Воскресение. Тимур и его команда…
Выходные выдались ни фига себе… ну, про субботу – позже. В воскресение – лансер на ТО, звонок из конюшни – плохо Чижу, есть лекарства? Да, там-то… скоро приеду…
Чиж. Жеребец-рысак, которого подарили в хорошие руки после ипподромных бегов. Под седло заездили за полгода, как подарили. Его хозяйкой оказалась очень милая девушка, которая ездила на нем два-три раза в неделю. Все убеждения о том, что жеребцу это мало – не действуют. Хозяева конюшни, берейторы, продвинутые частники – когда кто может, берет лошадь на корду… Чиж начал тухнуть на глазах. Худеет. Как только стал отходить – начинал жеребцевать. У него давно подозревали почки… Вот, видимо, последствия малой работы и несбыточных желаний – вспухло яйцо, обострение на почки, температура… Вся конюшня скакала ночью, приезжала наша скорая помощь – Ольга Романова, откачали, прокапали.
У меня были большие планы. Жарко: вымыть лошадь, поседлать, в поле. Приехала. Переоделась. Вышла покурить… Лучше бы я пошла в поле за лошадью, и через другой вход!
Перед воротами конюшни стоял микроавтобус, жутко расстроенный мужик причитал про огороды, Катя звонила в Веал…. В процессе перекура стало понятно: в садоводстве вторые сутки шляются какие-то лошади, вытаптывают грядки, садоводы плачут и злятся. Катя обзванивает окрестные конюшни, не сбежали ли. Мне кажется, что лошади цыганские… а я немного знаю обстановочку в местной цыганской среде – пару месяцев назад нагрянула на цыганские поселки милиция, кое-кого арестовали по наркоте, лошади остались без присмотра…. Ищу телефоны кого-нить из местных цыган, нахожу только Николаича – хозяина рысачьей конюшни. Лошади-то точно не его, но, может. Знает хозяина. Мы с Катей вызываем Свету, мужик-садовод (его зовут Игорь) просит нас забрать лошадей, иначе их или перестреляют, или еще чего сделают. Света принимает решение. И мы, схватив недоуздки и чембуры, в чем были (почти в купальниках) прыгаем в микрик к Игорю и едем в какое-то садоводство… По пути я дозваниваюсь до Николаича, который в Москве на иппо оказался, объясняю ему ситуевину – чтобы не было проблем с «кражей» цыганских лошадей. Говорю ему, что мы их едем искать, нужна его помощь в поиске хозяина. Николаич горестно вздыхает, но помочь обещает. Микрик жутко гремит, но я звоню знакомым девчонкам, что работали конюхами у Николаича когда-то – они знают всех окрестных цыган. Пока выясняется, что по описанию лошади принадлежат как раз одному из цыган, которого посадили 2 месяца назад. С тех пор лошади на свободе шляются в поле. Посмотрим.
Микрик носится по садоводству, спрашиваем у местных, куда пошли лошади, все показывают в разные стороны. Да, потоптали они участки хорошо… Гнев местных жителей вполне понятен. Все дороги ведут в поле… Велосепедист лошадей в поле не видел. Турист тоже. Идем по полу вокруг поселка – трава в мой рост, разбредаемся по следу – по примятой траве. В конце концов находим лошадей – ессно, в огороде. Там колосится сытая картошка, а в ней пасутся четыре лошади. Серая в яблоках высокая, облегченная кобыла. И три бэпэхи-тяжа. Две гнедые кобылы – небольшие по росту, зато попы трескаются на две части, такие здоровые. Один жеребенок. Рыжий, с белыми хвостом и гривой.
Вот что такое бывалый конник: Катя каким-то чудом угадала старшую кобылу, надела на нее недоуздок. Коваль Саша спокойно взял на недоуздок серую. Серая совсем адекватна. Мне попался жеребенок. Который оказался годовалым жеребчиком! Мне удалось одеть на него зарин недоуздок и пристегнуть чембур. Третья кобыла оказалась совсем дикой и к себе не подпустила. Это меня и сгубило: жеребчик, когда все пошли, а эта стерва побежала, не особо обращая на меня внимание, рванул следом за ней, я, конечно, не удержала его, чембур обжог руки и я отпустила. Дальше нахальное животное чесало вместе с сестрой (а лошади были родственниками явно: мамаша, которую вела Катя, ее дочь лет трех – дикая, и сынуля) носился вокруг ведомых взрослых кобыл, и ему ни разу не мешал волочащийся за ним чембур, на который он периодически наступал. В результате Катя вела старшую гнедую, за ней Саша – серую, а мы со Светой подгоняли сзади свободную парочку, периодически закрывая своим телом огороды без заборов, потому как эти гады лезли в картошку и капусту. Капуста под их копытами зверски хрустит и разлетается в стороны, как мячики… Катя какими-то только ей ведомыми тропами вела нас в сторону нашей конюшни. Поля, еще садоводство, опять поля. Старшая гнедая начала рваться, я подскочила к Кате, чтобы ей помочь. Полтонны взбешенного целлюлита – это впечатляет, когда оно рядом. Катя решила одеть на нее уздечку – стало трудно удерживать ее на недоуздке. Чтобы вставить ей трензель в рот, пришлось сначала вставить в рот корду, на которой ее вели, я держала ее за челюсть, а Катя одевала уздечку и подтягивала нащечные ремни. На уздечке кобыла сразу успокоилась и пошла смирно. Пока я держала кобылу за рот, мои голые ноги облепили слепни и жрали меня, пользуясь тем, что руки мои были заняты. Собаки шестиногие! Погрызли меня изрядно.
Нам предстояло пересечь дорогу и пройти мост. Мы со Светой пошли перекрывать движение… по обе стороны моста. Мне пришлось кинуться на капот волге, грязно при этом матерясь. Потом, правда, я перед водителем извинилась, объяснила, что мы ведем лошадей, две из них дикие, могут кинуться под машину. Света с другой стороны моста кидалась под старенький грузовик. Наш маленький табун перешел шоссе.
У конюшни стояли наши – ждали. Мы предупредили, чтобы всех наших лошадей с поля завели в конюшню – хрен знает, как «новые», которые на свободе, относятся к чужим. Да, и контакты не желательны – фиг эти цыганские привиты. Четверку лошадей завели в маленькую леваду, кинули им сена, поставили ванну с водой. Они спокойно дали снять с себя недоуздки, любопытничали, и все, кроме дикой кобылки, оказались вполне ласковыми – общались, чесались, гладились и угощались. Мамаша оказалась совсем старой… Я дала ей сухарик, она начала языком его гонять по рту… я посмотрела зубы – сточены совсем… Но, траву и сено ест при этом. И ест хорошо – толстая жутко. Дикая к людям не подходит.
Я позвонила Николаичу, сообщила, что лошадей нашли и привели к нам в конюшню, описала их. Он подтвердил, что их хозяин… ну, у него неприятности. Миша, хозяин конюшни, позвонил участковому и сообщил о ситуации. Теперь мы ждем развития событий…
На работу с Зарой меня уже не хватило, да и времени уже не было. Зара в деннике состроила мне крысу, без всякой благодарности сожрала принесенные мной яблоки, благосклонно попила воды из поилки, когда я держала язычок пальцем, и углубилась в поедание сена.
Домой я ехала специально мимо левады, где стояли цыганские. Семейка стояла, прижавшись друг к другу, три толстые попы разного роста, совершенно одинаково переминаясь с ноги на ногу и мотая хвостами. Они смотрели, как на манеже Наташа работала Хмеля. Серая особнячком, копошилась в сене…
Ждем развития событий. Что решит Николаич и цыгане…. Мест у нас нет. Ну, есть около дома Светы и Миши сарай, где можно поставить двух лошадей… Дикая и жеребец….Кто за них возьмется? Серая и мама хоть работать могут… может быть…. Отдавать их на мясо (если цыгане захотят взять их именно так) – уже рука не поднимется…
«Завел бизнес… конюшня называется…., - задумчиво говорит Миша, - ну, как с вами быть? Как вы умудряетесь находить приключения на мой зад? Вот, опять геморрой. Мало вам сосновоборских зимой». На самом деле, Миша просто ворчит. Потому что он и сам не может поступать иначе…
Вечер закончился на очень положительной ноте. В моем словарном запасе прибавилось еще одно очень выразительное ругательство! «ГовнАбла какое!» - услышала я. И запомнила. Понравилось!
