Vengeros
Новичок
27 апреля 2006-го года появилось на свет маленькое рыжее чудо, называемое жеребёнком, для кого-то дочкой, а потом, может, и мамкой. Для Николая и Андрея это была бессонная ночь ожидания, они дежурили на конюшне и ждали. Папку новорожденной не суждено было увидеть за всю жизнь, у лошадей такое часто бывает, впрочем, не только у лошадей. Нарекли дочку Багиры и Брига Беатриской (Беатрис) и ласково, по-домашнему называли Беткой или просто Бет (часто с надрывом, оря во всё горло). В два дня отроду с ней приключилась беда – мамка решила немножко подвигаться по деннику и наступила на кроху, в считанные минуты её подхватили на руки, маленькую лошадку. Правда маленькой она была только по лошадиным меркам. И повезли к ветеринару, дальше диагноз – перелом, рентген и подтверждение диагноза. Первые три месяца Беатрис провела в гипсе, её поднимали на руках до вымени Багиры, чтобы она покушала, заново помогали учиться ходить, впрочем – нет, ходить лошадям учиться не приходится – это у них в генах¸ даже не то что бы ходить, а через 15 минут после рождения жеребёнок готов скакать с табуном на ровне.
А в три месяца как почувствовали свободу без бинтов, силу и энергию, наливающие всё тело и тесность денника начала озоровать – к пяти месяцам любимой игрой стало бросаться на входящего в денник человека, будь он с охапкой сена или с тачкой под грязные опилки, та молниеносно подскакивала и сшибала человека грудью или разворачивалась задом и лупасила с обоих маленьких копытц. Но самый кайф для неё был не в физическом преимуществе, а в психологическом – как же весело девчонки бросались обратно из денника чуть видя движение жеребёнка в их сторону.
В это время (было Беатриске месяцев пять) я и пришёл работать на конюшню и, конечно же первые мои позитивные впечатления были связаны с увиденным за решетником денника огненно-рыжим жеребёнком, и уже во вторую очередь то что так много работает девчёнок, то что я, наконец, снова вернулся к работе с лошадьми. В первые же часы пребывания на конюшне я прошёл боевое крещения копытами – меня отправили положить сено в денник с кобылой и жеребёнком, но как ни странно получив пару ударов копытцами мелкой хулиганки, на её удивление я не выбежал с визгом из денника, а сказал – «ну и что?», подгрёб сено и вышел. Были ещё пара попыток сбить меня грудью, запугать копытами, но безуспешно. Меня Беатриска просто решила не замечать. Хотя уже ближе к году она, вдруг, решила проверить не одумался ли я и не хочу ли принять её правила этой весёлой игры . И увернувшись от копыта уже годовалого стригунка и подтянулся на перекладине под потолком и лягнул в обратку, такого она не ожидала ни как. Шутка со мной снова не прошла.
И после года мне вдруг было поручено высшим руководством (а по простому Танюхой и девчонками) заняться этой лошадью. Сначала одевали недоуздок, примеряли оголовье, одевали уздечку, даже, шутки ради, клали седло. Водил в поводу, ставил на корду, правда это с каждым разом прибавляло мелких ссадин, синяков и ушибов. Были случаи когда не совсем понятно кто кого гоняет на корде.
Вскоре мне пришлось уехать – я искал работу, работу достаточно оплачиваемую, и мне предложили работу с лошадьми на турбазе близ озера Селигер (КАиСО «Тропа»). Меня пытались уговаривать остаться в Калуге, но с подходящей работой было сложновато, а работать грузчиком и в выходные выходить в парк с лошадьми(городской прокат) меня не совсем устраивало. В первые же выходные – два месяца спустя, я приехал навестить Беатрис и калужских конников. На конюшне заговорили о том, что Бетку пора заезжать, проконсультировались с ветеринаром, та сказала, что физическое развитие позволяет и вот, 1-го августа 2007-го года(хозяйка конюшни ещё сказала, что хочет видеть самоубийцу, кто решит первым сесть на эту лошадь) почти под барабанный бой, трое девчонок держали лошадь, а я садился. Оказалось не так уж это и страшно – небольшое удивление в глазах Беатрис, её глаза словно говорили «О-па, а ты чего это, Женька, туда забрался?» недопонимание и сомнения, когда её тянули сделать первые шаги под седоком. Потом я слез и снова взгромоздился в седло, посадил по очереди девчонок. (Спасибо Лене, Жене и Ксении, они порою больше моего принимали участие в воспитании и ухаживании за дочкой Багиры). На следующий день я уже самостоятельно ездил на нашей «мелкой», поднимал в рысь, переводил на шаг, учил слушаться шенкеля и уважать миниатюрный хлыстик.
И вновь я уехал, вернувшись уже только поздней осенью, увидев всё растущую и растущую вверх рыжую. Был первый выход в город с ней, первый ребёнок-доброволец, севший на неё, которому всё-таки тоже слегка прилетело от Бет. Месяц ещё мы побыли вместе, а потом вновь я уехал. За моё отсутствие с Беатрис пробовали работать, она слушалась, но не было того доверия, ощущения полного контакта между лошадью и берейтором, которое ощущалось при нашем общении. Она нарочно падала под всадником, артачилась, отказывалась выполнять команды поводом и шенкелем. В очередной мой приезд мне объявили, что на мою любимицу есть покупатель и так как до сих пор ни кто с Бет не работает постоянно и не справляется ни кто кроме меня, то вопрос решён.
Покопавшись вечерок в себе я решился – на следующий день я заявил о том, что сам хочу выкупить эту лошадь, только мне нужна пара месяцев для того что бы собрать N-ную сумму. Внёс залог и ехал на заработки. Не прошло и двух месяцев, как мне позвонили и сообщили, что Беатрис рассекла ногу, попав ногой под жестяной забор. Пока я добрался, а добираться ни много, ни мало – почти тысячу км, на перекладных, рассечение ей зашили, ночью она сняла швы и(забегая вперёд) на всю последующую жизнь у неё остался словно отёк на месте рассечения. Ухаживали за ней все, и в большей мере Иринка, а по-простому – Кролик. Отлучившись ещё не на долго от лошади я вернулся и побыв месяцок в Калуге я уехал и увёз с собой Беатрис в Рязанскую область – к родителям. А сам ушёл в армию на один год.
Приехав из армии я услышал массу историй или, быть может, одну большую историю о том как без меня родители, младшие братья и сестра и даже хозяйка местной конюшни не могли с ней справиться. Я подошёл к ней, накинул вальтрап и поехал кататься в поля без седла. Она меня слушалась беспрекословно, словно и не расставались вовсе. Я стал катать туристов на ней, водить смены, приезжал на конюшню (местная конюшня Кобозевой Валентины) и давал пообщаться с другими лошадьми, мы ходили в походы. В начале осени мы перебрались с Беатрис жить на лесной кордон «Бедная гора» Окского заповедника, где и перезимовали взвоём. Хотя, до посёлка тут всего 3 километра, но всё же…
А с весны 2010 я стал активно заниматься раскруткой и продвижением местной конюшне, часто в разговорах делая акцент на Беатрис, как на неком партнёре, от которого зависит очень многое. Я делал рекламу в интернете, приглашал покататься на лошадях, организовывал конные прогулки, а в июне мы вышли в первый организованный мною конный поход. 21 июня с утра мы вышли с конюшни, задействовав всех лошадей, дошли до Оки и встали стоянкой, разбив лагерь и поставив на привязи лошадей. Жутко ели слепни, лошадей мы буквально облили креолином и поставили на длинные верёвки-привязи за недоуздки в тенёк по опушке и вдоль рощиц. Беатрис как всегда ходила не привязанная – куда она денется от меня и общего табуна. Регион, ровесник Беатриске по годам, тоже четырёхлеток, порвал недоуздок и пошёл гулять. Немного подлатав его я попытался поймать Реги, но тот не горел оным желанием и на меня вышла Бет, на которую я и одел недоуздок. А сам занялся разведением костра для шашлыка, искупался и девчонки отправились поить и рассыпать овёс лошадям. Пока не дошли до Беатрис… Та лежала в кустах намотав вокруг шеи привязь и не дышала… Я бежал к ней и не верил, порезал верёвку, пытался вдуть спасительные литры воздуха, которых ей уже давно не хватало, но было уже слишком поздно. Остывшую лошадь не воскресить. Последний раз одев на неё уздечку и вальтрап я, вместе со всем нашим обозом, так радостно примчавшим сюда с утра и траурно уезжающим под вечер, побрёл с седлом в руках в конце этой веретеницы.
На следующее утро я уже насыпал большой холм над телом своей воспитанницы. В своей жизни я так много не плакал как в этот раз, хотя потери были, и уже не подросток я, которому простительно после очередной неудачи тихо порыдать в подушку.
1.08.2010г.
А в три месяца как почувствовали свободу без бинтов, силу и энергию, наливающие всё тело и тесность денника начала озоровать – к пяти месяцам любимой игрой стало бросаться на входящего в денник человека, будь он с охапкой сена или с тачкой под грязные опилки, та молниеносно подскакивала и сшибала человека грудью или разворачивалась задом и лупасила с обоих маленьких копытц. Но самый кайф для неё был не в физическом преимуществе, а в психологическом – как же весело девчонки бросались обратно из денника чуть видя движение жеребёнка в их сторону.
В это время (было Беатриске месяцев пять) я и пришёл работать на конюшню и, конечно же первые мои позитивные впечатления были связаны с увиденным за решетником денника огненно-рыжим жеребёнком, и уже во вторую очередь то что так много работает девчёнок, то что я, наконец, снова вернулся к работе с лошадьми. В первые же часы пребывания на конюшне я прошёл боевое крещения копытами – меня отправили положить сено в денник с кобылой и жеребёнком, но как ни странно получив пару ударов копытцами мелкой хулиганки, на её удивление я не выбежал с визгом из денника, а сказал – «ну и что?», подгрёб сено и вышел. Были ещё пара попыток сбить меня грудью, запугать копытами, но безуспешно. Меня Беатриска просто решила не замечать. Хотя уже ближе к году она, вдруг, решила проверить не одумался ли я и не хочу ли принять её правила этой весёлой игры . И увернувшись от копыта уже годовалого стригунка и подтянулся на перекладине под потолком и лягнул в обратку, такого она не ожидала ни как. Шутка со мной снова не прошла.
И после года мне вдруг было поручено высшим руководством (а по простому Танюхой и девчонками) заняться этой лошадью. Сначала одевали недоуздок, примеряли оголовье, одевали уздечку, даже, шутки ради, клали седло. Водил в поводу, ставил на корду, правда это с каждым разом прибавляло мелких ссадин, синяков и ушибов. Были случаи когда не совсем понятно кто кого гоняет на корде.
Вскоре мне пришлось уехать – я искал работу, работу достаточно оплачиваемую, и мне предложили работу с лошадьми на турбазе близ озера Селигер (КАиСО «Тропа»). Меня пытались уговаривать остаться в Калуге, но с подходящей работой было сложновато, а работать грузчиком и в выходные выходить в парк с лошадьми(городской прокат) меня не совсем устраивало. В первые же выходные – два месяца спустя, я приехал навестить Беатрис и калужских конников. На конюшне заговорили о том, что Бетку пора заезжать, проконсультировались с ветеринаром, та сказала, что физическое развитие позволяет и вот, 1-го августа 2007-го года(хозяйка конюшни ещё сказала, что хочет видеть самоубийцу, кто решит первым сесть на эту лошадь) почти под барабанный бой, трое девчонок держали лошадь, а я садился. Оказалось не так уж это и страшно – небольшое удивление в глазах Беатрис, её глаза словно говорили «О-па, а ты чего это, Женька, туда забрался?» недопонимание и сомнения, когда её тянули сделать первые шаги под седоком. Потом я слез и снова взгромоздился в седло, посадил по очереди девчонок. (Спасибо Лене, Жене и Ксении, они порою больше моего принимали участие в воспитании и ухаживании за дочкой Багиры). На следующий день я уже самостоятельно ездил на нашей «мелкой», поднимал в рысь, переводил на шаг, учил слушаться шенкеля и уважать миниатюрный хлыстик.
И вновь я уехал, вернувшись уже только поздней осенью, увидев всё растущую и растущую вверх рыжую. Был первый выход в город с ней, первый ребёнок-доброволец, севший на неё, которому всё-таки тоже слегка прилетело от Бет. Месяц ещё мы побыли вместе, а потом вновь я уехал. За моё отсутствие с Беатрис пробовали работать, она слушалась, но не было того доверия, ощущения полного контакта между лошадью и берейтором, которое ощущалось при нашем общении. Она нарочно падала под всадником, артачилась, отказывалась выполнять команды поводом и шенкелем. В очередной мой приезд мне объявили, что на мою любимицу есть покупатель и так как до сих пор ни кто с Бет не работает постоянно и не справляется ни кто кроме меня, то вопрос решён.
Покопавшись вечерок в себе я решился – на следующий день я заявил о том, что сам хочу выкупить эту лошадь, только мне нужна пара месяцев для того что бы собрать N-ную сумму. Внёс залог и ехал на заработки. Не прошло и двух месяцев, как мне позвонили и сообщили, что Беатрис рассекла ногу, попав ногой под жестяной забор. Пока я добрался, а добираться ни много, ни мало – почти тысячу км, на перекладных, рассечение ей зашили, ночью она сняла швы и(забегая вперёд) на всю последующую жизнь у неё остался словно отёк на месте рассечения. Ухаживали за ней все, и в большей мере Иринка, а по-простому – Кролик. Отлучившись ещё не на долго от лошади я вернулся и побыв месяцок в Калуге я уехал и увёз с собой Беатрис в Рязанскую область – к родителям. А сам ушёл в армию на один год.
Приехав из армии я услышал массу историй или, быть может, одну большую историю о том как без меня родители, младшие братья и сестра и даже хозяйка местной конюшни не могли с ней справиться. Я подошёл к ней, накинул вальтрап и поехал кататься в поля без седла. Она меня слушалась беспрекословно, словно и не расставались вовсе. Я стал катать туристов на ней, водить смены, приезжал на конюшню (местная конюшня Кобозевой Валентины) и давал пообщаться с другими лошадьми, мы ходили в походы. В начале осени мы перебрались с Беатрис жить на лесной кордон «Бедная гора» Окского заповедника, где и перезимовали взвоём. Хотя, до посёлка тут всего 3 километра, но всё же…
А с весны 2010 я стал активно заниматься раскруткой и продвижением местной конюшне, часто в разговорах делая акцент на Беатрис, как на неком партнёре, от которого зависит очень многое. Я делал рекламу в интернете, приглашал покататься на лошадях, организовывал конные прогулки, а в июне мы вышли в первый организованный мною конный поход. 21 июня с утра мы вышли с конюшни, задействовав всех лошадей, дошли до Оки и встали стоянкой, разбив лагерь и поставив на привязи лошадей. Жутко ели слепни, лошадей мы буквально облили креолином и поставили на длинные верёвки-привязи за недоуздки в тенёк по опушке и вдоль рощиц. Беатрис как всегда ходила не привязанная – куда она денется от меня и общего табуна. Регион, ровесник Беатриске по годам, тоже четырёхлеток, порвал недоуздок и пошёл гулять. Немного подлатав его я попытался поймать Реги, но тот не горел оным желанием и на меня вышла Бет, на которую я и одел недоуздок. А сам занялся разведением костра для шашлыка, искупался и девчонки отправились поить и рассыпать овёс лошадям. Пока не дошли до Беатрис… Та лежала в кустах намотав вокруг шеи привязь и не дышала… Я бежал к ней и не верил, порезал верёвку, пытался вдуть спасительные литры воздуха, которых ей уже давно не хватало, но было уже слишком поздно. Остывшую лошадь не воскресить. Последний раз одев на неё уздечку и вальтрап я, вместе со всем нашим обозом, так радостно примчавшим сюда с утра и траурно уезжающим под вечер, побрёл с седлом в руках в конце этой веретеницы.
На следующее утро я уже насыпал большой холм над телом своей воспитанницы. В своей жизни я так много не плакал как в этот раз, хотя потери были, и уже не подросток я, которому простительно после очередной неудачи тихо порыдать в подушку.
1.08.2010г.
