Kali
Новичок
Небо открыто настежь.
Распашонкой на теле ребёнка, замерзающего на ветру.
Господи. Что же это. Кости в рваных губах рассветного неба – черепа, черепа конские, да топот, топот, топот… земля дрожит со всех сторон, небо снижается, а тучи выгибаются предательскими спинами кошачьими – ведут, уводят на ложный путь…
Да ты умер!!! Этот мир рушится, бескостный, бесформенный, уже почти бесплотный. Лишь запах полыни обретает плоть. И кровь.
Быстрее. Шевелись. Это же не город, это степь – тут нет равновесия без шеста! Вбей шест, останови этот бег, иначе мир запляшет, ударится, вздыбится, да рассыплется на миллионы диких крыс, что поплывут по воздуху, как когда-то плыли облака. Потому что земли не будет. И тебя не будет.
Быстрее. Ставь шест. Миру нужна ось. Что за дурной бог толкнул тебя среди ночи в эту дикую, взбесившуюся степь…
Скорее. Вот уже поле бьёт по лицу гривой полынной – по глазам, по бровям, по губам – мокрой, холодной нитью, а синий бархатный нос ночи выдыхает на волю ветер. Земля вздымает бока и пахнет конским потом, а где-то вдалеке тысячеглазым волком горят погребальные костры – огни, огни, огни… Одна лошадь вдруг вспыхивает факелом и мчится по степи – в бок. В ночь. Вверх. В небо. Огненный всполох, словно криворукий восход. Вздымается камча, со свистом рассекая воздух… Топот, топот, топот конский… землю бьёт озноб, а небо кренится и клонится всё ниже…
Ось!!! Скорее!!!
Земля прыгает в сторону, сбивая с ног. Долгое падение в темноту. Трава вцепляется в волосы и держит. Лицо стремится к небу, пытаясь взлететь. Близко-близко к лицу небесная шкура, шёлк, под которым пульсируют вены молний. Кровь приливает так сильно, что запах полыни становится вязким. Погребальные костры догорают, топот уже превращается в стук крови в висках, спутавшиеся волосы врастают в землю. Лицо рвётся в небо, а пальцы становятся в два раза тоньше и стремятся к центру земли… Натянутый лук позвоночника выгибается вверх, и бутоны глаз вдруг распускаются белоснежными цветками, чтобы увидеть…
Табун лошадей, вырвавшихся из погребального костра - птичье-алый, иссиня-звериный, белооко-лунный… И вышедший из костра куман с маской вместо лица.
- Небо всегда просит лицо. А тело оставляет земле. Поэтому нас всегда сжигают, чтобы не отдавать лицо луне. И пепел превращается в коня.
Тело изгибается ещё больше, вибрирует варганом, наполняя ночь своим звуком… пальцы ног вгрызаются в землю, травы врастают в череп… Где-то сверху поблёскивает маска сидящего на лошади кумана, а совсем близко проносятся лошадиные тени.
Куман отворачивается, чтобы не видеть, как человеческое лицо отделяется от тела и белоснежной маской плывёт в небо - всё выше и выше, наливаясь молочным светом. Белее. Ярче. Безумней.
На секунду луна принимает облик лежащего на земле человека. Затем округляется, чтобы стать ярче.
Когда-нибудь в этом мире станет два солнца. Золото и серебро.
- Ты помнишь, где мы оставили машину?
- Конечно. Мы вообще далеко не отходили. Я не думал, что ты такая трусиха!
- Я не трусиха. Тем более с тобой.
- Вот и правильно… И попробуй сказать, что ночная степь – это не романтично!
- Романтично.
- Смотри, луна сегодня ярче, чем была вчера!
- Тебе кажется. Где-то бегут лошади… ты слышишь?
Распашонкой на теле ребёнка, замерзающего на ветру.
Господи. Что же это. Кости в рваных губах рассветного неба – черепа, черепа конские, да топот, топот, топот… земля дрожит со всех сторон, небо снижается, а тучи выгибаются предательскими спинами кошачьими – ведут, уводят на ложный путь…
Да ты умер!!! Этот мир рушится, бескостный, бесформенный, уже почти бесплотный. Лишь запах полыни обретает плоть. И кровь.
Быстрее. Шевелись. Это же не город, это степь – тут нет равновесия без шеста! Вбей шест, останови этот бег, иначе мир запляшет, ударится, вздыбится, да рассыплется на миллионы диких крыс, что поплывут по воздуху, как когда-то плыли облака. Потому что земли не будет. И тебя не будет.
Быстрее. Ставь шест. Миру нужна ось. Что за дурной бог толкнул тебя среди ночи в эту дикую, взбесившуюся степь…
Скорее. Вот уже поле бьёт по лицу гривой полынной – по глазам, по бровям, по губам – мокрой, холодной нитью, а синий бархатный нос ночи выдыхает на волю ветер. Земля вздымает бока и пахнет конским потом, а где-то вдалеке тысячеглазым волком горят погребальные костры – огни, огни, огни… Одна лошадь вдруг вспыхивает факелом и мчится по степи – в бок. В ночь. Вверх. В небо. Огненный всполох, словно криворукий восход. Вздымается камча, со свистом рассекая воздух… Топот, топот, топот конский… землю бьёт озноб, а небо кренится и клонится всё ниже…
Ось!!! Скорее!!!
Земля прыгает в сторону, сбивая с ног. Долгое падение в темноту. Трава вцепляется в волосы и держит. Лицо стремится к небу, пытаясь взлететь. Близко-близко к лицу небесная шкура, шёлк, под которым пульсируют вены молний. Кровь приливает так сильно, что запах полыни становится вязким. Погребальные костры догорают, топот уже превращается в стук крови в висках, спутавшиеся волосы врастают в землю. Лицо рвётся в небо, а пальцы становятся в два раза тоньше и стремятся к центру земли… Натянутый лук позвоночника выгибается вверх, и бутоны глаз вдруг распускаются белоснежными цветками, чтобы увидеть…
Табун лошадей, вырвавшихся из погребального костра - птичье-алый, иссиня-звериный, белооко-лунный… И вышедший из костра куман с маской вместо лица.
- Небо всегда просит лицо. А тело оставляет земле. Поэтому нас всегда сжигают, чтобы не отдавать лицо луне. И пепел превращается в коня.
Тело изгибается ещё больше, вибрирует варганом, наполняя ночь своим звуком… пальцы ног вгрызаются в землю, травы врастают в череп… Где-то сверху поблёскивает маска сидящего на лошади кумана, а совсем близко проносятся лошадиные тени.
Куман отворачивается, чтобы не видеть, как человеческое лицо отделяется от тела и белоснежной маской плывёт в небо - всё выше и выше, наливаясь молочным светом. Белее. Ярче. Безумней.
На секунду луна принимает облик лежащего на земле человека. Затем округляется, чтобы стать ярче.
Когда-нибудь в этом мире станет два солнца. Золото и серебро.
- Ты помнишь, где мы оставили машину?
- Конечно. Мы вообще далеко не отходили. Я не думал, что ты такая трусиха!
- Я не трусиха. Тем более с тобой.
- Вот и правильно… И попробуй сказать, что ночная степь – это не романтично!
- Романтично.
- Смотри, луна сегодня ярче, чем была вчера!
- Тебе кажется. Где-то бегут лошади… ты слышишь?
Очень приятно. Это, видимо, был поток сознания в ночь Хэллоуина)))
