Очень много что хотел написать о том как сят эксперимент над людьми по выживанию.Но не буду. Репостну дно сообщение оно ной взгляд лучше всего раскрывает отношения государства и гражданина в период вируса.
Последней каплей, побудившей меня написать этот пост, были рассуждения г-на Мясникова о творчестве писателей в период карантина. Здесь была и Болдинская осень Пушкина, и путевые записки Чехова, которые он написал во время путешествия на Сахалин, и размышления о творчестве Шекспира. И то, что г-н Мясников был в Лондоне. Я уеду жить в Лондон! Я уеду туда, где большая вода… (с). Я обязана сейчас удержаться от ненормативной лексики. Обязана.
Путевых заметок у меня нет, но есть заметки, которые я написала, в период моей болезни и период, когда умирали мои соседи. Мои друзья, которых я знала всю жизнь. А мне 65 лет. Простите мои эмоции и сбивчивый текст. Мне сейчас не до литературных обзоров. Я хочу, чтобы у меня хватило сил написать это.
С 3 мая начала подниматься температура у моего соседа. 38,5. 82 года. Онко. Одно легкое, от второго есть только часть.
4 мая я и сиделка бьемся, чтобы вызвать районного врача и скорую. У больного растет температура. 38 и выше. Так она взлетела до 39,4
Приехала скорая. Врач хам. Иного слова просто нет. Его вердикт: Легкие, как у младенца. Ни тестов, ни КТ. Районный врач также не дает направления на тесты и КТ. Ее вердикт: Все нормально. Человек может и дома заболеть ангиной. - Это дословно.
5 мая вызываем и районного врача, и скорую. Приходит другой районный врач, дает направление на тест, рекомендует ждать скорую и предлагает уговорить медиков отвезти больного на КТ. Но скорая не приехала. Ждали до 4 утра. Температура выше 39.
6 мая старик (простите мне это слово. Я всего лишь подчеркиваю возраст) ушел на КТ очень рано, еще не было 7 часов утра. Пешком, пропуск на машину он не смог получить. От метро «Сокол» до Красноармейской, 18. Чуть меньше двух километров. Под дождем. В 8.20 ему сделали КТ. Пневмония 25% поражения. Плаквенил и прочее в наборе. И больной старый человек просто пополз пешком домой. Я не знаю, как он дошел. Сиделка уговорила его, хотя бы сделать глоток воды. Молча лежит.
Понимая, что была в контакте, пошла я. Мне дали направление сразу. И мы с мужем пошли. Дождь. У нас нет пропуска на машину..
КТ и тесты. И уже знакомый набор Плаквенил, Азитромицин и Парацетамол. Меня сфотографировали, сфотографировали мой паспорт. Я дала подробную информацию о муже. Дали Постановление. Текст мне никто не зачитал. Я расписалась, не читая. Мне было страшно и плохо.
Рядом сидят люди, ожидая вердикта, который вынесут им. Очень пожилая женщина еле сидит. Высокая температура, поражение 70%. Она хочет только лечь, но врачам некуда ее положить. Хотя они и стараются ей помочь. Ее внук сказал мне, что не смог получить пропуск, скорая не приехала, и пришлось ее просто дотащить. Врачи КТ-центра вызвали скорую. По словам внука они ждали 4 часа. Верю. Потому что у них совершенно вымученный вид.
7 мая. И у меня, и у соседа фантастическая слабость. 38 и у него, и у меня.
8 мая утром у соседа выше 38, у его жены 40. Несколько скорых, реанимация. Женщину никуда не взяли. Сказали, что все равно умрет, не довезут. Она и умерла. В 18.30
А теперь обо мне. Позвонила Телемедицина. Абсолютная чушь. Я дополнительно дала номер домашнего телефона. Сказали, что следующий сеанс 9 мая.
Периодически вызывают скорую соседу. У него все время 39 с лишним.
Мне плохо. Звоню в поликлинику, но мне говорят, что врач был. Не положено. Врача у меня не было. Он был у соседей. Все смешалось…
К соседям приезжает скорая, дабы засвидетельствовать смерть женщины. Потом участковый. Но тест у соседа оказался отрицательным. Стало быть, и ковида нет. Тело увозят глубокой ночью.
9 мая. У соседа с раннего утра похоронный агент. Оформляет документы. Несчастный больной старик все оплачивает, отдает одежду умершей жены. Назначена кремация и прочее. Все сделают в лучшем виде. Ковида же нет. Жизнь продолжается.
А у меня берут кровь на анализ, так как принимаю Плаквенил. Ко мне неожиданно пришел врач, померил сатурацию, сказал, что все ок. Вечером у меня 39 с лишним. Прочитала, что Плаквенил при приеме с Азитромицином приводят к летальному исходу. Паника. Не знаю, как меня выдержал муж, который тоже болен.
Несмотря на обещания Телемедицина не проявилась.
Врач скорой, которую вызвали соседу, настаивает на его госпитализации. Температура 37,4 . Сосед отказывается. Мне кажется, что он уже не понимал, что происходит. У него умерла жена, женщина, с которой он прожил более пятидесяти лет. Врач уговаривал и дал пояснения сиделке. Это был, наконец, настоящий врач. Но было уже поздно. Страшное слово «поздно».
10 мая. В ночь с 9 на 10-е сосед потерял сознание. Скорая приехала в 2 часа ночи, увезли в 5 утра. Заполняли бумаги.
А мне… Мне отказали во враче. Он был вчера. Попросила связать с врачом. Я не знала, что принимать. Один из выданных препаратов закончился. Врач принес Лефлобакт, который я не принимала ранее, отдал его в дверях со словами «пользуйтесь». Я уже ничего не понимаю. И не принимаю этот препарат.
11 мая у меня нет сил совсем. Я даже глаза открываю с трудом. Телемедицина сказала, что не консультируют, вызовут врача.
11 мая позвонили и сказали, что у умершей соседки тест положительный. Но ее уже увезли. И кремация назначена на 12 мая.
Сосед в больнице. Состояние стабильно тяжелое. Мы верим. Верим в то, что этот сильный, энергичный человек вылезет. Он был полон жизни за несколько дней до болезни. О таких людях говорят «живчик». Он очень хотел жить. Он обязан выжить. Обязан.
12 мая мне позвонил врач и спросил, что опять я хочу. «Я вам принес Лефлобакт. Вот и пейте». - Но я его не вызывала. Боюсь, что послала к черту. Мне очень плохо. Я начинаю отключаться. Мои желудок и печень реагируют на все эти лекарства. О подробностях рассказывать не буду. Держу в руках нашатырь и дышу.
12 мая соседа перевели в реанимацию. Он не на ИВЛ. Господи, помоги ему. Так нельзя. Он такой жизнелюбивый человек. Верим в него.
14 мая неожиданно приходит новый врач. Врачи меняются каждый раз. И первый раз за все это время прослушали мои легкие. И первый раз мне дали настоящие рекомендации. Спасибо врачу. Совсем молодой девушке.
Все эти дни мне звонили Роспотреб, Департамент здравоохранения, горячая линия, поликлиника, штаб, аудиоконтроль, не знаю, кто еще. Сквозь боль, температуру, страх я каждый раз отвечаю на одни и те же вопросы. Я не могу отключить телефон и провалиться в сон. Я обязана отвечать на все звонки. Нет единой базы или проверяют мою адекватность? Не знаю.
15 мая. Мне чуть лучше. Читаю Постановление. И тут я понимаю, что я все нарушила. Я должна была 2 раза в день проводить влажную уборку. Обязательно комната, кухня, ванная, туалет. И только в таком порядке. Мне указано, как я должна стирать тряпку и мыть тарелки. А главное, как сушить тарелки, «разместив их таким образом, чтобы вода свободно стекала с вымытых предметов». Господи, кто писал этот бред. Помимо этого я должна протирать дезинфицирующим раствором вентиляционные решетки. Как и зачем? Я заразилась через вентиляцию? Это цинизм или непроходимая глупость? И если это могло быть причиной заболевания, то почему всех нас не предупредили заранее.
14, 15, 16, 17, 18 мая. Мы продолжаем верить, что нашего соседа, нашего друга спасут. Иначе не может быть. Состояние же все-таки стабильное. За его жизнь борются врачи.
19 мая умер сосед. В 13 часов. Шок. Плач. Растерянность. Как, почему?
Не стало моих соседей. Близких друзей. Очень пожилых интеллигентных людей. Людей, с которыми мы дружили, помогали друг другу, отмечали Новый год, пили чай, иногда вместе выпивали, обсуждали жизнь, дарили друг другу подарки. Обычные человеческие радости. Мы были очень близки…. Это огромная потеря. Захлопнулась дверь за очень важной частью нашей общей жизни. Навсегда.
А все это время наша профессура металась по каналам ТВ. Малышева через сетку кидала теннисными цветными шариками в Гордона, а он их отбивал. Жизнь продолжалась.
А я? Я пытаюсь вылезти после безумной смеси лекарств. Уточню, за время моего лечения я пропила 30 таблеток Плаквенила+15 таблеток Азитромицина 500. Все сейчас ссылаются на английский протокол. Но там нет и не было таких цифр и доз. Они были значительно меньше. Этот протокол есть у меня.
Я превратилась в психически нездорового человека. Я вздрагиваю от каждого звонка, я постоянно ищу штрафы. Какие? – спросите вы. Платформа Социальный мониторинг.
О Социальном мониторинге не хочу писать подробно. Об этой платформе написали все болеющие москвичи. Скажу правду. Я не читала sms. Никаких и ни от кого. Я не умею устанавливать платформы, и я сомнительный пользователь гаджетами. Могу позволить себе это в 65 лет. Мне было очень плохо. Я просто хотела выжить. Мне было не до чтения и не до игр. Но все-таки поясню. Больной короновирусом или ОРВИ обязан скачать платформу. А потом в зависимости от требований присылать селфи. Мгновенно. 3 - 5 раз в день. Иначе – штраф 4 тыс. за каждое невыполненное требование. У кого-то набирается 50 тыс и больше, у кого-то меньше. Как сложится. Платформа работает плохо, масса накладок. Ну, и я боюсь огорчить следящих за нами своим видом в любом месте, где я обязана была фотографировать себя. Простите.
Так что, реальные штрафы. Мне не давали болеть, спать, когда хочу, принимать душ и ходить в уборную в соответствии с моими потребностями. Как с этим жить дальше? Дело не в штрафах, как таковых.
Дело в том, что страх наказания в данном случае унизителен. А я постоянно ожидаю удара от власти моего города. Города, который я нежно люблю, без которого не мыслю жизни. Мой умерший сосед тоже очень любил наш город и тоже не установил платформу Социальный мониторинг. Он вообще не умел читать сообщения. Как-то так. Я читаю Фб и вижу, что москвичи, напуганные этим чертовым Социальным мониторингом, пишут о том, что не будут обращаться к врачам. А вот это ужасно. Это может привести к распространению вируса, а также осложнениям у заболевших. И, в конечном счете, к трагедии. Этого допустить нельзя. Остановитесь, господа. Задумайтесь.
И последнее. Если авторы Постановления расписали весь технологический процесс уборки и слежки, то почему никто не написал для нас, людей которые болеют, рекомендаций по реабилитации. Никто. Мы никому не нужны. Или нам надо умереть, предварительно заплатив штрафы?
И еще. Никто из нас, испытавших этот ад, боль, страх и стресс, не должен участвовать в творческом процессе. Мы не должны творить как Пушкин в Болдино, создавая «Повести Белкина» и «Маленькие трагедии». Мы не должны написать «Остров Сахалин», как Чехов. Мы обязаны только не покидать свой дом и пытаться победить болезнь. Свои обязательства мы сдержали. Я очень хочу, чтобы по отношению к нам власть тоже оставалась честной. Всем нам надо вылезти из этой войны, сохранив жизнь и не потеряв лица. Ведь это самое главное в этой трагической истории.
