Чертополох
Pro
Вечер спускается. Прыгает с разбега на спину, как большая-большая теплая кошка. Кажется, будто матовое апрельское солнце спряталось за крышами лишь несколько минут назад, но поверх асфальта уже стелется ледяная корочка.
Меня зовут… да, меня действительно зовут очень часто, в любое время дня и ночи из разных уголков мира. Выручать чьих-то детей и чинить какие-то компьютеры, подбирать аккорды к чьей-то песне и говорить о высоком (о низком, впрочем, тоже).
Иногда меня не зовут, но я все равно прихожу. Иногда оказываюсь вовремя, иногда – не очень.
Как у Шварца: «Я очень легко вмешиваюсь в чужие дела. Три раза я был ранен смертельно, и как раз теми, кого насильно спасал».
Мне не так много лет, чтобы ощетиненно перестать распахивать себя навстречу миру; мне не так мало лет, чтобы не думать о зарабатывании денег, человеческих подлостях и проекте закона о платном образовании.
Я не думаю про себя «я – конник», "мы-конники". Сложно отыскать истинную похожесть, а группироваться по одному признаку не хочется.
«Почему же ты здесь?», - спросит кто-нибудь из вас. – «Сидеть тебе на высокой горе посреди большой пустыни и не группироваться, ни с кем».
Я здесь потому, что люблю рассказывать истории. Снип-снап-снурре, пурре, базелюрре. Может быть, мои славные картинки подарят незнакомцам парочку-другую улыбок. Значит, не зря.
Я никогда не говорю о себе «пятнадцать (десять, двадцать) лет с лошадьми».
Для меня эти слова несут в себе десятки серьезных поражений, миллионы открытий и сотни шагов в бездну противоречивых знаний. Мне кажется, так говорить о себе могут лишь немногие; а эти «немногие», в свою очередь, думают уже не о самоназваниях, решая более насущные человеко-лошадино-тренировочные мирские сложности.
Нет, я не есть беспощадный циник и эгоцентрик. Я люблю лес осенью и как пахнут полевые ромашки, люблю видеть искорки в глазах собеседников и здороваться с немецкими овчарками. Я не люблю, когда дождь затекает за шиворот, цветную капусту и когда поют фальшиво. Я не люблю, когда мне врут. Впрочем, когда вранье переворачивает весь твой ладный мир кверху дном, это отличный способ стать лучше. (умнее, крепче, устойчивей, старше, нужное подчеркнуть).
Вот-вот приоткроется мой старый занавес. Грубая мешковина морщится смешными складками; чуть поблескивают пришитые звезды, вырезанные из консервных банок, да солнечные зайчики. Отдернуть сухой колючий угол и…
… Сцена первая. Кадр первый.
Середина девяностых. Московская область. Зима. Лес.
Меня зовут… да, меня действительно зовут очень часто, в любое время дня и ночи из разных уголков мира. Выручать чьих-то детей и чинить какие-то компьютеры, подбирать аккорды к чьей-то песне и говорить о высоком (о низком, впрочем, тоже).
Иногда меня не зовут, но я все равно прихожу. Иногда оказываюсь вовремя, иногда – не очень.
Как у Шварца: «Я очень легко вмешиваюсь в чужие дела. Три раза я был ранен смертельно, и как раз теми, кого насильно спасал».
Мне не так много лет, чтобы ощетиненно перестать распахивать себя навстречу миру; мне не так мало лет, чтобы не думать о зарабатывании денег, человеческих подлостях и проекте закона о платном образовании.
Я не думаю про себя «я – конник», "мы-конники". Сложно отыскать истинную похожесть, а группироваться по одному признаку не хочется.
«Почему же ты здесь?», - спросит кто-нибудь из вас. – «Сидеть тебе на высокой горе посреди большой пустыни и не группироваться, ни с кем».
Я здесь потому, что люблю рассказывать истории. Снип-снап-снурре, пурре, базелюрре. Может быть, мои славные картинки подарят незнакомцам парочку-другую улыбок. Значит, не зря.
Я никогда не говорю о себе «пятнадцать (десять, двадцать) лет с лошадьми».
Для меня эти слова несут в себе десятки серьезных поражений, миллионы открытий и сотни шагов в бездну противоречивых знаний. Мне кажется, так говорить о себе могут лишь немногие; а эти «немногие», в свою очередь, думают уже не о самоназваниях, решая более насущные человеко-лошадино-тренировочные мирские сложности.
Нет, я не есть беспощадный циник и эгоцентрик. Я люблю лес осенью и как пахнут полевые ромашки, люблю видеть искорки в глазах собеседников и здороваться с немецкими овчарками. Я не люблю, когда дождь затекает за шиворот, цветную капусту и когда поют фальшиво. Я не люблю, когда мне врут. Впрочем, когда вранье переворачивает весь твой ладный мир кверху дном, это отличный способ стать лучше. (умнее, крепче, устойчивей, старше, нужное подчеркнуть).
Вот-вот приоткроется мой старый занавес. Грубая мешковина морщится смешными складками; чуть поблескивают пришитые звезды, вырезанные из консервных банок, да солнечные зайчики. Отдернуть сухой колючий угол и…
… Сцена первая. Кадр первый.
Середина девяностых. Московская область. Зима. Лес.
