С утра до вечера солнце боролось с туманом. Борьба кончилась ничьёй: перспектива размылась, расплылись контуры домов. И стоял пронзительный холод... Чем не самайн? Тут же возник вопрос: а по какому календарю на землю Самайн приходит?
Поездка сегодня организовывалась спонтанно и криво: в обед я разжился весьма неплохой морковью, но вымыть её в отдельской кухне за работой не успел, потом посеял на рабочем месте магнитный пропуск. Прилетел на платформу, чуть не прыгнул в поезд до аэропорта: хорошо, услышал в последний момент, куда он идёт... Чертовщина какая-то, и впрямь самайн. Впрочем, самайн две недели длится: по любому календарю мы туда попадаем.
В электричке пришёл звонок от Колдуньи: дожидаться меня она сегодня была не намерена, семейные дела... Ну да, а в раздевалке полуволчица наша сидит, и были сведения, что без хозяйки она караульный режим включает и кидается, причём больше на мужиков: конюха от греха заходить туда перестали. Колдунья протараторила, что с псиной проведена воспитательная работа и всё будет в порядке, только не надо её на улицу отпускать: домой к ней, Колдунье, уйдёт. Я сделал вид, что поверил, спросил, что нынче под ногами. В левадах был схваченный холодом танкодром, на газоне под силосной ямой - метровый бурьян: обкосить его в конце лета совхоз не удосужился. На прямой вопрос, стоит ли приезжать вообще, Колдунья решительно предложила идти на футбольное поле и двигаться по его краю - мол, нас там сегодня всё равно никто не увидит. Словом, дурдом на выезде цвёл и густо колосился. И вечер был, по крайней мере, странным: в электричке, например, я попал в вагон с самолётными креслами, мелькает здесь такой, и всерьёз задумался, не прыгнул ли по ошибке в РЭКС, что неминуемо встанет в лишние сто рублей: до ближайшего РЭКСа было полчаса, но вдруг расписание поплыло? В посёлке я ожидал тумана, но с эстакады посёлок был на ладони, вроде, всё было чисто. К югу на тучах отражалось могучее зарево: ну да, аэропорт, только с каких пор аэропорт светится на юге, а не на северо-востоке? Не понял, спустился с путепровода вниз: туман всё-таки был, лёгкий, золотистый от света фонарей. Сами фонари расплылись неяркими золотыми шарами. И на улицах - права была Колдунья - ни одного человека не было. Вовсе. Кто на нас, если что, в администрацию стучать будет? Элементарно, Ватсон: тот, кто смотрит из окна соседней хрущёбы. По пути я рассмотрел, что творится на поле: его отрезали от дороги свежей траншеей, но траншею пересекали две народных тропы, хорошенько её затоптав; самая пологая, разумеется, была и самой дальней - чтобы дойти до неё, придётся дольше светиться в проулке. Ближняя была заметно грязнее, поверх чачи народ кинул несколько досок, и что подумает по этому поводу Старик, я покамест не знал.
Колдунья и впрямь смылась: конюха пришлось вызывать по мобиле. Значит, в раздевалке полуволчица... аккуратно отодвинул засов, позвал; барбоса спокойно вышла и прижалась к моим ногам: пусть погладит хоть кто-то, если ей без хозяйки грустно и одиноко. Чтобы поднять ей настроение, выдал одну из гематогенин Летучей: псина не сразу поняла, что это такое, но благодарно захрустела. Одной проблемой меньше, если только потом не переклинит её.
Старик был в сильно боевом настроении: встретил с "крысой" (морковку в хобот, неча тормозить), прицельно наступил на ногу, а, когда я двинулся за седлом, отвесил хоботом доброго пинка: вот где боксёрская перчатка, блин. Шкура его потихоньку перетекала из осенней в зимнюю и прочёсывалась с заметным трудом. Но даже шерсть не прятала вылезших ребер - впрочем, ребра у него торчат почти всегда, конституция такая. Пузо вон тоже торчит. Драить шкуру во флиске было, пожалуй, жарко, но, выходя наружу, я надел куртку с подкладкой - и, похоже, оказался прав: туман незаметно отнимал тепло. В хромовых сапогах не спасали никакие носки с биркой extra warm, да и ХБшных перчаток на руках, считай, не было.
Тащиться по грязи на лужайку у поскотины было лениво: я нахально залез в седло с ближайшего сенного тюка - при том, что через открытую воротину великолепно просматривался кобылий зал. Старик кобылами не заинтересовался - стоял себе, попыхивая струйками пара из ноздрей, как мультяшный дракончик. В свете фонарика взблёскивали частички тумана: сейчас они походили не на летящий из костра пепел, а на маленькие-маленькие льдинки. Фонарик я взял с собой всё равно: пусть на поле светло, надо ещё до шоссейки дойти. Каким-то образом Старик это понял и сам потянул к открытой поскотине, а не в леваду. И не помог нам толком фонарик: в его луче великолепно серебрилась старикова башка, а перед ней смыкалась полная тьма. Правильно - фонарик-то с рассеянным лучом, чтобы в деннике светить на измазанную глиной бочину. Тут какой ни есть дальний свет нужен... Пока добуду за вменяемую цену, снег ляжет и проблема сама уйдёт.
Выбравшись на шоссейку, фонарик я выключил - нечего внимание привлекать. Вдоль улицы тумана толком и не было, только чем дальше, тем сильнее расплывались контуры деревьев и домов - картина слегка волшебная. Старику она не понравилась: вглубь посёлка он двинулся нехотя, сделал стойку на красный светофор над воротами гаражного кооператива... А на улице и впрямь ни души не было; ездили машины, да, но если не заметят, как мы лезем на поле, то просто внимания не обратят.
К моему немалому удивлению, Старик знал, что такое гать - простучал по доскам над грязюкой, не сбавляя шага. Смотрим, что здесь делается.... главная народная тропа по диагонали, её мы топтать не будем: не стоит её разбивать в хлам и "мины" оставлять. Тропка вдоль самых гаражей, маленькая, но глубокая, как колея - вот эта нам пригодится. А на самом поле творилось позорище полное: повсюду торчали мелкие кочки, в разные стороны пролегали колеи даже не квадрациклов, а вполне себе грузовиков. Чувствую, правильно совхоз канаву у дороги прокопал.
Тропка лежала в тени гаражей - и сливалась с тенью, мы только чувствовали, что она есть. И фонарь включать я стремался: не иначе, ощущал, что социальное соглашение нарушаю. Мне не нравилось, что в ДК горит слишком много окон, что к стоянке у магазина подъезжают машины... И всё это - при полном безлюдьи на народной тропе! Как трактор в колее, мы доехали до хоккейной коробки на дальнем крою поля и только по наитию не вписались в футбольные ворота, сваленные под её бортиком. Ворота сняли - вот дела: хотя с совхоза станется поле под коттеджи продать - у местного центра мира и цена поболе будет. Отогнал поганую мысль, повернул вдоль коробки. Старик перешёл на свой любимый тьёльт и тут же несколько раз зацепился задами за кочки и края народной тропы - а ведь где-то были ещё здорово глубокие колеи: что тут, на квадрациклах в футбол играли? На "нашем" лугу грунт под ногами куда как более ровный, но где он, этот луг? Спасибо и не этом. Вдоль пятиэтажки поле был вполне себе ровненьким; мы шустренько пробежали мимо, повернули вдоль проулка и попали в какое-то царство свежих колдобин и бытового мусора: уводя коня подальше от края поля, я подумал, что с дороги этого было не видать. Похоже, тут прокладывали какую-то коммуникацию, закопали и стали думать, чего теперь делать. Но тогда зачем на продолжении этой коммуникации немаленькие пирамидальные тополя воткнули? Или - решили их сажать, понакопали ям, но половину саженцев спёрли и ямы обратно закопали?
Так или этак, но уйти от края поля пришлось метров на пятнадцать, нарушив ещё один совет Колдуньи - не отдаляться от края поля... Но по краю и шагать-то опасно: под ногами темно (странно - фонари-то то горят, и окна пятиэтажки - один сплошной фонарь). Завершили круг, вернулись на тропинку-колею; Старику очень не хотелось ползти по ней ещё раз. Чтобы не влететь ногами в лежащие ворота, я прикинул, что поворачивать будем напротив фонаря у пятиэтажки. Старик по-прежнему тянул; я решил проехать ещё полкруга и вернуться назад уже нормальной рысью, не светясь лишний раз у проулка. Рысь далась нам потяжелее: я аккуратно облегчался, но чувствовал, что балласта на задах именно сейчас не хватает. Пробегая мимо тренажёрной площадки (как вам - тренажёрная площадка в совхозе?) Старик уткнулся в неё взглядом... ага, коренастый мужичок неторопливо меняет тренажёры, переходя с одного на другой. Я решил, что он появился тут тоже невовремя, Старик же его источником опасности не счёл вовсе. Но лишний раз там тоже болтаться не стоит, наверное. Сделав поворот, мы прорысили вдоль тропки, держась на свету (надо же хоть как-то видеть, что под ногами!), повернули в метрах двадцати от шоссе и перешли на шаг. Вроде бы, под ногами была трава: с кочками, но всё же. Несколько размашистых шагов - я так и не понял, почему под левой передней ногой провалилась земля. Допустим, нога между кочками попала - но она уходила всё глубже и глубже. Сильно накренившись вперёд, Старик, вроде бы, выдернул ногу - и завалился наперёд, сложив сперва передние ноги, потом задние. На ровном месте, на поле. Я пошёл было в отстрел на левую cторону, повалился на бок, правая нога уже была над седлом - тут старикова туша тоже пошла валиться влево, наваливаясь на мою левую ногу! На полном автомате я врезал правой ногой в нависающую надо мной хребтину - чудо, хребтина пошла обратно, конь вернулся в позу сфинкса, ноги под себя, а потом неспешно поднялся, словно и не сыпался только что носом вниз. Я тоже поднялся - ничего не болит, руки-ноги работают. Старик же неспешно развернулся и очень медленно тронулся в сторону дома. Догнал его, стараясь не делать резких движений, взялся за повод - и заметил, что конь не взбудоражен вовсе, не дрожал, даже дыхание не сбил! Вот это самообладание - или это такая шутка была? Может, его в юности повалу под всадником учили, а теперь, когда под старость мозги назад крутятся, он показал, что и такое умеет?
Пофиг. Главное, что идёт, идёт нормально, хоть замедленно, как в аквариуме - так Молодой ходил, когда у него болели задние ноги. Но - ни хромоты, ни аритмии, уже хорошо. Сначала надо вернуться к месту падения: там остались кубанка с фонариком на ней - увы, не горящим. Ямы под ногами видно не было: откуда вообще взялась такая яма, в которую провалилось копыто? Не кротовина, не крысиная нора - что же тогда? Сусликов и сурков в Подмосковье не водится. Шапку я нашёл - совсем не там, где думал найти. Увёл коня на тропинку в тень забора, пошагал туда-сюда в руках, приглядываясь к движениям: по виду всё было порядке. Я чувствовал себя здорово беззащитным, да и коню так гулять явно не нравилось; когда мы в очередной раз оказались у гати, он постучался мордой мне в плечо: что хотел сказать-то - пора домой? В общем, пора, прогулку перекосило, но почему бы не залезть в седло теста ради? Ноги затрясутся под нагрузкой - немедленно слезу.
Полез - получил обычный ритуал: три попытки после осаживания в руках. Если мелкие пакости творит, не так плохи дела. Ноги его, замечу, не затряслись, и вообще не произошло ничего. Тронулись; в тени от фонарей было видно, что все четыре идут, как положено - и всё так же замедленно. Только честный шаг: два раза он попробовал перейти на тьёльт, но порыв гас через пару темпов. Видимо, быстрее не стоило... Сделав почти полный круг до места падения, Старик вкопался и навалил кучу: как назло, по шоссейке целых три машины мимо просвистели. Ох, будут проблемы у Вальки, если кто-то целиной пойдёт! Да и мужичок на тренажёрной площадке продолжал окучивать свои тренажёры; интересно, видел он, как мы навернулись?
...По полю мы сделали три круга: шагом получилось неожиданно долго.Ставя ноги, Старик резко фырчал, ноздри стрекотали и щёлкали; видимо, не всё было так шоколадно, как он пытался показать. Выходя с поля через гать, он сорвался с доски, а в проулке упорно тянул на асфальт: плевать, что жёстко, зато всё видать! К конюшне спустились без труда: это радовало - всякое бывало в разные времена. Спускались вслепую: от фонарика снова толку было мало. Старик промолчал, входя в конюшню, но потребовал(!), чтобы его немедленно вернули в денник; там он прямо с трензелем впился в остатки морковки, изгрызенной похлеще собачьих костей: он дома, можно и расслабиться. Я полазил с фонарём под брюхом: все ноги стояли, смотрелись целыми, не грелись... Левый локоть коричневел слоем свежей глины: акуратно счистил глину - крови не было. Скорее всего, он чего-нибудь потянул, но это выползет завтра. На хруст морковки из глубины соседнего денника выползла голубоглазая Драконица; вручил моркву ей, потом заглянул к остальному серому клану - те уже выучили, что идёт морковное дерево и строили друг дружке через решётку "страшные" рожи. Когда старшая смаковала морковку, сбоку высунулся жеребёнок и тяпнул меня за куртку - раз, два и три. Я отвесил наглому хоботку щелбан - тот убрался с крайне обиженным видом.
...Когда я шёл на станцию, фонари горели так же мирно и расплывчато. И я снова не встретил ни человека, ни даже кошки. Неужели седьмое ноября на живую материю так действует?
