Буду ли я на конюшне вечером, с утра я ещё не знал: пахал за себя и начальника, ушедшего в отпуск. К вечеру напряжение спало - решил, что еду, и торжественно помыл на отдельской кухне два килограмма морковки. Морковка была выдающаяся - пусть не трёхдюймовая, но в патрон "сорокопятки" влезала вполне. Ну, хотя бы в 37мм "Рейнметалл". А получится ли из них противотанковая болванка, проверят Стариковы зубы. Ох, зубы, зубы... Ушедшее брюхо, язви его. Не забыть залезть на антресоли за подперсьем - красивым, авторским, с монгольской звёздочкой посередине. И отдельно потратить на это светлое время. А ещё время потратится, если я буду ждать, пока расползётся по шкуре патентованый "Санофлай". Ну, это вылечилось лежащим в сбруйной полным на четверть баллоном оксапрепа. Вроде как, разводить его водичкой вполне допустимо... если ещё не развели умельцы до меня.
Уже неделю над городом стояла жара. Старая электричка раскалилась донельзя: сидя в ней, я задыхался, сердце болело и стучало с трудом. Мелькнула недобрая мысль - как это надоело за столько-то лет! Мысль эту я показательно, с доворотом придавил каблуком: пока под задницей какая ни есть конина, ты не развалишься. Точно так же, как не впадёшь в маразм, пока не пишешь какой ни есть код. А поэтому - кремнись, сволочь, и постарайся заработать на следующего коня. Точно уж последнего.
Старик решительно хрустел морковкой - и не скажешь ведь, что минус один зуб. Кормушка заполнилась морковной стружкой (не забудьте - 45мм, он глодал моркву, как пёс!), но непережёванной жвачки я в кормушке не заметил, уже хорошо. Переминаясь с ноги на ногу, он хрустел суставами - это напрягло сразу. Долго проваландался с подперсьем: в пряжках засохла смазка, отошла не с первой попытки. Подперсье оказалось велико - делалось под казачку, однако, а не под странную овчину со стремянами... Примерка Старику надоела - под руку полезла серая рожа. Рожа хотела любви, ласки и морковки именно из моих рук: морковка была та же самая, 45-миллиметровая, просто порезанная на кусочки, но лопал он её исключительно вдохновенно. Проглотив кусочек, хобот зависал перед моим лицом и трогательно сопел (проклятье, так когда-то давно, три жизни назад, сопел Белый конь!). Кажется, он хотел, чтобы его лишний раз погладили; старый суровый самурай что-то сентиментален стал, и это было непривычно... Впрочем, терцу положено работать барбосом, гладить - встроенная опция. Интересно, что бы Старик по поводу этой сентенции сказал.
Вечер был тихий и безветренный, в левадах было пусто - и наш отъезд произошёл тихо и буднично. Машин на шоссейке почти не было - мостик мы прошли без потери нервных клеток, как-то некрасиво съехали на поле - и не сразу поняли, что его скосили. Впрочем, мне сперва было не до поля - Старик был невдохновенен, гремел костями, спотыкался, тянул, как водится, на правую сторону - видимо, жарища достала и его. До пруда, где кончается дорога, он не дотянул - решительно пошёл срезать метров за пятьдесят. На автомате я сперва хотел пресечь безобразие, но потом подумалось - а зачем? Поле только что скошено - значит, всё наше, срежем - нам же меньше высоту набирать. Конина, в общем, умнее меня оказалась.
И конина по-прежнему еле позла - пусть хоть не щёлкала. Намедни Колдунья мне целую лекцию прочла, какие щелчки отчего и когда бывают; по-моему, у Старика их было несколько типов одновременно, и статистику я пока нащупать не мог. Вот мы поднялись из низинки, перед нами - ровная поверхость, не хуже иного стадиона, а этот идёт галсами и мрачно фырчит. Но бегать, по идее, нужно именно здесь, тогда следующее поле аккурат на прошагивание уйдёт. Возможно, я был неправ: пропинал животину на рысь. Старик долго раскачивался, наконец, побежал тряско, с заметной аритмией. Я, кажется, отточил строевую рысь так, что зад от седла не отрывается, но на этот раз чувствовал - не хватает задам балласта, и всё тут! Старик выражал отношение: прибавил (разбегался вроде, ровнее пошёл), возле граничной канавки показывал, что не впишется в поворот и вообще хочет следующее поле пробежать. Тормозились мы не по взаимному согласию, тяжёлый тьёльт длился ещё метров сто. Тьёльт напоказ - ты приказал, я бегаю, ты не рад? Не рад нифига: на рыси "паровоза" слышно не было до последнего метра, а на шагу он выполз и длился больше половины поля - причём с каким-то странным сипом. Смысл этого явления я не понял; может, изобразил нарочно, чтобы мне стало стыдно? С него станется.
Скошенное поле изменилось резко - без травы стали видны какие-то дороги и тропы, которых я не помнил здесь вовсе... В них я, разумеется, запутался, но в голову снова пришло: а что, они нам сейчас нужны? И просто развернул Старика в сторону дороги. Он сперва не понял, потом пошёл всё-таки рысью - сам, без команды. Но - только рысью, пусть и сравнительно ровной. Как-то быстро мы добежали до шоссе, вошли в поворот; мне было интересно: попросит он галоп или обойдётся? Всё-таки попросил - зад заплясал, будто там одна нога, а не две. Я согласился - приложил одну ногу к бочине. Тут же - старт. Нормальный галоп, рабочий, дыхание - в норме. Стабильно тянем на закат, конь даже подпирает, но очень, очень несильно. И - СЛИШКОМ обычно! Поймал себя на том, что - на галопе! - думаю на отвлеченные темы. Получается, и галоп поднадоел? Хе, что было бы на этом поле, если бы подо мной Мелкий оказался?
А с галопом пора было завязывать - и Старик упёрся, как всегда. Как в прошлый раз галоп сперва сократился до предела (то же мне, конь Будённого на довоенном параде), потом - переход на мах и тут же прибавка вдвое. Я это не оценил, сокращался ещё метров двести. Конь зашагал, но насколько тоскливо зашагал! Аритмия на глазах превращалась в хромоту, зада спотыкались через десять метров. Посмотрел на тень - ну да, конечно, правый перед шагает заметно короче. Родной правый перед. На симуляцию не похоже, и на шоссейку выскочили с видимым трудом... Боком нам скошеное поле вышло: куда хочешь, лети, а не можется. А, вот - несчастное лобовое стекло исчезло: будем надеяться, что его не закатали в сенной рулон. Что закатали точно - островок белены, что столько раз светил нам своими немыслимо белыми звёздочками... ох, придётся местным молочко от бешеной коровки пить.
Спускаясь по обочине к мостику, Старик заржал и прибавил, задирая башку. Ага, в леваде цветные пятна - с чего бы в девять вечера такой парад? Четыре кобылы - в седле все наличные девоньки с Эсперанс во главе. Вокруг левад мы дефилировали, ясное дело пассажем; толку было отшагиваться через половину поля?! Пропихнул Старика на автостоянку, не особо надеясь на результат. Конина и впрямь исполнила пару приниманий, осадила от открытой воротины, но потом отшагала своё довольно вменяемо: знал я, что это цирк! Аритмия на асфальте полезла вдвое; показал её Колдунье - она сходу углядела свеженький отёк на левом плече. Вылез галоп, называется... Только вот почему на левом, если хромала ПРАВАЯ - компенсация, что ли? Намазать плечо дамы вызвались сами, когда подсохнет - хотя не могу сказать, что конина хоть как-то подмокла. Ладно, Колдунье виднее. Когда я тронулся на станцию, тусач в леваде продолжался; уже потом узнал, что на грани сумерек Колдунья вывела всю банду на "старое" поле, и Ника ехала на Молодом в окружении пяти(!) кобыл. В таком раскладе он мог бы и ссадить - но не ссадил и вёл себя почти прилично. Точно он себе своего человека нашёл.
