Это очень популярный узел среди конников и вот, оказывается, оленеводов.
Читаю Насибова.
Как интересно. Перечитываешь, а как в первый раз.
Рядом с Клещом, приземистым и некомнатным, сидел элегантный, вежливый, но с хваткой тоже нечеловеческой, тренер по выездке.
- В лошади, - говорил министр, - нужна классность.
- И массовость! - вставил Клещ.
- Одно без другого существовать не может, - отвечал министр. - Излишне объяснять, каков уровень требований к современной лошади.
Необходимо освежить кровь - такова была мысль нашего министра. Положение на мировом рынке взвинчено до крайности. Цены растут.
- Достаточно сказать, - говорил министр, - что такая классическая страна конного дела, как Англия, не может себе позволить приобретение производителей тех самых кровей, которые некогда опрометчиво были проданы за океан. Для того чтобы оставить в Италии кровь Риголетто, потребовалось постановление парламента, иначе она тоже уплыла бы за океан.
В заключение министр заявил:
- Мы думаем о приобретении за рубежом классного производителя и надеемся на поддержку спортивной общественности. Хотя, как вы сами понимаете, сумма немалая. Оборудование для целого предприятия можно купить за те же деньги.
- Вот именно! - сказали с места.
Слова попросил Клещ.
- Рано кинулся, - шепнул мне Драгоманов. - У полкруга встанет.
- Называя вещи своими именами, - сказал Клещ, - речь идет вот о чем: "Все для ипподрома!"
- Ипподром - старейшее спортивное учреждение столицы! - не выдержал Драгоманов.
- Демагогия, - тут же вставил тренер по выездке.
- Товарищи, товарищи, - успокаивал их председательствующий, - не мешайте друг другу!
Раздался телефонный звонок. Звонил наш маршал, который сам заседать с нами уже не мог.
- Вот, - рассказывал ему председательствующий, - начинается рубка ипподрома со школами верховой езды. Ладно, что шашек у них нет, а то бы...
При словах "рубка" и "шашки" маршал, наверное, что-то такое сказал, что председатель забеспокоился.
- Прошу вас, не надо! Пожалуйста, не надо!
И положил трубку с такой осторожностью, будто иначе она могла бы взорваться, как граната.
- Мы получаем отбросы со скачек, - твердил свое Клещ. - А нам нужна добронравная прогулочная полукровная лошадь!
Прогулка
Прогулка
- Без чистокровных нет и полукровных! - опять вмешался Драгоманов.
- Азбучная истина, - вставил тут же тренер по выездке и взял слово.
- Конный спорт, - сказал тренер по выездке, - без лошади немыслим.
Воображаю, если бы услыхали нас непосвященные! Просто в газету для отдела "Ха-ха!" - "На чем следует ездить верхом - на стуле, на палочке или, может быть..." Но постойте! Хотя по езде и породе с этим тренером у нас общего языка быть не может, и я с ним принципиально никогда не соглашусь, но тут уж могу сказать, как говорил ковбоям: "Все мы конники", - за всех разъясню, в чем загвоздка, за что рубка идет.
Никто не говорит, что можно играть в футбол без мяча и плавать без воды. Но дело в том, что для игры годится каждый мяч. И проигравший футболист едва ли станет жаловаться, что ему бутсы были не по ноге. А конник скажет: "Вот был бы у меня Анилин..." Да, всадник упражняется не на гимнастическом "коне", сидит он не на стуле, уж это точно.
А теперь разберемся, что есть Анилин. У многих любителей спорта стоит перед глазами живая картина: Абсент под седлом Сергея Филатова. Родословная у вороного красавца далеко не безупречна, однако это не помешало ему быть первым в Риме. Но если бы у Анилина в фамильном древе нашли хоть один сомнительный сучок, то в Призе Европы, который он выиграл, его просто не допустили бы к старту. Анилин и ему подобные принадлежат к лошадиной "аристократии", или, в переводе на лошадиный язык, к "чистокровным".
Человек с конного завода, я, придя в армию, естественно, взялся за конный спорт. Это напоминало мне родные края, которые прежде я почти не покидал, и, конечно, поначалу сильно брала меня тоска. Мне не хватало гор, нашего воздуха, и, когда после строевых занятий попадал на конюшню, становилось мне легче, чувствовал я себя дома. Вообще в конном спорте случайных людей мало, а если такие и переступают порог конюшни, то не задерживаются. Совсем не того они ждали! Им становится скучно. Ну, когда же, когда будет это - "несется конь мечты моей"? А "конь мечты" жалуется на левую переднюю, и прежде чем сесть на него, нужно ему ставить теплые попоны и часами массировать ноги. Мечтатель, попавший на конюшню вовсе со стороны, подсчитает, как человек практический, сколько же нужно плясать вокруг коня, прежде чем "нестись", и спросит: "Где же тут верховая езда?" И скажет скорее всего: "До свидания!" А человек "свой" - я не хочу сказать, обязательно потомственный конник, "сын наездника", "внук наездника", "племянник конюха", - нет, тот "свой", у которого есть привязанность к лошади, хотя, быть может, она спит у него в душе и не осознается им самим, вот этот человек, едва только переступит границу конного мира, все поймет и найдет в этом мире свое место.
...........................
Если человек на коньках или на лыжах катается, вы же не станете его спрашивать: "Почему?" Но если он верхом ездит, вы это сразу спросите. В том-то и дело! Не просто спорт. Я свою землю вспоминал, садясь в седло. Может быть, и все люди не расстаются до сих пор с лошадью во имя дорогих воспоминаний? Должен же человек сам себя от начала и до конца помнить, чтобы человеком быть. Конный спорт или охота - это напоминает, напоминает... Совсем далекое и далекое-близкое. Англичанин, садясь в седло, тут же воображает себя Ричардом Львиное Сердце или хотя бы просто "сквайром" (младший из рыцарей); где-нибудь в пятидесятом порядке памяти да промелькнет у него эта мысль. Мы не англичане, и того же сословного значения конный спорт у нас не имеет. Но исторически и у нас стук копыт отзывается в памяти: от заставы богатырской к краснозвездным всадникам, отстоявшим нашу Родину. В памяти моего поколения летит на коне Чапаев, хотя бы и с экрана, а если взять Драгоманова, то что говорить: ему вся страна на рыси видится.
....................................
Такой тренерской культуры, как в конном деле, не имел у нас ни один спорт. Другие виды спорта только развивались, некоторые и родиться еще не успели, а конники - это была уже сложившаяся среда: более века с рук на руки передавались вожжи
Почему у нас сейчас есть и Филатов и Кизимов? А потому что до них была эпоха Моисеева-Черкасского, Ситько, Жагорова, Анастасьева, Никитина*. Потому что некогда сам Брусилов, когда он кавалерийской школой командовал, в середине манежа стоял и покрикивал:
- Как сидишь? Ты как сидишь, я тебя спрашиваю? Ноги у тебя или макароны?
И крик этот помнит до сих пор Бовкун, а Бовкун учил Ситько, а Ситько - Филатова... Брусилов приходил в полк и у вахмистра спрашивал: "Ну, есть всадники?" - "Никак нет, пока что-то незаметно". А за спиной целый полк, прошедший высшую школу, обученный приемам "высшей школы верховой езды". Но приемы - это мало! Знаток спрашивал: "Есть ли всадники?" - в высшем смысле: есть ли конники по натуре и по призванию, люди с головой и душой, а главное, с руками конников, те, которые знают и могут гораздо больше того, чему научить можно.
Конечно, не помню я прежнего ипподрома, как Драгоманов, но со своей стороны и я могу нынешним конникам сказать, что не помнят они того ипподрома, какой застал я, когда после войны прибыл в Москву. Хотя бы отчасти, но это и был все-таки тот самый ипподром, по которому щемит у Драгоманова сердце.
Конечно, не простирались уже конюшни до Башиловки, в Петровско-Разумовский парк не ездили, на Фили купать не водили (а возили на грузовике в Тушино). Однако ипподром был все же целый город. С Ходынского поля ветер приносил рев авиационных моторов. Лошади вздрагивали при этом реве.
