Золотая
Новичок
Дом – это то единственное место, где мы ощущаем себя защищенными от всех напастей. «Мой дом – моя крепость» - может сказать каждый из нас, но что случается, если мы теряем то, единственное? Кто может смотреть, как его крепость горит, как горит прошлое, как чадное пламя лижет воспоминания? Для лошади конюшня – это дом, ей так же тяжело смотреть на пламенеющую крышу, на обгорающие бревна. И то, что мы принимаем за страх перед огнем, на самом деле является болью от потери того единственного…
Они метались. Вороные, гнедые, серые, белые, соловые, чубарые. Метались, не зная, что делать, обезумев от горя, опалив бока. С губ падала пена, пот разъедал ожоги и мелкие царапины. Гордые, могучие красавцы в мгновение ока превращались в перепуганных жеребят.
Их спасли. Пожарник открыл им двери. Лошади выбежали на улицу и, удалившись на безопасное расстояние от огня, остановились. В огромных карих глазах отражались красно-оранжевые блики. Они смотрели, как их крепость горит, как горит прошлое, как чадное пламя лижет воспоминания. Огонь бушевал всю ночь, то шипел как змея, то ревел как хищник. Утром лошади вернулись на пепелище. Там ещё были пожарники, они ласково гладили коней, сочувствуя им, но помочь лошадиному горю, они не могли. Коричневые глаза смотрели на людей с укором. Потом пришлось уйти и пожарникам. Кобылы и жеребцы остались в одиночестве.
На лоснящиеся спины падал снег, лошади не знали, что делать и куда идти. Они бродили по пеплу, откапывая копытами в золе то трензель, то подкову, при этом поднимали серые тучи, лошади чихали и фыркали, но не уходили.
Так продолжалось пару дней. Потом приехали машины и развезли лошадей по конюшням. Кони радовались людям, они прижимались к ним, терлись мордами о руки, плечи. Люди радовались лошадям, гладили бархатные носы, заглядывали в бездонные глаза. Всем было хорошо.
– Это же кляча, зачем тебе такая нужна, – по арене вели некрупную серую лошадку, с провалившейся спиной. За неё просили очень мало, – посмотри какая спина, ноги! Ты достойна лучшего.
Девочка упрямо поджала губы, она всегда добивалась того, чего хотела. Так получилось и в этот раз. Отец поколебался минуту, а потом сдался и купил ей серую кобылу.
– Все равно куплю тебе ещё вон того мерина, – мужчина подошел к гнедому коню английской породы, похлопал того по лоснящемуся крупу, – беру!
Серая спина, белый хвост, белая грива, белые сапожки и добрые-добрые глазки. Маленькая Алина смотрела на старенькую лошадку и не могла наглядеться. Она видела раньше её в газетной заметке о сгоревшей конюшне.
Девочка принесла щетки и начала аккуратно чистить лошадиную прогнутую спину с выпирающим хребтом. Алина пела песенку, которой её когда-то давно научила бабушка. Целиком песня была очень длинная и Алинка помнила только один куплет, который повторяла по десятому разу.
Беда пришла,
Беда ушла,
Радость пришла,
Радость ушла,
Но лошадь останется всегда!
Ты проси её о счастье,
Ты проси её о горе,
И она тебе поможет.
Знай и верь!
Знай и верь!
Тянула она старую песню. Лошадка вскидывала голову и тихонько ржала, словно подпевая.
Алина дала серой имя – Трясогузка. Кобыла была арабских кровей, и, должно быть, лет десять назад она была красавицей, но теперь от горделивой осанки остались лишь воспоминания.
На прогулке Трясогузка подтвердила свои арабские корни. Аллюры были плавными и размашистыми. Одно удовольствие ехать на такой лошади.
В свои четырнадцать лет Алина была уже хорошим всадником. Совершенная посадка, легкие и одновременно с этим быстрые движения, грация, изящество сопровождали все её действия. Однако внешность её была обыкновенной: реденькие пепельные волосы, голубые глазки, круглое личико, слегка вздернутый нос.
Для Трясогузки и Алинки начались веселые дни. Они совершали каждодневные прогулки то в лес, то в поле, пару раз ездили в деревню к бабушке. Там Трясогузку угощали вкусными пирогами с капустой. Серые бока начали полнеть, на загривке нарастал слой благополучного жирка.
Карие глаза смотрели на Алинку с обожанием, голубые газа смотрели на Трясогузку с обожанием.
– Трясогузочка, ты представить себе не можешь, – девочка расчесывала длинную гриву, – сегодня ночью сгорела ещё одна конюшня! Во всем обвиняют сотрудников, но я не верю, – девочка хлюпнула носом, – в таком маленьком городе, как наш, две сгоревшие конюшни за год - это слишком. Ты так не думаешь?
Серая голова качнулась два раза вверх вниз.
– Ладно, мне пора на Гнедом ехать.
Лошадка тяжело вздохнула и отошла, давая девочке дорогу.
Гнедой мерин оказался злым и очень хитрым. Для кого-то другого он стал бы не подъемным, но не для Алинки. Она практически без труда справлялась с ним. На нем девочка получила третий разряд в конкуре, и теперь готовилась к сдаче второго.
Алина, почистив коня, заседлала, зауздала и выехала на плац. Для разминки проехала полкруга рысью, потом перешла к основной тренировке. Гнедой не пытался обнести или сделать закидку, с Алиной он работал довольно давно и успел понять, что с ней такие шутки не пройдут. Но сегодня Гнедой был не в духе, он не собирался прыгать, он хотел бегать. Он подорвал карьером вдоль забора. Алина спохватилась слишком поздно, грызло было закушено. Обезумевший конь перепрыгнул забор и выскочил в поле. Он постоянно менял направление бега, давал пинки, просто прыгал. Потом заскочил в лес, низкая ветка вышибла Алину из седла. Нога, запутавшаяся в стремени, не позволила освободиться. Мерин потащил её по земле. В лесу сильно не разгонишься. Девочку ударило о дерево, и она так и осталась лежать на поляне.
Алину нашли вечером, увезли в больницу. Переломы левой ключицы и малой берцовой кости, а так же многочисленные ушибы и ссадины, покрывающие всё тело. Два часа на операционном столе, две недели в больнице и три месяца в гипсе. Ей запретили ездить верхом. Левая рука с трудом могла удержать кружку.
Они метались. Вороные, гнедые, серые, белые, соловые, чубарые. Метались, не зная, что делать, обезумев от горя, опалив бока. С губ падала пена, пот разъедал ожоги и мелкие царапины. Гордые, могучие красавцы в мгновение ока превращались в перепуганных жеребят.
Их спасли. Пожарник открыл им двери. Лошади выбежали на улицу и, удалившись на безопасное расстояние от огня, остановились. В огромных карих глазах отражались красно-оранжевые блики. Они смотрели, как их крепость горит, как горит прошлое, как чадное пламя лижет воспоминания. Огонь бушевал всю ночь, то шипел как змея, то ревел как хищник. Утром лошади вернулись на пепелище. Там ещё были пожарники, они ласково гладили коней, сочувствуя им, но помочь лошадиному горю, они не могли. Коричневые глаза смотрели на людей с укором. Потом пришлось уйти и пожарникам. Кобылы и жеребцы остались в одиночестве.
На лоснящиеся спины падал снег, лошади не знали, что делать и куда идти. Они бродили по пеплу, откапывая копытами в золе то трензель, то подкову, при этом поднимали серые тучи, лошади чихали и фыркали, но не уходили.
Так продолжалось пару дней. Потом приехали машины и развезли лошадей по конюшням. Кони радовались людям, они прижимались к ним, терлись мордами о руки, плечи. Люди радовались лошадям, гладили бархатные носы, заглядывали в бездонные глаза. Всем было хорошо.
– Это же кляча, зачем тебе такая нужна, – по арене вели некрупную серую лошадку, с провалившейся спиной. За неё просили очень мало, – посмотри какая спина, ноги! Ты достойна лучшего.
Девочка упрямо поджала губы, она всегда добивалась того, чего хотела. Так получилось и в этот раз. Отец поколебался минуту, а потом сдался и купил ей серую кобылу.
– Все равно куплю тебе ещё вон того мерина, – мужчина подошел к гнедому коню английской породы, похлопал того по лоснящемуся крупу, – беру!
Серая спина, белый хвост, белая грива, белые сапожки и добрые-добрые глазки. Маленькая Алина смотрела на старенькую лошадку и не могла наглядеться. Она видела раньше её в газетной заметке о сгоревшей конюшне.
Девочка принесла щетки и начала аккуратно чистить лошадиную прогнутую спину с выпирающим хребтом. Алина пела песенку, которой её когда-то давно научила бабушка. Целиком песня была очень длинная и Алинка помнила только один куплет, который повторяла по десятому разу.
Беда пришла,
Беда ушла,
Радость пришла,
Радость ушла,
Но лошадь останется всегда!
Ты проси её о счастье,
Ты проси её о горе,
И она тебе поможет.
Знай и верь!
Знай и верь!
Тянула она старую песню. Лошадка вскидывала голову и тихонько ржала, словно подпевая.
Алина дала серой имя – Трясогузка. Кобыла была арабских кровей, и, должно быть, лет десять назад она была красавицей, но теперь от горделивой осанки остались лишь воспоминания.
На прогулке Трясогузка подтвердила свои арабские корни. Аллюры были плавными и размашистыми. Одно удовольствие ехать на такой лошади.
В свои четырнадцать лет Алина была уже хорошим всадником. Совершенная посадка, легкие и одновременно с этим быстрые движения, грация, изящество сопровождали все её действия. Однако внешность её была обыкновенной: реденькие пепельные волосы, голубые глазки, круглое личико, слегка вздернутый нос.
Для Трясогузки и Алинки начались веселые дни. Они совершали каждодневные прогулки то в лес, то в поле, пару раз ездили в деревню к бабушке. Там Трясогузку угощали вкусными пирогами с капустой. Серые бока начали полнеть, на загривке нарастал слой благополучного жирка.
Карие глаза смотрели на Алинку с обожанием, голубые газа смотрели на Трясогузку с обожанием.
– Трясогузочка, ты представить себе не можешь, – девочка расчесывала длинную гриву, – сегодня ночью сгорела ещё одна конюшня! Во всем обвиняют сотрудников, но я не верю, – девочка хлюпнула носом, – в таком маленьком городе, как наш, две сгоревшие конюшни за год - это слишком. Ты так не думаешь?
Серая голова качнулась два раза вверх вниз.
– Ладно, мне пора на Гнедом ехать.
Лошадка тяжело вздохнула и отошла, давая девочке дорогу.
Гнедой мерин оказался злым и очень хитрым. Для кого-то другого он стал бы не подъемным, но не для Алинки. Она практически без труда справлялась с ним. На нем девочка получила третий разряд в конкуре, и теперь готовилась к сдаче второго.
Алина, почистив коня, заседлала, зауздала и выехала на плац. Для разминки проехала полкруга рысью, потом перешла к основной тренировке. Гнедой не пытался обнести или сделать закидку, с Алиной он работал довольно давно и успел понять, что с ней такие шутки не пройдут. Но сегодня Гнедой был не в духе, он не собирался прыгать, он хотел бегать. Он подорвал карьером вдоль забора. Алина спохватилась слишком поздно, грызло было закушено. Обезумевший конь перепрыгнул забор и выскочил в поле. Он постоянно менял направление бега, давал пинки, просто прыгал. Потом заскочил в лес, низкая ветка вышибла Алину из седла. Нога, запутавшаяся в стремени, не позволила освободиться. Мерин потащил её по земле. В лесу сильно не разгонишься. Девочку ударило о дерево, и она так и осталась лежать на поляне.
Алину нашли вечером, увезли в больницу. Переломы левой ключицы и малой берцовой кости, а так же многочисленные ушибы и ссадины, покрывающие всё тело. Два часа на операционном столе, две недели в больнице и три месяца в гипсе. Ей запретили ездить верхом. Левая рука с трудом могла удержать кружку.
:shock: :cry: 
