. Поймал "старшую" девоньку, попросил пробить отбой. Джульетта послушно пошла шагаться, и на электричку мы успели. Ага, успели, только на полпути до станции нас накрыло хорошим шквалом. Ветровки наши кое-как выдержали, зато джинсы мои можно было выжимать, а каково Джульетте в бриджах в обтягушечку было! Мокрые локоны спиралью по бокам лица в сочетании с огромными глазищами и впрямь отдавали средневековой Италией - прямо как на картинах Ботичелли. В электричке, как назло, старосоветской, высохнуть удалось лишь частично. А на платформе в черте Москвы, разумеется, нас встретил сухой асфальт.
