-А где, браток, конь-то твой? - ласково спросил Якова
круглолицый, с роскошным чубом из-под папахи, первого эскадрона
боец Крыж.
-А разве надо? Меня без коня прислали... - удивился Яков, и все
заржали: начиналась забава.
-Ты, положим, человек обозный, а все ж тут тебе кавалерия, а не
хвост собачий. Без коня никак.
-Та нехай ему в обозе Гриню дадут!
Снова заржали все: Гриня был боевой козел, любимец бригады. Он
и водку пить умел, когда подносили, и в атаку ходил: с диким
меканьем и рогами наперевес, веселя бойцов.
Но Крыж гнул свое. Обозным коней не полагалось, и он это знал.
Так объездить писаря, пока он до обоза не добрался!
-А ты вобче верхом могешь?
-Научусь, если надо,- понял Яков игру и вцепился в свой
единственный шанс.
-Ото наш хлопец! Ото я понимаю! Да кончайте вы ржать, черти, он
же научится! Дайте ж человеку коня, паскуды! Живчика ему приведите,
шо на нем покойный Андриенко ездил!
"Покойный" Андриенко с широкой ухмылкой мигом вернулся с серым,
белоногим Живчиком. Только безнадежный дурень мог поверить, что
этот красавец, с лентами в насвежо расчесанной гриве, был бесхозный
конь. Но писарь таким дурнем и казался. Впрочем, когда Живчик
взметнул передними копытами, он попятился:
-У-у, какой!
Хлопцы - кто прилег, кто присел, чтоб мягче было падать от
смеха, но на всех лицах была истовая серьезность. Часть развлечения
Андриенко по недомыслию испортил: он привел Живчика уже седланным.
Но и то было ничего. Живчик - коняка с норовом, и пошутить любит.
На Живчика положиться можно.
-Ты поводья держи покрепше, а если что - плесни ими ему по
холке, как следовает,- заботливо наставлял Крыж. Он даже поддержал
писарю стремя, и тот нелепо, животом, вздернулся на Живчика: этакая
носатая ворона, в кожаной куртке и высоких сапогах без шпор.
Подрыгал ногой, поймал второе стремя.
-Которые тут поводья? Эти ремешочки?- уточнил он.
-Эти, эти. Держи, браток. Ото в эту руку этот бери, а тот - в
другую. О, какой справный хлопец! Пущай!
Андриенко слегка подхлопнул Живчика по крупу: иди побалуй. Но
Живчик недоуменно стал.
-А теперь что надо делать?- доверчиво спросил писарь, и все
грохнули.
-Так я ж тебе говорил: по холке его поводьями, по холке!
Писарь так и сделал, и конь понес в галоп. Несчастный писарь,
как мешок, откинулся на спину, но удержался, и по-дурному мотаясь,
съерзывая то вправо, то влево, полетел, куда конь его нес - а
Живчик нес к небольшому овражку. Хлопцы заранее знали, что на
краешке он встанет как вкопанный, а седок вылетит через голову в
ежевику, а оттуда -в ручеек, чтоб охладиться либо же шею свернуть.
Если он, конечно, до этого овражка не сверзится. Смеялись радостно,
по-детски.
Но первым перестал ржать сам Крыж. На ходу у писаря слетела
фуражка, и он дернулся ее подхватить. А только она как-то вперед
слетела. А только он ее таки ухватил, собака, и вкось, чтобы
посмешнее, напялил на голову, повод перекинув в другую руку. И
понял Крыж, что ездок этот с фокусами. Ваньку ездок валяет. А чтоб
ваньку на Живчике валять - надо таки не просто уметь в седле
держаться. И когда он на краю того овражка откинулся назад, не
забыв для потехи задрыгать рукой, а другая рука круто повод
натянула - понял Крыж, чья это оказалась потеха.
Яков подъехал к хлопцам и наивно спросил:
-А как с него слезать, товарищи?
И тут уж товарищи заржали снова - на этот раз его, Якова,
шутке.
. Но ни шенкель ни нагайка им нужна не была
.
.
