Reindi
Новичок
Лишь с годами боль потерь
Станет меньше, но сейчас
Не спеши захлопнуть дверь,
Оглянись назад еще раз.
Закатные лучи полосами освещают предметы в комнате, выделяя их. Полка с книгами. Ноутбук. Кактус с жёлтыми иголками. Камера, стоящие рядом объективы. Фоторамка: первые выездные старты, весьма приличная фотография – и жутчайшая паника в мои четырнадцать, кажется, лет, когда лошадь веса не чувствовала и с галопа только в бортик и тормозилась. Луч со временем переползает на стену, увешанную фотографиями, останавливается на гнедой кобыле. Её изображений в комнате больше всего, а в памяти уже почти нет – навскидку можно вспомнить только краткий отрывок, когда мокрый нос прямо из поилки тычется в подставленную руку.
Вспоминается много других историй: длинных и коротких, печальных и радостных, совершенно разных, как будто кто-то нанизал на одну нить бусины различных фактур и размеров. Эта нить, тянущаяся с 2008 года – конная жизнь; и в какие-то моменты думается, что лучше бы она однажды порвалась навсегда, чем регулярно попадалась на глаза.
Тот самый 2008 – это тяжёлый пакет с вещами в руках двенадцатилетней девочки, ворота, когда после дневного света глаза долго адаптируются к полумраку, и фырканье в деннике. Источник звуков зовут Алиса, второй-денник-сразу-от-входа, путь, который запомнился мне надолго: ведь эта латвийская спокойнейшая кобыла терпеливо переносила целую груду новичков. А пока что, не зная, что скоро именно я буду неловко заползать в седло, гнедая любопытно смотрела то на меня с мамой, то на тренера: та объясняла, что именно нужно оформить для занятий на конюшне, но разве это может быть интересным, когда рядом – Лошадь. Большая, тёплая, настоящая. Скромным и книжным ребёнком, практически не общающимся со сверстниками, была прочитана гора книг, «переиграны» все доступные конные игры, и вот день Х. Они – Лошади – фыркают в полумраке коридора, крутятся в денниках, высовывают носы.
- - - - - - - - - - - - - -
Прошло семь лет. За спиной – целая «книга» историй; на столе – камера с телеобъективом; на жёстком диске гигабайты конных фотографий. Я практически не езжу верхом, улетаю от кардиолога с его запретами на другой коридор поликлиники и очень много снимаю: соревнования, частников, тех, кто сел на лошадь пошагать впервые, и тех, кто после тренировки выстраивает план ближайшего стартового сезона; лошадиные лица – самые разные, от учебных трудяг до холёных конкуристов. Держу поводья, помогаю подсаживаться и отшагивать, изредка разминаю чужих.
Недавно, пока основной всадник лошади собирал всё забытое и забралась наверх пошагать прямо в шортах и «съёмочной» одежде, сложилось всё: и кобыла шла удивительно ровно, и тихий закат, и неторопливый разговор с тренером, и внезапно «поднявшаяся» группа по здоровью с рекомендацией врача чем-нибудь лёгким да заняться…
История продолжается?
Немного формальностей: Катя, 19, филолог и фотограф-анималист; навык ВЕ - держаться на лошади на всех аллюрах и ехать простейшие езды; название дневника взято из книги В. Крапивина и отражает всю жизнь, включая конную её часть.
Станет меньше, но сейчас
Не спеши захлопнуть дверь,
Оглянись назад еще раз.
Закатные лучи полосами освещают предметы в комнате, выделяя их. Полка с книгами. Ноутбук. Кактус с жёлтыми иголками. Камера, стоящие рядом объективы. Фоторамка: первые выездные старты, весьма приличная фотография – и жутчайшая паника в мои четырнадцать, кажется, лет, когда лошадь веса не чувствовала и с галопа только в бортик и тормозилась. Луч со временем переползает на стену, увешанную фотографиями, останавливается на гнедой кобыле. Её изображений в комнате больше всего, а в памяти уже почти нет – навскидку можно вспомнить только краткий отрывок, когда мокрый нос прямо из поилки тычется в подставленную руку.
Вспоминается много других историй: длинных и коротких, печальных и радостных, совершенно разных, как будто кто-то нанизал на одну нить бусины различных фактур и размеров. Эта нить, тянущаяся с 2008 года – конная жизнь; и в какие-то моменты думается, что лучше бы она однажды порвалась навсегда, чем регулярно попадалась на глаза.
Тот самый 2008 – это тяжёлый пакет с вещами в руках двенадцатилетней девочки, ворота, когда после дневного света глаза долго адаптируются к полумраку, и фырканье в деннике. Источник звуков зовут Алиса, второй-денник-сразу-от-входа, путь, который запомнился мне надолго: ведь эта латвийская спокойнейшая кобыла терпеливо переносила целую груду новичков. А пока что, не зная, что скоро именно я буду неловко заползать в седло, гнедая любопытно смотрела то на меня с мамой, то на тренера: та объясняла, что именно нужно оформить для занятий на конюшне, но разве это может быть интересным, когда рядом – Лошадь. Большая, тёплая, настоящая. Скромным и книжным ребёнком, практически не общающимся со сверстниками, была прочитана гора книг, «переиграны» все доступные конные игры, и вот день Х. Они – Лошади – фыркают в полумраке коридора, крутятся в денниках, высовывают носы.
- - - - - - - - - - - - - -
Прошло семь лет. За спиной – целая «книга» историй; на столе – камера с телеобъективом; на жёстком диске гигабайты конных фотографий. Я практически не езжу верхом, улетаю от кардиолога с его запретами на другой коридор поликлиники и очень много снимаю: соревнования, частников, тех, кто сел на лошадь пошагать впервые, и тех, кто после тренировки выстраивает план ближайшего стартового сезона; лошадиные лица – самые разные, от учебных трудяг до холёных конкуристов. Держу поводья, помогаю подсаживаться и отшагивать, изредка разминаю чужих.
Недавно, пока основной всадник лошади собирал всё забытое и забралась наверх пошагать прямо в шортах и «съёмочной» одежде, сложилось всё: и кобыла шла удивительно ровно, и тихий закат, и неторопливый разговор с тренером, и внезапно «поднявшаяся» группа по здоровью с рекомендацией врача чем-нибудь лёгким да заняться…
История продолжается?
Немного формальностей: Катя, 19, филолог и фотограф-анималист; навык ВЕ - держаться на лошади на всех аллюрах и ехать простейшие езды; название дневника взято из книги В. Крапивина и отражает всю жизнь, включая конную её часть.
