Ульпана
Pro
Проект Полевица закрывается, можно я кое-что перенесу сюда? Спасибо.
итак,
Сказка про белого принца,
стихи автора.
Их случайно столкнула судьба на пути.
Он воспринял, как должное это…
Он решил, что послушней ему не найти,
И провел с нею жаркое лето.
А время текло, как простая вода,
Огибая крутые пороги.
И он был уверен – так будет всегда,
Он не знал ни забот, ни тревоги…
Но ему не сказав, не позвав за собой,
На закате осеннего дня,
Она вдруг ушла за своею мечтой
К горизонту, к манящим огням…
Было грустно проснуться ему одному,
Он остался навек одиноким.
Он её потерял, не поняв, почему,
Для чего существуют дороги… *
Лариса грустила. Писала стихи и грустила. Нет, конечно же они не пара… это было ясно с первого взгляда, с первого дня их знакомства. Красивый видный парень из хорошей семьи, с шикарной перспективой в будущем… А она… Симпатичная простушка, не более… и ни одного общего интереса. Ну да, любовь, а что потом? Лет через пять? Или еще раньше… «Да и не люблю я его, раз такие мысли в голову лезут!».
Всю свою сознательную жизнь Лариса мечтала быть геологом. Или археологом. Или поварихой на морском судне (как это называется? Кок?) – ну не важно кем, лишь бы много путешествовать. Новые впечатления нужны были девушке как воздух. Ей всегда хотелось не только узнать что-то новое, но и увидеть своими глазами, пощупать, попробовать на вкус. Не представляла она себя в будущем ни работником душного кабинета, ни женой высокого начальника. Она вообще не представляла себя женой. Ничьей.
Стихи ровными строчками растекались по листу. Буковка за буковкой катались шариками в голове и складывались в рифмы. Игра слов, фраз, образов и оборотов Ларису успокаивала и отвлекала от жизненных передряг. Она молода, красива, в жизни будет еще куча принцев на белых лошадях….
…Огромный паук с желтыми глазами все крепче затягивал свою паутину. И было невозможно вырваться из липких веревок. И вот паук уже куда-то пропал, но петли все туже и туже обвивали Ларису. Она задыхалась. Резко проснувшись, Лариса не почувствовала облегчения. Опять! Господи, неужели это навсегда? Астма.
Раньше можно было терпеть. Болезнь стала вести себя агрессивно в переходном возрасте. Ларисе было 13, когда ей впервые вызвали скорую. Врач пожал плечами – « в роду астматики были? Бабушка… ну что ж, вполне вероятно, что наследственное, наложенное на юношеские любовные переживания, невротрепки с экзаменами. Лечить, безусловно, будем, но следует поменять весь образ жизни.» «Астма теперь мой идол, мой бог, мой пожизненный спутник!» Ларисе пришлось смириться. В ушах как молитва отдавались слова старенького доктора « никакого шоколада, никаких животных, ковры выкинуть, влажная уборка дважды в день, одежда только хлопковая и льняная.»
- Мы уезжаем, - сказала мама, сворачивая любимый ларисин свитер из ангорки. – тебе нельзя жить в центре, тебе нужен воздух посвежее. Нет, из города мы не уедем, просто поменяем квартиру на меньшую, но в лучшем районе. На окраине. Скоро из агенства должны прислать варианты.
Собирались молча. Мама и дочь думали каждая о своем. Зрелая женщина вспоминала, с каким трудом, путем сложных родственных обменов, доплат и взяток, молодоженами они получили эту
• стихи автора
квартиру. Как счастлива она была тут с мужем, как принесли из роддома Ларису. В этой же квартире она получила известие о нелепой аварии, в которой погиб любимый муж… Лариса просто вспоминала прошлое. Школу, что видно из окна, папу, становившегося все более мутным воспоминанием. И почему-то ту яркую первую любовь. Девушка любила перемены, в ее сознании никак не складывалась та картина потери, которую видела ее мать. Ларисе казалось, что вся эта кутерьма, весь этот переезд просто путешествие, развлечение. Что однажды все вернется на свои места и она снова проснется в своей квартире, в своей кровати.
На новом месте Ларисе действительно стало легче. Дольше добираться до института, но что это значит по сравнению со спокойными ночами!
- Какой забавный песик! Это у вас мальчик или девочка?- Лариса не удержалась и взяла на руки лохматое нечто, что прогуливалось у подьезда со старушкой. Женщина была настолько старой, что было непонятно – кто кого вел на поводке – старушка болонку или болонка старушку. Пожилые люди всегда не прочь поболтать.
- Муха, - представила спутника бабушка и приготовилась к длинной задушевной беседе с новым жильцом.
- Какая прелесть! Муха! Как бы я хо… ха… а.. ,- Лариса уже давно так не задыхалась. Она вывалила все из своей сумочки прямо на асфальт, пошарила, нашла ингалятор. Оставив старушку с обачкой в полнейшем удивлении, Лариса ломанулась домой. Добежав до ванной, она быстренько пустила струю горячей воды и накапала тимьянового масла. Клубы ароматного пара вскоре принесли облегчение. Лариса разделась и забралась в ванну целиком.
- Никаких собак. Никаких собак… Заведу рыбку. Странно, на кошек нет такой реакции. Заведу кошку. Лысую для верности. Буду каждый день протирать ее эвкалиптовым маслом… Надо купить газету, не продают ли поблизости сфинксов. Господи, как я устала! А мне всего 17!
Вечером пришла та самая старушка.
- Дочь, я вот тебе твою сумочку принесла. Ты ее так эффектно передо мной выкинула, а мне весь этот хлам косметический вроде бы и ни к чему.
- Спасибо, бабушка.
- Екатерина Степановна. Будем знакомы.
- Спасибо большое, проходите, Екатерина Степановна, понимаете, я….
- Да уж видела, видела… не первый год живу. Аллергия? У подруги моей астма была, ты мне ее напомнила. Бедная ты, бедная… молодая совсем… я тут вот тебе на листочке травки написала – найди, в аптеке должны продаваться. Заваривай, как написано, и пей вместо чая. А что не найдешь – летом за городом набери. Названия есть, как выглядит и когда собирать – в библиотеке поройся, найдешь. Косметику в помойку выкинь, парфюм туда же. Будешь сама стараться – помогу. А если не надо это тебе – мне и подавно. Ко мне не ходи, Мушку мою своими приступами не нервируй, - старушка лукаво улыбнулась,- Надо чего будет – звони, сама явлюсь.
Странная она, Степановна… сморщенная вся, а глаза молодые... Лариса ухватилась за советы этой женщины, как утопающий хватается за соломину. К концу недели девушка уже собрала досье на все травы, что написала старушка и даже нашла пару дополнительных. Лариса наизусть заучила своих зеленых докторов, бережно связала в папочку их изображения и постоянно повторяла про себя их имена. Лобелия, Эфедра, Пассифлора являлись Ларисе экстравагантными дамами, почему-то в неизменно фиолетовых одеяниях. Ромашка, Липа, Валериана были белокурыми хохотушками, а Мелисса и Вербена экзотическими мулатками. Ларисе понравилась эта игра за здоровую жизнь. В их доме уже давно не пили чай – девушке удалось и маму спихнуть на путь здоровья. Чай был, но только для гостей. Впрочем, не все гости его любили. Частым гостем теперь на вечерних чаепитиях была Екатерина Степановна. Баба Катя.
- Понимаешь, душечка, я много знаю, и раньше пыталась людям помогать, да только в пустую. Шарлатанка, говорили, не помогают твои гербарии! А все потому, что лень людям лечиться, легче таблетку выпить и ныть потом, как все болит, чтоб жалели… А травка – она время любит. Лечит долго, порой годами, да вылечивает надежно… И побочных эффектов не дает. А люди-то они ведь не терпеливые, им надо, чтобы сразу и навсегда. Бабка моя еще говорила – хорошо помогать тому, кто сам на березу карабкается…- я не понимала ее. А теперь вот сама всем это говорю.
- Ах, баб Кать,- вздохнула Лариса, - а ведь и правда хочется, чтоб сразу… но, раз нет другого пути… пойдем годами.
Баба Катя хитро прищурилась.
- Ускорить можно процесс.
- Как?
- Есть способ, да только согласишься ли? Грязно это, тяжело. Поверишь ли? Справишься ли?
- Баб Кать, пугаешь ты меня. И интригуешь, не томи.
- Конюшня тебе нужна.
- Что?!!
- Да не обычная, а самая грязная, чтобы от вони глаза резало. И сидеть на этой конюшне ты должна не менее нескольких часов в день.
- Степановна, ты в порядке? Давай-ка я тебе давление померяю, ты чего? Мою дочь в помойку засунуть хочешь?- никто не слышал, как пришла с работы Ларисина мама.
- Ну вот, я так и думала… У меня мозги пока не съехали, Ирина Васильевна, - баба Катя попыталась изобразить оскорбленную.
- Баб Кать, верю я тебе, верю, только где ж я тебе в наше время лошадь найду, да еще с конюшней?
- Жить захочешь – найдешь, - страшным голосом сказала Степановна и хищно сверкнула глазами, - Шутка.
Вот они какие – лошади… Лариса стояла у входа в конюшню и не знала, что ей делать дальше. Лошади были совсем не белые и все до одной без прекрасного принца. И глаза не резало, как пугала Екатерина Степановна. Лариса вслушивалась в свои ощущения и принюхивалась. Пахло сеном, опилками и еще чем-то. Наверное, так и пахнут лошади… запахи были, безусловно специфические, не французкие духи конечно, но ничего криминального. Ларисе даже понравился запах конюшни. Запах новизны… Только вот как это может помочь? И не получится ли наоборот? Девушка помнила о своей аллергии на собак.
- Чего на дороге стоишь? Новенькая? Лошадок пришла погладить? – услышала Лариса за спиной язвительный голос., - много вас тут таких «конелюбов» ходит… сейчас начкон придет, а он ротозеев не терпит, помогай давай! Если не брезгуешь, конечно…
Невысокая светловолосая девушка примерно ларисиных лет не очень вежливо сунула в руки Ларисы лопату и покатила по конюшне навозную тачку. Лариса сначала оторопела, но потом покорно пошла за работницей конюшни. Лариса не знала, как ее назвать. «Только бы не выгнали… только бы не выгнали…»
- Поберегись! Ты что, лошадей ни разу не видела?
Лариса испуганно вжалась в стену, когда девушка вывела лошадь. Огромный коричневый конь неспешно прогрохотал железными копытами по бетону прохода, обдав Ларису терпким запахом своей шкуры… Лариса стояла, округлив глаза, не способная вымолвить ни слова. «Слон» - единственное, что могла подумать Лариса.
- Стой, малыш! Эй, ты! На щетку, я отобью, а ты коня пока пошоркай, - маленькая блондинка взяла из рук Ларисы лопату и сунула щетку..
У Ларисы все мысли спутались… зачем бить коня? Он, конечно, монстр, но пока ничего плохого никому не сделал… Может, вчера?
- Не надо его бить, он больше не будет, - неожиданно для самой себя произнесла Лариса. Лопата выпала из рук работницы конюшни и девушка согнулась пополам от смеха. Привязанный в проходе конь повернулся, как мог и удивленно вытаращил глаза.
- Марина,- протянула руку девушка, другой рукой вытирая выступившие слезы,- я тут конюхом работаю…
Целые дни Лариса проводила на конюшне. Хвостиком ходила за Мариной, стараясь помогать, а не мешаться. И поменьше говорить. Все больше слушала. Голова гудела от незнакомых слов. Запомнить все сразу было невозможно, но Лариса старалась… «Только бы не выгнали, только бы не выгнали…» в голове проносились образы страшного начкона – то бородатого замшелого старика с кнутом, то почему-то лысого огромного мусульманина со страшным акцентом и острым ятаганом. Что такое ятаган Лариса тоже слабо себе представляла, но уж больно грозно звучит – я-та-ган.
- Странная ты какая-то, замороженная…
- Почему? – Лариса с трудом оторвалась от созерцания бегущей по кругу лошади.
- Толчешься тут целый день, кататься не просишь, к лошадям не подходишь… Что в тебе не так? Что тебе тут надо? Только не обижайся…
- Да я не обидчивая… надо мне. Нравится.
- Ты чо, аутист что ли? - Марина расправила на седле ремни… Этот конь нравился Ларисе больше. Он был не такой огромный, более изящный, черный, блестящий. «Ладный» - Лариса вспомнила нужное слово.
- Кто?
- Отрешенный от жизни человек. Врачи таким иногда советуют к лошадям походить.
- Нет, я нормальная… А ты что, медик – так с ходу диагнозы ставишь?
- Да нет, нагляделась просто, у нас тут группа иппотерапии была, распалась. Никто не хочет заниматься благотворительностью… Хочешь, прокачу?
- Нет. Потом. Может быть…
- Ну что, нормальная, завтра придешь?
- Приду.
Ночью Ларисе снились длинные переходы конюшни. Лошадей она не видела. Они были тут, обдавали теплым дыханием, хрустели сеном, фыркали, топали железными подковами по бетону. Но были невидимками.
Утром Лариса скоро проглотила завтрак и схватилась за старенькую куртку.
- Ты что, не в институт? Снова на конюшню? Выгонят тебя, ох выгонят за прогулы, Лариска!
- Мам, не ругайся, легче мне там… А институт… Я на заочное переведусь, мам.
- С ума сошла! – мать тихо опустилась на краешек стула, - а может, оно и к лучшему… Может, работу найдешь, мне полегче будет…
Лариса вдруг увидела, как постарела ее мама. Нет, не старуха, но уствшая, похудевшая женщина.
- Мам, я тебя люблю… Ты у меня самая лучшая.
«Ветка . вороная. рус. Рыс. Перевозского конного завода. Мать Верба. Отец Аметист.» Лариса читала табличку на двери денника. Она сразу узнала ту лошадь, на которой ее хотела вчера прокатить Марина.
- Ты, значит, девочка? Ну привет, привет, - Лариса протянула к решетке свою ладонь. Ветка шумно выдохнула и пошарила по ладони губами, - а что такое – рус. рыс? Сама не знаешь? Конечно, откуда тебе знать, ты же лошадь…
- Почему посторонние на конюшне? – голос был не громким, но строгим, - ты кто? - позади Ларисы стоял мужчина средних лет, подтянутый и тоже не высокий, как Марина
- Сан Саныч, это подруга моя, помочь пришла! – Марина торопливо сунула в руки Ларисы вилы и почти шепотом добавила: Ну не стой столбом, иди к сену.
- А, ну если помогает… Только ты, Маринка, посматривай, коли к тебе пришла, чтобы под лошадь не сунулась.
- Марин, а кто это? – Лариса уже почти ловко трепала слежавшееся в рулоне сено.
- Начкон.
- Кто?
- Не бойся, у нас конюхов не хватает, если помогать будешь – никто тебя не выгонит.
Начальник конюшни оказался вполне доброжелательным мужичком лет пятидесяти. Он был не очень разговорчив и редко улыбался, но, как казалось Ларисе, не от угрюмости или злости… Сан Саныч казался Ларисе усталым, выжатым каким-то. Только потом, спустя время, Лариса поняла, что не ошибалась. Долгие годы работать и любить лошадей, отдавать им всю душу и, по сути, быть бессильным в их судьбе, все же тяжело. Сколько лошадей прошли через руки этого человека! И у каждой своя судьба. Хорошие судьбы как-то забывались, за таких лошадей душа была спокойна. А вот каждая лошадиная трагедия ложилась на сердце незаживающим рубцом. Сан Саныч хоть и был начальником конюшни, но не хозяином же. Когда увезли на мясо его любимую кобылу, смысл всей его жизни… увезли только за то, что тяжеловоз не перспективен ни в спорте, ни в прокате…, за то, что она много ела… Он не смог бы ее даже выкупить. Если бы ему даже и хватило средств на выкуп, то на содержание уж точно бы ничего не осталось…. Когда Белку увели с конюшни, Сан Саныч запил. А когда очнулся от недельного запоя, вовсе перестал разговаривать. Только по необходимости.
Прошло два года. Лариса по мере возможности посещала конюшню, и болезнь постепенно отступала. Приступы возвращались только с сильными нервными переживаниями. Конюшня же постепенно распродавалась. Лошадей стало гораздо меньше. Из шестидесяти голов осталось двадцать три, но и их уже было сложно содержать.
- Ветку продали.- Марина уже давно догадалась, какая лошадь Ларисе по душе.
Ларису накрыло горячей волной. Она ко всем лошадям относилась ровно и никогда не была фанаткой. Но Ветку было жаль. Лариса почему-то решила, что скоро, вот уже на днях, жизнь Ветки оборвется.
- Не переживай, она у нас на конюшне остается. Только хозяин у нее будет другой. Он тут трех лошадей выкупил, двух в прокат пустит, чтобы третьего кормить…. Что за человек – не известно, но будем надеяться на лучшее. И потом, Ветка ведь у нас на глазах будет, мы ее в обиду не дадим, правда ведь?
-А кто третий?
-Добелас.
- Понятно. Что ж, будем работать на барскую голубую кровь. Ничего, в обиду не дадим…
Дни за днями летели, как листики с деревьев осенью. Ветка бегала по кругу, отрабатывая свое содержание, Лариса старалась как можно больше времени проводить на конюшне. Строго следила за тем, чтобы молодой кобылке неумелые всадники не рвали рот и мягче бухались о спину. Учила прокатчиков, как могла, рассказывала про Ветку выдуманные трагически-героические истории, чтобы как-то выделить ее из общей массы прокатских лошадей. А фантазия у Ларисы работала! Благодаря усилиям девушки, у Ветки появилось несколько постоянных клиентов. Это же лучше, чем каждый раз новый неумеха…
-Марин, я замуж выхожу.- Лариса сидела в каптерке на окне и пальцем терла по пыльному стеклу.
-Да ладно?
- Я сама не ожидала.
- Залетела что-ли? – Марина уселась рядом, готовясь выслушать из уст подруги какую-то невероятную историю…
-Нет.
-Ну ты даешь! А где рассказы про любимого? Где хвастанья подарками, романтическими прогулками? Ты знаешь, я, как подруга, могу и обидеться…
-Да не было ничего, все неожиданно, стремительно, он предложил – я согласилась… Все равно когда-то надо замуж выходить, Он вроде бы приличный человек, меня любит…
- А ты?
- А я, Марин, никого не люблю… Не полюблю… Больше… - Лариса с трудом выдавливала из себя слова, все ожесточеннее протирая стекло пальцем.
- Та-а-ак! Давай колись, не отстану… не похожа ты на счастливую невесту, - Марина развернула Ларису за плечо и посмотрела в глаза. - Значит, ты уже кого-то любишь? И зачем за нелюбимого идти? За свою любовь бороться надо!
- Да нет, Марин, ты не поймешь… Я не смогу объяснить, потому что сама до конца все не понимаю… Да, есть один человек в моем сердце, да только с ним я не была бы счастлива. Не спрашивай почему. Я просто в этом уверена. Понимаешь, это как рыба речная и рыба морская – не могут вместе… И он, видимо, думает так же… иначе бы тоже боролся… Уже несколько лет я его не видела, но вспоминаю каждый день и создала для себя на его основе просто идеал какой-то… Умом понимаю, что не бывает принцев на белых конях… А в душе… Ты знаешь, Марин, горело-горело, да перегорело все… Осталась одна зола. Замуж выйду – стерпится, слюбится, дети пойдут, заботы… забуду, отвлекусь. Так лучше…
- Ой, Лариска! Стерпится ли? Молодая ведь совсем, подожди, в девятнадцать лет уже так рассуждать! Перегорело у нее видите ли! А зола тоже почва благодатная, это я тебе как садовод говорю… Только время нужно…
итак,
Сказка про белого принца,
стихи автора.
Их случайно столкнула судьба на пути.
Он воспринял, как должное это…
Он решил, что послушней ему не найти,
И провел с нею жаркое лето.
А время текло, как простая вода,
Огибая крутые пороги.
И он был уверен – так будет всегда,
Он не знал ни забот, ни тревоги…
Но ему не сказав, не позвав за собой,
На закате осеннего дня,
Она вдруг ушла за своею мечтой
К горизонту, к манящим огням…
Было грустно проснуться ему одному,
Он остался навек одиноким.
Он её потерял, не поняв, почему,
Для чего существуют дороги… *
Лариса грустила. Писала стихи и грустила. Нет, конечно же они не пара… это было ясно с первого взгляда, с первого дня их знакомства. Красивый видный парень из хорошей семьи, с шикарной перспективой в будущем… А она… Симпатичная простушка, не более… и ни одного общего интереса. Ну да, любовь, а что потом? Лет через пять? Или еще раньше… «Да и не люблю я его, раз такие мысли в голову лезут!».
Всю свою сознательную жизнь Лариса мечтала быть геологом. Или археологом. Или поварихой на морском судне (как это называется? Кок?) – ну не важно кем, лишь бы много путешествовать. Новые впечатления нужны были девушке как воздух. Ей всегда хотелось не только узнать что-то новое, но и увидеть своими глазами, пощупать, попробовать на вкус. Не представляла она себя в будущем ни работником душного кабинета, ни женой высокого начальника. Она вообще не представляла себя женой. Ничьей.
Стихи ровными строчками растекались по листу. Буковка за буковкой катались шариками в голове и складывались в рифмы. Игра слов, фраз, образов и оборотов Ларису успокаивала и отвлекала от жизненных передряг. Она молода, красива, в жизни будет еще куча принцев на белых лошадях….
…Огромный паук с желтыми глазами все крепче затягивал свою паутину. И было невозможно вырваться из липких веревок. И вот паук уже куда-то пропал, но петли все туже и туже обвивали Ларису. Она задыхалась. Резко проснувшись, Лариса не почувствовала облегчения. Опять! Господи, неужели это навсегда? Астма.
Раньше можно было терпеть. Болезнь стала вести себя агрессивно в переходном возрасте. Ларисе было 13, когда ей впервые вызвали скорую. Врач пожал плечами – « в роду астматики были? Бабушка… ну что ж, вполне вероятно, что наследственное, наложенное на юношеские любовные переживания, невротрепки с экзаменами. Лечить, безусловно, будем, но следует поменять весь образ жизни.» «Астма теперь мой идол, мой бог, мой пожизненный спутник!» Ларисе пришлось смириться. В ушах как молитва отдавались слова старенького доктора « никакого шоколада, никаких животных, ковры выкинуть, влажная уборка дважды в день, одежда только хлопковая и льняная.»
- Мы уезжаем, - сказала мама, сворачивая любимый ларисин свитер из ангорки. – тебе нельзя жить в центре, тебе нужен воздух посвежее. Нет, из города мы не уедем, просто поменяем квартиру на меньшую, но в лучшем районе. На окраине. Скоро из агенства должны прислать варианты.
Собирались молча. Мама и дочь думали каждая о своем. Зрелая женщина вспоминала, с каким трудом, путем сложных родственных обменов, доплат и взяток, молодоженами они получили эту
• стихи автора
квартиру. Как счастлива она была тут с мужем, как принесли из роддома Ларису. В этой же квартире она получила известие о нелепой аварии, в которой погиб любимый муж… Лариса просто вспоминала прошлое. Школу, что видно из окна, папу, становившегося все более мутным воспоминанием. И почему-то ту яркую первую любовь. Девушка любила перемены, в ее сознании никак не складывалась та картина потери, которую видела ее мать. Ларисе казалось, что вся эта кутерьма, весь этот переезд просто путешествие, развлечение. Что однажды все вернется на свои места и она снова проснется в своей квартире, в своей кровати.
На новом месте Ларисе действительно стало легче. Дольше добираться до института, но что это значит по сравнению со спокойными ночами!
- Какой забавный песик! Это у вас мальчик или девочка?- Лариса не удержалась и взяла на руки лохматое нечто, что прогуливалось у подьезда со старушкой. Женщина была настолько старой, что было непонятно – кто кого вел на поводке – старушка болонку или болонка старушку. Пожилые люди всегда не прочь поболтать.
- Муха, - представила спутника бабушка и приготовилась к длинной задушевной беседе с новым жильцом.
- Какая прелесть! Муха! Как бы я хо… ха… а.. ,- Лариса уже давно так не задыхалась. Она вывалила все из своей сумочки прямо на асфальт, пошарила, нашла ингалятор. Оставив старушку с обачкой в полнейшем удивлении, Лариса ломанулась домой. Добежав до ванной, она быстренько пустила струю горячей воды и накапала тимьянового масла. Клубы ароматного пара вскоре принесли облегчение. Лариса разделась и забралась в ванну целиком.
- Никаких собак. Никаких собак… Заведу рыбку. Странно, на кошек нет такой реакции. Заведу кошку. Лысую для верности. Буду каждый день протирать ее эвкалиптовым маслом… Надо купить газету, не продают ли поблизости сфинксов. Господи, как я устала! А мне всего 17!
Вечером пришла та самая старушка.
- Дочь, я вот тебе твою сумочку принесла. Ты ее так эффектно передо мной выкинула, а мне весь этот хлам косметический вроде бы и ни к чему.
- Спасибо, бабушка.
- Екатерина Степановна. Будем знакомы.
- Спасибо большое, проходите, Екатерина Степановна, понимаете, я….
- Да уж видела, видела… не первый год живу. Аллергия? У подруги моей астма была, ты мне ее напомнила. Бедная ты, бедная… молодая совсем… я тут вот тебе на листочке травки написала – найди, в аптеке должны продаваться. Заваривай, как написано, и пей вместо чая. А что не найдешь – летом за городом набери. Названия есть, как выглядит и когда собирать – в библиотеке поройся, найдешь. Косметику в помойку выкинь, парфюм туда же. Будешь сама стараться – помогу. А если не надо это тебе – мне и подавно. Ко мне не ходи, Мушку мою своими приступами не нервируй, - старушка лукаво улыбнулась,- Надо чего будет – звони, сама явлюсь.
Странная она, Степановна… сморщенная вся, а глаза молодые... Лариса ухватилась за советы этой женщины, как утопающий хватается за соломину. К концу недели девушка уже собрала досье на все травы, что написала старушка и даже нашла пару дополнительных. Лариса наизусть заучила своих зеленых докторов, бережно связала в папочку их изображения и постоянно повторяла про себя их имена. Лобелия, Эфедра, Пассифлора являлись Ларисе экстравагантными дамами, почему-то в неизменно фиолетовых одеяниях. Ромашка, Липа, Валериана были белокурыми хохотушками, а Мелисса и Вербена экзотическими мулатками. Ларисе понравилась эта игра за здоровую жизнь. В их доме уже давно не пили чай – девушке удалось и маму спихнуть на путь здоровья. Чай был, но только для гостей. Впрочем, не все гости его любили. Частым гостем теперь на вечерних чаепитиях была Екатерина Степановна. Баба Катя.
- Понимаешь, душечка, я много знаю, и раньше пыталась людям помогать, да только в пустую. Шарлатанка, говорили, не помогают твои гербарии! А все потому, что лень людям лечиться, легче таблетку выпить и ныть потом, как все болит, чтоб жалели… А травка – она время любит. Лечит долго, порой годами, да вылечивает надежно… И побочных эффектов не дает. А люди-то они ведь не терпеливые, им надо, чтобы сразу и навсегда. Бабка моя еще говорила – хорошо помогать тому, кто сам на березу карабкается…- я не понимала ее. А теперь вот сама всем это говорю.
- Ах, баб Кать,- вздохнула Лариса, - а ведь и правда хочется, чтоб сразу… но, раз нет другого пути… пойдем годами.
Баба Катя хитро прищурилась.
- Ускорить можно процесс.
- Как?
- Есть способ, да только согласишься ли? Грязно это, тяжело. Поверишь ли? Справишься ли?
- Баб Кать, пугаешь ты меня. И интригуешь, не томи.
- Конюшня тебе нужна.
- Что?!!
- Да не обычная, а самая грязная, чтобы от вони глаза резало. И сидеть на этой конюшне ты должна не менее нескольких часов в день.
- Степановна, ты в порядке? Давай-ка я тебе давление померяю, ты чего? Мою дочь в помойку засунуть хочешь?- никто не слышал, как пришла с работы Ларисина мама.
- Ну вот, я так и думала… У меня мозги пока не съехали, Ирина Васильевна, - баба Катя попыталась изобразить оскорбленную.
- Баб Кать, верю я тебе, верю, только где ж я тебе в наше время лошадь найду, да еще с конюшней?
- Жить захочешь – найдешь, - страшным голосом сказала Степановна и хищно сверкнула глазами, - Шутка.
Вот они какие – лошади… Лариса стояла у входа в конюшню и не знала, что ей делать дальше. Лошади были совсем не белые и все до одной без прекрасного принца. И глаза не резало, как пугала Екатерина Степановна. Лариса вслушивалась в свои ощущения и принюхивалась. Пахло сеном, опилками и еще чем-то. Наверное, так и пахнут лошади… запахи были, безусловно специфические, не французкие духи конечно, но ничего криминального. Ларисе даже понравился запах конюшни. Запах новизны… Только вот как это может помочь? И не получится ли наоборот? Девушка помнила о своей аллергии на собак.
- Чего на дороге стоишь? Новенькая? Лошадок пришла погладить? – услышала Лариса за спиной язвительный голос., - много вас тут таких «конелюбов» ходит… сейчас начкон придет, а он ротозеев не терпит, помогай давай! Если не брезгуешь, конечно…
Невысокая светловолосая девушка примерно ларисиных лет не очень вежливо сунула в руки Ларисы лопату и покатила по конюшне навозную тачку. Лариса сначала оторопела, но потом покорно пошла за работницей конюшни. Лариса не знала, как ее назвать. «Только бы не выгнали… только бы не выгнали…»
- Поберегись! Ты что, лошадей ни разу не видела?
Лариса испуганно вжалась в стену, когда девушка вывела лошадь. Огромный коричневый конь неспешно прогрохотал железными копытами по бетону прохода, обдав Ларису терпким запахом своей шкуры… Лариса стояла, округлив глаза, не способная вымолвить ни слова. «Слон» - единственное, что могла подумать Лариса.
- Стой, малыш! Эй, ты! На щетку, я отобью, а ты коня пока пошоркай, - маленькая блондинка взяла из рук Ларисы лопату и сунула щетку..
У Ларисы все мысли спутались… зачем бить коня? Он, конечно, монстр, но пока ничего плохого никому не сделал… Может, вчера?
- Не надо его бить, он больше не будет, - неожиданно для самой себя произнесла Лариса. Лопата выпала из рук работницы конюшни и девушка согнулась пополам от смеха. Привязанный в проходе конь повернулся, как мог и удивленно вытаращил глаза.
- Марина,- протянула руку девушка, другой рукой вытирая выступившие слезы,- я тут конюхом работаю…
Целые дни Лариса проводила на конюшне. Хвостиком ходила за Мариной, стараясь помогать, а не мешаться. И поменьше говорить. Все больше слушала. Голова гудела от незнакомых слов. Запомнить все сразу было невозможно, но Лариса старалась… «Только бы не выгнали, только бы не выгнали…» в голове проносились образы страшного начкона – то бородатого замшелого старика с кнутом, то почему-то лысого огромного мусульманина со страшным акцентом и острым ятаганом. Что такое ятаган Лариса тоже слабо себе представляла, но уж больно грозно звучит – я-та-ган.
- Странная ты какая-то, замороженная…
- Почему? – Лариса с трудом оторвалась от созерцания бегущей по кругу лошади.
- Толчешься тут целый день, кататься не просишь, к лошадям не подходишь… Что в тебе не так? Что тебе тут надо? Только не обижайся…
- Да я не обидчивая… надо мне. Нравится.
- Ты чо, аутист что ли? - Марина расправила на седле ремни… Этот конь нравился Ларисе больше. Он был не такой огромный, более изящный, черный, блестящий. «Ладный» - Лариса вспомнила нужное слово.
- Кто?
- Отрешенный от жизни человек. Врачи таким иногда советуют к лошадям походить.
- Нет, я нормальная… А ты что, медик – так с ходу диагнозы ставишь?
- Да нет, нагляделась просто, у нас тут группа иппотерапии была, распалась. Никто не хочет заниматься благотворительностью… Хочешь, прокачу?
- Нет. Потом. Может быть…
- Ну что, нормальная, завтра придешь?
- Приду.
Ночью Ларисе снились длинные переходы конюшни. Лошадей она не видела. Они были тут, обдавали теплым дыханием, хрустели сеном, фыркали, топали железными подковами по бетону. Но были невидимками.
Утром Лариса скоро проглотила завтрак и схватилась за старенькую куртку.
- Ты что, не в институт? Снова на конюшню? Выгонят тебя, ох выгонят за прогулы, Лариска!
- Мам, не ругайся, легче мне там… А институт… Я на заочное переведусь, мам.
- С ума сошла! – мать тихо опустилась на краешек стула, - а может, оно и к лучшему… Может, работу найдешь, мне полегче будет…
Лариса вдруг увидела, как постарела ее мама. Нет, не старуха, но уствшая, похудевшая женщина.
- Мам, я тебя люблю… Ты у меня самая лучшая.
«Ветка . вороная. рус. Рыс. Перевозского конного завода. Мать Верба. Отец Аметист.» Лариса читала табличку на двери денника. Она сразу узнала ту лошадь, на которой ее хотела вчера прокатить Марина.
- Ты, значит, девочка? Ну привет, привет, - Лариса протянула к решетке свою ладонь. Ветка шумно выдохнула и пошарила по ладони губами, - а что такое – рус. рыс? Сама не знаешь? Конечно, откуда тебе знать, ты же лошадь…
- Почему посторонние на конюшне? – голос был не громким, но строгим, - ты кто? - позади Ларисы стоял мужчина средних лет, подтянутый и тоже не высокий, как Марина
- Сан Саныч, это подруга моя, помочь пришла! – Марина торопливо сунула в руки Ларисы вилы и почти шепотом добавила: Ну не стой столбом, иди к сену.
- А, ну если помогает… Только ты, Маринка, посматривай, коли к тебе пришла, чтобы под лошадь не сунулась.
- Марин, а кто это? – Лариса уже почти ловко трепала слежавшееся в рулоне сено.
- Начкон.
- Кто?
- Не бойся, у нас конюхов не хватает, если помогать будешь – никто тебя не выгонит.
Начальник конюшни оказался вполне доброжелательным мужичком лет пятидесяти. Он был не очень разговорчив и редко улыбался, но, как казалось Ларисе, не от угрюмости или злости… Сан Саныч казался Ларисе усталым, выжатым каким-то. Только потом, спустя время, Лариса поняла, что не ошибалась. Долгие годы работать и любить лошадей, отдавать им всю душу и, по сути, быть бессильным в их судьбе, все же тяжело. Сколько лошадей прошли через руки этого человека! И у каждой своя судьба. Хорошие судьбы как-то забывались, за таких лошадей душа была спокойна. А вот каждая лошадиная трагедия ложилась на сердце незаживающим рубцом. Сан Саныч хоть и был начальником конюшни, но не хозяином же. Когда увезли на мясо его любимую кобылу, смысл всей его жизни… увезли только за то, что тяжеловоз не перспективен ни в спорте, ни в прокате…, за то, что она много ела… Он не смог бы ее даже выкупить. Если бы ему даже и хватило средств на выкуп, то на содержание уж точно бы ничего не осталось…. Когда Белку увели с конюшни, Сан Саныч запил. А когда очнулся от недельного запоя, вовсе перестал разговаривать. Только по необходимости.
Прошло два года. Лариса по мере возможности посещала конюшню, и болезнь постепенно отступала. Приступы возвращались только с сильными нервными переживаниями. Конюшня же постепенно распродавалась. Лошадей стало гораздо меньше. Из шестидесяти голов осталось двадцать три, но и их уже было сложно содержать.
- Ветку продали.- Марина уже давно догадалась, какая лошадь Ларисе по душе.
Ларису накрыло горячей волной. Она ко всем лошадям относилась ровно и никогда не была фанаткой. Но Ветку было жаль. Лариса почему-то решила, что скоро, вот уже на днях, жизнь Ветки оборвется.
- Не переживай, она у нас на конюшне остается. Только хозяин у нее будет другой. Он тут трех лошадей выкупил, двух в прокат пустит, чтобы третьего кормить…. Что за человек – не известно, но будем надеяться на лучшее. И потом, Ветка ведь у нас на глазах будет, мы ее в обиду не дадим, правда ведь?
-А кто третий?
-Добелас.
- Понятно. Что ж, будем работать на барскую голубую кровь. Ничего, в обиду не дадим…
Дни за днями летели, как листики с деревьев осенью. Ветка бегала по кругу, отрабатывая свое содержание, Лариса старалась как можно больше времени проводить на конюшне. Строго следила за тем, чтобы молодой кобылке неумелые всадники не рвали рот и мягче бухались о спину. Учила прокатчиков, как могла, рассказывала про Ветку выдуманные трагически-героические истории, чтобы как-то выделить ее из общей массы прокатских лошадей. А фантазия у Ларисы работала! Благодаря усилиям девушки, у Ветки появилось несколько постоянных клиентов. Это же лучше, чем каждый раз новый неумеха…
-Марин, я замуж выхожу.- Лариса сидела в каптерке на окне и пальцем терла по пыльному стеклу.
-Да ладно?
- Я сама не ожидала.
- Залетела что-ли? – Марина уселась рядом, готовясь выслушать из уст подруги какую-то невероятную историю…
-Нет.
-Ну ты даешь! А где рассказы про любимого? Где хвастанья подарками, романтическими прогулками? Ты знаешь, я, как подруга, могу и обидеться…
-Да не было ничего, все неожиданно, стремительно, он предложил – я согласилась… Все равно когда-то надо замуж выходить, Он вроде бы приличный человек, меня любит…
- А ты?
- А я, Марин, никого не люблю… Не полюблю… Больше… - Лариса с трудом выдавливала из себя слова, все ожесточеннее протирая стекло пальцем.
- Та-а-ак! Давай колись, не отстану… не похожа ты на счастливую невесту, - Марина развернула Ларису за плечо и посмотрела в глаза. - Значит, ты уже кого-то любишь? И зачем за нелюбимого идти? За свою любовь бороться надо!
- Да нет, Марин, ты не поймешь… Я не смогу объяснить, потому что сама до конца все не понимаю… Да, есть один человек в моем сердце, да только с ним я не была бы счастлива. Не спрашивай почему. Я просто в этом уверена. Понимаешь, это как рыба речная и рыба морская – не могут вместе… И он, видимо, думает так же… иначе бы тоже боролся… Уже несколько лет я его не видела, но вспоминаю каждый день и создала для себя на его основе просто идеал какой-то… Умом понимаю, что не бывает принцев на белых конях… А в душе… Ты знаешь, Марин, горело-горело, да перегорело все… Осталась одна зола. Замуж выйду – стерпится, слюбится, дети пойдут, заботы… забуду, отвлекусь. Так лучше…
- Ой, Лариска! Стерпится ли? Молодая ведь совсем, подожди, в девятнадцать лет уже так рассуждать! Перегорело у нее видите ли! А зола тоже почва благодатная, это я тебе как садовод говорю… Только время нужно…
