Re: Нечто большее или жажда чего-то неземного...
И я всё ещё жива...
И теперь, други и недруги, это не просто дежурная фраза для приветсвия...
Ну , что же, начнём пожалуй с самого конца.
Начнём с 19 мая года Господнего 2010...
Был вечер. Один из нередких наших спокойных усталых жарких умиротворённых конюшенных вечеров за общим братским столом. И время было самое что нинаестьy подходящее для хороших дружных посиделок и поболталок, время ,когда кони уже кормлены, в воздухе неуловимо скользит запах каши, сена и свежеподбитых денников, время , когда по телу разливается приятная усталость, а в голове царит довольное умиротворение от очередного конюшенного трудового дня, прожитого с пользой и радостью, время , когда рука сама тянется к кружечке заслуженного пивка под ненавязчивую беседу.
Но в этот вечер всё сложилось иначе. Иначе и очень странно. За мной приехал один человек, мой давний приятель с которым я не виделась уже тройку годков.
В этот вечер он, как и в первый день нашего знакомства, резко ворвался в мою
устаканившуюся жизнь на своём железном коне. Он очень хотел меня почему то видеть, именно в этот спокойный весенний вечер. И я , бросив всю честную нашу компанию на конюшне, почему то выбежала ему навстречу.
Впрочем, с конюшни меня ребята еле отпустили. Этого человека у нас не жаловали. Мы расстались тогда ни странно и недобро, хотя он проработал у нас около года. Он любил мою пегую кобылу, он учился у меня ездить верхом, он любил когда-то и меня... В общем мы расстались и не виделись более.
Но я почему-то побежала ему навстречу, хотя меня не пускали ехать с ним, Даня и Настя не пускали меня на его мотоцикл, хотели поехать все вместе на троллейбусе. Но он почему-то настоял, а я почему -то хотела поехать с ним, мне было странно и любопытно. Он застегнул на мне шлем , я прыгнула на мотоцикл и мы умчались . Я ещё спросила у него , откуда он так резко взялся, куда он так спешит, и что вообще случилось. А он всё твердил , что приехал меня покатать, что он соскучился и приехал за прошлым. И было что-то в нём во всём...что-то отверженное , отчуждённое, что-то отчаянное...Тоской чтоли от него веяло.
Мы мчались по вечерней ремонтной дороге, он гнал и резко тормозил, я не боялась, я хваталась за его плечи , как раньше и ловила волосами ветер и пыль.
Потом мы долго сидели у одной нашей общей подруги. Мы много пели, мы много пили, мы много вспоминали...Мы спели все "наши" песни, мы всегда любили , как он поёт и играет. Он говорил, что он наконец вернулся , что он уже нас больше не покинет, мы строили планы. Мы вспомнили всё. И он тоже вспомнил всё: плохое и хорошее , все обиды и все радости, пережитые вместе. Мы вспомнили конюшню и коней, и каким это всё было тогда, и каким стало ныне...И слишком много он говорил , пел и пил. .Отчаянный...Он приехал за прошлым, так он сказал А потом была уже глубокая ночь. Он просто встал и собрался уезжать. И я предложила переночевать у меня, хотя , положа руку на сердце, я этого не хотела. Я уже тогда чуяла, что вроде понимаю ,зачем он приехал сегодня. И я уже тогда знала, что не смогу ему помочь...Но я глушила это в себе.
И вот мы вышли во двор. Знакомый с детства до боли двор. Тусклый свет фонарей, писк сигнализаций, холод, дрожь в руках и усталость. И чего только мы в этом дворе не пережили. В бледножелтом свечении его лицо. Отчаянный он, мне подумалось вновь. Пьяный и полный безумной решительности. Он обронил всего пару фраз, которые осели во мне горьким ядом навсегда. Он сказал, что он любил меня однажды. Да так, что ни есть, ни спать, а я его предала , и что было ему хорошо лишь с нами , лишь в одном доме, лишь в одной маленькой конюшенке, лишь в те времена нашей бурной безумной юности. А я его предала...Потом он протянул мне шлем и сказал ПОЕХАЛИ, схватил меня за локоть и потащил на жесткое сиденье своего мотоцикла. Он повторял, что приехал мен ПОКАТАТЬ, и просто обязана с ним поехать. Куда? Зачем? В таком состоянии? Я вырвалась, закричала, замахнулась кулаком... Рука пульсировала болью, по локтю уже начал расползаться синяк. В две секунды он уже сам оказался в седле своего железного зверя, завёлся, мотор взревел. Он рассмеялся зло и страшно. Что , боишься? -спросил с ухмылкой. Раньше у тебя было больше дури ... Он бросил мне вызов. Я не боялась, я злилась на него. Я протянула руку за шлемом, подошла ближе. Он обнял, как раньше, сильно, уверенно :
-САДИСЬ!
И тут меня повело , отдёрнуло, в голове закрутился рой из несвязанных фраз, руки безвольно опустились. Свет фонарей, одновременно и яркий, и ядовитый, и белый , и бледный желтый и оранжевый прозрачный. И терпкий весенний хмельной дух, и пробирающий ночной холод. И мысли до дрожи , изнутри вниз по всему телу, и по шитым венам. И в мыслях один здоровый холодный трезвый эгоизм. И слова Я ПРИЕХАЛ ЗА ПРОШЛЫМ...НО я ещё не понимала до конца.
-НЕТ, НЕ СЯДУ! САМ ЕЗЖАЙ, КОЛИ ХОЧЕШЬ ТРОМБАНУТЬСЯ!
-НУ КАК ЗНАЕШЬ! БАНДАНКУ ПОДЕРЖИ...
Он резко газанул с места, он смеялся. Я очнулась, бросилась вслед, и кричала отчаянно.
-А Я ТЕБЯ ЛЮБИЛ...ВСТРЕЧАЙ МЕНЯ НА ТОЙ СТОРОНЕ!- были его последние слова.
Через десять минут он разбился насмерть.
Я бесцельно бродила , я его искала.
Всё вышло именно так, будто я его убила. Я его отпустила. Я позволила. Я не удержала. Я не хотела удерживать. надо было наступить на горло себе, надо было клясться в любви, в дружбе, уверить его в лучшей жизни...я этого не сделала, я не хотела этого делать. Я не отобрала у него ключей от мотоцикла, я не стащила его . Я ничего не сделала...Опять таки всё вышло именно так, будто я его убила.
И я ведь ХОТЕЛА ПОЕХАТЬ С НИМ. Он хотел забрать меня с собой...
А потом , потом были близкие люди. И была неизбежная правда. Я не могла не рассказать...И эта правда стала нашей горькой тайной, секретом, ещё более сплотившим нас, горстку старых приятелей, таки же потерянных, таких же смелых и отчаянных, всегда живущих на грани...
Были похороны, на которые я посмела явиться. И были долгие одинокие выходные на конюшни, были бессонные ночи, память не давала покоя ногам. И приходили вновь друзья, боялись бросить меня одну, и на устах была одна тема, и каждый думал украдкой, а кто следующий? И я много думала...
Он ведь действительно очень хотел уехать со мной. Смерть моя с ним укатила, смерть его гнала, сидела сзади и обнимала за плечи. В этот раз мне удалось совладать с Бледной Старухой и её Острой Косой. И теперь будто стоит она, родимая, за моим правым плечом , плетётся за мной по пятам., но ухватить ныне не может. И странно и страшно мне ныне до безумия. И спать я не могу. Не спала с того дня я толком.
И ещё была одна ночь в тихой конюшне, было это всё в ночь перед похоронами. Я сидела и вспоминала. И вспомнилась мне одна престранная история из моего благодатного детства. Помниться, годков мне было 13. Играли мы на большом поле близ владимирской моей деревни. Было нас человек пять. Помниться .день был солнечный, безветренный, благодатный...В дали, на холме били в колокола церковники. Жаркий июньский полдень застал нас в пшеничных колосьях. Мы играли в догонялки, громко смеялись. Вдруг видим, цыганка с сумами , при хабаре видать, тащиться через поле , ковыляет. Да вроде и не старая, а будто хромает что ли. Вообще, у нас по другую сторону от оврага живут они дружным табором. Воруют, попрошайничают, дебоширят, всячески пугают они нашу деревню и мешают спокойно существовать. Так вот, привязалась эта карга к нам чего-то. Толи проводить её надо, толи сумы её донести было...Тык мы от неё в рассыпную. А я не из пугливых была всю жизнь. Ты к я стою , где стояла и цыганке кричу, что , мол, шла бы она мимо, да поживее...остановилась та , посмотрела мне в глаза, сощурилась, и говорит:
- А ты, бойкая, умрёшь. На двадцать первом жизненном годку, по лету будет дело. Машина разобьёт тебя насмерть...
И поковыляла дальше через поле. Я ей плюнула в след, стерве, испугалась, рассказала подругам...
А потом как-то забылось всё это, прошло чередом. А теперь вот как стрела в висок, потом да дрожью, да непониманием аукнкулось, как громом средь ясного неба. Ан нет, живая я всё ещё. Только вот всё чего-то беспокойно мне, не спиться. С конями много сижу.
Снится он мне. Снятся мне фонари, дорога и шлем мотоциклетный на моих ладонях. Будто говорит он со мной. Отпустить всё это пора, а я всё не могу никак.
А он...он был рыцарем, хотя называл себя Графом Сержем. У него был свой реконструкторский клуб, он учил нас драться на железе и в доспехах, он выигрывал с лёгкой руки, жил свободно, уважал хороший меч, твёрдую руку и гордый нрав, имел слабость к красному вину и рыжим девчонкам. Он был дерзким, он был отчаянным...Он был.
Большой мерседес с номером 666
