Единственной лошадью которую я похоронила в ковре как положено, был мой самый первый самый умный и настоящий по собачьи преданный конь.
Мне его подарили тайчиком, годовичком по русски. Маленький, кругленький, очень живой ахалтекино адаец.
Я с ним возилась как с ребенком, пока рос, приезжала на служебной машине по норме дать овес и морковь на выпас, защищала его еду и его самого от взрослых лошадей, кидалась как кобыла на любого агрессора в табуне если видела что моего малыша обижают. К двум годам мы настолько сроднились, что на мой зов прибегал из табуна диким голопом и сам шел гулять со мной как собака, при чем ни каких вкусняшек я ему не давала, не люблю взятки и не даю их даже собаком.
Любовь должна быть безкорысной.
Ждал меня и звал, ближе к 3 стал есть только при моем присутствии, причем я должна была сидеть и иногда гладить ему морду, чтобы мухи не лезли. Вырос настоящий агрессивный жеребец косячник, за еду готов был убить любого, с жеребцами пытался бесконечно драться, на кобыл орал. Пока стоял в Церкви на постое чуть батюшке палец не оторвал, тот его хотел погладить. Детей ненавидел, всех ненавидел, на корде если с нами гуляли собаки мог постараться либо прихлопнуть передом, либо если на свободе вообще догнать и сожрать, ловил собак не раз.
Меня любил по настоящему, как человек или верный пес, ходил за мной по нескольку километров, без привязи и уздечки. Просто сам, рядом, просто потому что со мной.ь Ложился и не вставал если рядом ложусь на пузо. Защищал от всех, был случай даже напал на трактор и покусал его за колеса) Вобщем конь социально опасен был настолько что если был на привязи и ел например кашу, и не мог достать врага ни передом ни задом, то просто плевался, выбрасывая из пасти кашу в радиусе 2 метра и больше.
Мне же было плевать что конь просто крокодил для других, мне он был друг и со мной обращался как маленькой и хрупкой, я купила землю и построила конюшню, из за него. Потом уже завела других лошадей со временем.
Росточком он вырос всего 150, вороной аж с голцубенцой, тоненький и злой. Но такой любимый и родной. Заездка) да не заездка, села, точнее залезла еле еле. Вертелся, все заглядывал что это я задумала делать на спине у него, и поехала.
Доверял так, что когда один раз приехала с полей обнаружила, что самодельный налобник просто лежал на глазах. Я даже не заметила что он толком не видит. Если я в полях слазила, то он стоял как каменный пока я на него не залезу назад, ни разу даже в сторну не отошол. Если пасла, то лучше к нам было не подходить, кидался как цепная собака. Сидеть могла под ногами, ни разу в жизни не наступил, не толкнул, ни разу в жизни не прижал ушей в мою сторону, и такой страшный пищевик позволял мне что угодно делать с кормушкой.
Как умирал это отдельная история, последние 3 года больше не плачу вспоминая, но вел себя как мужик до последнего вздоха. Прожил всего 7 лет, в памяти моей и в сердце навсегда.
Как он выражал свою любовь? Да он без корды приходил к морю и сам лез ко мне в воду если я купалась, и загонял на берег, переживал), хотя был жеребцом и знал гда табун, он из табуна ко мне и приходил, и пока был рядом мне терминатора не нужно было, он защищал меня лучше овчарки. И еще одно, ненавидя всех на свете кроме меня, он с первого нюха принял мою маму, сразу. И моего стафорда, стаф жив и сейчас, а Бумера нет.
