kitte
Новичок
Может быть мы из рая изгнаны,
Что живём вопреки запретам?
Только я всё равно люблю тебя,
И хочу рассказать об этом!
Константин Брейтбург.
Вчера Людмиле исполнилось двадцать. Чувствует ли девушка, роняющая слёзы, что вся жизнь ещё впереди? Она грустно смотрит в окно и пишет стихи.
За окном снег,
В моей душе снег.
- Нет, не то... Всё не то! Господи, ну почему другие могут писать стихи, а я – нет?! Ведь меня только что бросили! Я по определению должна писать стихи!
Бутылка вина в её руке дрогнула и упала, залив своим содержимым исписанные листы бумаги.
- Плевать! Всё равно бред!
Девушка дотронулась рукой до шёлковых занавесок, и начала вспоминать...
Ещё вчера я расстёгивала пуговицы на его рубашке... Ещё вчера я была счастлива с ним... Ещё вчера...
А сегодня? Сегодня СМСка "Прости-прощай", как гром среди ясного неба. Сегодня застывшие слёзы в глазах. Сегодня снег за окном, как финальная точка разлуки.
Отдавшись ранее неизведанным чувствам, а теперь потеряв их главное связующее звено - взаимность, Люда забыла о своём прошлогоднем живом подарке... Изо дня в день на конюшне её ждала беспородная серая кобыла с покладистым нравом – Снежинка. Она была куплена её родителями так же, как и всё остальное: бездумно, лишь по прихоти дочки.
Но и сегодня девушка не вспомнила о ней. Она перебирала серебряные и золотые украшения с бриллиантами и подносила их к окну. Она вертела их в руках, подбрасывала в воздухе и ловила. Со стороны её действия казались бессмысленными. О чём она думала сейчас?
Так ли уж красивы мои украшения? Так ли они переливаются под изящной люстрой, как снег под негреющими лучами солнца?
Разум говорил ей, что на этот вопрос нет ответа, но Мила (так любила называть её мама) была слишком пьяна, чтобы слушать что-то, кроме своего сердца. Надев на изящный пальчик золотое колечко с эффектным бриллиантом, она выбежала из подъезда.
Нет, кольцо не такое красивое... А снег... снег такой же холодный, как его душа! Такой же яркий внешне, а стоит взять в руки – просто вода...
Расставание Мила переживала мучительно и тяжело. Она, как заведённая, ходила в институт, на конюшню и домой. Ничто не радовало её, а по истечении месяца – ничто не вводило в уныние. Апатия, полное безразличие к жизни. В институте "незачёты" и "хвосты", на конюшне – ленивое существо, давно забывшее сбор, вольт и безудержный галоп в полях со счастливой хозяйкой.
С недавних пор Люда полюбила ночь. Лишь ночью, во сне, она была счастлива. Размолвки с любимым приводили к бурным примирениям, ссоры – к подаркам, слёзы – к цветам. Наверно, так не могло быть вечно. И вот сегодня ей приснился необычный сон. Будто Снежинка, её белоснежная кобыла, сидит за учебниками, говоря: "Вот... запустила... ничего, я люблю её. Я помогу. Я сама всё сдам и пересдам".
Проснувшись, Мила решила, что сегодня всё будет не так, как всегда. В это субботнее утро девушка поехала на конюшню.
Кобыла, почувствовав перемены, встретила её радостным ржанием. На плацу старательно вспоминала выездковые элементы, а в поле – носилась от души.
В этот последний зимний день, девушка не спешила домой: она гуляла по окрестностям, а потом зашла в видеопрокат. Взяв "очень романтичную драму", Мила вернулась домой.
Сюжет фильма оказался на редкость захватывающим, игра актёров была бесподобна, а само настроение драмы вызывало восторг: пышные платья 19 века, высокие чувства двух поэтов, но самое главное, что всегда манило Люду – дорога (бродяжничество молодого бунтаря, его кочевая, не осёдлая жизнь), восхищала её.
Наступила весна. Девушка узнала о своём любимом фильме всё, что только могла найти в интернете.
"Полное затмение" оказалось экранизацией реальных судеб Артура Рембо и Поля Верлена, немного подправленное и изменённое в угоду зрителю.
Стихи великих поэтов Люда купила в книжном, очень пожалев, что не может прочитать их в подлиннике. Писатели, поэты и редакторы – каждый, глядя на Милу с обложки книги, предлагал свой перевод. Девушка взяла всех, очень быстро придя к выводу: переводы друзей поэтов – лучшие, ведь при сомнении в правильности выбора слова друг выберет то, что было в лексиконе его "звёздного" товарища.
Часто ли книги находят "своих" читателей? "Как хорошо, что все книги в свободной продаже! Что, не понимая глубины текста, я могу обладать ей!" – подумает один. "Как это плохо!" – скажет другой. Есть ли душа у неё – книги, написанной с душой? Редко кто-то задумывался над этим. Видимо, это тот вопрос, на который однозначного ответа нет.
Мила смотрела на пробуждающуюся природу и вспоминала:
Зима прошла :лучи в прохладной пляске
С земли до ясной тверди вознеслись.
Над миром разлитой безмерной ласке,
Печальнейшее сердце, покорись.
Вновь солнце юное Париж встречает, -
К нему, больной, нахмуренный от мук,
Безмерные объятья простирает
Он с алых кровель тысячами рук.
Венчает небо тишью голубою
Мою смеющуюся там любовь.
Весна мила, обласкан я судьбою,
И оживают все надежды вновь.
Спеши к нам лето! В смене чарований
За ним сменяйтесь, осень и зима!
Хвала тебе, создавшему все грани
Времён, воображенья и ума!..
Всю следующую ночь девушка не сомкнула глаз, думая о стихах и фильме. А утром её посетила неожиданная мысль...
А что, если попробовать пожить той, другой жизнью? Такой, казалось бы, далёкой и непривычной, но близкой моей душе, которая просит безумств, восторга, чувств. Но какую роль выбрать? Экстравагантного в одежде и меланхоличного в душе "бедного Лелиана", чьё "слабое сердце безумно"; или гениального поэта и нищего путешественника со свободными взглядами – молодого бунтаря Рембо?
Следующая неделя была испытанием для нетерпеливой и романтичной девушки. Она ходила на учёбу, на конюшню, но ожидание субботы делало её рассеянной и отчуждённой. Она не замечала ничего вокруг: "сейчас" перестало существовать для неё, она жила будущим. Единственное, что примиряло её с никуда не исчезнувшей действительностью – власть. Власть над Снежинкой, которая удовлетворяла её душевно, была хмельнее любого вина, но и она, похоже, становилась с каждым днём всё привычнее и привычнее для Милы. Она не боясь оставляла кобылу на улице на территории конюшни, лишь привязав за чомбур – одним концом к недоуздку, другим – к забору.
Наступила суббота. Одев свой лучший наряд и накинув белоснежное пальто, Мила ехала в литературный кружок.
Зачем я это делаю? Ведь я не написала ничего стоящего. А если попросят что-нибудь прочитать?
Мила вошла в полутёмный, освещаемый лишь свечами на столиках, зал. Почти никого. Заняв один из многочисленных свободных столиков, девушка захотела оглядеться, но к ней сразу подошёл неизвестно откуда взявшийся официант.
- Рад приветствовать столь очаровательную девушку в нашем литературном клубе! – с фальшивой улыбкой, однако приятным баритоном произнёс он, положив "меню" на столик.
- Спасибо, - ответила Люда, надеясь остаться одна. Обстановка располагала к мечтам, но надоедливый человек, облачённый в белый костюм с галстуком, похоже, и не собирался уходить.
- С кем желаете пообщаться? – голос с нотками подобострастия топтался возле входа в её сознание, робко стуча.
- Простите? – Мила не понимала, почему этот странный официант стоит над душой и не уходит.
- С кем желаете познакомится? С талантливыми поэтами преклонных лет? С одинокой девушкой, падающей надежды или с молодым человеком моих лет, который пишет неплохие стихи?
- Я хочу только одного – чтобы Вы оставили меня в покое! – с несвойственной Люде грубостью ответила она.
Надо же... Что со мной? Ведь это его работа. Просто работа.
Официант гордо удалился, и девушка смогла осмотреться.
Ну и парочка! Им под шестьдесят, а смотрят друг на друга влюблёнными глазами... Так, а кто за дальним столиком?
Чем дольше Мила разглядывала эффектную девушку, нервно курившую у окна, тем больше хотела подойти к ней и завязать разговор.
Одинокая девушка, падающая надежды? Почему она так печальна?
К вам в душу заглянув, сквозь ласковые глазки,
Я увидал бы там изысканный пейзаж,
Где бродят с лютнями причудливые маски,
С маркизою Пьеро и с Коломбиной паж.
Поют они любовь и славят сладострастье,
Но на минорный лад звучит напев струны,
И, кажется, они не верят сами в счастье,
И песня их слита с сиянием луны,
С сиянием луны, печальным и прекрасным,
В котором, опьянён, им соловей поёт,
И плачется струя, в томлении напрасном,
Блестящая струя, спадая в водомёт.
Бежать, бежать отсюда: из этого странного кафе под названием "Литературный клуб". От глупых мыслей, от непонятного чувства, которое при взгляде на незнакомку поселилось в моей душе.
Взгляд Милы невольно упал на "Меню" и она открыла небольшую красную книжечку со стихами на титульном листе.
Так вот почему официант никак не хотел оставить меня в покое! Мне по карману только одна чашечка кофе.
Люда пила обжигающий и очень вкусный кофе; она думала о незнакомке, но отстранённо. Так, будто познакомившись с ней, сказка расцветёт и превратится в прозу.
- У Вас свободно? – неожиданно прозвучал вопрос.
- Да, садитесь пожалуйста! – как-то слишком поспешно вырвалось у Милы.
- Будем знакомы! Меня зовут Вика.
От лирической героини, которая вспомнила стихи Поля Верлена, глядя на худенькую фигурку и печальный взгляд Виктории, не могло скрыться ничто: ни явно с чужого плеча пиджак со смешными бабочками, ни длинные чёрные волосы, которые она – Люда могла бы поклясться – хотела коротко подстричь, ни вызывающая косметика, делающая её лицо кукольным и неживым.
- Очень приятно! Люда! – пытаясь скрыть свой восторг, произнесла девушка.
- Я вижу тебя здесь первый раз...
- Да, я действительно здесь сегодня впервые.
- Ну как?
- Очень уютно.
Целый час они разговаривали: перебрасывались ничего не значащими фразами, говорили о погоде, о творчестве, обсуждали моду и своих подруг. Люде уже казалось, что они давно знакомы, что Вике можно доверить все секреты и что она не предаст.
- Может ещё что-нибудь закажем?
- Вика, извини, но я не рассчитывала, что в этом кафе всё так...
- Запредельно дорого?
- Да.
- Пойдём гулять! На улице отличная погода! – Вика улыбалась.
- Хорошо, пойдём. Я только накину пальто.
- А ты симпатичная, Мила!
- Как ты меня назвала?
- Мила. А что?
- Так меня называет только мама.
- Теперь и я!
Они шли по весенней Москве, держась за руки. Весело светило солнце, и Мила думала...
Длинное пальто или короткая куртка? Пальто развевается на ветру, оно почти достаёт до земли. Оно – олицетворение свободы!
Они проходили по широким проспектам и узким улочкам, они сидели на скамейках, и, вспомнив детство, качались на качелях.
В тот день Люда была счастлива!
- Мила, можно я сегодня переночую у тебя?
- Можно. У тебя проблемы дома?
- Ещё какие проблемы! Но... давай не будем об этом?
- Вика! Живи у меня! Я ведь живу одна, я буду только рада!
- Мила, ты правда этого хочешь?
- Чего, "этого"?
- Хмм... чтобы я жила с тобой?
- Почему тебе кажется это странным?
- Но ты ведь так мало знаешь меня.
- Это не важно.
Наступила ночь. Мы пили вино сидя у камина, мы смотрели на пылающее пламя, которое было в нашей власти. Вика читала мне свои стихи и я находила их красивыми. Мы опять говорили. Говорили на разные темы. Я хотела узнать её, она – меня.
Когда стрелки часов показали двенадцать, они пошли спать. Мила лежала на Викином плече и мечтала... Ей было так спокойно, что она не думала ни о чём.
Склоняясь всё ближе и ближе
К подруге, дрожащей несмело,
Она обжигает ей тело
Косой, ослепительно чёрной.
И та отвечает в испуге,
Как стебель, сгибаясь бесшумно,
Под вихрем, под лаской безумной
Своей исступлённой подруге:
"Сестра! о, оставь! умираю!
Мне страшно, мне всё непонятно...
Но тело твоё ароматно,
И губы палят меня. Таю.
В твоём опьяняющем теле,
Смущающим зрелостью лета,
Есть сумрак и нега качелей.
Твой голос не хочет ответа,
И волосы, полны отравой,
Струятся волною кровавой!"
Люда, которая так любит власть – уступила. Она поняла, что порой власть кого-то, кто больше, чем подруга, может быть приятна.
Эта ночь стала их тайной: одной на двоих. Для Люды такой непривычной, откровенной и пугающей; для Вики – одной из многих.
Всю следующую неделю Мила была счастлива: любимые лекции в институте, послушная в работе лошадь, великолепная погода, необычная любовь! Эта любовь дарила крылья и блеск в глазах, она была яркой, как огонь и настоящей, как слеза: да, она была безумной! И это безумство будоражило кровь.
Что делала целыми днями девушка, подарившая Люде вихрь чувств, который уносил её каждый день в сказку?
Нигде не работая и не учась, ведя праздный образ жизни, она превращала каждый Людин день в праздник: встречала уставшую, но счастливую девушку с цветами, с улыбкой, с поцелуями. Она интересовалась её жизнью, она лезла в её душу, всё там перевернув. Она, казалось бы, такая самоуверенная и гордая, сама не знала, что так сильно полюбит её.
Суббота. Снежинка медленно шагает по зелёным тропинкам леса. Её всадница и хозяйка вспоминает:
На узкой улице, в том городе Мечты,
То будет - словно сон, уж снившийся однажды.
И будет смутно всё, но чёток образ каждый...
О солнце алое в тумане, это - ты!
В лесу призывный крик! Над морем о спасенье
Вопль! И неведомо - откуда он и чей.
И будет всё иным, чем было в жизни всей.
Был ряд метапсихоз: настало пробужденье.
На узкой улице, в том городе Мечты,
Шарманки будут петь несдержанные пляски,
Толпами побегут, бренча на лютнях, маски,
В кафе, на столиках, усядутся коты.
Надо показать сегодня Вике свои стихи. А вдруг ей не понравится и она осудит?
- Вика, я хочу показать тебе кое-что.
- Что?
- Свои стихи.
- Прочти что-нибудь из своего!
- Про что тебе?
- Не утруждайся! Пока ты пропадаешь на своей учёбе, я прочла все стихи.
- Ну как?
- Честно? Плохо! Очень плохо! Зачем ты пишешь?!
- Покажи мне свои гениальные стихи, - запнувшись, но стараясь говорить небрежно, ответила Люда.
- Как-нибудь покажу. Извини, я вспылила. Ложись спать. Я ухожу.
- Куда?
- Пойду прогуляюсь. Во дворе собралась знакомая компания...
- Знакомая?! Ты живёшь у меня без года неделю!
- Ну Милочка! Тебя ведь нет, ты целыми днями то на учёбе, то на конюшне.
- Да, ты права. Расскажи мне про эту компанию.
- А что рассказывать? Пойдём, я тебя со всеми познакомлю!
- Нет, я хочу спать. Знаешь, а давай завтра после учёбы? Я не поеду на конюшню. Пусть у Снежинки будет выходной.
- Хорошо, меня не жди, ложись спать.
- А...
- Ты, что, ревнуешь? Зая! Я люблю только тебя!
Вечер... а ведь скоро наступит утро. Оно придёт и ничего не спросит. Не: "Чем ты можешь оправдать вчерашнюю слабость?" Не: "Ни надоело ревновать?" Ни одного вопроса не задаст рассвет.
"Зачем ты вообще пишешь?!" Вика, Вика - тебе меня не понять...
Я, трубкою дымя, стихи слагаю снова;
Средь благодушия сам благодушен я;
Чуть ночь, я спать ложусь и , так как суть моя
В том, чтоб мечтать, - во сне я о стихах мечтаю,
Прекрасных, не таких, что наяву кропаю, -
О чистых, блещущих, как горный ключ, стихах,
Высоких, вдумчивых, без пустозвонства, - ах!
Чтоб в них прославил мир меня, совсем иного...
Но, пробудясь, из них не помню я ни слова!
Люда хотела встать пораньше, чтобы встретить апрельский рассвет, но когда она открыла глаза, поняла, что опоздала : солнце было уже высоко.
Вика спала рядом.
Когда она вернулась? Почему я не видела ни одной её тетради со стихами? О чём она, всегда такая весёлая тосковала в клубе? Зачем был грим, который она сразу же смыла, придя ко мне домой? Да и длинные волосы, так красиво обрамлявшие её лицо, она подстригла на следующий день. Нелепый пиджак, подарок её прежней девушки, Вика больше не надевала.
Я купила ей много одежды, но больше всего мне нравится чёрная замшевая курточка : короткая, с белым драконом на спине.
Сразу после учёбы, Мила поехала в кафе. Что она хотела увидеть там? Доказательства того, что странный работник и Вика в сговоре?
В клубе ничего не изменилось. Девушка села за тот же столик, что и в тот раз. Также быстро к ней подошёл официант. С такой же фальшивой улыбкой он положил "Меню" на столик. Потом, словно опомнившись, он стал вглядываться в её лицо и воскликнул:
- Здравствуйте...
- Людмила.
- Людмила! Очень приятно! Как Вам наша юная поэтесса?
- А... с чего Вы взяли, что она пишет стихи? Да Вы садитесь, присаживайтесь пожалуйста! Я как раз хотела с Вами поговорить.
- Я бы рад, юная миссис, но, к сожалению, работа! Извините!
Может, он что-то скрывает от меня? Но что и зачем? Не думаю...
Весна... Как же красиво на улице! Господи, только ради этой природы я готова жить! Жить, что бы не случилось! Да и так ли уж мне надо знать правду? Может, сладкая ложь лучше горькой правды?
Мила едва успела впорхнуть в свой подъезд, как начался ливень. Весенний ливень с грозой. "Ну вот, а мы собирались пойти гулять" - подумала Люда.
- Люда, Люда, иди скорее сюда! - из комнаты звала её Вика.
- Вика, я только зашла! Я не успела даже снять пальто...
- Иди, иди сюда! Это срочно!
- Ну хорошо, я здесь.
- Пойдём на балкон, только что начался дождь!
- Вика, ты пьяна? - с нежностью спросила Мила.
- Да, немного, но это неважно! Я поняла важную вещь! Пойдём, я скажу тебе это на балконе, когда небо плачет!
Люда ступила на серый бетон балкона, кое-где уже мокрый от слёз дождя.
- Мила, расскажи мне стих!
- "Расскажи?" Может "прочитай?" - удивилась девушка.
- Нет, именно "расскажи"! Посмотри на небо!
- Но... там одни облака и почти ничего не видно, - неуверенно ответила Люда. - Небо живёт этим днём! Понимаешь?
Мила обняла Вику и тихо сказала:
- Викуль, может не стоило столько пить? Ты даже не можешь объяснить мне, что ты хочешь!
- Милочка, расскажи стих, который идёт от души, расскажи день, которым ты жила!
- Мой друг бежал по рельсам,
Плакал дождь.
"Как хорошо другим быть может псам,
Моя хозяйка - ночь!"
Они на ласточек мелькающих глядели:
Одна в гагатах кос и бледная другая,
Блондинка нежная, и кружев сеть тугая
Змеилась, зыбкая, как облачко, на теле.
Так, руки влажные сплетя вкруг гибких талий,
Две юных женщины стояли и мечтали
Четой, смеющейся над прочими четами.
Прошёл месяц. Были и ссоры и примирения, но один вопрос их общей знакомой не давал покоя Люде, он преследовал её и днём и ночью. Вопрос, на который Мила не находила ответа. Да, он терзал её, мешал занятиям и отнимал силы. Она и сама хотела побыстрее найти ответ, но не находила...
Пятница. Вечер. Собрались гости. И вот, в самый разгар вечеринки, Олеся - красивая девушка семнадцати лет - томным голосом произносит :
- Милочка, можно тебя на минутку?
Она как-то странно смотрит Люде в глаза : как будто смело, но этот взгляд даётся ей с трудом.
- Милочка, а что ты будешь делать, если Вика изменит тебе?
"...изменит тебе?" Господи, да я перелопатила все варианты того, что я буду или не буду делать, но дорогуша, я не то что тебе, я даже себе не могу ответить на этот вопрос! Я люблю её, люблю, люблю - понимаешь?! Что я буду делать?! Да я не буду жить!
А вдруг эта мерзкая тварь захочет отбить у меня мою Вику?
Вечеринки в Людиной квартире стали проходить чаще. Блондинки, брюнетки, рыжие – девушки менялись. Вопрос, на который не было ответа, оставался неизменным.
"Сколько можно посылать посыльных? У неё, что, нет гордости?" – думала Вика.
"Самое главное, любой ценой сделать вид, что я не ревную! Победа не терпит слабых!" – размышляла Люда.
Мила, эта наивная девушка с кристально чистой душой и правда не верила в измены, пока однажды...
Сделаю Вике сюрприз! Приду домой пораньше; куплю цветы, бутылочку вина, нет, пожалуй, её любимого абсента и ещё что-нибудь... Ужин при свечах, романтика...
Мечтам её не суждено было сбыться.
Люда хотела открыть дверь своим ключом, но она была закрыта с той стороны. "Странно, я же просила закрывать дверь на ключ, а не на задвижку" – думала девушка, нажимая кнопку звонка. В квартире послышалась ругань и возня.
- Вика, почему ты закрылась?! Почему ты вообще так долго не открываешь?!
- Милочка, Милочка, я просто заснула... На автомате закрыла дверь не ключом, а ... Это мне? Какая прелесть. Давай поставлю цветы в вазу! Давай пакеты, я отнесу на кухню. Слушай, у нас кончился хлеб... может, сходишь? А я пока приготовлю. Какой сегодня праздник?
- Никакого! Я схожу в магазин, а ты пока попрощайся со своей любовницей. Спасибо, что ломаешь комедию!
На улице стояла отличная погода, но Люда не замечала ничего и никого вокруг. Она шла и думала.
Я сегодня же поговорю с Викой! Вот сейчас соберусь с мыслями и ...
Мила проходила по широким проспектам и узким улочкам, она сидела на скамейке, качалась на качелях, и вспоминала тот день, когда они были счастливы... Только-только сошёл снег, и голуби, нахохлившись, сидели на голых ветках. Сегодня всё не так. Не так, да!
Что же мне делать?
За раздумьями незаметно прошёл вечер. Мила, рассерженная, но уверенная в том, что сейчас поговорит со своей любимой, пришла домой. Она открыла дверь своим ключом. Вики не было. Зато была записка: "Я не дождалась тебя, мы во дворе".
Кто "мы"? Почему не дождалась?
Вика и правда кое-как приготовила ужин: нарезала бутербродов и открыла бутылку. И... выпила её?!
Детская площадка. На лавочке сидят девушки. Они пьют пиво и курят. Они спорят и ругаются. Они, стараясь перекричать друг друга, собрали припозднившихся зрителей: любопытных бабуль, выгуливающих своих собак; и парней, смеющихся над ними.
- Бога нет! – кричала Вика.
- Да как ты смеешь?! – старалась перекричать её Олеся.
- Успокойтесь обе! – немного тише сказала Люба, полненькая девушка двадцати трёх лет.
- Докажи, что его нет! – в пьяном угаре выкрикивала Марина, подруга Любы.
- А докажи, что он есть! – никак не могла успокоиться Вика. – Господи! Если ты есть – убей меня! Убей! Я не хочу жить!
- Не богохульствуй! – сказала Люба, и с ней согласились и остальные девушки.
- Господи, дай знак, что ты есть! – никак не могла успокоиться Вика.
- Вика, Вика, послушай! Мы уходим, уже поздно, - сказала Олеся.
- Как уходите? Вы бросаете меня?
- Посмотри на время! Второй час ночи!
Олеся с Мариной ушли домой, а Люба осталась.
- Любаш, сходи, пожалуйста, за пивом.
- Хорошо, я куплю тебе пива, но пообещай мне, что потом мы продолжим говорить на тему религии. Ты очень задела меня!
- Поговорим!
- На, твоё любимое! Откроешь?
- Сейчас зажигалкой открою. Садись! Я тебя слушаю!
- Напрасно ты не веришь в Бога! – начала Люба, но осеклась.
- ... да что ж такое?!
Вика пролила пиво, и не думая, сняла с себя куртку и бросила на мокрую и грязную скамейку.
- Что ты делаешь?! Мы могли бы сесть на другую лавку, которая стоит чуть подальше.
- Ничего страшного! Постираю в машинке. Может принесёшь ещё пива, ведь это я пролила? Только открой там!
- Да я уж поняла... может, хватит? – с надеждой спросила Люба.
- Ты думаешь, я пьяна?! – с возмущением заметила Вика.
- Нет, нет, извини!
Безразлично светила луна. Какое ей дело до всех этих восклицаний и споров? Ей было всё равно, а Миле – нет.
- Люба, смотри – Мила идёт!
- Я пойду, пока!
- Нет, нет, останься! Я не хочу, чтобы ты уходила!
- Вика, не уговаривай меня! Вам надо побыть вдвоём!
- Пока, я позвоню!
Мила изо всех сил старалась быть идеальной: причёска, косметика, одежда, мысли, но, упав в объятья хмельной и нежной Вики, забыла обо всём.
Если не подходить близко, со стороны могло показаться, что они целовались. Но Мила, эта хрупкая девушка с ранимой душой и Вика - циник с головой фавна, - держась за руки и смотря друг другу в глаза, тихо говорили и плакали. Люда сидела на скамейке наклонившись вперёд. На холодной земле, обнимая её колени, сидела Вика.
- Ты любишь меня?
- Люблю, - отвечала Мила и вытирала слёзы, размазывая тушь.
-Любви нет, - с горечью в голосе, и глядя на неё своими карими глазами, сказала Вика.
- Спроси себя, что такое любовь? - продолжила девушка, - это просто привычка, а любви нет. Ты привыкла ко мне?
- Привыкла.
- Я знаю, привыкнешь и к другой.
- Вика, скажи мне, - сотрясаясь от рыданий, выкрикнула Мила, - скажи, ты изменила мне?
- Да. Любви нет, понимаешь? И Бога нет. Почему, если он такой добрый и всемогущий, швырнув очередную любовь мне под ноги, через две недели забирает её назад? Почему?!
Почему по истечении этого срока я думаю не о том, как счастлива моя избранница, а о том, как несчастны остальные, все те, которых я не осчастливила своей любовью?
Почему для того, чтобы просто жить и любить, мне надо оставлять за собой разбитые сердца?!
Во мне живёт любви безвольный маниак:
Откуда б молния ни пронизала мрак,
Навстречу ль красоте, иль доблести, иль силам,
Взовьётся и летит безумец с жадным пылом.
Ещё мечты полёт в ушах не отшумит,
Уж он любимую в обьятьях истомит.
Когда ж покорная подруга крылья сложит,
Он удаляется печальный, - он не может
Из сердца вырвать сна - часть самого себя
Он оставляет в нём...
Но вот опять, любя,
Ладья его летит на острова Иллюзий
За горьким грузом слёз... Усладу в этом грузе
В переживанье мук находит он: свою
Он мигом оснастил крылатую ладью
И, дерзкий мореход, в безвестном океане
Плывёт, как будто путь он изучил заране:
Там берег должен быть - обетованье грёз!
Пусть разобьёт в пути ему ладью утёс...
С трамплина нового он землю различает,
Он в волны прыгает, плывёт и доплывает
До мыса голого... Измучен, ночь и день
Там жадно кружит он: растёт и тает тень -
Безумец всё кружить средь дикости безвестной:
Ни травки, ни куста, ни капли влаги пресной;
Палящий жар в груди, часы голодных мук, -
И жизни ни следа, и ни души вокруг,
Ни сердца, как его... Ну, пусть бы не такого,
Но чтобы билось здесь, реального, живого,
Пусть даже низкого... но сердца... Никого...
Он ждёт, он долго ждёт... Энергию его
Двоят и жар, и страсть... И долго в отдаленье
Безумцу грезится забытому спасенье.
Всё парус грезится... Но безответна твердь,
И парус, может быть, увидит только Смерть.
Что ж? Он умрёт, земли, пожалуй, не жалея...
Лишь эта цепь потерь с годами тяжелее!
О эти мертвецы! И, сам едва живой,
Души мятущийся природой огневой
В могилах он живёт. Усладу грусти нежной
Лишь мёртвые несут его душе мятежной.
Как к изголовью, он к их призракам прильнёт.
Он с ними говорит, их видит, и заснёт
Он с мыслию о них, чтоб, бредя, пробудиться...
Я маниак любви... Что ж делать? Покориться.
- Вика, у тебя ещё осталось пиво?
- Да. На!
И Мила, залпом допив бутылку, твёрдо сказала:
- Я люблю тебя, Вика. Я прощаю тебе все измены, только, пожалуйста, не уходи! Если телом ты не можешь быть только со мной, будь со мной душой!
- Пойдём спать, Милочка! Мы очень устали сегодня, утро вечера мудренее.
Эта ночь стала самой чувственной из всех их ночей; а утром, на рассвете, Люда испуганно подумала...
А правильно ли я поступила, что простила ей всё и дала согласие на очередные измены?
Вика ещё спала, когда Мила поехала на конюшню.
Что замечала девушка на верховой прогулке по лесу? Солнце, всегда любящее и готовое обогреть? Ветер, особенно ласковый в это время года? Или вековые деревья, давно смирившиеся со своим положением вечных ценителей душевных болезней людей? Ещё можно было увидеть компании молодых людей, которые жарили шашлыки и смеялись; детей, веселящихся на полянках; и пожилые пары, которые рассуждали о сегодняшних нравах молодёжи.
Много, много всего можно было увидеть в великолепном подмосковном лесу, но тяжкие мысли и воспоминания о вчерашней ночи не давали в полной мере насладиться прогулкой.
Надо избавиться от мыслей о том, что не только со мной Вика так нежна, о том, что ревновать бессмысленно.
Выехав в поле, Мила пустила лошадь вскачь. Она заставляла кобылу бежать всё быстрее и быстрее, пока не поняла...
Бесполезно! Я лишь загублю Снежинку!
Переведя лошадь в шаг, девушка поехала на конюшню.
Алеют слишком эти розы,
И эти хмели так черны.
О дорогая, мне угрозы
В твоих движениях видны.
Прозрачность волн, и воздух сладкий,
И слишком нежная лазурь.
Мне страшно ждать за лаской краткой
Разлуки и жестоких бурь.
И остролист, как лоск эмали,
И букса слишком яркий куст,
И нивы беспредельной дали -
Всё скучно, кроме ваших уст.
Домой Люда пришла поздно, Вика уже спала.
Как мне дальше вести себя с ней? Сейчас, когда я протрезвела?
Мила пошла в круглосуточный магазин и купила бутылочку вина. Полночи она сидела у камина и пила. Когда бороться со сном стало невозможно, девушка легла в холодную постель. Они так и спали: спина к спине. А утром, когда чуть забрезжил рассвет, согревая природу своим теплом, Люда ушла. Она бесцельно бродила по улице, иногда натыкаясь на сонных прохожих, выгуливающих своих псов.
Вчерашняя хмель ещё не выветрилась из её головы, она даже не хотела спать. Начался дождик. Люда заплакала, но слёзы эти, были в общем-то, не о чём. Они всё решили: Вика дала понять, что не может любить только Милу, Мила же, в свою очередь, дала понять. что не смотря ни на что – Любит Вику и прощает ей всё. Откуда же эти слёзы?
Небо над городом плачет,
Плачет и сердце моё.
Что оно, что оно значет,
Это унынье моё?
И по земле и по крышам
Ласковый лепет дождя.
Сердцу печальному слышен
Ласковый лепет дождя.
Что ты лепечешь, ненастье?
Сердца печаль без причин...
Да! ни смерти, ни счастья, -
Сердца печаль без причин.
Как-то особенно больно
Плакать в тиши ни о чём.
Плачу, но плачу невольно,
Плачу, не зная о чём.
"Почему Мила не разбудила меня вчера? Куда ушла так рано? – эти вопросы не давали покоя Вике, которая шла по улице и рыдала. Прохожие оборачивались ей вслед. Кто-то пытался утешить, какая-то бабуля протягивала ей свой платок. Молодёжь показывала на неё пальцем, толпа, спешащая на работу, сторонилась её. Но череда событий так быстро мелькала перед ней, была так неискренна в желании помочь, что Вика смотрела на происходящее так, будто это вовсе не касалось её. Будто она просто смотрит фильм с лирической героиней в главной роли, которая прекрасна в своём амплуа.
Мила, Мила, ну почему я тебя так люблю?! Ведь могла бы бросить, как и многих, тех, кто был до тебя. А я продолжаю сдувать пылинки с искусственных цветов нашей любви. Когда-то она была живая... Ведь живые цветы – они ранимы, ранимы, да... а мёртвые?
- Мила, нам надо поговорить... – как будто извиняясь промолвила Вика.
- Да, Вика, я знаю, - отвечала Люда.
Но разговор не клеился. Они то обе молчали, то одновременно заговаривали.
- А знаешь что, - сказала Вика, - нам надо купить котёнка! Маленького, белого и пушистого. Мы будем вместе ухаживать за ним, и это сблизит нас!
- Пожалуй! Пойдём?
Сначала вечно неработающий лифт, потом грязный подьезд, пыльная дорожка до метро, зелёные и вечно забитые утром вагоны... Потом медленно-медленно ползущий автобус, и вот мы на рынке. Радует ли меня это? Боже мой, только сейчас я поняла, что отдала бы всё за мою потерянную душу. Как получить обратно этот бесценный дар? Как научиться снова видеть мир ярким и красочным?
Из моих невесёлых мыслей в действительность меня вернули слова Вики.
- Милочка, смотри какой котёнок! Белый, пушистый! Такой, какого мы хотели!
- Сколько?
- 500 рублей.
- На!
Прошло несколько дней. Котёнок, вопреки нашим мечтам, не только не сблизил нас, но, похоже, только отдалил.
- Твоя очередь менять лоток! – кричала утром Вика.
- Ты забыла, что я делала это вчера? Кстати, ты всё равно ничего не делаешь, не хочешь сходить за кормом?
У меня, конечно, не возникало желания выбросить его на улицу, но и целовать его я тоже не горела желанием.
Как-то возвращаясь из конюшни, Люда задала себе такой простой и сложный вопрос: " За что я люблю её? Почему у моей любви такая высокая цена: полное безразличие к остальному миру?"
Сегодня Мила вернулась раньше не случайно. Она хотела застать её с очередной пассией, она мечтала, чтобы сердце её, которое уже ничего не чувствует кроме любви к Вике, страдало. Но нет, Вика играла с кошкой. Она не заметила появившуюся в дверях Милу, которая стала наблюдать.
Она играла с кошкой. Странно,
В тени, сгущавшейся вокруг,
Вдруг очерк выступал нежданно
То белых лап, то белых рук.
Одна из них, сердясь украдкой,
Ласкалась к госпоже своей,
Тая под шёлковой перчаткой
Агат безжалостных когтей.
Другая тоже злость таила,
И зверю улыбалась мило...
Но Дьявол здесь был, их храня.
И в спальне тёмной, на постели,
Под звонкий женский смех, горели
Четыре фосфорных огня.
- Играешь с котёнком? – ласково промолвила Мила.
- Да, Милочка! – Вика хотела ещё что-то добавить – Люда чувствовала это – но почему-то не стала.
- Вика, ну как он? Ласковый, не кусается, не царапается?
- Да ты знаешь... Мила, пойдём на кухню – попьём чайку.
- Хорошо, пойдём.
Чай давно был разлит по чашках. Мила не торопила с разговором своё любимую, она понимала, что разговор этот будет нелёгким. Чай давно остыл, а Вика смотрела на пол и молчала. Наконец, она начала.
- Мила, ты прости меня...
- Что случилось? – встревоженно спросила девушка, - за что я должна тебя простить?
- Понимаешь...
- Говори, говори уже, не мучь меня больше!
- Я так больше не могу!
- Как "так"?
- А знаешь, что? Давай сходим в магазин и купим что-нибудь покрепче?
- А у меня больше нет денег. Вчера я встречалась с мамой и она сказала, что в последнее время мои траты слишком возросли. Она завтра даст мне ещё, а сегодня, извини, нет.
Разговор опять не получился. Вика ушла спать. Мила пошла за ней. Они опять лежали рядом, но не были близки.
Наступило ещё одно утро. Утро, казалось бы не нужное ни Вике, ни Люде.
Я должна вернуть свою душу! Только после этого я разрешу себе думать о Вике.
С такими невесёлыми мыслями, Мила опять ехала к своей покорной кобыле – Снежинке.
Отъехав подальше от конюшни, от коттеджей и от людей, она спрыгнула с седла, и, привязав лошадь к ближайшему дереву, стала внимательно рассматривать природу.
Природа лечит, она возвращает яркие краски восприятия.
Глухими тропами, среди густой травы,
Уйду бродить я голубыми вечерами;
Коснётся ветер непокрытой головы,
И свежесть чувствовать я буду под ногами.
Мне бесконечная любовь наполнит грудь.
Но буду я молчать и все слова забуду.
Я, как цыган, уйду - всё дальше, дальше в путь!
И словно с женщиной, с Природой счастлив буду.
Нет... Нет! Ничего не помогает! Сколько можно в упор рассматривать этот кленовый лист и этот цветок, название которого я не знаю? А почему на голубом небе нет ни облачка? Неужели усмешка природы?
Нет, нет, так рассуждать нельзя! Так я просто сойду с ума!
Запрыгнув в седло, девушка пришпорила кобылу, пустив вскачь, и уже через двадцать минут они были на конюшне.
Люда спешила домой. Она, купив вина, и взяв такси, ехала к Вике.
Сегодня она скажет мне то, что не сказала вчера!
Вики дома не было, она вернулась через час.
- На меня все оборачиваются! Ну и что, что я плачу?! – срывающимся голосом кричала Вика.
- Успокойся...
- Что?! Всем плевать, что у меня в душе! Никто не хочет знать, как мне тяжело! Понимаешь?!
- Ты опять пьяна? – спросила Мила.
- Забери мою душу, чтобы я больше не мучилась! Тебе нужна моя душа?
- ?
- Отвечай!
- Успокойся...
- Нет, нет! Не успокаивай меня! Ведь ещё месяц назад ты мечтала о ней! Так бери!
- А как же ты?
- Я? Я больше не хочу ничего чувствовать!
Много, много чего Мила могла бы ей сказать. И то, что она кроме любви к ней ничего не чувствует. И то, что Вике безумно повезло, что она видит мир ярким и красочным, но девушка лишь устало сползла на пол и сказала: "Викуль, на кухне есть вино, хочешь?"
Вика подвинулась ко мне так близко, что я подумала будто она хочет поцеловать меня, но совсем не то я прочитала в её глазах, совсем не то. Отстранённость и холод – вот, что там было.
Она смотрела на бокал, но будто не видела. Вино, перелившись через край, стало заливать стол и ...пол. Почему Мила не остановила её? Почему, наконец, не вырвала бутылку из её рук?
Пусть, пусть... кухню можно убрать, и забыть о неприятном происшествии. но как забыть её взгляд? Всегда такой тёплый и любящий. а сегодня холодный и пустой? Пусть делает, что хочет, но я не буду смотреть ей в глаза.
- Ой, надо же! Я пролила вино...
- Я не хочу вина. Давай погорим.
- Я ухожу! Ухожу, - понимаешь?!
- Куда ты пойдёшь? Посмотри на часы! - с надеждой, что Вика передумает, сказала Мила.
- Время... ты знаешь, что время - это ничто? Я ухожу и не останавливай меня!
- Не уходи! - плакала и умоляла Люда, но Вика была непреклонна.
Мила стояла перед ней на коленях. Она не могла допустить, чтобы Вика, её единственная радость, вот так просто взяла и ушла. А её любовь, и правда, хлопнула дверью и растворилась в ночи.
- Нет, нет, Вика! Я не могу жить без тебя! Вернись, вернись! Пожалуйста, вернись!
Ночь ответила ей тишиной.
Утром, едва проснувшись, Мила стала звонить Вике, но девушка не брала трубку.
Статуя лошади...нет, Вика даже не подходила к ней. Мягкая игрушка...нет, не то. Духи...нет, ей было всё равно какими духами пользоваться. Гель для душа...то же. Бутылка абсента...она пуста.
Боже мой! Да Вика ничего не любила, она лишь пользовалась вещами! Впрочем...только ли вещами?
Да, Мила хотела любить те вещи, которые любила Вика, но видно не судьба: ни одной такой вещи девушка не нашла.
Время шло. Люда со слезами на глазах перерыла все ящички, она искала везде. Что она искала? Может то, что найти нельзя?
Если я уже полдня переворачиваю дом в надежде найти...любовь?...Надо уйти, уйти отсюда пока я не сошла с ума! Но куда я пойду? Туда, где есть хотя бы иллюзия , что мне рады: на конюшню! У меня есть власть над моей кобылой, и её не отнимет никто!
Начинало темнеть, когда Мила верхом приехала в парк.
В старинном парке, в ледяном, в пустом,
Два призрака сейчас прошли вдвоём.
Их губы дряблы, взор померк, и плечи
Поникли, - и едва слышны их речи.
В старинном парке, в ледяном, в пустом,
Две тени говорили о былом.
- Ты помнишь ли, как счастье к нам ласкалось?
- Вам нужно, чтоб оно мне вспоминалось?
- Всё ль бьётся сердце моему в ответ?
Всё ль я во сне тебе являюсь? - Нет.
- Ах, был же миг восторга небывалый,
Когда мы губы сблизили? - Пожалуй.
- О, блеск надежд! О, синева небес!
- Блеск на небе чёрном, побеждён, исчез.
Так в бурьяне они брели устало,
И только полночь их словам внимала.
Шаг, рысь, галоп; потом снова шаг и галоп по лесу и полю: Мила начала приходить в себя. Девушка посмотрела на часы, было уже одиннадцать.
Боже мой! А ведь Снежинка ещё не ужинала!
Люда пустила кобылу прибавленной рысью, а когда оставалось десять минут до конюшни – перевела в шаг. Расседлав и привязав её около конюшни, Мила пошла в круглосуточный магазин рядом.
Надо купить хотя бы пива... Я столько пережила...
Как же, всё таки, хорошо быть уверенной в том, что лошадь никуда не уйдёт!
Бутылка выпала из её рук и разбилась... Лошади не было. Ещё десять минут назад она, такая покорная и смирённая, стояла и ждала свою хозяйку.
Люда села на скамейку и горько заплакала. Из конюшни выбежали девушки и стали наперебой успокаивать Милу: "Мы найдём её, не плачь!"; "Хочешь, я дам объявление на конный сайт? Откликнуться многие!"; "Что мы теряем время?! Я пошла седлать двоих лошадей, мы ещё догоним!"; "Может быстрее на машине? Хотя нет, рядом лес..."; "Слушайте, пока мы пили чай в каптёрке, её вообще могли погрузить в коневоз!"; "Машка, рассёдлывай лошадей – бесполезно!"
Никто не понимал истинную причину её слез: не лошадь у неё украли – власть! Мила так бы и сидела около её денника всю ночь, но кто-то пожалел её и отвёз на машине домой.
...А в это время в тиши ночного города печальная поэтесса пыталась залечить глубокие раны своей слишком чуткой души... Эта верная любовница абсента, как самая наивная из романтиков, роняла слёзы. Она проклинала судьбу, что та бросает её в обьятия других, ещё не изведанных душ.
Найти в этом бардаке ручку и бумагу! Больше ничего не надо: только ручку и бумагу!
Как будто искры догорающего костра её любви ко мне рождали стихи. Они выходили пронзительно-грустными, что вовсе не радовало, наоборот, внушало неясную тревогу и грусть от уже почти ощутимого одиночества. Оно тянуло ко мне худые лапы с острыми когтями, оно смотрело на меня остекленевшими холодными глазами. Оно обнажало клыки, давая понять – я больше не принадлежу себе.
Но я и не сопротивлялась. Слишком много сил ушло, слишком много.
Да, то о чём Мила мечтала так долго, теперь сбылось. Ничего мучительно не выдумывая, она писала стихи. Они были в ней. Девушка просто выплёскивала их на бумагу.
Что живём вопреки запретам?
Только я всё равно люблю тебя,
И хочу рассказать об этом!
Константин Брейтбург.
Вчера Людмиле исполнилось двадцать. Чувствует ли девушка, роняющая слёзы, что вся жизнь ещё впереди? Она грустно смотрит в окно и пишет стихи.
За окном снег,
В моей душе снег.
- Нет, не то... Всё не то! Господи, ну почему другие могут писать стихи, а я – нет?! Ведь меня только что бросили! Я по определению должна писать стихи!
Бутылка вина в её руке дрогнула и упала, залив своим содержимым исписанные листы бумаги.
- Плевать! Всё равно бред!
Девушка дотронулась рукой до шёлковых занавесок, и начала вспоминать...
Ещё вчера я расстёгивала пуговицы на его рубашке... Ещё вчера я была счастлива с ним... Ещё вчера...
А сегодня? Сегодня СМСка "Прости-прощай", как гром среди ясного неба. Сегодня застывшие слёзы в глазах. Сегодня снег за окном, как финальная точка разлуки.
Отдавшись ранее неизведанным чувствам, а теперь потеряв их главное связующее звено - взаимность, Люда забыла о своём прошлогоднем живом подарке... Изо дня в день на конюшне её ждала беспородная серая кобыла с покладистым нравом – Снежинка. Она была куплена её родителями так же, как и всё остальное: бездумно, лишь по прихоти дочки.
Но и сегодня девушка не вспомнила о ней. Она перебирала серебряные и золотые украшения с бриллиантами и подносила их к окну. Она вертела их в руках, подбрасывала в воздухе и ловила. Со стороны её действия казались бессмысленными. О чём она думала сейчас?
Так ли уж красивы мои украшения? Так ли они переливаются под изящной люстрой, как снег под негреющими лучами солнца?
Разум говорил ей, что на этот вопрос нет ответа, но Мила (так любила называть её мама) была слишком пьяна, чтобы слушать что-то, кроме своего сердца. Надев на изящный пальчик золотое колечко с эффектным бриллиантом, она выбежала из подъезда.
Нет, кольцо не такое красивое... А снег... снег такой же холодный, как его душа! Такой же яркий внешне, а стоит взять в руки – просто вода...
Расставание Мила переживала мучительно и тяжело. Она, как заведённая, ходила в институт, на конюшню и домой. Ничто не радовало её, а по истечении месяца – ничто не вводило в уныние. Апатия, полное безразличие к жизни. В институте "незачёты" и "хвосты", на конюшне – ленивое существо, давно забывшее сбор, вольт и безудержный галоп в полях со счастливой хозяйкой.
С недавних пор Люда полюбила ночь. Лишь ночью, во сне, она была счастлива. Размолвки с любимым приводили к бурным примирениям, ссоры – к подаркам, слёзы – к цветам. Наверно, так не могло быть вечно. И вот сегодня ей приснился необычный сон. Будто Снежинка, её белоснежная кобыла, сидит за учебниками, говоря: "Вот... запустила... ничего, я люблю её. Я помогу. Я сама всё сдам и пересдам".
Проснувшись, Мила решила, что сегодня всё будет не так, как всегда. В это субботнее утро девушка поехала на конюшню.
Кобыла, почувствовав перемены, встретила её радостным ржанием. На плацу старательно вспоминала выездковые элементы, а в поле – носилась от души.
В этот последний зимний день, девушка не спешила домой: она гуляла по окрестностям, а потом зашла в видеопрокат. Взяв "очень романтичную драму", Мила вернулась домой.
Сюжет фильма оказался на редкость захватывающим, игра актёров была бесподобна, а само настроение драмы вызывало восторг: пышные платья 19 века, высокие чувства двух поэтов, но самое главное, что всегда манило Люду – дорога (бродяжничество молодого бунтаря, его кочевая, не осёдлая жизнь), восхищала её.
Наступила весна. Девушка узнала о своём любимом фильме всё, что только могла найти в интернете.
"Полное затмение" оказалось экранизацией реальных судеб Артура Рембо и Поля Верлена, немного подправленное и изменённое в угоду зрителю.
Стихи великих поэтов Люда купила в книжном, очень пожалев, что не может прочитать их в подлиннике. Писатели, поэты и редакторы – каждый, глядя на Милу с обложки книги, предлагал свой перевод. Девушка взяла всех, очень быстро придя к выводу: переводы друзей поэтов – лучшие, ведь при сомнении в правильности выбора слова друг выберет то, что было в лексиконе его "звёздного" товарища.
Часто ли книги находят "своих" читателей? "Как хорошо, что все книги в свободной продаже! Что, не понимая глубины текста, я могу обладать ей!" – подумает один. "Как это плохо!" – скажет другой. Есть ли душа у неё – книги, написанной с душой? Редко кто-то задумывался над этим. Видимо, это тот вопрос, на который однозначного ответа нет.
Мила смотрела на пробуждающуюся природу и вспоминала:
Зима прошла :лучи в прохладной пляске
С земли до ясной тверди вознеслись.
Над миром разлитой безмерной ласке,
Печальнейшее сердце, покорись.
Вновь солнце юное Париж встречает, -
К нему, больной, нахмуренный от мук,
Безмерные объятья простирает
Он с алых кровель тысячами рук.
Венчает небо тишью голубою
Мою смеющуюся там любовь.
Весна мила, обласкан я судьбою,
И оживают все надежды вновь.
Спеши к нам лето! В смене чарований
За ним сменяйтесь, осень и зима!
Хвала тебе, создавшему все грани
Времён, воображенья и ума!..
Всю следующую ночь девушка не сомкнула глаз, думая о стихах и фильме. А утром её посетила неожиданная мысль...
А что, если попробовать пожить той, другой жизнью? Такой, казалось бы, далёкой и непривычной, но близкой моей душе, которая просит безумств, восторга, чувств. Но какую роль выбрать? Экстравагантного в одежде и меланхоличного в душе "бедного Лелиана", чьё "слабое сердце безумно"; или гениального поэта и нищего путешественника со свободными взглядами – молодого бунтаря Рембо?
Следующая неделя была испытанием для нетерпеливой и романтичной девушки. Она ходила на учёбу, на конюшню, но ожидание субботы делало её рассеянной и отчуждённой. Она не замечала ничего вокруг: "сейчас" перестало существовать для неё, она жила будущим. Единственное, что примиряло её с никуда не исчезнувшей действительностью – власть. Власть над Снежинкой, которая удовлетворяла её душевно, была хмельнее любого вина, но и она, похоже, становилась с каждым днём всё привычнее и привычнее для Милы. Она не боясь оставляла кобылу на улице на территории конюшни, лишь привязав за чомбур – одним концом к недоуздку, другим – к забору.
Наступила суббота. Одев свой лучший наряд и накинув белоснежное пальто, Мила ехала в литературный кружок.
Зачем я это делаю? Ведь я не написала ничего стоящего. А если попросят что-нибудь прочитать?
Мила вошла в полутёмный, освещаемый лишь свечами на столиках, зал. Почти никого. Заняв один из многочисленных свободных столиков, девушка захотела оглядеться, но к ней сразу подошёл неизвестно откуда взявшийся официант.
- Рад приветствовать столь очаровательную девушку в нашем литературном клубе! – с фальшивой улыбкой, однако приятным баритоном произнёс он, положив "меню" на столик.
- Спасибо, - ответила Люда, надеясь остаться одна. Обстановка располагала к мечтам, но надоедливый человек, облачённый в белый костюм с галстуком, похоже, и не собирался уходить.
- С кем желаете пообщаться? – голос с нотками подобострастия топтался возле входа в её сознание, робко стуча.
- Простите? – Мила не понимала, почему этот странный официант стоит над душой и не уходит.
- С кем желаете познакомится? С талантливыми поэтами преклонных лет? С одинокой девушкой, падающей надежды или с молодым человеком моих лет, который пишет неплохие стихи?
- Я хочу только одного – чтобы Вы оставили меня в покое! – с несвойственной Люде грубостью ответила она.
Надо же... Что со мной? Ведь это его работа. Просто работа.
Официант гордо удалился, и девушка смогла осмотреться.
Ну и парочка! Им под шестьдесят, а смотрят друг на друга влюблёнными глазами... Так, а кто за дальним столиком?
Чем дольше Мила разглядывала эффектную девушку, нервно курившую у окна, тем больше хотела подойти к ней и завязать разговор.
Одинокая девушка, падающая надежды? Почему она так печальна?
К вам в душу заглянув, сквозь ласковые глазки,
Я увидал бы там изысканный пейзаж,
Где бродят с лютнями причудливые маски,
С маркизою Пьеро и с Коломбиной паж.
Поют они любовь и славят сладострастье,
Но на минорный лад звучит напев струны,
И, кажется, они не верят сами в счастье,
И песня их слита с сиянием луны,
С сиянием луны, печальным и прекрасным,
В котором, опьянён, им соловей поёт,
И плачется струя, в томлении напрасном,
Блестящая струя, спадая в водомёт.
Бежать, бежать отсюда: из этого странного кафе под названием "Литературный клуб". От глупых мыслей, от непонятного чувства, которое при взгляде на незнакомку поселилось в моей душе.
Взгляд Милы невольно упал на "Меню" и она открыла небольшую красную книжечку со стихами на титульном листе.
Так вот почему официант никак не хотел оставить меня в покое! Мне по карману только одна чашечка кофе.
Люда пила обжигающий и очень вкусный кофе; она думала о незнакомке, но отстранённо. Так, будто познакомившись с ней, сказка расцветёт и превратится в прозу.
- У Вас свободно? – неожиданно прозвучал вопрос.
- Да, садитесь пожалуйста! – как-то слишком поспешно вырвалось у Милы.
- Будем знакомы! Меня зовут Вика.
От лирической героини, которая вспомнила стихи Поля Верлена, глядя на худенькую фигурку и печальный взгляд Виктории, не могло скрыться ничто: ни явно с чужого плеча пиджак со смешными бабочками, ни длинные чёрные волосы, которые она – Люда могла бы поклясться – хотела коротко подстричь, ни вызывающая косметика, делающая её лицо кукольным и неживым.
- Очень приятно! Люда! – пытаясь скрыть свой восторг, произнесла девушка.
- Я вижу тебя здесь первый раз...
- Да, я действительно здесь сегодня впервые.
- Ну как?
- Очень уютно.
Целый час они разговаривали: перебрасывались ничего не значащими фразами, говорили о погоде, о творчестве, обсуждали моду и своих подруг. Люде уже казалось, что они давно знакомы, что Вике можно доверить все секреты и что она не предаст.
- Может ещё что-нибудь закажем?
- Вика, извини, но я не рассчитывала, что в этом кафе всё так...
- Запредельно дорого?
- Да.
- Пойдём гулять! На улице отличная погода! – Вика улыбалась.
- Хорошо, пойдём. Я только накину пальто.
- А ты симпатичная, Мила!
- Как ты меня назвала?
- Мила. А что?
- Так меня называет только мама.
- Теперь и я!
Они шли по весенней Москве, держась за руки. Весело светило солнце, и Мила думала...
Длинное пальто или короткая куртка? Пальто развевается на ветру, оно почти достаёт до земли. Оно – олицетворение свободы!
Они проходили по широким проспектам и узким улочкам, они сидели на скамейках, и, вспомнив детство, качались на качелях.
В тот день Люда была счастлива!
- Мила, можно я сегодня переночую у тебя?
- Можно. У тебя проблемы дома?
- Ещё какие проблемы! Но... давай не будем об этом?
- Вика! Живи у меня! Я ведь живу одна, я буду только рада!
- Мила, ты правда этого хочешь?
- Чего, "этого"?
- Хмм... чтобы я жила с тобой?
- Почему тебе кажется это странным?
- Но ты ведь так мало знаешь меня.
- Это не важно.
Наступила ночь. Мы пили вино сидя у камина, мы смотрели на пылающее пламя, которое было в нашей власти. Вика читала мне свои стихи и я находила их красивыми. Мы опять говорили. Говорили на разные темы. Я хотела узнать её, она – меня.
Когда стрелки часов показали двенадцать, они пошли спать. Мила лежала на Викином плече и мечтала... Ей было так спокойно, что она не думала ни о чём.
Склоняясь всё ближе и ближе
К подруге, дрожащей несмело,
Она обжигает ей тело
Косой, ослепительно чёрной.
И та отвечает в испуге,
Как стебель, сгибаясь бесшумно,
Под вихрем, под лаской безумной
Своей исступлённой подруге:
"Сестра! о, оставь! умираю!
Мне страшно, мне всё непонятно...
Но тело твоё ароматно,
И губы палят меня. Таю.
В твоём опьяняющем теле,
Смущающим зрелостью лета,
Есть сумрак и нега качелей.
Твой голос не хочет ответа,
И волосы, полны отравой,
Струятся волною кровавой!"
Люда, которая так любит власть – уступила. Она поняла, что порой власть кого-то, кто больше, чем подруга, может быть приятна.
Эта ночь стала их тайной: одной на двоих. Для Люды такой непривычной, откровенной и пугающей; для Вики – одной из многих.
Всю следующую неделю Мила была счастлива: любимые лекции в институте, послушная в работе лошадь, великолепная погода, необычная любовь! Эта любовь дарила крылья и блеск в глазах, она была яркой, как огонь и настоящей, как слеза: да, она была безумной! И это безумство будоражило кровь.
Что делала целыми днями девушка, подарившая Люде вихрь чувств, который уносил её каждый день в сказку?
Нигде не работая и не учась, ведя праздный образ жизни, она превращала каждый Людин день в праздник: встречала уставшую, но счастливую девушку с цветами, с улыбкой, с поцелуями. Она интересовалась её жизнью, она лезла в её душу, всё там перевернув. Она, казалось бы, такая самоуверенная и гордая, сама не знала, что так сильно полюбит её.
Суббота. Снежинка медленно шагает по зелёным тропинкам леса. Её всадница и хозяйка вспоминает:
На узкой улице, в том городе Мечты,
То будет - словно сон, уж снившийся однажды.
И будет смутно всё, но чёток образ каждый...
О солнце алое в тумане, это - ты!
В лесу призывный крик! Над морем о спасенье
Вопль! И неведомо - откуда он и чей.
И будет всё иным, чем было в жизни всей.
Был ряд метапсихоз: настало пробужденье.
На узкой улице, в том городе Мечты,
Шарманки будут петь несдержанные пляски,
Толпами побегут, бренча на лютнях, маски,
В кафе, на столиках, усядутся коты.
Надо показать сегодня Вике свои стихи. А вдруг ей не понравится и она осудит?
- Вика, я хочу показать тебе кое-что.
- Что?
- Свои стихи.
- Прочти что-нибудь из своего!
- Про что тебе?
- Не утруждайся! Пока ты пропадаешь на своей учёбе, я прочла все стихи.
- Ну как?
- Честно? Плохо! Очень плохо! Зачем ты пишешь?!
- Покажи мне свои гениальные стихи, - запнувшись, но стараясь говорить небрежно, ответила Люда.
- Как-нибудь покажу. Извини, я вспылила. Ложись спать. Я ухожу.
- Куда?
- Пойду прогуляюсь. Во дворе собралась знакомая компания...
- Знакомая?! Ты живёшь у меня без года неделю!
- Ну Милочка! Тебя ведь нет, ты целыми днями то на учёбе, то на конюшне.
- Да, ты права. Расскажи мне про эту компанию.
- А что рассказывать? Пойдём, я тебя со всеми познакомлю!
- Нет, я хочу спать. Знаешь, а давай завтра после учёбы? Я не поеду на конюшню. Пусть у Снежинки будет выходной.
- Хорошо, меня не жди, ложись спать.
- А...
- Ты, что, ревнуешь? Зая! Я люблю только тебя!
Вечер... а ведь скоро наступит утро. Оно придёт и ничего не спросит. Не: "Чем ты можешь оправдать вчерашнюю слабость?" Не: "Ни надоело ревновать?" Ни одного вопроса не задаст рассвет.
"Зачем ты вообще пишешь?!" Вика, Вика - тебе меня не понять...
Я, трубкою дымя, стихи слагаю снова;
Средь благодушия сам благодушен я;
Чуть ночь, я спать ложусь и , так как суть моя
В том, чтоб мечтать, - во сне я о стихах мечтаю,
Прекрасных, не таких, что наяву кропаю, -
О чистых, блещущих, как горный ключ, стихах,
Высоких, вдумчивых, без пустозвонства, - ах!
Чтоб в них прославил мир меня, совсем иного...
Но, пробудясь, из них не помню я ни слова!
Люда хотела встать пораньше, чтобы встретить апрельский рассвет, но когда она открыла глаза, поняла, что опоздала : солнце было уже высоко.
Вика спала рядом.
Когда она вернулась? Почему я не видела ни одной её тетради со стихами? О чём она, всегда такая весёлая тосковала в клубе? Зачем был грим, который она сразу же смыла, придя ко мне домой? Да и длинные волосы, так красиво обрамлявшие её лицо, она подстригла на следующий день. Нелепый пиджак, подарок её прежней девушки, Вика больше не надевала.
Я купила ей много одежды, но больше всего мне нравится чёрная замшевая курточка : короткая, с белым драконом на спине.
Сразу после учёбы, Мила поехала в кафе. Что она хотела увидеть там? Доказательства того, что странный работник и Вика в сговоре?
В клубе ничего не изменилось. Девушка села за тот же столик, что и в тот раз. Также быстро к ней подошёл официант. С такой же фальшивой улыбкой он положил "Меню" на столик. Потом, словно опомнившись, он стал вглядываться в её лицо и воскликнул:
- Здравствуйте...
- Людмила.
- Людмила! Очень приятно! Как Вам наша юная поэтесса?
- А... с чего Вы взяли, что она пишет стихи? Да Вы садитесь, присаживайтесь пожалуйста! Я как раз хотела с Вами поговорить.
- Я бы рад, юная миссис, но, к сожалению, работа! Извините!
Может, он что-то скрывает от меня? Но что и зачем? Не думаю...
Весна... Как же красиво на улице! Господи, только ради этой природы я готова жить! Жить, что бы не случилось! Да и так ли уж мне надо знать правду? Может, сладкая ложь лучше горькой правды?
Мила едва успела впорхнуть в свой подъезд, как начался ливень. Весенний ливень с грозой. "Ну вот, а мы собирались пойти гулять" - подумала Люда.
- Люда, Люда, иди скорее сюда! - из комнаты звала её Вика.
- Вика, я только зашла! Я не успела даже снять пальто...
- Иди, иди сюда! Это срочно!
- Ну хорошо, я здесь.
- Пойдём на балкон, только что начался дождь!
- Вика, ты пьяна? - с нежностью спросила Мила.
- Да, немного, но это неважно! Я поняла важную вещь! Пойдём, я скажу тебе это на балконе, когда небо плачет!
Люда ступила на серый бетон балкона, кое-где уже мокрый от слёз дождя.
- Мила, расскажи мне стих!
- "Расскажи?" Может "прочитай?" - удивилась девушка.
- Нет, именно "расскажи"! Посмотри на небо!
- Но... там одни облака и почти ничего не видно, - неуверенно ответила Люда. - Небо живёт этим днём! Понимаешь?
Мила обняла Вику и тихо сказала:
- Викуль, может не стоило столько пить? Ты даже не можешь объяснить мне, что ты хочешь!
- Милочка, расскажи стих, который идёт от души, расскажи день, которым ты жила!
- Мой друг бежал по рельсам,
Плакал дождь.
"Как хорошо другим быть может псам,
Моя хозяйка - ночь!"
Они на ласточек мелькающих глядели:
Одна в гагатах кос и бледная другая,
Блондинка нежная, и кружев сеть тугая
Змеилась, зыбкая, как облачко, на теле.
Так, руки влажные сплетя вкруг гибких талий,
Две юных женщины стояли и мечтали
Четой, смеющейся над прочими четами.
Прошёл месяц. Были и ссоры и примирения, но один вопрос их общей знакомой не давал покоя Люде, он преследовал её и днём и ночью. Вопрос, на который Мила не находила ответа. Да, он терзал её, мешал занятиям и отнимал силы. Она и сама хотела побыстрее найти ответ, но не находила...
Пятница. Вечер. Собрались гости. И вот, в самый разгар вечеринки, Олеся - красивая девушка семнадцати лет - томным голосом произносит :
- Милочка, можно тебя на минутку?
Она как-то странно смотрит Люде в глаза : как будто смело, но этот взгляд даётся ей с трудом.
- Милочка, а что ты будешь делать, если Вика изменит тебе?
"...изменит тебе?" Господи, да я перелопатила все варианты того, что я буду или не буду делать, но дорогуша, я не то что тебе, я даже себе не могу ответить на этот вопрос! Я люблю её, люблю, люблю - понимаешь?! Что я буду делать?! Да я не буду жить!
А вдруг эта мерзкая тварь захочет отбить у меня мою Вику?
Вечеринки в Людиной квартире стали проходить чаще. Блондинки, брюнетки, рыжие – девушки менялись. Вопрос, на который не было ответа, оставался неизменным.
"Сколько можно посылать посыльных? У неё, что, нет гордости?" – думала Вика.
"Самое главное, любой ценой сделать вид, что я не ревную! Победа не терпит слабых!" – размышляла Люда.
Мила, эта наивная девушка с кристально чистой душой и правда не верила в измены, пока однажды...
Сделаю Вике сюрприз! Приду домой пораньше; куплю цветы, бутылочку вина, нет, пожалуй, её любимого абсента и ещё что-нибудь... Ужин при свечах, романтика...
Мечтам её не суждено было сбыться.
Люда хотела открыть дверь своим ключом, но она была закрыта с той стороны. "Странно, я же просила закрывать дверь на ключ, а не на задвижку" – думала девушка, нажимая кнопку звонка. В квартире послышалась ругань и возня.
- Вика, почему ты закрылась?! Почему ты вообще так долго не открываешь?!
- Милочка, Милочка, я просто заснула... На автомате закрыла дверь не ключом, а ... Это мне? Какая прелесть. Давай поставлю цветы в вазу! Давай пакеты, я отнесу на кухню. Слушай, у нас кончился хлеб... может, сходишь? А я пока приготовлю. Какой сегодня праздник?
- Никакого! Я схожу в магазин, а ты пока попрощайся со своей любовницей. Спасибо, что ломаешь комедию!
На улице стояла отличная погода, но Люда не замечала ничего и никого вокруг. Она шла и думала.
Я сегодня же поговорю с Викой! Вот сейчас соберусь с мыслями и ...
Мила проходила по широким проспектам и узким улочкам, она сидела на скамейке, качалась на качелях, и вспоминала тот день, когда они были счастливы... Только-только сошёл снег, и голуби, нахохлившись, сидели на голых ветках. Сегодня всё не так. Не так, да!
Что же мне делать?
За раздумьями незаметно прошёл вечер. Мила, рассерженная, но уверенная в том, что сейчас поговорит со своей любимой, пришла домой. Она открыла дверь своим ключом. Вики не было. Зато была записка: "Я не дождалась тебя, мы во дворе".
Кто "мы"? Почему не дождалась?
Вика и правда кое-как приготовила ужин: нарезала бутербродов и открыла бутылку. И... выпила её?!
Детская площадка. На лавочке сидят девушки. Они пьют пиво и курят. Они спорят и ругаются. Они, стараясь перекричать друг друга, собрали припозднившихся зрителей: любопытных бабуль, выгуливающих своих собак; и парней, смеющихся над ними.
- Бога нет! – кричала Вика.
- Да как ты смеешь?! – старалась перекричать её Олеся.
- Успокойтесь обе! – немного тише сказала Люба, полненькая девушка двадцати трёх лет.
- Докажи, что его нет! – в пьяном угаре выкрикивала Марина, подруга Любы.
- А докажи, что он есть! – никак не могла успокоиться Вика. – Господи! Если ты есть – убей меня! Убей! Я не хочу жить!
- Не богохульствуй! – сказала Люба, и с ней согласились и остальные девушки.
- Господи, дай знак, что ты есть! – никак не могла успокоиться Вика.
- Вика, Вика, послушай! Мы уходим, уже поздно, - сказала Олеся.
- Как уходите? Вы бросаете меня?
- Посмотри на время! Второй час ночи!
Олеся с Мариной ушли домой, а Люба осталась.
- Любаш, сходи, пожалуйста, за пивом.
- Хорошо, я куплю тебе пива, но пообещай мне, что потом мы продолжим говорить на тему религии. Ты очень задела меня!
- Поговорим!
- На, твоё любимое! Откроешь?
- Сейчас зажигалкой открою. Садись! Я тебя слушаю!
- Напрасно ты не веришь в Бога! – начала Люба, но осеклась.
- ... да что ж такое?!
Вика пролила пиво, и не думая, сняла с себя куртку и бросила на мокрую и грязную скамейку.
- Что ты делаешь?! Мы могли бы сесть на другую лавку, которая стоит чуть подальше.
- Ничего страшного! Постираю в машинке. Может принесёшь ещё пива, ведь это я пролила? Только открой там!
- Да я уж поняла... может, хватит? – с надеждой спросила Люба.
- Ты думаешь, я пьяна?! – с возмущением заметила Вика.
- Нет, нет, извини!
Безразлично светила луна. Какое ей дело до всех этих восклицаний и споров? Ей было всё равно, а Миле – нет.
- Люба, смотри – Мила идёт!
- Я пойду, пока!
- Нет, нет, останься! Я не хочу, чтобы ты уходила!
- Вика, не уговаривай меня! Вам надо побыть вдвоём!
- Пока, я позвоню!
Мила изо всех сил старалась быть идеальной: причёска, косметика, одежда, мысли, но, упав в объятья хмельной и нежной Вики, забыла обо всём.
Если не подходить близко, со стороны могло показаться, что они целовались. Но Мила, эта хрупкая девушка с ранимой душой и Вика - циник с головой фавна, - держась за руки и смотря друг другу в глаза, тихо говорили и плакали. Люда сидела на скамейке наклонившись вперёд. На холодной земле, обнимая её колени, сидела Вика.
- Ты любишь меня?
- Люблю, - отвечала Мила и вытирала слёзы, размазывая тушь.
-Любви нет, - с горечью в голосе, и глядя на неё своими карими глазами, сказала Вика.
- Спроси себя, что такое любовь? - продолжила девушка, - это просто привычка, а любви нет. Ты привыкла ко мне?
- Привыкла.
- Я знаю, привыкнешь и к другой.
- Вика, скажи мне, - сотрясаясь от рыданий, выкрикнула Мила, - скажи, ты изменила мне?
- Да. Любви нет, понимаешь? И Бога нет. Почему, если он такой добрый и всемогущий, швырнув очередную любовь мне под ноги, через две недели забирает её назад? Почему?!
Почему по истечении этого срока я думаю не о том, как счастлива моя избранница, а о том, как несчастны остальные, все те, которых я не осчастливила своей любовью?
Почему для того, чтобы просто жить и любить, мне надо оставлять за собой разбитые сердца?!
Во мне живёт любви безвольный маниак:
Откуда б молния ни пронизала мрак,
Навстречу ль красоте, иль доблести, иль силам,
Взовьётся и летит безумец с жадным пылом.
Ещё мечты полёт в ушах не отшумит,
Уж он любимую в обьятьях истомит.
Когда ж покорная подруга крылья сложит,
Он удаляется печальный, - он не может
Из сердца вырвать сна - часть самого себя
Он оставляет в нём...
Но вот опять, любя,
Ладья его летит на острова Иллюзий
За горьким грузом слёз... Усладу в этом грузе
В переживанье мук находит он: свою
Он мигом оснастил крылатую ладью
И, дерзкий мореход, в безвестном океане
Плывёт, как будто путь он изучил заране:
Там берег должен быть - обетованье грёз!
Пусть разобьёт в пути ему ладью утёс...
С трамплина нового он землю различает,
Он в волны прыгает, плывёт и доплывает
До мыса голого... Измучен, ночь и день
Там жадно кружит он: растёт и тает тень -
Безумец всё кружить средь дикости безвестной:
Ни травки, ни куста, ни капли влаги пресной;
Палящий жар в груди, часы голодных мук, -
И жизни ни следа, и ни души вокруг,
Ни сердца, как его... Ну, пусть бы не такого,
Но чтобы билось здесь, реального, живого,
Пусть даже низкого... но сердца... Никого...
Он ждёт, он долго ждёт... Энергию его
Двоят и жар, и страсть... И долго в отдаленье
Безумцу грезится забытому спасенье.
Всё парус грезится... Но безответна твердь,
И парус, может быть, увидит только Смерть.
Что ж? Он умрёт, земли, пожалуй, не жалея...
Лишь эта цепь потерь с годами тяжелее!
О эти мертвецы! И, сам едва живой,
Души мятущийся природой огневой
В могилах он живёт. Усладу грусти нежной
Лишь мёртвые несут его душе мятежной.
Как к изголовью, он к их призракам прильнёт.
Он с ними говорит, их видит, и заснёт
Он с мыслию о них, чтоб, бредя, пробудиться...
Я маниак любви... Что ж делать? Покориться.
- Вика, у тебя ещё осталось пиво?
- Да. На!
И Мила, залпом допив бутылку, твёрдо сказала:
- Я люблю тебя, Вика. Я прощаю тебе все измены, только, пожалуйста, не уходи! Если телом ты не можешь быть только со мной, будь со мной душой!
- Пойдём спать, Милочка! Мы очень устали сегодня, утро вечера мудренее.
Эта ночь стала самой чувственной из всех их ночей; а утром, на рассвете, Люда испуганно подумала...
А правильно ли я поступила, что простила ей всё и дала согласие на очередные измены?
Вика ещё спала, когда Мила поехала на конюшню.
Что замечала девушка на верховой прогулке по лесу? Солнце, всегда любящее и готовое обогреть? Ветер, особенно ласковый в это время года? Или вековые деревья, давно смирившиеся со своим положением вечных ценителей душевных болезней людей? Ещё можно было увидеть компании молодых людей, которые жарили шашлыки и смеялись; детей, веселящихся на полянках; и пожилые пары, которые рассуждали о сегодняшних нравах молодёжи.
Много, много всего можно было увидеть в великолепном подмосковном лесу, но тяжкие мысли и воспоминания о вчерашней ночи не давали в полной мере насладиться прогулкой.
Надо избавиться от мыслей о том, что не только со мной Вика так нежна, о том, что ревновать бессмысленно.
Выехав в поле, Мила пустила лошадь вскачь. Она заставляла кобылу бежать всё быстрее и быстрее, пока не поняла...
Бесполезно! Я лишь загублю Снежинку!
Переведя лошадь в шаг, девушка поехала на конюшню.
Алеют слишком эти розы,
И эти хмели так черны.
О дорогая, мне угрозы
В твоих движениях видны.
Прозрачность волн, и воздух сладкий,
И слишком нежная лазурь.
Мне страшно ждать за лаской краткой
Разлуки и жестоких бурь.
И остролист, как лоск эмали,
И букса слишком яркий куст,
И нивы беспредельной дали -
Всё скучно, кроме ваших уст.
Домой Люда пришла поздно, Вика уже спала.
Как мне дальше вести себя с ней? Сейчас, когда я протрезвела?
Мила пошла в круглосуточный магазин и купила бутылочку вина. Полночи она сидела у камина и пила. Когда бороться со сном стало невозможно, девушка легла в холодную постель. Они так и спали: спина к спине. А утром, когда чуть забрезжил рассвет, согревая природу своим теплом, Люда ушла. Она бесцельно бродила по улице, иногда натыкаясь на сонных прохожих, выгуливающих своих псов.
Вчерашняя хмель ещё не выветрилась из её головы, она даже не хотела спать. Начался дождик. Люда заплакала, но слёзы эти, были в общем-то, не о чём. Они всё решили: Вика дала понять, что не может любить только Милу, Мила же, в свою очередь, дала понять. что не смотря ни на что – Любит Вику и прощает ей всё. Откуда же эти слёзы?
Небо над городом плачет,
Плачет и сердце моё.
Что оно, что оно значет,
Это унынье моё?
И по земле и по крышам
Ласковый лепет дождя.
Сердцу печальному слышен
Ласковый лепет дождя.
Что ты лепечешь, ненастье?
Сердца печаль без причин...
Да! ни смерти, ни счастья, -
Сердца печаль без причин.
Как-то особенно больно
Плакать в тиши ни о чём.
Плачу, но плачу невольно,
Плачу, не зная о чём.
"Почему Мила не разбудила меня вчера? Куда ушла так рано? – эти вопросы не давали покоя Вике, которая шла по улице и рыдала. Прохожие оборачивались ей вслед. Кто-то пытался утешить, какая-то бабуля протягивала ей свой платок. Молодёжь показывала на неё пальцем, толпа, спешащая на работу, сторонилась её. Но череда событий так быстро мелькала перед ней, была так неискренна в желании помочь, что Вика смотрела на происходящее так, будто это вовсе не касалось её. Будто она просто смотрит фильм с лирической героиней в главной роли, которая прекрасна в своём амплуа.
Мила, Мила, ну почему я тебя так люблю?! Ведь могла бы бросить, как и многих, тех, кто был до тебя. А я продолжаю сдувать пылинки с искусственных цветов нашей любви. Когда-то она была живая... Ведь живые цветы – они ранимы, ранимы, да... а мёртвые?
- Мила, нам надо поговорить... – как будто извиняясь промолвила Вика.
- Да, Вика, я знаю, - отвечала Люда.
Но разговор не клеился. Они то обе молчали, то одновременно заговаривали.
- А знаешь что, - сказала Вика, - нам надо купить котёнка! Маленького, белого и пушистого. Мы будем вместе ухаживать за ним, и это сблизит нас!
- Пожалуй! Пойдём?
Сначала вечно неработающий лифт, потом грязный подьезд, пыльная дорожка до метро, зелёные и вечно забитые утром вагоны... Потом медленно-медленно ползущий автобус, и вот мы на рынке. Радует ли меня это? Боже мой, только сейчас я поняла, что отдала бы всё за мою потерянную душу. Как получить обратно этот бесценный дар? Как научиться снова видеть мир ярким и красочным?
Из моих невесёлых мыслей в действительность меня вернули слова Вики.
- Милочка, смотри какой котёнок! Белый, пушистый! Такой, какого мы хотели!
- Сколько?
- 500 рублей.
- На!
Прошло несколько дней. Котёнок, вопреки нашим мечтам, не только не сблизил нас, но, похоже, только отдалил.
- Твоя очередь менять лоток! – кричала утром Вика.
- Ты забыла, что я делала это вчера? Кстати, ты всё равно ничего не делаешь, не хочешь сходить за кормом?
У меня, конечно, не возникало желания выбросить его на улицу, но и целовать его я тоже не горела желанием.
Как-то возвращаясь из конюшни, Люда задала себе такой простой и сложный вопрос: " За что я люблю её? Почему у моей любви такая высокая цена: полное безразличие к остальному миру?"
Сегодня Мила вернулась раньше не случайно. Она хотела застать её с очередной пассией, она мечтала, чтобы сердце её, которое уже ничего не чувствует кроме любви к Вике, страдало. Но нет, Вика играла с кошкой. Она не заметила появившуюся в дверях Милу, которая стала наблюдать.
Она играла с кошкой. Странно,
В тени, сгущавшейся вокруг,
Вдруг очерк выступал нежданно
То белых лап, то белых рук.
Одна из них, сердясь украдкой,
Ласкалась к госпоже своей,
Тая под шёлковой перчаткой
Агат безжалостных когтей.
Другая тоже злость таила,
И зверю улыбалась мило...
Но Дьявол здесь был, их храня.
И в спальне тёмной, на постели,
Под звонкий женский смех, горели
Четыре фосфорных огня.
- Играешь с котёнком? – ласково промолвила Мила.
- Да, Милочка! – Вика хотела ещё что-то добавить – Люда чувствовала это – но почему-то не стала.
- Вика, ну как он? Ласковый, не кусается, не царапается?
- Да ты знаешь... Мила, пойдём на кухню – попьём чайку.
- Хорошо, пойдём.
Чай давно был разлит по чашках. Мила не торопила с разговором своё любимую, она понимала, что разговор этот будет нелёгким. Чай давно остыл, а Вика смотрела на пол и молчала. Наконец, она начала.
- Мила, ты прости меня...
- Что случилось? – встревоженно спросила девушка, - за что я должна тебя простить?
- Понимаешь...
- Говори, говори уже, не мучь меня больше!
- Я так больше не могу!
- Как "так"?
- А знаешь, что? Давай сходим в магазин и купим что-нибудь покрепче?
- А у меня больше нет денег. Вчера я встречалась с мамой и она сказала, что в последнее время мои траты слишком возросли. Она завтра даст мне ещё, а сегодня, извини, нет.
Разговор опять не получился. Вика ушла спать. Мила пошла за ней. Они опять лежали рядом, но не были близки.
Наступило ещё одно утро. Утро, казалось бы не нужное ни Вике, ни Люде.
Я должна вернуть свою душу! Только после этого я разрешу себе думать о Вике.
С такими невесёлыми мыслями, Мила опять ехала к своей покорной кобыле – Снежинке.
Отъехав подальше от конюшни, от коттеджей и от людей, она спрыгнула с седла, и, привязав лошадь к ближайшему дереву, стала внимательно рассматривать природу.
Природа лечит, она возвращает яркие краски восприятия.
Глухими тропами, среди густой травы,
Уйду бродить я голубыми вечерами;
Коснётся ветер непокрытой головы,
И свежесть чувствовать я буду под ногами.
Мне бесконечная любовь наполнит грудь.
Но буду я молчать и все слова забуду.
Я, как цыган, уйду - всё дальше, дальше в путь!
И словно с женщиной, с Природой счастлив буду.
Нет... Нет! Ничего не помогает! Сколько можно в упор рассматривать этот кленовый лист и этот цветок, название которого я не знаю? А почему на голубом небе нет ни облачка? Неужели усмешка природы?
Нет, нет, так рассуждать нельзя! Так я просто сойду с ума!
Запрыгнув в седло, девушка пришпорила кобылу, пустив вскачь, и уже через двадцать минут они были на конюшне.
Люда спешила домой. Она, купив вина, и взяв такси, ехала к Вике.
Сегодня она скажет мне то, что не сказала вчера!
Вики дома не было, она вернулась через час.
- На меня все оборачиваются! Ну и что, что я плачу?! – срывающимся голосом кричала Вика.
- Успокойся...
- Что?! Всем плевать, что у меня в душе! Никто не хочет знать, как мне тяжело! Понимаешь?!
- Ты опять пьяна? – спросила Мила.
- Забери мою душу, чтобы я больше не мучилась! Тебе нужна моя душа?
- ?
- Отвечай!
- Успокойся...
- Нет, нет! Не успокаивай меня! Ведь ещё месяц назад ты мечтала о ней! Так бери!
- А как же ты?
- Я? Я больше не хочу ничего чувствовать!
Много, много чего Мила могла бы ей сказать. И то, что она кроме любви к ней ничего не чувствует. И то, что Вике безумно повезло, что она видит мир ярким и красочным, но девушка лишь устало сползла на пол и сказала: "Викуль, на кухне есть вино, хочешь?"
Вика подвинулась ко мне так близко, что я подумала будто она хочет поцеловать меня, но совсем не то я прочитала в её глазах, совсем не то. Отстранённость и холод – вот, что там было.
Она смотрела на бокал, но будто не видела. Вино, перелившись через край, стало заливать стол и ...пол. Почему Мила не остановила её? Почему, наконец, не вырвала бутылку из её рук?
Пусть, пусть... кухню можно убрать, и забыть о неприятном происшествии. но как забыть её взгляд? Всегда такой тёплый и любящий. а сегодня холодный и пустой? Пусть делает, что хочет, но я не буду смотреть ей в глаза.
- Ой, надо же! Я пролила вино...
- Я не хочу вина. Давай погорим.
- Я ухожу! Ухожу, - понимаешь?!
- Куда ты пойдёшь? Посмотри на часы! - с надеждой, что Вика передумает, сказала Мила.
- Время... ты знаешь, что время - это ничто? Я ухожу и не останавливай меня!
- Не уходи! - плакала и умоляла Люда, но Вика была непреклонна.
Мила стояла перед ней на коленях. Она не могла допустить, чтобы Вика, её единственная радость, вот так просто взяла и ушла. А её любовь, и правда, хлопнула дверью и растворилась в ночи.
- Нет, нет, Вика! Я не могу жить без тебя! Вернись, вернись! Пожалуйста, вернись!
Ночь ответила ей тишиной.
Утром, едва проснувшись, Мила стала звонить Вике, но девушка не брала трубку.
Статуя лошади...нет, Вика даже не подходила к ней. Мягкая игрушка...нет, не то. Духи...нет, ей было всё равно какими духами пользоваться. Гель для душа...то же. Бутылка абсента...она пуста.
Боже мой! Да Вика ничего не любила, она лишь пользовалась вещами! Впрочем...только ли вещами?
Да, Мила хотела любить те вещи, которые любила Вика, но видно не судьба: ни одной такой вещи девушка не нашла.
Время шло. Люда со слезами на глазах перерыла все ящички, она искала везде. Что она искала? Может то, что найти нельзя?
Если я уже полдня переворачиваю дом в надежде найти...любовь?...Надо уйти, уйти отсюда пока я не сошла с ума! Но куда я пойду? Туда, где есть хотя бы иллюзия , что мне рады: на конюшню! У меня есть власть над моей кобылой, и её не отнимет никто!
Начинало темнеть, когда Мила верхом приехала в парк.
В старинном парке, в ледяном, в пустом,
Два призрака сейчас прошли вдвоём.
Их губы дряблы, взор померк, и плечи
Поникли, - и едва слышны их речи.
В старинном парке, в ледяном, в пустом,
Две тени говорили о былом.
- Ты помнишь ли, как счастье к нам ласкалось?
- Вам нужно, чтоб оно мне вспоминалось?
- Всё ль бьётся сердце моему в ответ?
Всё ль я во сне тебе являюсь? - Нет.
- Ах, был же миг восторга небывалый,
Когда мы губы сблизили? - Пожалуй.
- О, блеск надежд! О, синева небес!
- Блеск на небе чёрном, побеждён, исчез.
Так в бурьяне они брели устало,
И только полночь их словам внимала.
Шаг, рысь, галоп; потом снова шаг и галоп по лесу и полю: Мила начала приходить в себя. Девушка посмотрела на часы, было уже одиннадцать.
Боже мой! А ведь Снежинка ещё не ужинала!
Люда пустила кобылу прибавленной рысью, а когда оставалось десять минут до конюшни – перевела в шаг. Расседлав и привязав её около конюшни, Мила пошла в круглосуточный магазин рядом.
Надо купить хотя бы пива... Я столько пережила...
Как же, всё таки, хорошо быть уверенной в том, что лошадь никуда не уйдёт!
Бутылка выпала из её рук и разбилась... Лошади не было. Ещё десять минут назад она, такая покорная и смирённая, стояла и ждала свою хозяйку.
Люда села на скамейку и горько заплакала. Из конюшни выбежали девушки и стали наперебой успокаивать Милу: "Мы найдём её, не плачь!"; "Хочешь, я дам объявление на конный сайт? Откликнуться многие!"; "Что мы теряем время?! Я пошла седлать двоих лошадей, мы ещё догоним!"; "Может быстрее на машине? Хотя нет, рядом лес..."; "Слушайте, пока мы пили чай в каптёрке, её вообще могли погрузить в коневоз!"; "Машка, рассёдлывай лошадей – бесполезно!"
Никто не понимал истинную причину её слез: не лошадь у неё украли – власть! Мила так бы и сидела около её денника всю ночь, но кто-то пожалел её и отвёз на машине домой.
...А в это время в тиши ночного города печальная поэтесса пыталась залечить глубокие раны своей слишком чуткой души... Эта верная любовница абсента, как самая наивная из романтиков, роняла слёзы. Она проклинала судьбу, что та бросает её в обьятия других, ещё не изведанных душ.
Найти в этом бардаке ручку и бумагу! Больше ничего не надо: только ручку и бумагу!
Как будто искры догорающего костра её любви ко мне рождали стихи. Они выходили пронзительно-грустными, что вовсе не радовало, наоборот, внушало неясную тревогу и грусть от уже почти ощутимого одиночества. Оно тянуло ко мне худые лапы с острыми когтями, оно смотрело на меня остекленевшими холодными глазами. Оно обнажало клыки, давая понять – я больше не принадлежу себе.
Но я и не сопротивлялась. Слишком много сил ушло, слишком много.
Да, то о чём Мила мечтала так долго, теперь сбылось. Ничего мучительно не выдумывая, она писала стихи. Они были в ней. Девушка просто выплёскивала их на бумагу.
Очень интересно читается и язык очень нравится - богатый, читаешь и наслаждаешься! 
