Если перед выездом на конюшню тебя охватывает депрессия - в консерватории что-то не так. Ладно после рабочей недели вылезает подлая болячка, которую ты не в силах задавить: оно понятно, не мальчик. Но если всё, что можно - в порядке, и у тебя, и за бортом, а ты придумываешь предлоги и делаешь несрочные домашние дела, лишь бы пропустить очередную электричку - это симптомчик. И тогда помогает разве хорошенько рассердиться и стартовать на адреналине, что я и сделал. А о причинах решил подумать завтра.
На акведуке меня догнала Джульетта - и я попытался взять быка за рога, предложив ей сегодня вечерком отшагать Старика после проездки. Она несколько испуганно объявила - всё к тёте Колдунье, она запретила нам ездить на частных лошадях... А тётю Колдунью корячило давлением не по детски - с чего бы это, если на небе сравнительно ясно и прогноз весьма милосерден? Скривившись от боли, она рявкнула: Джульетта последнее время не хочет учиться, не слышит тренера вовсе, даже с лошади навернулась потому, что не отработала команду, которую нужно было отработать, хоть убей. Хочешь возиться с этим сам - возись, но помни, что заниматься девонька будет только на Старике и только с тобой, а конюшня умывает руки, помочь на конюшне девчонок в посёлке хватит. А если что произойдёт - сам с родителями говорить будешь. Получилось крайне злобно - интересно, только спазм был тому причиной, или последнее время Джульетта и впрямь затопталась на месте? Что бы ни было, но лишать девчонку общения с конями мне бы не хотелось. Со Стариком она общаться боится; думал их подружить, а вот оно как получилось. Извинился перед девонькой, направился к коню. Ах, да, я захватил с собой шпоры с колёсиками, чтобы не выворачивать ногу при работе... Теперь они надоедливо звенели при ходьбе.
К свежей, с рынка, морковке в моих руках Старик отнёсся благосклонно и немедленно уткнулся в кормушку. Было её, надо сказать, в обрез - но и шкура была умеренно пыльной. Не понял, откуда в хвосте торчало полдюжины репьёв: пастись его выпускали, что ли? Почистился, пошёл за седлом; из аммуничника услышал, как конюх орет, меня зовёт... Заполошно орёт, видимо, по делу. Выскочил: дверь денника открыта, Старикова голова, натягивая чомбур, в проходе торчит. Конюх пристыдил - чего, мол, задвижку не закрываешь. А я был уверен - закрыл; похоже, раскачал её старый хрен. Ещё и Колдунья подвалила, напомнила, что недоуздок Старик снимает ногой без труда. Снимает, есть такое. А в леваде другой жереб, надо сказать, здорово озабоченный. Но, вроде бы, обошлось. Скотинка была явно живая, и это пока радовало. Она с деловым видом почапала за мной на "стартовую площадку" за угол, нюхая теплый ветерок. До площадки дойти не получилось - там крутился погрузчик с племфермы. Влез с земли - в общем, без особых подвохов. Тронулись на "новое" поле - дай Бог, хоть оно сохранилось. За нами увязалась Летучая, которую вывели было погулять девоньки, элегантно рысила следом метров 100, потом соизволила вернуться на их зов. А ведь как здорово было бы прогуляться по полям в компании настоящей борзой!
Озабоченный жереб, по арабски развевая хвост, легкой рысью подбежал к дальней стороне левады, где мы пробирались к выходу на шоссейку. Сперва Старик только лишь прибавил (не по делу - на обочине поперек тропинки малолитражка стояла), но потом потянул вправо, ближе к ограде. Я прижал ногу к бочине - не слышит. Подключил "внешнюю" шпору - пошёл, зараза, приниманием вправо. Я замельтешил, восстанавливая прямолинейность - и лишь потом понял, что так вот, боком, можно было и до тропинки дойти, а там уж продвинуть вперёд... Чайник, мозги не вертятся вовсе. Зато просочились на шоссе мимо машины очень чисто. Как хорошо, что Старику наплевать, стоит машина ни у места или не стоит, и вообще, стоит или едет. Вон их навстречу сколько посыпалось; надоели обоим - да, но даже на удар воздухом Старик даже ухом не вёл.
Весь позитив закончился ещё до спуска на поле - закончился резко, будто кнопку нажали: Старик сбросил скорость, полезла заметная аритмия на правый перед. Как-то спустились, не свалились - только грунтовка, что вела к пруду, начисто травой заросла... никто туда не ездил последний месяц, похоже. Всюду торчала трава - точнее, стелилась, как ковыль: не то, чтобы сухая, но жёсткая точно. Мы аккуратно двигались краем луговины, чтобы особо её не мять, и снова, как когда-то наткнулись на скрытые под ней глубокие следы непонятных копыт - скорее всего, коровьих, но кто знает? Кто бы это ни был, ставить копыта ровно у Старика не получалось, пришлось отступить на метр в сторону. Стало лучше, но не слишком - загребать ногами полегшую траву коню тоже явно не нравилось. Аритмия толком не ушла и отдавалась уже в моей спине - это донимало отдельно. А ещё было ощущение, что конь зажат и ему что-то мешает: я криво поседлался или криво сижу?
Повернув вдоль пруда, Старик обычно предлагал рысь, пусть луговина и шла на слабенький подъём. Сейчас этого не было - он мрачно пилил шагом, раздвигая передними траву и кивая башкой. На середине подъёма он мрачно вкопался, попробовал сделать дела - тужился, кряхтел, но еле вытолкнул пару "яблок". Через сто метров - снова. В два захода, если нету кобыльих меток - уже напрягло: хорошо, если только вазелин последнее время не давали, а вдруг меланомы в кишечнике подросли? Вот и перегиб, под ногами - ровная поверхность, так же поросшая травой; среди травы вдаль уходили пенные прожилки... аптечной ромашки: видимо, так просыпались семена, когда техника обкашивала луг. Ещё сто метров шагом, двести. Старик начал примериваться, переходя на тьёльт. Я слегка дослался - если хочет, пусть бежит, годятся и место, и время. Нет, Старик вернулся на шаг, потом попробовал ещё раз, и ещё; я сидел и не вмешивался, зная твёрдо: захочет - побежит. Да, побежал с третьей попытки; снова полезла аритмия, на этот раз перед целиком странно вылетал вверх; зада порой оскальзывались, цепляясь за траву. Отдувается? Нет, странно фыркает, почти хрюкает на каждый темп; через двести метров эффект погас - значит, дыхалка ещё работает. Скорость средняя, идёт не через силу - только вот аритмия мне не нравилась. Предложил тормозить - конь отказался, и тут же полезли тяжёлые выдохи. Прервал рысь уже решительно - Старик согласился: может быть, сам повод искал. Но не успели мы перейти на второе поле, и пяти минут не прошло, как он порысил вновь. Рысил, вроде, поровнее - у меня получилось и сесть нормально, и зада загрузить. Только вот хватило его метров на триста - снова включился "паровоз". Неохотно зашагал, через сто метров ещё одну попытку сделал - тут уж на пару темпов только хватило. И тут я решил шагать минут десять, не меньше.
...Только вот куда пойдём? Старик настоятельно тянул направо, по обычной дороге - к шоссе и вдоль него домой. Но времени ещё была куча - я решил, что можно объехать вокруг следующего поля, распаханного: вокруг него точно шла приличная грунтовка, можно было продышаться и порысить по ровному месту. Мысль эту Старик воспринял без восторга. Едва мы обошли канаву и встали на грунтовку, он пополз, спотыкаясь всеми ногами сразу, пошёл писать волну из колеи в колею, раз за разом утягивая влево... Я пытался выровнять путь, не применяя шпоры - почему-то это показалось жестоким и неуместным. А скорость всё падала; не дойдя до края поля возле военной "колючки", Старик вкопался и внимательно посмотрел сперва в сторону дома, потом на меня. Такого я и не упомню - он всегда шёл, куда велено, даже в ущерб себе. И если вдруг о чём-то попросил, попросил вежливо - значит, повод есть, и, что паршиво, я не знаю, какой! Видимо, повернуть назад будет правильно - если даже тревога ложная, всяко спокойней будет.
В обратную сторону конь двинулся семенящим шагом, пошатываясь и задевая копытами за землю: это мне не понравилось крайне. Вернувшись на знакомое до боли второе поле, он прибавил, причём прибавил странно: вроде как, мелкая рысь, не тьёльт даже, но спина неподвижно стоит, не поддаёт мне под пятую точку. Вообще-то, могла быть иноходь - под настроение он могёт. Дорога вдоль шоссе была заметно лучше - тут было даже некое подобие тропинки; увы, здесь попадался мусор, что выкидывают из машин здешние гоблины... Старик разворачивал уши на очередной пакет, я убедительно говорил "Это пакет. Ты пакета не видел?", и движение продолжалось по той же траектории в том же темпе. Нет, вру: чем ближе к дому, тем шустрее становилась иноходь, а с нею полез и тяжёлый выдох; возле околицы посёлка пришлось отзывать, а при переходе шоссейки - держать. Малолитражка по прежнему прикрывала спуск, в леваде болтался всё тот же жереб... будут они орать, нет? Отмахивая башкой, наш "супротивник" летал по леваде, Старик лишь вложился в руку и немного прибавил - всё той же иноходью. Будет подпрыгивать, когда остановимся, нет? Не подпрыгнул, и в конюшню молча вошёл: признак недобрый. Я открыл денник, но Старик вкопался возле соседнего: к чему бы, он же пустой? Нет, не пустой: в глубине его лежала несчастная серая кобыла, вывезенная из жутких условий - у неё толком не держали ноги. Упершись лбом в решетку, Старик стоял и смотрел. Не жеребцевал вовсе, сочувствовал. Наконец, тяжело вздохнул и тронулся себе в "гараж". Вальтрап подмок, но брюхо заметно не ходило... Брюхом не дышал, нет.
Колдунья ходила по конюшне, шатаясь, и тщетно пыталась свести глаза в точку. Но у коня вылезли все болячки разом - ну просто все до единой. Я несколько раз повторил, что конь ведёт себя необычно, надо бы понаблюдать... Проблемы с кишечником Колдунья отмела сразу - вазелин в кашу вливали только что. Про желание вернуться тоже был готов ответ - в конюшне три кобылы в охоте, понятно, что жереб от дома не идёт. Похоже на правду - все жеребцы сегодня дёргались, как один, было такое дело. Но Старик же не дёргался, наоборот, всячески тормозил, чуть ли не умирал. Колдунья тут же кинула другую идею - Старик всё ещё дулся за моё отсутствие, только высказать отношение на пашне не мог, не до понтов тогда было. Вот он на сегодня представление и перенёс. Я не особо поверил - слишком много всего заболело зараз, но мозгов у типуса вполне могло хватить. Тем более в деннике типус не казался пришибленным: с экстазом доел свежую моркву и выразительно отказался от местной, прошлогодней - раскусил и выплюнул на пол. Уехал я в несколько смятенных чувствах: конина вела себя незнакомо, это настораживало. За пару дней до инфаркта Белый Конь себя так же незнакомо вёл.
UPD. На следующий день конина исправно жеребцевала и орала в окно с видом на табун. Что случилось накануне, осталось тайной.
