лошади и люди

[Teaya]

(большинство встречающихся в тексте названий клубов, кличек и имен изменены)
Начиналось все очень давно. И, конечно, об этом тоже стоит когда-нибудь рассказать. Однако, я понимаю, что для этого рассказа нужно глубоко нырнуть в прошлое, с головой погрузиться в радостные и не очень воспоминания, а я сейчас этого не хочу, да и не могу. Для таких авантюр нужен особый настрой. А его сейчас нет, ну, да и бог с ним, когда-нибудь потом.
Я начну с настоящего, с того самого момента, как снова вернулась в мир лошади, мир добрых и прекрасных животных и людей, порой неоправданно жестоких, окружающих их.
На мне были розовые очки, плотно сидевшие с детства. Прошло немало времени, прежде чем стекла их дали трещину, и я посмотрела на мир иначе. Сейчас, варясь в этом глубоко и безвозвратно, я хватаюсь за малейшую возможность учиться, познавать этот бессловесный диалог. Многие смотрят на меня, как на прокаженную, частника "не от мира сего". В определенных кругах конного мира нашего небольшого города меня наверняка обсуждали и, что точно, поминают матом. Это их право, каждый волен выбирать свой путь и видеть свои истины.
Это сейчас, но когда-то все было иначе...

 

[Teaya]

Смена двигалась шагом вправо. Тренер предупредила меня, что сегодня мой ребенок со всей сменой попробует поехать рысью. Хорошо, я стояла и ждала. Гнедой мерин, возящий детей, словно хрустальную вазу. Я помнила его еще из своего прошлого, сейчас он был частный и его брали в смены только под самых неопытных и маленьких всадников, и вот сейчас на нем ехала моя дочь. Я радовалась за нее и боялась одновременно, я помнила, как это, привязаться к лошади из проката и помнила, какого эту самую лошадь потерять. Отмороженные руки сводило в легких перчатках, ноги (кто-то додумался приехать на конюшню в сапогах на каблуке) ныли. Каблуки провалились в "грунт", стоять в манеже становилось все тяжелее и холоднее, но я все же стояла. Вдыхала запах, ловила звуки. Память обливалась кровью.
Вот уже которую зимнюю неделю я, поддавшись на уговоры восьмилетней дочери, ездила с ней за город, в конный клуб. Эта идея мне не была по нраву изначально, но я ей пообещала. Первый раз мы переступили порог конюшни в метель. Внутри было тепло, кони мерно жевали сено в своих денниках, которые показались мне очень большими (наивная), после тех, которые запечатлились в моей памяти. Старший тренер вспомнила меня с трудом, но была рада тому, что я знаю, как седлать лошадь и с радостью помогу с этим (маленькому еще для конного спорта(!)) ребенку. Все эти занятья я помогала дочери чистить коня, седлала его и выводила для нее в манеж. Каждый раз я вдыхала со своих рук и одежды знакомый запах и говорила сама себе "никогда".
Светлая коса забарабанила по спине. Она ловила мой взгляд, улыбалась и боялась одновременно. Это была первая рысь в ее жизни. Своей я не помню. Дочь попросилась в туалет, то ли растрясло, то ли от волнения. Я помогла ей спуститься и она скрылась за дверью. Мерин остался у меня в руках. Тренер, которая помнила меня, как оказалось, лучше своей коллеги по цеху, не раздумывая сказала: "сядь, пошагай, пока дочь не вернется, что бы конь не стоял". На затекших от неудобного стояния ногах, в длином пальто и сапогах на высоченном каблуке я села в седло. Шагали мы немного. Забытое чувство лошади, когда глядя вперед понимаешь, какая нога сейчас опустилась на землю. Единение с животным, когда ты только подумал, а конь уже и рад бы выполнить. Как давно все это закончилось для меня.
Вернулась дочь, я вернула ей коня, улыбнувшись, заметив ее выражение лица. И она поехала, на этот раз ездой налево. Косичка снова забарабанила по спине, смена двинулась рысью...

 

[Teaya]

Я буду стараться соблюдать хронологию, хотя какие-то события, встреченные кони и ситуации, которые клеймом врезались в память, всплывают гораздо чаще и ярче. Словно кричат, расскажи о нас, ведь именно из-за нас ты стала такой, какая есть. Я не уверена, что мои отношения с конем явились следствием появления в моей жизни той или иной лошади или пар "всадник-лошадь", "тренер-всадник", "частник-лошадь". Просто все, что происходило вокруг меня в конном мире, так или иначе создавало мнение и отношение, плавило душу, как горячий металл масло, закаляло и ломало одновременно. Я на самом деле благодарна каждому человеку, встретившемуся на моем пути. Кто-то дал мне знания, кто-то полезный совет, а кто-то научил никогда всецело не доверять людям, даже тем, кто были близкими достаточно долго и тем, кто в краткие сроки выбились в авторитет. Я не жалею ни о чем из того, что было сделано мной, каждый человек имеет право на ошибки.

 

[Teaya]

Чернее ночи
Я продолжала приезжать с ребенком в конный клуб. Муж привозил нас и, как правило, сидел в теплой машине и ждал, когда мы вернемся. Почему он в тот раз пошел с нами, я не помню. Смена была всего несколько человек, моя дочь, девочка, имени которой я тогда еще не знала, взрослый мужчина Алексей и его сын Кирилл. Дети уже шагали на манеже, а Алексей задерживался. Ту смену вела старший тренер, жесткая женщина "старой закалки", как мне тогда казалось. Что может быть лучше человека с опытом, думалось мне тогда...
Алексей вышел на манеж, ведя в поводу крупного вороного коня (явного бп, в котором кто только не потоптался). На ногах всадника блеснули шпоры, это в учебной- то группе, но тогда мне это не резануло глаз, а жаль. Сев в седло, не дав коню отшагать (тоже не кольнуло), сразу же пристроился в хвосте смены рысью. И вот тут-то и начался треш ( от души рада, что дочка была второй в смене и конь под ней был умудрен опытом). Почувствовав в боках шпоры всадника учебной группы, вороной вкопался и взвился на дыбы, потом снова и снова, щедро получая удары хлыста и пилежку железом. Поднялся в галоп, проскакал часть манежа, резко вкопался и снова вздыбился. Благо, что умный мерин под ребенком, почуявший происходящее, внял слабым командам моей дочери и к тому моменту уже посеменил рысцой и прилип к пакету нарезанной моркови в моих руках. Мы вчетвером, я, муж, конь, держанный мной под уздцы и дочь верхом на нем, наблюдали (с нескрываемым страхом) за происходящим у противоположной стены манежа.
Пена летела с губ вороного, он выпрыгивал с места и резко вкапывался с дыбами, пока не скинул седока. Повода Алексей не потерял, но и сесть в седло у него больше не вышло, конь гарцевал и крутился. К ним подошла тренер, заведомо крикнув смене (оставшимся всадникам) уйти в тот угол, где мы стояли. Ловко запрыгнув в седло, она начала "образумливать" зверя. Конь скакал галопом, вкапывался, вставал на дыбы, шарахался в стороны, но так и не мог скинуть всадника. Она вернула Алексею коня взмыленного, пышущего паром и, как ни в чем не бывало, продолжила вести занятие...
В тот день что-то екнуло в душе. Часть морковки, принесенный для дочкиного коня, было отдано вороному. Алексей бросил его в денник, даже не удосужившись обтереть соломенным жгутиком. Я сделала это вместо него. Конь был подавлен. Мне стало не по себе. Муж, наблюдая за тем, как я вожусь сначала с одним, потом с другим конем, вынес вердикт:"хорош вздыхать, садись".
У старшего тренера я записалась на следующее воскресенье вместе с ребенком. Попросила, что бы за мной закрепили вороного, понимая, что лучше я после очень долгого перерыва, чем подобный жесткач. И уехала домой с душой, колотившейся внутри.
Мой дорогой, муж... Если бы он только знал тогда, к чему приведет его это "садись", он вряд ли бы это сказал и наверняка был бы прав. Однако же, это было, сейчас он просто всегда поддерживает меня и не дает опустить руки.

 

[Teaya]

Тренера, когда соглашаетесь сажать на застоявшуюся лошадь человека, не вспоминайте его прошлые заслуги, спросите, сколько он не был в седле
Я никогда не падала с лошади. Нет, не так, я занималась верховой ездой с пяти до пятнадцати лет. Я падала со стремени, когда мне было что-то около семи-восьми лет и, нахлабученная, как капуста, не могла подтянуться в седло. Падала рядом с лошадью, когда та встала мне на ногу, прищемив сапог, не сумев сдвинуть ногу и потеряв равновесие. Я ездила на любой лошади, на которую меня сажали, не отказываясь и не чувствуя перед ними страха, лишь восхищение и ни разу не падала, хотя предпосылок к этому было предостаточно. Я ни разу не падала с лошади ровно до того дня.
Вороного кастрировали на следующий день после того занятия с Алексеем. И, как я выяснила после, он стоял несколько дней и несколько дней шагался в руках по полчаса. На воскресенье у нас была запись, отметились и пошли к лошадям. Дочь героически чистила своего мерина, пока я почистила и поседлала вороного. Закончив с седловкой, мы вышли в манеж. Муж пошел с нами, я попросила его подержать коня для дочери, пока она сядет в седло. Я со скамеечки села на вороного. Конь не сделал плпыток испугаться, взбрыкнуть, встать на свечку или сделать что-то еще, что могло бы мне навредить. Мы встали в смену и начали шагать вместе со всеми, потом тренер дала команду "рысь" и смена сменила аллюр. Конь был мягок, прекрасно улавливал движения корпуса, отвечал на легкое касание ноги. Рысь влево была сделана отлично, без сбоев или каких-либо подвохов. Смена перешла в шаг и сменила направление. Проезжая очередной круг мимо мужа, который все еще присутствовал в манеже, я услышала его вопрос: "я пойду в машину?" и, обернувшись, ответила: "ты не останешься и не посмотришь, как я упаду?". И он остался, а через 10-15 минут я благополучно пикировала в песок
Смена отшагала, и тренер снова дала команду в рысь. Первый круг, я расслабилась, перестала ожидать подвоха. На втором или третьем кругу рыси, я увидела, что нам навстречу распахиваются ворота манежа. Конь испугался, прыгнул от них в сторону и резко остановился, а я благополучно выскочила из седла на его шею и уже по ней скатилась на песок, четко в него, родимый, жопой. Вороной никуда не убежал. Он стоял, наклонив голову к моему лицу и смотрел выразительным непонимающим взглядом. Муж очень быстро оказался рядом, боясь, что я что-то повредила, но я вручила ему повод, отряхнула с зада песок и спокойно вернулась в седло. Дочь испугалась за меня тогда больше, чем я сама, наверное. Это было мое первое и, по настоящее время, последнее падение с лошади за все время моей езды на них.
Так я вернулась в седло, вернулась к лошадям и еще не понимала, как тесен конный мирок города, как все изменилось за те 12 лет, которые я всячески лошадей избегала, не видела, как могут быть жестоки люди по отношению к лошадям и как часто в нашей области звучит фраза "зеленых лугов".

 

[Ангелина Родионова]

Красиво и интересно пишете, принимайте в ПЧ

 

[Teaya]

Красиво и интересно пишете, принимайте в ПЧ

День добрый.
С радостью!

 

[Teaya]

Появились первые читатели, тут я, пожалуй сделаю лирическое отступление.
Лирическое отступление в глубокое прошлое, без кличек, акцента и рассказа о какой-либо конкретной лошади или лошадином человеке.
Расскажу совсем немного о себе. Мне было совсем мало лет (что-то в районе двух), когда я впервые увидела лошадей. Недалеко от дома березовая роща, в роще стоял цыганский табор, гуляли кони. Меня сажали на путанного тяжеловоза, просили держаться за густую гриву, он пасся, а я в это время сидела у него на спине. Потом был пони в зоопарке, который нещадно куснул маму за ногу. Потом прогулки в старом парке, где были лошади (катали) и жеребята, но не было обучения. А потом, когда мне было между четырьмя и пятью годами, моя мама повезла меня за город. Я помню стойла под навесом, как у коров, длинная металлическая кормушка и лошади, много лошадей. Мама узнала, что этих лошадей хотят перегнать в один из городских парков, там есть конюшня, на которой можно базироваться, сделать там школу. И нужно собирать подписи, что бы лошадей согласились оставить в парке, и конная школа имела место быть. Моя мама во всем этом учавствовала, насколько я знаю. Школу при парковской конюшне действительно открыли, но мне светило туда попасть только после пяти лет. Три раза в неделю, летом, а так же в дождь и снег, мой папа чинно вышагивал у плеча лошади, водя ту в поводе в огороженной леваде. На спине сидела я, а тренер (как правило, молодая улыбчивая девушка, та, которая вела младшую группу, ее уже нет, к сожалению) шла рядом и командовала процессом. Я делала гимнастику, наклонялась к сапогам (ага, ноги-то лежали на боках), делала наклоны вперед с руками на поясе, ложилась головой на круп с вытянутыми вверх руками, кружилась на лошадиной спине вокруг своей оси и ездила боком с ногами в одну сторону. Иногда мои тренировки вела другой тренер (она сейчас работает в Подмосковье, и я никак не доеду в тот клуб, что бы сказать ей спасибо за мою посадку). Она выравнивала мне спину, разводила плечи и вставляла тоненькую веточку за спиной в локти, брала лошадь на корду и я так ездила сначала шагом, потом рысью. В такие тренировки папа отдыхал. Не берусь судить, кто мне в те периоды готовил лошадей, может тренера, а может и отец, но я узнала, как это, седлаться, много позже. В семь лет, в одну из зимних смен, я отморозила руки. А наступившим следом летом меня начали ставить головной в смене и сажать на кого-то кроме рабочих б\п. Когда мне было девять, родилась моя сестренка и некоторое время на конюшню меня возила бабушка, благо меня там знали и помогали с тем, с чем бабушка бы однозначно не справилась. А потом бабушке стало довольно тяжело ездить со мной через весь город. И на год мне пришлось забыть о лошадях. В 11 лет я начала ездить в конюшню сама, через весь город с пересадкой, дважды в неделю (по утрам в выходные), чаще не позволяла школа.
И ушла я только в 2001 году, потеряв любимого коня, зарекшись больше никогда не садиться в седло чужой лошади.
(на фото - скан газеты от сентября 1994 года, я - головная в смене, занятие ведет тренер младшей группы)

 

[Teaya]

Мы продолжали заниматься и ездили раз в неделю, в выходной день. Иногда удавалось приехать и в субботу и в воскресенье. Тренировки проходили в режиме карусели, не было гимнастики, которую я так любила с детства, не было занятий на управление лошадью, вольтов, восьмерок и змеек. Шаг/рысь/шаг/рысь/галоп, так и проходили наши "тренировки". Дома я начала объяснять дочери, что такое вольты, восьмерки, как правильно делать перемены направления, и, когда смена была только из нас двоих, просила тренера заниматься с нами если не гимнастикой, то хотя бы на управление. На нас махали руками, мол ездите свободную езду. И мы с ребенком ездили. Так шли недели, стало тепло, вот-вот должно было начаться лето.
В один из дней на плацу нас ждала старший тренер верхом на частной кобыле, которой она была берейтором. Пустив нас в "карусель" по кругу вдоль стенки, она начала "работать" лошадь в центре плаца. Кобыла была горяча и своенравна. Она свечила и отбивала задом. Пена падала с губ на мощную грудь и передние ноги, бока покрылись мылом. Тренер заставляла лошадь то скакать галопом по маленькому вольту, то осаживать, сопровождая все это посылами шпор в бока и ударами хлыста. Лошадь не сдавалась и стоило только всаднице ослабить хватку, тут же снова начинала свечить. Каждый раз все выше, все сильнее выпрямляя передние ноги, все дольше задерживаясь в такой позе. Мы сделали уже вторую рысь и шагали, так как делать галоп рядом с раздраконенной кобылой я не рискнула.муж пришел к плацу. С того момента, как я снова села в седло, он всегда приходил к концу занятий, что бы помочь нам с конями и угостить их. Он пришел ровно в тот момент, когда лошадь под тренером встала на очередную свечку и рухнула в песок вместе с ней. Боюсь соврать, сказав, что кобыла потеряла равновесие, или, сказав, что тренер специально ее завалила. Скажу только то, что из седла она так и не отстегнулась, рухнула с лошадью и с нею же поднялась. И на кобылу вновь посыпались удары хлыста.
Это было последнее наше занятие в том конном клубе, потому как мой муж любит животных и категоричен в отношении того, что дети не должны лицезреть подобную жестокость. Он настоял на смене места для занятий, тем самым подтолкнув меня к изучению конного рынка нашего города и близлежащих деревень в поисках конных клубов.
Во время занятий там, я ездила на вороном, на память о нем мне остался жуткий шрам на пальце. Укусил сильно, до мяса, но случайно, хватанув вместо морквы, которой я его кормилав тот момент, от жадности (и злости и недоверия к людям, скорее всего). Через несколько месяцев он пал, а старший тренер уволилась из того клуба (или была выгнана руководством, слухов много и какой из них правда, я не отвечу), и начала работать на частников, решивших заниматься выездкой.

 

[Teaya]

Читателей не прибавляется, но все же продолжу...
Судьба работника конной сферы
Нелли
Это повествование мне дастся, пожалуй, труднее всего. Оно точно будет самым путанным и тяжелым к прочтению. Как рассказать о человеке, которого ты знаешь две трети жизни, с которым дружил и которого втянул в мир лошадей, определив тем самым его дальнейшую нелегкую судьбу...
Рассказать нужно, так как без этого рассказа все повествование не будет полным. Итак, она звалась Нелли. Мы дружили с детства, лет, наверное, с девяти, с того самого момента, как наши семьи въехали в новостройку на краю города. Скромная, добрая и отзывчивая, пожалуй, так я могла бы ее охарактеризовать. В один из дней (я уже ездила на конюшню самостоятельно) мы договорились поехать туда вместе. Она тоже начала заниматься и втягиваться в конную жизнь. Грезила лошадьми, рисовала их и даже выпросила у матери красочные книги энциклопедического содержания. В какой-то период посещения конюшни стали для нее чем-то большим, чем поездки на занятия/попасти лошадей, это стало слишком глубоко. Мне не хотелось бы применять термин "конюшенная девочка" по отношению к этому человеку, но другого термина мне, к сожалению, не подобрать. Нелли приезжала туда гораздо чаще, чем я, засиживалась подолгу, отбивала денники, помогала поить и кормить лошадей (не буду обманывать, утверждая, что все это делалось за верховую езду). Потом она начала работать, катала в парке. В какой-то момент я ушла от лошадей, ушла навсегда, как мне казалось тогда. А она осталась. После школы мы поступили в разные учебные заведения, виделись значительно реже. Она много времени проводила на конюшне, и в один прекрасный момент я узнала, что она забросила учебу и решила переезжать в Воронеж, что бы учиться в Хреновской школе наездников и в дальнейшем работать в конной сфере. Я была рада за нее, мне тогда казалось, что у человека сбывается мечта, что не смотря на протесты родителей, она сделала выбор. В тот же период и на довольно долгий срок ее мать при встрече перестала со мной здороваться.
Я стираю очередную написанную строчку, потому, что не знаю, как дальше продолжить рассказ. Соберу все в кучу, пожалуй. Нелли отучилась в Хреновом, работала на ЦМИ, скакала в Дагестане. Иногда она приезжала к родителям, мы встречались на поболтать, она казалось счастливой. Со временем, наши связи потерялись, мое вечно ограниченное время, семья, нелюбимая работа и нежелание кого-либо видеть. Мне было некогда и совеошенно не хотелось ни с кем встречаться и мне за это неловко.
В тот период, когда мы занимались за городом, она уже на постоянную основу вернулась в наш город, работала в области, на племенном хозяйстве, где разводили лошадей. Сначала она работала инструктором проката, потом ушла в декрет. Именно у Нелли я спросила совета, где можно еще заниматься. По ее совету мы поехали на ту конюшню, где она работала перед уходом в декрет и застряли там на очень долго.

 

[Teaya]

Судьба работника конной сферы
Анна
Я помню, как она пришла заниматься в парк. Тогда новеньких, не знакомых мне еще девочек, на занятие было трое. Одной из них как раз была Анна. Мне трудно рассказать о ней что-то из той ее жизни, она просто была, я знала ее в лицо, знала имя и фамилию, пожалуй, на этом все. А, ну еще то, что она была моложе меня и ездила на пончиках и спокойных лошадях.
Приехав на конюшню по рекомендации Нелли, в инструкторах проката я встретила именно Анну. Знакомое лицо, имя и фамилия как-то сами всплыли в голове. Сколько прошло лет... А она помнила. Помнила меня и один случай из старой "конюшни", случай, который очень ярко отпечатал меня в ее памяти. За кружкой чая с вишневым рулетом мы долго разговаривали с ней о той жизни, о лошадях и тренерах, о "старых временах". Как выяснилось, Анна за эти годы успела очень многое, в парке, как и Нелли, примерить на себя ярлык "конюшенной девочки", конюшила и катала за верховую езду и конкурные тренировки. После окончания школы ей, как и многим, распахнуло двери гостеприимное Хреновое. Она училась и, как я понимаю, училась хорошо. На ее счету была работа в нескольких конных клубах нашего города, а так же конкурная стажировка в Голландии. И вот она - тренер проката и спортивной группы в секции при племенном хозяйстве. И, так между словом, в этом хозяйстве есть практика регулярных задержек и без того небольшой заработной платы. Вуаля... Я люблю тебя, мама, за то, что ты заставила меня учиться по нелюбимой, но оплачиваемой специальности.
Мы договорились, что со мной и дочерью она будет заниматься по выходным в общих сменах. Я оплатила два абонемента и уехала домой, продолжая удивляться тому, как тесен и порой непредсказуем мир.

 

[Teaya]

Она помнила меня с лучшей стороны и первая лошадь, на которую посадила меня Анна, была "в себе" с отличной, плотно засевшей в голове, пулей, все, как я когда-то любила... Помесь с теком, а может и чистая текинка, откуда взялась только в этой жопе мира. Красивая, гибкая, но не по душе. Я седлала ее без особой радости, примерно так я чувствую себя каждое утро, собираясь на работу. Она косила на меня то одним, то другим глазом, ставила чуткие уши, подставляла шею на почесать. В соседнем деннике стояла и наблюдала за процессом рыжая кобыль с большой белой проточиной на морде. Наблюдала не без интереса, но и не назойливо.
Оговорюсь заранее, что кобыл не люблю, рыжих-особенно. Это опять-таки отголосок прошлого. Была в моем детстве рыжая кобылень Луша. Очень на нее меня часто тренера сажали, а она была спокойная, но такая вредная. Как-нибудь расскажу и про нее. Вот с тогда и не люблю я кобыл, особенно рыжих.
Я увела лошадь в манеж, а рыжая соседка, проводив нас, отвернулась и продолжила жевать сено.
Вспоминая и анализируя ту тренировку, я понимаю, что мне в первую очередь стоило успокоиться и расслабиться самой. Перестать думать о косящих на меня выпученных глазах и раздутых ноздрях и о "фыр", который яркая представительница небесных аргамаков делала на каждый угол и каждую лужу в манеже, прежде чем кошачьим прыжком сместиться в одну из сторон от "пугалки". Нет, никаких козлов/свечей не было и это хорошо, но впечатлительная горячая лошадь прыгала в центр манежа от каждого шороха. Мягкая стелящаяся рысь совершенно не принесла удовольствия потому, что на рыси она пугаться не перестала, но шараханья стали иметь и вовсе хаотичный характер. Если на шагу, кругу к третьему, я начинала понимать, от чего она может шугануться, то на рыси она умудрилась отпрыгнуть от кучи, которую сама же и наложила, но кругом ранее, типа "вас тут не лежало, ой-ей-ей".
Слезая с седла в конце тренировки, я честно и от души выдохнула про себя, что эта карусель с зигзагами закончилась малой кровью. Анна так же поняла, что переоценила мои нынешние возможности, и в следующие разы меня на дитя туркменских степей не сажала.

 

[Teaya]

Дракон и Изюм
Несмотря на множественное поголовье, хозяйство было близко к банкротству. Работники, в основном жители соседней деревни, жили, чем придется. Иногда брали зарплату живым весом, то есть забирали лошадь или жеребенка в счет зарплатного долга. Куда уходили эти лошади, я стараюсь не задумываться.
В одной из конюшен хозяйства стояли два даренных жеребца. Вороной, слепой на один глаз Изюм и темно-серый орловский Дракон. Оба молоды, но настолько морально изуродованны человеком, что сердце сжималось от жалости. Их кому-то подарили, почему-то в России появилась дурацкая привычка дарить верхушкам лошадей. Этот кто-то их, скорее всего, даже не видел. Жеребцы стояли на конюшне со времени того самого "дарения". Кроткого и боязливого Изюма от раза к разу выводили гулять. Более строгий и одуревший от длительного стояния взаперти Дракон гулял...,а вот, не знаю, гулял ли вообще. Но точно знаю, что жеребец свечил в деннике и кидался на решетки.
Мы зашли в то коыло случайно, дочь искала поня, на котором занималась, что бы угостить. В итоге принесенные вкусняхи были скормленны двум брошенкам. От местных частников я узнала их историю, глупое дарение, которое не позволяло хозяйству перепродать их в другие руки. Тот теоретический хозяин не платил за постой (но видимо был дорог руководству хозяйства), худо-бедно кормили, скорее всего, из-за того, что хозяйство само заготавливало корма. Частники приносили им угощения и соль.
Мы, приезжая заниматься, стали заходить их угостить. Изюм брал угощения очень боязливо, приходилось почти минуту стоять с протянутым яблоком, что бы он, вытянув издалека длинную шею, его взял. Его денник можно было открвть без опаски, он прижимался к дальней стене и не отлипал от нее, пока за тобой не закроется дверь, сложить привезенную морковь и яблоки на сено. Этому он был несказанно рад, так как можно было есть без дерганья от рук угощающего, но такого страшного в его сознании человека. С Драконом все было в разы сложнее. Он пытался укусить руку, когда ему протягиваешь яблоко, грудью швырялся на дверь при попытке открыть денник. Он всем видом показывал, что ненавидит тебя и будет защищаться до последнего. Несколько месяцев я резала яблоки и морковь, что бы можно было засыпать их ему через решетку. Я понимала, что виной такого поведения этих лошадей были, несомненно, люди и скоро у меня появился шанс убедиться в своей жуткой правоте.

 

[Teaya]

В то утро я приехала рано, дочь была на каникулах у бабушки в гостях, потому я была одна. Тренера еще не приехали, я решила зайти к брошенкам и угостить их до начала занятий, что бы потом бежать к машине и ехать домой. Уже позже я поняла, что пришла не вовремя, я увидела, как у Дракона убирала конюх. Пухлая, неопрятная, нечесанная тетка в калошах на босу ногу и засаленной одежде, сопровождаемая стойким ароматом застоявщегося перегара. Конь стоял по стенке, вытянутый в струну, стоило ему сделать какое-то движение, как в его сторону летела поднятая вверх лопата, сопровождаемая отборным громким матом. В соседнем деннике, вжавшись в стену, стоял Изюм. У него уже убрали, но он все еще вздрагивал, слыша громкий прокуренный голос. Я вылетела на улицу, как ошпаренная, по щекам катились слезы. В то утро что-то изменилась в моем сознании. Розовые очки, начавшие трескаться еще тогда, при виде "работы" старшего тренера с кобылой на плацу, сейчас раскололись окончательно. Осколками больно резануло душу, и, наконец, пришло осознание того, что я не хочу иметь ничего общего с подобными персоонажами, "работающими в конной индустрии", а значит, нужно искать что-то другое, от чего не будет дергаться глаз и развиваться-развиваться- развиваться.

 

[Teaya]

Когда я была маленькая, я думала, что все сотрудники конюшни от директора до конюха работают в этой сфере, потому что всенепременно любят лошадей, что именно любовь к этому прекрасному и сильному животному подтолкнула их связать с ними свою жизнь (ой, зря...).
Я всегда любила лошадей слепо, готовая отдать последний кусок хлеба, порвать на груди последнюю бязевую рубаху и отправиться куда глаза глядят, главное с дорогим сердцу конем. С возрастом эта любовь не стала слабее, просто из нее пропал максимализм, появилось осознание того, что лошадка должна правильно и хорошо питаться, много времени проводить в прогулках на свежем воздухе, нести соизмеримые нагрузки, а так же регулярно посещать ветеринара и коваля. И желательно быть частной.
Я стала интересоваться проблемами и болезнями лошадей, а так же нормами их содержания и кормления, как только вновь села в седло, так как четко понимала, к чему мне готовиться. Я не вылезала из интернета, стопками заказывала книги и читала-читала-читала. Откладывая прочитанную книгу за книгой, пролистывая очередную статью о расчистке и ортопедической ковке, я сожалела лишь о том, что когда я была ребенком, интернет не был так распространен, и нельзя было найти столько полезной и интересной информации. Я проглотила книги Мюзелера, Филиса, Боше, Урусова и других мастеров. Как что-то невозможное читался Марк Рашид и Карл Крааль. И нигде я не нашла того, что могло бы оправдать человеческую жестокость по отношению к лошади, виденную мной. На проконях я читала дневники участников, радовалась и переживала вместе с ними, почти всегда молча. В одном из таких дневников я нашла ее - своего тренера, но это уже совсем другая история.
А между тем, общаясь с людьми на конюшне, частниками и персоналом, глядя на происходящее со стороны, я начинала понимать, что даже если в этих людях и была любовь к лошади в самом начале их пути, то сейчас у большинства там все что угодно, но не эта самая любовь. Кто-то работает в этой сфере, потому что больше ничего не умеет, а переучиваться лень, да и страшно. Кто-то реализует свои не всегда здоровые амбиции за счет лошадей. Кто-то отучился в Хреновом просто потому, что оно близко к дому и туда не так сложно поступить, как на экономику или юриспруденцию (сидел на лошади когда-то, почему бы не пойти). Тренера, которые позиционируют себя пупом земли и поливают друг-друга говном (в основном за глаза, а при встрече мило улыбаются), вместо того что бы развиваться, учиться, повышать квалификацию и показывать хоть какие-то результаты.
Тогда конный мир нашей области только начал поворачиваться ко мне другой стороной, как к лесу избушка.

 

[Teaya]

Бабка Коломна и бурая дочь.
Вот так, без моей на то воли, вылезли из памяти два этих, всеми оставленных, коня. Хотя прежде, чем столкнуться с ними впервые, мы занимались уже почти год, и ездила я в основном на двух лошадях. Это были мать и дочь, сильные лошади, умудренные опытом и волею судеб из состава маточного табуна попавшие в потоковый прокат.
Коломна
Она была привозной украинской кобылой. Она скакала когда-то, потом ее продали в Россию. Она была маткой в этом хозяйстве, пока при смене руководства верховое поголовье не пошло с молотка и под нож. Она осталась. Она учила неопытных всадников терпению и любви к лошади. Ее нельзя было не полюбить. Я терпеть не могу кобыл, особенно рыжих, так уж вышло. Я познакомилась с ней еще в первый день занятий. Она была соседкой текинки, на которой я ездила в тот день. Бабка, как любя ее называли тренера проката. А ведь и правда, множество детей и внуков было у этой мудрой рыжей лошади. Она была тихой, с благодарностью принимала тщательную чистку перед седловкй, огибала тебя длинной шеей и губами изучала одежду. Любила, когда после трениррвки я выводила ее на полянку попастись и погреться в солнечных лучах. Жаль, что это удавалось мне не часто. Кошка, так я любя называла ее, была востребована в прокате и часто ходила несколько смен подряд, вплоть до обеденной кормежки. У меня слишком много теплых воспоминаний о ней, и так же много грустных. Она навсегда оставила свет в душе и стала кусочком сердца всех в нашей семье. Хозяйство в свое время отказалась ее продавать, как одну из самых востребованных лошадей проката. А когда почти все поголовье зависло на волосок от смерти, у меня уже не было возможности забрать ее, что бы обеспечить достойную старость. Ее выкупом занялась одна из бывших тренеров проката, Алена. Кобылу выкупили, она на пенсии.
Я знаю, где она сейчас, бываю там. Но боюсь подойти, заглянуть в ее глубокие глаза, коснуться рукой отметистой рыжей морды. Боюсь разреветься, уткнувшись в худую, но все еще сильную шею. И больше всего боюсь услышать, что она ушла за радугу.

 

[Teaya]

Ее дочь - бурая в красноту, на солнце отливала начищенной медью. Эта кобыла была другой. Крупнее, мощнее, больше похожая на жеребца. Ее не обошла стороной людская жестокость. Видя уздечку в руках всадника, она забивалась в угол, а стоило тебе к ней подойти, закладывала уши и начинала крутиться по деннику, то и дело оказываясь к тебе задом.
Ее, как и Коломну, отдали под прокат из маточного табуна. Ее подъезжала одна из тренеров. Именно после нее лошадь так "полюбила" узду и процесс седловки.
Тогда, проникшись к этим кобылам, таким разным и таким похожим, я просила Анну, что бы она обязательно сообщила мне, если кого-то из них выставят на продажу.

 

[Teaya]

Мы занимались там уже год. Дочь ездила сначала на пони, а потом на тяжеловозных лошадках, которых седлали под самых неопытных всадников.
Несмеяна
Как она напоминала мне Лушу, так не любимую мной в детстве. Круглая, закормленная самыми неопытными всадниками проката, которых она возила. Кобыла породы Советский тяжеловоз, рыжая, с аккуратной белой проточиной. Вредная очень, а уж после очередной выжеребки и вовсе стала погано себя вести. В то занятие мы занимались в одной из больших левад. Отсыпанного плаца у хозяйства не было и все летние занятия проходили либо в манеже, либо вот в таких левадах. Я была головной в смене, а дочка на Несмеяне - замыкающей. Все было хорошо, мы отшагали, сделали рысь, поработали на управление. Оставался галоп. Не знаю, что произошло, может ее укусило какое-то насекомое или она чувствовала приближение охоты, а может просто решила подыграть. В считанные секунды, сделав несколько темпов галопа, Несмеяна встала на небольшую свечку и с нее выпрыгнула в хороший козел. Я видела это со стороны, понимала - дочь не удержится. Я видела, как она летит через голову лошади спиной плашмя на высохшую под солнцем и утоптанную копытами землю. В тот момент я молила богов, что бы она ничего не сломала. С поней она падала, но то было в манеже, в песок, мягко и скорее весело. Это было первое падение с лошади, серьезное падение. Падение, которое повлекло за собой ситуации, в корне изменившие нашу дальнейшую жизнь.
Дочь ничего не сломала, просто сильно ушиблась и испугалась. В то занятие она вернулась в седло Несмеяны, шагала и немного рысила. Больше в седло этой лошади она не садилась никогда. Она начала ее бояться и начала очень настороженно относиться к другим лошадям. Приезжала со мной чаще, что бы почистить и погулять с кем-нибудь из лошадей, нежели на тренировки. Ее начал преследовать страх перед падением. В это же время произошел случай, описанный мною ранее (уборка Дракона), да и ко всему прочему я начинала понимать, что топчусь на месте, выжала из этих занятий все, что можно. Конкур мне был не интересен, до тошноты напрыгалась в детстве, а работу с лошадью в руках мне никто из тренеров объяснить не мог или не хотел, судить не берусь. Алена, одна из тренеров, к истории которой я вернусь позднее, посоветовала мне искать грамотного тренера.

 

[Teaya]

Юлия Валентиновна.
Я не стану менять ее имя. Она очень важна в моей истории. Она помогла моей дочери справиться со страхом перед лошадью, не перед всеми, правда, но точно перед большинством. Она научила меня очень многому и продолжает учить, но теперь не только меня, но и моего черта. Она всегда была на связи, готовая помочь советом и делом в тот период, в те два долгих года, пока мы все же не перевезли Кошмара к ней. Это человек, за которого я благодарна судьбе и форуму Прокони.
Я читала форум и наткнулась на ее дневник. Прочитала почти на одном дыхании, читала дома и на работе, смеялась и плакала. Когда я отважилась спросить у нее, в каком клубе она работает, оказалось, что это место всего в ста км. от нас. Я загорелась, муж, конечно, пальцем у виска покрутил, но мы собрались и поехали.
Тренировки могут быть индивидуальными - это было первое открытие, которое меня ждало по приезду. Вторым открытием стало то, что тебя ждет готовый поседланный конь. Не нужно искать его в леваде, отлавливать и оттаскивать от друзей. Не нужно тратить пол часа, а то и больше, что бы отчистить от осеннего панциря и репьев и поседлать. В то чудесное время я каждое занятие открывала для себя что-то новое. Мы ездили туда несколько раз в месяц, при этом я продолжала по абонементу заниматься в хозяйстве. Но каждой следующей тренировки я ждала с нетерпением, предвкушая, какой еще мудростью поделится со мной Тренер.

 

[Teaya]

В один из выходных, я помню тот день хорошо, я вновь подошла к Ане после тренировки и спросила об Изюме и Драконе, которых не застала в денниках. Оказалось, что их продали в какой-то цирк и вчера погрузили и увезли. Я так же спросила о дальнейшей судьбе Коломны и ее дочери, ведь продажа "дареных коней" означала только то, что дела у хозяйства пошли еще хуже. Ответ меня более, чем огорошил: "Коломну продавать не будут, ну и что, что возраст - кобыла пользуется хорошим спросом у проката, а дочка ее продана давно, просто хозяйка решила ее пока под прокатом оставить, и аренду не платить и лошадь двигается. Я узнала об этом буквально на днях". В глазаз как-то потемнело. Чем руководствовался человек, выкупивший лошадь из проката, соответственно в этом прокате занимавшийся, оставляя ее там. Кобыла была задергана и нервозна, ей бы от потока отдохнуть, так нет, хозяйке, видно, денег хватило только на покупку. Пелена, сигареты, молчаливый вопрос, читающийся в глазах мужа. Продолжение дня я помню, как в тумане. Я долго плакала от бессилия, понимала, что мне нужно сделать какой-то выбор. Продолжать смотреть на то, как потоковым прокатом гробят коней или бросить все и ездить каждую неделю за сто с лишним км. для того, что бы учиться. Я не виню Анну, она сказала мне правду. От нее в этом хозяйстве зависило все ровно настолько, насколько и от остальных (простых смертных) работников. Бабушку Коломну в этом прокате продержали еще год, пока дела хозяйства не перешли последнюю черту к банкротству, а на территорию пришли сотрудники прокуратуры, явившиеся по жалобам работников, не получающих зарплату месяцами.
Тогда было мое последние занятие в хозяйстве. Мне было жаль оставлять полюбившихся лошадей, но я устала от морального насилия, от борьбы самой с собой. Я нашла место, где мне было комфортно заниматься, нашла тренера, у которой мне было еще учиться и учиться... Может кто-то сочтет, что я предала лошадей, но я выбрала то, что как мне показалось, позволит развиваться и двигаться дальше. Я уходила за ворота хозяйства промозглым холодным ноябрем, потерянная и злая на весь свет, я планировала больше никогда туда не возвращаться.