Отъезд
(возвращаясь к событиям сентября)
Последнюю неделю на конюшню я приезжала без всякого удовольствия. Во-первых, потому что у Весты опять начались проблемы с глазами. И врачи то разводили руками, то ставили аллергию, кололи и капали -- и ничего не помогало. А смотреть, как Веста щуриться от света и не знать, как ей помочь, было очень некомфортно.
Во-вторых, как только стала точно известна дата отъезда кобыл, на конюшню потянулись поклонники Умницы. Которые скармливали кобыле килограммами сахар, морковку и сухари и подолгу рыдали у денника.
Глядя на это душераздирающее зрелище, я даже не пыталась говорить, что столько сладкого и мучного вредно. И сама начинала хлюпать носом и расстраиваться. Хотя и понимала, что расстраиваться глупо – Умка едет в условия, лучше которых и представить нельзя. Так чего уже тут переживать?
Словом, всю неделю я маялась, а в день перед отъездом еще и чуть не разругалась со своим другом и перевозчиком Глебом. И до последнего момента не знала, еду я или нет, а Глеб еще опаздывал, часы сначала отсчитали 12, потом час ночи, потом два. А потом я заснула, и в четыре проснулась от телефонного звонка. Кое-как встала, бросила, что попалось под руку в рюкзак, и мы отправились грузить кобыл.
Посмотрела на Весту – и настроение сразу поднялось. Днем я вызвала четвертого или пятого по счету вета, и он на дорогу обколол Весту всю – и внутривенно, и подкожно в районе века, и внутримышечно. Колол немецкими препаратами, жутко дорогими, но результат вдохновлял. Кобыле явно полегчало.
В коневоз она зашла хорошо. А вот Умка, разбуженная посреди ночи, устроила скандал.
Пихали ее всей компанией.
Глеб, помню, еще спросил: она не отбивает? Я только собралась ответить, что нет, как кобыла эффектно брыкнула задними конечностями – не по человеку, правда, но все равно очень впечатляюще.
Помучались, поуговаривали, применили и кнут и пряник (точнее, метлу и морковку) – завели. Но праздновать победу было рано – гордо отказавшись от сена, кобыла начала копать и постукивать по стенам коневозки.
И в этот момент я точно поняла – плохое настроение плохим настроением, а ехать надо.
Ну и поехали.
Медленно так, осторожно. Потому что Веста, солнышко, стояла как порядочная лошадь. А Умница норовила устроить какую-нибудь гадость, например, резко приналечь на стенку коневозки в тот момент, когда мы перестраиваемся. В результате чего старенький форд просто мотыляло по дороге.
К таможне в результате доехали уже когда вовсю рассвело и к посту выстроилась очередь фур. У нас, правда, живой груз, мы идем вне очереди, но все равно оформление занимает много времени.
А на этот раз все как-то очень быстро нам проставили. Я даже домой радостно позвонила, отчиталась, что прошли, когда в последний момент нас тормознул не в меру бдительный российский таможник. Проверил документы, похмурился и … завернул на штрафстоянку.
Это было неожиданно. Потому что документы у нас были в полном порядке – и ветеринарные, и приглашение, и разрешение на вывоз.
А таможенник (и где узнал о таком?) потребовал международные спортивные паспорта на лошадей.
В принципе, такой паспорт оформить не проблема. Можно было бы позвонить (не смотря на выходной день) кому-нибудь с федерации, выписать заочно паспорта и попросить мужа, чтобы подвез. Но это – время, полдня как минимум. И еще деньги, потому что пару лет назад такой паспорт стоил 150 долларов на одну лошадь. А сколько сейчас стал, даже подумать страшно.
Переговорили между собой, посоветовались, пересчитали всю имеющуюся наличность.
С наличностью было плохо. То есть на то, чтобы договориться и проехать без возни с паспортами хватило. И на оплату штрафстоянки тоже. Но осталось у нас в результате 50 российских рублей. А также полбака бензина и 400 километров дороги.
Прикинули на пальцах – дотянем? Не дотянем? Подсчеты осложнялись еще и тем, что индикатор топлива у Глеба не работал. Но повспоминав, когда и сколько заправляли, сколько еще оставалось и сколько мы на этом предположительном количестве литров проехали, выходило, что должны дотянуть.
Проведали кобыл (Веста стояла спокойно, Умка, спешно дожевав сено, тут же начала бурно выражать свое неудовольство) тронулись в сторону Москвы.
* * *
Лошади на дороге
Я по привычке дремала на заднем седенье, когда наш форд с коневозкой до неприличия резко затормозил. Чуть не свалишись на пол, я уже хотела возмутиться, когда Глеб сказал: лошади на дороге.
Мы остановились.
Московскую трассу переходил табун. Довольно большой – голов тридцать кобыл с жеребятами. Лошади были толстые, гладкие, многие с крепкими недоуздками.
Место для перехода они выбрали крайне неудачное, сразу за подъемом дороги. В результате чего водители идели лошадей в самый последний момент.
А трасса мокрая. А средняя скорость у всех порядка 120 километров.
Как никто – ни люди, ни лошади – не убился во время этого перехода, до меня до сих пор остается загадкой.
Лошади переходили медленно, на машины не обращая никакого внимания – не в первой было. А водители лихорадочно тормозили и маневрировали.
Потом вдали показался поезд из трех фур. Они на всех парах мчались к горке, а жеребенок, до этого пасущийся на разделительной полосе, задумчиво поднял голову и посмотрел в сторону обочины. Сделал первый шаг.
Шел он медленно, словно нехотя. И мы замерли на обочине в оцепенении, потому что абсолютно понятно было, что с фурами они встретяться ровно на середине дороги.
На пригогрок выскочила первая машина. Истошно засигналила, взвизгнули тормоза и машина, чудом не уйдя в кювет, выплыла на обочину. Второй водитель кинул свою машину к разделительной полосе. А третьей фуре тормозить было поздно, а сворачивать некуда.
Я охнула.
От жеребенка третья машина прошла хорошо, если в двадцати сантиметрах. И спасло малыша то, что он, в этой сумятице звуков, криков и воя тормозов сохранил полное спокойствие – не заметался, не повернул назад, а философски, ни на что не бращая внимание, шел к своей цели.
... Когда последня лошадь из табуна перешла дорогу, я выбралась к ним на обочину.
Ласковые такие лошадки. Дают себя трогать, охотно идут на контакт. Рослые для обозников, несколько голов и за 160 будут. Ноги пут никогда не знали. Есть молодые, есть старые совсем.
Чьи же вы, лошади? И что за хозяин у вас, что не обижает и холит, но позволяет вот так привычно ходить по скоростной трассе?
Нет ответов.
Зачехлили фотоаппарат (Глеб заснял все на видео, чуть позже выложу), загрузились в машину, поехали дальше.
* * *
На новом месте
До конюшни мы так и не дотянули. Машина стала крупно подрагивать, намекая, что топливо у нее на пределе, и мы завернули в Рузе на заправку, куда вскоре подъехал и Сергей – новый владелец лошадей. Заправил нас, и тронулись дальше.
... На конюшне нас уже встречали. Варя, мой бывший и Eлены V. теперешний, берейтор, сама Елена, управляющий, строители...
Вышли из коневозки лошади хорошо. И в конюшню зашли хорошо.
Я за Весту очень переживала. Все-таки со зрением проблемы, а тут такая дорога, новое место. Но Веста всех паразила. И ехала спокойно и расслабленно, и в конюшню зашла, как к себе домой – ни ржать, ни оглядываться по сторонам не стала. А сразу принялась за сено.
Умка вела себя более осторожно. Сена кусок, правда, схватила, но тут же высунула из денника шею – где это я? Зачем это я?
Погладив и успокоив Умницу, я прошлась по конюшне.
Зашла к Сэнди. Она за это время постройнела, но осталась такой же чушкой – опилки лежат солнечной периной, левада травяная, водные процедуры ежедневно, а все равно выглядит так, словно недавно где-то повалялась. Что за страсть такая у светлых лошадей?
Подошла к Нотке.
Вот ведь как оно бывает. Жила лошадка Нотка в Матадоре, жила лошадка Умка в Минске, а встретились в Щербинках в Подмосковье.
Прошлась по широкому проходу поздоровалась с шайрами и тинкерами. Посмотрела на последнее Ленино приобретение – пару орловских рысаков.
Первый, трехлетний белоснежный орловец, понравился, но и только. А вот второй, двухлетний... Сжалось все даже. Очень уж похожим на моего Шквала оказался. Глаза, шея, корпус. Глова только другая, но посмотрит на тебя искоса, и забываешь про голову. И двигается, как выяснилось, точно также – широко, сильно подводя под корпус задние ноги. Значит, и прыгать будет.
Оба орловца с ипподрома. С жуткими просто мокрецами. А у старшего еще и упряжью кожа до мяса стерта. Но хороша пара! А мокрецы да потертости – это поправимо.
... Погуляв по конюшне, пошли в дом. Ужинать. И лошади тоже ужинали. Капал дождь, хорошо было и спокойно.
Так вот и закончился первый день в новой конюшне. Зато второй оказался куда как более бурным...
(продолжение следует)
* * *[/img]
А не помните где именно это было? Мне место показалось очень знакомым, хотя может и ошибаюсь.
