Не правда ли, это очень по-русски - забацать за день до Самайна снежный шторм? Землю схватило поверху, и к мистическим причинам не тащиться на конюшню добавилась вполне реальная: в левадах обычный осенний танкодром вздыбился лунной поверхностью. Колдунья печально сообщила, как аккуратно, но всё равно оскальзываясь, бродят по этому лошади, но больше не ходят, стоят - и я с чистым сердцем двинулся домой, оставив Самайн эзотерикам всех мастей. А утром за окном стоял густой туман - значит, плюс. Позвонил с работы Колдунье: под ногами была жидкая грязь до венчика копыта, под нею - твёрдо. Тут могли быть вариации, но пошагать получалось всяко. И я с рожей кирпичом пошёл на отдельскую кухню мыть морковку.
На улицу после работы я вышел в темноте полноценной: прошёл маленький рубеж, должно же быть как-то это видно? Проспект был залит неоном вывесок; я не любитель огней большого города, но сейчас мне показалось диким прыгать отсюда в электричку, пролетающую портал между Москвой и остальной Россией. Прыгнул, конечно. Электричка была заслуженная, копчёная, на её лобовом транспаранте светилась полная чушь. Интересно, Самайн на электрику влияет?
Особых следов Самайна в посёлке я не заметил: кроны деревьев пестрели в свете жёлтых фонарей, кошки не перебегали дорогу: не иначе, хорошо погуляли накануне. На задах конюшни, куда фонари не добивали, было как-то особенно черно: тропку пришлось подсветить мобилой. Закрыты были и поскотина, и цепь - но машина Колдуньи торчала под стеной: понятно не очень, но дело не особенно моё. Навёл луч на леваду - сплошная пахота, чача чернее ночи: впрочем, я был сегодня готов только шагать.
Как и в прошлый раз, я вытащил Старика попить перед чисткой; пить он не стал, зато от души таранил меня башкой, проводя хоботом от плеча до колена - напялил недоуздок, тянет куда-то, а морковка где? Ну да, как же: с морквой в кормушке конину к ванне не выйдет вытащить точно. Демисезонная шкура оказалась лютым пылесборником: вроде, и чистил в прошлый раз от души, а свежий вальтрап был изгажен, как после месяца службы летом. По-хорошему, в стирку надо совать немедленно... Проклятье, и где его сейчас, осенью, стирать?
Как я уже сказал, грунта толком не было: предстоял шаг, долгий и печальный, и я решил попробовать ещё раз поработать с пелямом - не ставя никаких опытов, работая рукой, как всегда. Снова провозился с настройкой пеляма, вышли наружу позорно поздно. Несмотря на глухую ночь вокруг, Старик издал боевой клич, но дошёл до левады прилично: видимо, пелям здорово циркачить мешал. И залезть с земли вышло с первого раза: он стоял и честно ждал сигнала! Думаю, просто не хотел в чачу лезть, ждал - может, обойдётся? Только вот куда мы бы с ним по такой темнотище направились? Задним числом подумалось - хотя бы на газончик под забором силосной ямы: по осени его обкосили, размером он не меньше левады будет и фонарь на шоссе торчит. Но тогда, хоть убей, в голову не пришло, и мы, поминая мать, захлюпали по танкодрому под названием левада.
Нет, я неправ - танкодрома не было. Была равномерно промешанная жижа, копыто уходило в неё по венчик и достигало там какой-то тверди; но Старик толком не поднимает ноги, поэтому проходилось каждый раз тащить копыто ещё и вперёд. И левада была в этой дряни по площадям; сравнительно сухой пятачок был под полоской, где в ряд стояли пара конусов и покрышки-"стойки" препятствий: видимо, на прогулке лошади просто их обходили. Всё остальное мы исследовали именно ощупью: чача была настолько чёрной, что фонарик не выделял её детали под ногами - а ведь батарейки я недавно менял. Хотя - от пруда пришёл туман, в луче фонарика во множестве плясали его частички, похожие на пепел костра, только совсем холодные... Старик тяжело хлюпал по жиже; некоторый абсурд такой "работы" был ясно виден нам обоим. Впрочем, управлялся он идеально, действительно на пальчиках, и, вроде как, снова подсел на зада (сразу вопрос - надо ли это ему?). Объезжая лужу, я заметил, что забыл напялить шпоры - ничего, давлению-то конь уступил? Мы даже сделали три круга короткой рысью вокруг линии конусов: замечу, на спину он принял с первого метра. Выполнил команду - и спасибо, нечего по такой чаче рысью бежать. Отшагаемся, и домой, помесить глину полчаса - вполне себе физкультура.
И снова я не понял, что произошло... Пересекая леваду, Старик внезапно замотал головой, вкопался, с хлюпаньем выдирая ноги из чачи, и довольно шустро пошёл назад! Замечу, особого контакта с железякой не было: наоборот, я поводья отдал, вроде просил он голову потянуть - хотя с чего было тянуть, затылок ведь не сдавали? Шенкель - без толку, закрутился в сторону, всё так же задним ходом... И шпоры-то нет, хотя что ему эта шпора с шариком, проверили уже. Пинаю; крутится, танцует, выдирая ноги из чачи. Наконец, тронулся вперёд после пинков откровенно крестьянских - встал на тьёльт, попёр, не особо разбирая дороги, впрочем, пойди её даже с фонарём разбери, если только лужа не блестит. Вот сейчас зада проскользили раз пять: а в обычной жизни, считай, ушло явление. Теперь поддержать пару кругов, пока не встанет на место башка; понять бы ещё, от чего взбрык. Давление потихонечку снял, затормозился; когда зашагали, завязал мундштучный повод на шее: показалось, конь активнее пошёл вперёд, а управлялся примерно так же.
В общем, не вышло у нас с плаца раньше удрать: на отшагивание ушло всё до последней минутки. Спрыгивать в чачу я не стал, доехал до пандуса. Из старикова рта сосульками тянулась морковная слюна - он тут же вытер её о спину моей куртки. Похоже, он был обижен здорово: молча прошёл в денник, не тормознувшись возле голубоглазой дамы, и уткнулся в сено, едва я с него оголовье стащил. Драконице очень хотелось морковки: её точёная голова уже висела за соседней решёткой, светодиодами мерцали глаза. И на хруст морквы Старик не соизволил прийти. Теперь - к мышастой мелочи, мышастой же маман с хулиганом-стригунком, и отдельно, с гематогеном, к Летучей, которую за съеденное кресло сослали в закуток за кобыльим залом. В её птеродактильский клюв влезает зараз лишь половинка дольки - и ту она берёт с видом величайшей брезгливости, непременно роняет, потом жуёт с величайшим недоверием. После этого она преображается и смотрит на тебя с выражением обещания всех благ этого мира, если я для неё выверну карманы... Гиматоген своё дело потихоньку делал: по крайней мере, при виде меня Летучую уже не била крупная дрожь. Но в свободном полёте она обходила нас по большой дуге. А как бы хотелось, чтобы она нам со Стариком компанию в полях составила!
...Я перегладил и покормил всех - а время шло, и электричка уже била копытом. Понёсся в раздевалку в спешке уже запредельной; спасибо Колдунье - пообещала подбросить к платформе. Пока машина грелась, Колдунья выносила мне мозг: мол, пелям Старик расценивает, как наказание, вон сейчас в депрессию впал и стоит носом в угол, не попрощался даже, и после прошлого опыта с пелямом такое было. Носом в угол он и впрямь стоял, да, и обидеться мог запросто - вернулось, мол, тёмное прошлое. У меня версия была другая: при неподвижной шее начинали болеть меланомы, и через полчаса он взрывался (замечу - сбором тут и не пахло!) Но, по большому счёту, всё равно, по какой причине ему плохо; раз плохо, и на сей счёт есть статистика - опытов больше не будет. Без двух поводьев я переживу - а он тем более.
