Как нашли стрелецкого Цилиндра
(история найденная на просторах Интернета)
http://sudarrb.com/old/istoria/Cezar.html
По традиции клички давались на букву Ц. Эпизод с Цезарем не выдуманный, изменены лишь кличка жеребца и фамилии героев.
P.S. Теперь можно раскрыть тайну: есть основания полагать, что Цезарем был знаменитый Цилиндр - родоначальник терской породы...
...Жизнь моя, иль ты приснилась
мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне...
С. Есенин
Полки Первой Конной готовились к походу на польский фронт. Вернувшись из госпиталя, Алексей Кудашев не нашел своего коня, взятого начхозом полка: его лошадь захромала, командира взвода так скоро не ждали, а послезавтра - парад.
- А мне на чем же выезжать?
Комэск Гудковский посоветовал подобрать другую лошадь в ремонтном депо.
- Да ведь там одни калеки!
Гудковский пожал плечами: говорить больше не о чем.
Сабельный взвод Кудашева расположился в немецкой колонии под Майкопом, в добротных каменных домиках. Заборы - высокие, ворота, как у крепостей - на мощных столбах, а вверху на них не то воронье гнездо, не то татарская растрепанная чалма - из кровельного железа с фестончиками, завитушками; на окнах - глухие ставни, всегда за-крытые; в каждом дворе еще недавно злобились огромные кавказские овчарки, но их поч-ти всех разогнали за упорное нежелание жить в мире с новыми постояльцами - конармей-цами.
В ремонтном депо, конечно, ничего путного не нашлось - одни инвалиды. Было от чего прийти в отчаяние: командир сабельного взвода без лошади - немыслимо! Не может же он спешить кого-нибудь из своих бойцов! На такую подлость не пойдет.
Он даже пожаловался своим хозяйкам. Толстая фрау Гаазе удивилась: как же он, «официр», не возьмет лошадь у зольдата? Но ее хорошенькая дочь Луиза поняла.
- О-о-о, у господина Алексиса - ах, надо говорить: товарища Алексиса - такое чувствительное сердце? Как это хорошо!
Последовало крепкое рукопожатие. Он растерялся, не зная, как ответить на столь выразительное сочувствие и нежный взгляд.
Очевидно, Луиза догадалась, что их постоялец не имеет большого донжуанского опыта. В сумерках постучала в окно и предложила пойти погулять. Они спустились к речке, протекавшей в узкой лощине, поросшей орешником и отдельными старыми дубами. Вечер был теплый, но девушка сказала, что ей холодно. Он охотно поделился с ней мох-натой буркой, пахнувшей конским потом. Они сели под дубом. Алексея как-то странно лихорадило, он не знал, о чем говорить. Девушка чувствовала себя увереннее. Посоветовала снять портупею с тяжелой шашкой и наганом - он толкал ее в бок. Кудашев робко поцеловал ее пальцы, потом ловко подставленную жестковатую ладонь. Луиза вздохнула, обняла его и крепко поцеловала.
Неожиданно перед ними выросла фрау Гаазе, видимо проследившая, куда пошла дочь.
- Фуй! Шанде! Позор! Молодой девушка целуется с официром!
Луиза вскочила и убежала. Фрау неодобрительно качала головой:
- А я думала, что вы честни молодой человек.
- Конечно, я честный человек, - смущенно ответил Кудашев и тоже пошел к дому.
На другой день он встал рано, задолго до подъема. Решил еще раз пересмотреть всех лошадей в ремонтном депо. Взял с собой Гриньку Цыгана. Фамилии Гриньки никто не знал, наверное, ее вообще у него не было: в полковых списках он так и числился «Гринька Цыган». Был он ковочным кузнецом и самоучкой-ветеринаром, в лошадях раз-бирался лучше всех в эскадроне. Не скрывал, что до революции промышлял конокрадством, но будто бы только у богатых помещиков.
Долго ходили они вдвоем вдоль коновязей. Наконец Гринька выбрал серого, от старости совсем побелевшего жеребца, может быть, и действительно породистого, но уж очень истощенного. Передние ноги полусогнуты - явный козинец. Уши висели, как у коровы. Грязные длинные волосы выросли на животе и под отвислой нижней губой. Хвост - колтуном от засохшей грязи. На левом боку - большое желтое пятно: на коновязях навоз почти не убирали, а жеребец от слабости, наверное, часто лежал.
Кудашев был удручен: выезжать на парад на этой развалине? Что он, с ума сошел?
- Если его постричь и привести в форменный порядок, то будет не лошадь, а картинка!
- Ладно. Попробуй, - махнул рукой Кудашев и пошел к своему взводу.
Дома ждала неприятность: Гаазе пригласили родственников на чашку кофе - отпраздновать помолвку Луизы с красным командиром.
Алексей не понимал: как, когда он стал женихом? Спросить постеснялся.
- Вот это дядюшка Петер, - представляла ему Луиза гостей. - Еще недавно он держал в Майкопе хорошую сапожную мастерскую с двумя подмастерьями. Это дядюшка Иоганн, он имел крупорушку, и у него было, тоже совсем недавно, больше трехсот голов тонкорунных овец...
- Товарич Алексис понимает разницу между простой и тонкорунной овцой? - спросила мать Луизы.
Нет, этого он не знал.
Родственники будущей жены оказались людьми, исполненными чувства собственного достоинства. Кудашеву тонко дали понять, какую честь ему оказывает фрау Гаазе, отдавая Луизу. Шестнадцатилетний жених (в полковых списках он числился на три года старше) от смущения готов был в окно выскочить. Он залпом выпил чашку желудевого кофе, быстро, почти целиком проглотил какой-то пряник.
- Товарич Алексис, может быть, вам угодно скушать еще один кухен? - учтиво спросила хозяйка.
- Да, пожалуйста.
- К сожалению, кухенов больше нет, - еще учтивее сказала немка.
К счастью, гости быстро разошлись. Фрау заявила, что необходимо поговорить о делах, связанных с предстоящей свадьбой - в ближайшее воскресенье, если он не возражает. Надо сшить подвенечное платье, постельное белье, ночные сорочки. У него, наверное, нет ночной сорочки? Есть такой хороший обычай: жених покупает невесте и себе обручальные кольца. У пастора Цильке можно купить обручальные кольца.
- Товарич Алексис понимает, что нужны деньги?
Он сидел красный от гнева, смущения и беспомощности. Хорошо, он достанет деньги. У него есть дорогие часы, трофейное седло, серебряные фляжки... Еще разная мелочь. Он все продаст. Ему пора идти в эскадрон. Но она была женщиной, обстоятельно все обговаривавшей, и не скоро его отпустила. Бегом пустился он на конюшню взвода, что-то там мудрит Цыган?
А он уже наголо остриг лошадь. Из грязно-белой и мохнатой она превратилась в мышисто-серую, гладкую. Правда, еще желтело пятно на боку, но Гринька усердно втирал в шкуру конопляное масло с сажей. Жеребец на глазах темнел, превращался в вороного! Увидев Кудашева, Цыган вытер руки, достал уздечку, надел, ткнул лошадь кулаком в подбородок:
- Выше морду! А это ты, товарищ комвзвода, видел?
Алексей глазам не верил: вяло висевшие уши стояли топориком, как у шахматных коней!
- Это наша, цыганская, уздечка. Глянь.
Гринька показал коротенький ремешок, пришитый наискось от затылочного к лобному ремням оголовья: он придавливал уши у основания и не давал им опускаться. Голова лошади стала просто красивой.
- Но ведь, как его ни прихорашивай, все равно он едва ноги передвигает!
- А мы его перед парадом самогоном напоим. Он будет горячим - не приведи Бог. Мы и не таких калек продавали, и не в езду, а на племя. Только тогда с зубами много возни.
- Как так?
- Да ведь по зубам и дурак поймет, что старая. Так мы зубы подмолаживали: прижигали их, обтачивали. А тебе только один раз выехать. Это ж пустое дело!
Алексей впервые поверил, что Цыган поможет участвовать в параде. Настроение стало лучше. Вечером позвал Луизу пойти погулять на речку. Но оказалось, что это совсем, совсем невозможно: что люди подумают? Ведь они жених и невеста. А ему-то казалось, что у него больше прав? Что ж, может быть, так и разумнее: вероятно, ему полагается с нетерпением ждать свадьбы, ну как постятся перед Пасхой, чтобы потом разговеться. Странно, но никакого нетерпения он не чувствовал. И вообще, с чего Луиза решила выйти за него замуж? Как это получилось? Ничего такого он не говорил. Отказаться жениться? Нельзя - засмеют товарищи.
Не догадывался Кудашев, что Луизе не семнадцать лет, как она говорила, а двадцать первый год, что она уже была замужем, а главное - два ее брата ушли с деникинцами и муж - красный командир - хорошая страховка от возможных реквизиций: у фрау Гаазе в хлеву стояли четыре коровы, в свином закутке хрюкали поросята, двор полон кур и даже индеек.
Утром в день парада они вдвоем с Гринькой еще раз вымазали жеребца сажей на масле, расчесали гриву и хвост - острым ножом заострив его метелочкой. Под седло подложили выпрошенный у комэска трофейный генеральский вальтрап, обшитый золотым галуном, закрывший выступающие частоколом ребра. Пахвой - петлей казачьего седла - подтянули хвост, он торчал петушком, как у арабских скакунов. Наконец, привязав морду жеребца повыше, влили ему в глотку две бутылки крепкого первача.
Самогон подействовал быстро. Уже в воротах серый игриво заржал и попытался на слабых, дрожащих ногах встать на дыбы! К своему взводу Кудашев подъехал при общем молчании: так все были удивлены. Еще больше внимания привлек жеребец при построении полка. Он не стоял на месте, грыз мундштук - пена хлопьями падала на грудь. Тонконогий, с длинной гибкой шеей и маленькой, сухой головой, он выделялся странно блестящей кожей среди еще не вылинявших, лохматых лошадей, казался молодым, полным сил и энергии.
Круто согнув шею - «сдав в затылке», как говорят конники, «мягко отжевывая мундштук», что тоже ценится в выездке, в строгих шенкелях1 всадника, он проплыл мимо трибуны почти цирковым пассажем, высоко подбирая ноги. На него смотрели с восхищением: где такого красавца отыскали?! Только начдив, великий знаток лошадей, прищурив карие калмыцкие глаза, буркнул в жесткие усы:
- Стриженый... Маслом мазанный... Пьяный... Эх, цыгане, цыгане!..
Парад прошел удачно. С песнями возвращались по квартирам. Кудашева догнал командир пулеметного эскадрона Тронев - из тульских рабочих, хороший боец, но плохой всадник, любивший лошадей, но плохо в них разбиравшийся. Ему очень понравился темно-серый жеребец. Конечно, больно спал в теле, но он его выходит, поправит. Жеребчик, видать, нестарый.
- Давай меняться? Я тебе за него отдам трофейного гнедого меринка - помнишь, у махновцев отбили? И в придачу галифе английского сукна. Мне они маловаты, а тебе в самый раз. Ведь буланого твоего комиссар обещался вернуть. А не сменяешь, серого этого обязательно в штабной эскадрон заберут. На трибуне на него Городовиков пальцем показывал и о чем-то толковал с Семеном Михайловичем...
Договорились меняться, но от английских штанов Алексей отказался: что он - спекулянт?
- Присылай гнедого, когда стемнеет, чтобы начальство не вмешалось. Лады?
Сразу после парада вернули во взвод буланого Волчка. Алексей сам его вычистил до металлического, «самоварного» блеска. Вымыл розоватые копыта. Подтянул ослабевшую подкову, сменив два ухналя2. Нарезал хлеба, круто его посолил: Волчок любил, чтобы было много соли. Конь, видимо, был доволен, что вернулся к прежнему хозяину. Начхоз был человек рослый, грузный. Во время парада Кудашев смотрел ревниво на своего коня, видел, что он нервничает: шпоры у начхоза были зазубрены «звездочкой», и он все время тыкал ими в бок коню. И поводом «цукал». Какой лошади это понравится?..
Буланый съел хлеб. Обнюхал карманы гимнастерки: нет ли сахару? Увы, красноармейцы давно пили чай только с сахарином. Вздохнул буланый, положил голову хозяину на плечо. А тот ласково гладил атласный ворс светло-золотого храпа. Честное слово, это куда приятнее, чем целоваться с Луизой: от нее луком пахнет. Черт!.. В воскресенье - свадьба. Как бы от нее отбояриться?
Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, оседлал Волчка, выехал на улицу. Там первый взвод занимался рубкой - так, для интереса. Крепко воткнули в землю десяток гибких лозин - все разной длины. На каждую нацепили фуражку или кубанку. Комвзвода Филонов, взяв поводья в зубы, поскакал, рубя направо и налево сразу двумя руками. Да так, что косо срезанные прутья соскальзывали вниз, а шапки, фуражки не сваливались, а садились на укороченные лозины. Во всем полку один казак Филонов умел делать такое!
Потом бойцы упросили командира эскадрона Гудковского показать высшую школу. Еще в Ростове взяли из цирка невысокого, но красивого солового меринка, выезженного по всей лошадиной науке. Держали его в заводных3 и всегда под попоной, чтобы начальство не польстилось. В боях и походах комэску - старому драгуну, окончившему школу наездников в Петербурге еще при Брусилове, некогда было «ездить коня», как говорят циркачи и конноспортсмены. В Майкопе на отдыхе нашлось для этого время, и удивил Гудковский диковинным номером: снял уздечку, вложил в рот коня бечевку и, без железа мундштучного или трензельного, отъездил всю «школу»: испанские шаг и рысь, пассаж и пьяффе, пируэты4 и галоп на трех ногах!
- Все дело в шенкелях, - объяснял Гудковский. - Надо, чтоб конь понимал: если станет капризничать, я ему ногами ребра поломаю. Он этого, конечно, опасается и потому слушается: сам задние ноги под корпус подводит, голову несет высоко, сдает в затылке и в челюсти, словом, ходит в полном сборе, как положено. И можно не бечевку, а просто нитку взять за место железа трензельного... Я бы вам и «галоп назад» показал, да конь устал с непривычки - редко я его езжу...
Потом прыгали через импровизированный барьер - кусок плетня, который держали в руках. Кудашев попросил казаков поднять его повыше - до плеча. Легко взял буланый Волчок и такую высоту. Другие попробовали - не получалось. Конники - народ азартный. Ехал по улице какой-то колонист, вез воз жердей. Остановили его, повернули дроги поперек улицы. Стали подбивать Кудашева махнуть и через воз: у него конь самый рослый и прыгучий в эскадроне.
Алексей показал коню препятствие - объехал его кругом, объясняя, что не такое уж оно высокое и трудное.
- Прыгнем, Волчок? Ты ж один сможешь перепрыгнуть.
Конь сторожко водил ухом - прислушивался.
Кудашев отъехал шагов на двадцать - для разгона, похлопал по шее коня.
- Пошли, милый!
Буланый зло прижал уши: не любил зря прыгать. В поле брал любую канаву, любой забор, на который посылал всадник. Но там летали свирепо жалящие мухи, два раза больно кусали они Волчка. Но здесь-то они не свистят? К чему прыгать?.. Надо... А то снова сядет на него тяжелый человек, грубо дергавший поводом и, вместо того чтобы но-гами объяснить, что требуется делать, без толку коловший шпорами. И пахло от того человека противно (лошади не любят резких запахов вина, табака, даже одеколона). А у этого легкого человека рука спокойная, мягкая. Шенкеля лежат плотно: не болтается нога, что лошади всегда противно. И шпорами он редко колет. А главное, голос у него, как у старого хозяина! Только тот, прежний, который на Волчке ездил много-много лет (три года по человечьему счету!), почти каждый день давал сахар, а этот только хлебом кормит - жадный!
Тот, прежний, научил его прыгать через барьеры, делал это терпеливо, настойчиво, никогда не бил, а когда рассердится - крепко сдавит бока ногами: это хуже шпор и нагайки, - понимай, что надо слушаться! И всегда от него требовали самому, без подсказки всадника, рассчитывать прыжок. Он понял, что широкие канавы лучше брать с самого резвого хода, вытягиваться в прыжке, а заборы - чем они выше, тем медленнее к ним подходить, собираясь в упругую пружину, чтобы, сильно ударив копытами в землю, взмыть над препятствием. И сейчас, почувствовав, как жмут бока ноги всадника, не стал дожидаться укола шпор, рванулся вперед. Попросил повода, и Кудашев, разжав пальцы, выпустил его - сколько требовалось буланому. Взмах тяжелой головы, толчок, и высоко взлетел конь - с запасом прыгнул. И выше мог бы взять! Одобрительно зашумели казаки. Кое-кто и ругнулся, но без злости, почти ласково, как только конники умеют...
Уже затемно подъехал Кудашев к своему дому. Там ждали коноводы Тронева и Гринька. Он прошептал Алексею на ухо:
- Я его сызнова вымазал сажей и еще бутылку самогона в глотку опрокинул: что-то погрустнел, боязно, что не дойдет до пулеметного эскадрона.
Коноводы взяли жеребца на развязки: строгий конь, горячий - эва, как из рук рвется!..
А гнедого отдали. Кудашев тихонько приказал Гриньке отвести его в другой взвод и попросить никому не рассказывать, куда конь поставлен.
Как-то там с ужином?
- Добрый вечер, фрау Гаазе.
- Данке. Мы должны имейт большой разговор. Вы оскорбиль дядюшку Петера. Вы встречаль его на улиц, грубо остановиль повозку и - как это сказать по-русски - прыгаль через...
- Ах, это был дядя Петер? Я его не узнал.
- Я буду долго думайть, прежде чем отдайт вам Луизу.
- А вы не думайте, не отдавайте. Я не хочу жениться.
- Как не думайт?! Этто значит по-русски: наблудил и в кусты? Я не позволю в кусты! Я буду приносить жалобу ваш комиссар!
- Жалуйтесь комиссару. Жениться мне еще рано. Спокойной ночи.
Он заперся в своей комнате. С удовольствием прислушивался к гневной ругани - от волнения фрау перешла на свой родной язык - и к слабым всхлипываниям Луизы. Совесть у него была спокойна.
Утром его разбудили женские вопли. Кто-то, яростно матерясь, рубил шашкой калитку, лязгало железо - запоры были прочные. Уж слишком рано заявился Иван Петрович. Верно, не спалось.
Тронев чуть свет пришел на конюшню. И не напрасно беспокоился: драгоценный жеребец лежал на боку и не мог встать. Конармейцы за хвост подняли его. Он стоял, качаясь. Нижняя губа отвисла, уши печально развалились в стороны. Левый бок стал каким-то пегим, с желтым отливом...
Тронев помчался к Кудашеву. А тот куда-то уехал. Только иступил шашку о железом окованную немецкую калитку! Возвращался, горестно вздыхая: засмеют теперь! Придется просить перевода в другой полк... Нет, в другую дивизию. Начнут издеваться, приводить разных калек... Ему уже слышались ехидные голоса: «Иван Петрович, ты в лошадях разбираешься, может, сменяешь своего коня на эту матку? Породистая, завода Одуреловых, от Дурака и Растяпы...»
Чудесное превращение молодого горячего араба в старую клячу уже стало известно по всей колонии, всем стоявшим в ней эскадронам. У конюшни Тронева толпились казаки, хохотали до слез. Пришел ветеринарный врач. С профессиональным равнодушием, мельком оглядел серого, махнул рукой:
- В обоз... Да и туда, пожалуй, не годится. Эх, Тронев, Тронев!.. Коли ничего в лошадях не понимаешь, хоть бы своих казаков спросил, если уж к врачам обращаться гордость не позволяет!.. Вчера его самогоном напоили - чуешь, как перегаром несет?
Внезапно что-то привлекло его внимание.
- Постой!.. Тавро? Не может быть?.. А ну-ка, животина, открой рот!.. Поди ты - вовсе не старый? - десять лет... Черти холощеные, какой гадостью вы его вымазали?! Сейчас же вскипятить побольше воды! Послать ко мне в ветоколоток, сказать, чтобы дали зеленого мыла - вымыть жеребца дочиста! Немедля!..
Чем больше всматривался старый ветврач в коня, тем суетливее становился.
- Тронев, пошли в ветчасть дивизии - галопом! Зови сюда Рогалева, Чумака и Рогге. И в штаб дивизии - к начальнику ремонтного депо: пусть тоже не поленится приехать!.. Такие-то дела, Тронев, жеребец этот из Стрелецкого завода - я там служил до германской войны. Видишь, под мышкой у него шрамчик? Это он жеребенком на плетень напоролся. Сказывали пленные из бывших конюхов Стрелецкого завода, что ходил этот красавец под седлом генерала Гусельникова, был ранен в правую штанину - вот она отметинка пулевая!.. А вот тавро и табунный номер... Я этот номер - разбуди меня ночью - без ошибки назову! Это же знаменитый производитель Стрелецкого завода - Цезарь, сын Цицерона и Цапли, полубрат Ценителя, внук араба Цуката!.. Ай да Тронев! Ты, Иван Петрович, здорово в лошадях разбираешься! Подумать только: ты нашел самого Цезаря!
фото Цилиндра 1911г.р. (Ценный-Пихта)
фото 1936 года, на фото Цилиндру 25 лет. Всего Цилиндр прожил 27 лет... (оставив после себя ценное потомство и став родоначальником новой породы)
