Re: Рано или поздно,так или иначе.
Мы просто жили, а потом что-то случилось.
Это «что-то» началось весьма обыкновенно…
.. Теперь, спустя время, когда эта история рассказана многим в наивной попытке понять «почему», можно предположить, что всё началось раньше; но я до сих пор не могу сказать с уверенностью, поэтому – пусть будет так: все началось весьма обыкновенно…
Мы поехали на старты - со вторым конем. Суета, спешка и какая-то чушь; я вижу, что она общается со знакомыми и лениво так, не торопясь, иду седлать. Она сказала, что будет в третьей разминке; я знаю, что у меня еще сорок минут.
Долго вожусь со щетками, наводя блеск; выхожу шагать. Чуть сонно думаю «зачем так рано». Понимаю, что шагать придется не менее получаса. Пристраиваюсь в протоптанное у бортика, как вдруг – Маша летит навстречу, выхватывая повод из рук. Ее перенесли во вторую разминку. До конца - несколько минут.
Пару кругов порысив, она торопится прыгнуть и – встал. Встал. Обнос. Встал.
Что случилось с конем, который отлично прыгал дома, и для которого эти старты – далеко не первые?.. Кое-как, еле-еле, с криками и свистом они прыгнули чухонец. Точно так же, еле-еле – брусья.
Она вылетает в предманежник и кричит «принеси шпоры».
Первый раз в этом клубе. Не знаю, где раздевалка. Мчусь по суматошным коридорам; кто-то показывает – наверх. Одна дверь. Вторая. Третья. Ничего.
Понимая, что можно не появляться, я бегу: «Где ты переодевалась? Нет шпор!».
Ответ прост. «Иди на***!»
Смешно? Ожидаемо? Может быть; но, знаете - первый раз. Первый раз за всю мою недолгую жизнь кто-то (тем более важный "кто-то") сказал Так. В один момент тысячи мыслей в голове.
Никогда не позволяю себе срываться на тех, кто... Никогда не позволяю так говорить о себе. Немедленно уехать. Нет, нельзя. Это старты, это работа. Нужно помочь.
Я судорожно затягиваюсь чьей-то сигаретой; первая за пару месяцев, она здорово приводит в чувство. Я всё понимаю. Но мне почему-то кажется, что … the end.
Это здесь мои слова чертовски долго читать, а там проходит секунд, наверное, сорок и я уже хватаю из воздуха приклеенную улыбку, я чудом выпрашиваю у кого-то шпоры, приношу и слышу: «Что, как только пошлёшь, сразу все найдется, да?»
Молчу. Улыбаюсь. Улыбаюсь. Забираю попону. Улыбаюсь, чёрт возьми.
Я вжимаюсь спиной в деревянное ограждение, и фотоаппарат забыто долбится в коленки. Закрываю глаза. Уши закрыть нечем. «Спортсменка исключена с маршрута».
Кажется, на первом барьере была закидка. Прыгнули со второй попытки; и сразу же обнос на втором. И один из барьеров в обратную сторону – во время попытки дать отмашку судейской и сняться.
Исключена. Кажется, первый раз. Невероятный удар по самолюбию, я понимаю; я знаю, что сейчас мои мысли волновать никого не должны. Молча простая схема движений и действий. Не забыть вернуть шпоры незнакомому владельцу, спасибо. Собрались. Приехали. Поседлались. Прыгнули. Прыгает! Замечательно прыгает, даже незнакомые и неудобные барьеры. Что, почему?... Впрочем, предсказуемостью этот конь никогда не отличался; а она… вдруг извинилась, коротко и невзначай; и этого было вполне достаточно мне.
Но всё же – с того воскресенья что-то пошло не так. Вроде бы все как всегда, вроде бы мы также встречаемся и едем, работаем, пьем чай и разговариваем, но стучат в голове молоточки: все. Все. Все.
Я виню в этих настроениях затяжную зиму и как-то вдруг говорю «Хочешь, поедем на Эквитану?». Я помню, с какими горящими глазами смотрит она видеозаписи со всех этих шоу. «Ты что! Дорого», - говорит она. «Я придумаю, как поехать недорого! Ты только сделай себе загранпаспорт».
Я помню, несколько дней после она говорила своим знакомым, как мы поедем туда. Это было мечтой, полусказкой; это давало хотя бы какую-то надежду на лето.
Несколько дней моя придумка имела возможность существовать.
***************************************
Прошла неделя, ровно неделя после соревнований. С разными людьми обсуждала она неудачу; много мнений услышала, и большинство сходилось к непредсказуемости коня.
Наступает воскресенье; мы встречаемся на «старом месте». Мы едем на конюшню и я понимаю, что она со мной не разговаривает.
Она в принципе со мной не разговаривает, она смотрит вперед и делает вид, что не слышит; а на конюшне вовсю кипит день и люди, и молчать становится проще. Я иду за конем в леваду и достаю щетки. Одно-единственное её слово – «отойди».
Впервые за долгое время она чистит коня одна; я растерянно предлагаю помощь и слышу «не надо». Я, запутываясь еще больше, приношу всю нужную амуницию и заканчиваю вместе с ней, не задавая вопросов, наталкиваясь на молчаливое сопротивление.
Так проходит практически весь день. Кругом постоянно люди – не спросишь; а она уже целенаправленно избегает меня. Когда приходит время традиционного чая после работы, она забирает свою кружку и уходит. Она уходит, а я остаюсь в окружении сёдел и кошек, и никто из них не может объяснить мне, что произошло.
Звоню общей знакомой, единственно возможный «источник информации». «Понятия не имею», - говорит. – «Попробуй поговорить. Может, у нее какие-то проблемы?».
Проблемы. Когда у нее бывали какие-то проблемы, это незамедлительно сообщалось в любое время дня и ночи. Что же тогда теперь?
Её по-прежнему нигде нет; а вечером у меня ученики, и мы планировали уехать в определенное время. Я понимаю, что мне придется ее дождаться; и это невыносимое ощущение садиться в машину, когда происходит что-то… Ладно. Мы будем вдвоем и я хотя бы смогу узнать, в чем дело.
Вот, кстати, и она. Вернулась с пустой чайной кружкой. Молчит, переодевается. Молчу, переодеваюсь. Молча садится в машину. Молча сажусь в машину.
Очень сложно вот так просто открыть рот и сказать «Маша, что случилось?». Трушу. В голове начинаю обратный отсчет. Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре…
