Записки из Зазеркалья.

  • Автор темы Автор темы Sanna
  • Дата начала Дата начала
Re: Записки из Зазеркалья. Снова дома!

и все-таки лучше ребенка подальше от аллергена держать.
 
Re: Записки из Зазеркалья. Снова дома!

Уже неделю сижу дома - болею.... Погода гадостная, настроение мерзостное, состояние, граничащее с депрессивным...
На ипподроме неразбериха... Директора все еще нет.... Зам. принял дела и занимается только своими лошадьми (скаковыми).
Один "добрый человек" из наших сотрудников меня подсиживает....
Противно писать подробности :(
На ипподром вообще идти не хочется :(
Так что сижу дома и размышляю о смысле жизни ... (Чувствую, скоро найду :))
 
Re: Записки из Зазеркалья. Снова дома!

Что-то у меня твой пост вызвал воспоминание о том, как в общаге в Питере в нашей комнате на 4 девиц ближе к сессиям на стене возобновлялся плакат с надписью "Все мужики - сволочи. Счастье - в труде." Смысл жизни вобщем то в нем же, и в детях :) лошади не фигурируют :)
 
Re: Записки из Зазеркалья. Снова дома!

Ourman написал(а):
Счастье - в труде." Смысл жизни вобщем то в нем же, и в детях лошади не фигурируют
:)))) Логично! Но у меня почему-то они (лошади) опять и опять возникают. Я уж смрилась :))))

Вот, развлекаюсь, читая юмористические рассказы. Мой любимый автор

Стивен Ликок
Очерки обо всем
Пособие для занятых людей
ПРЕДИСЛОВИЕ
Последние несколько лет показали, что в наше время университет становится совершенно ненужным учреждением. Обучение в колледжах постепенно вытесняется самообразованием по таким замечательным кратким пособиям, как «Общеобразовательные беседы у очага», «Всемирная библиотека-малютка», «Конические сечения для школьников» или «Рассказы о сферической тригонометрии для малышей». Благодаря этим книгам наша молодежь, к какому бы слою общества она ни принадлежала, больше не будет томиться неутоленной жаждой знаний. Теперь эту жажду можно утолить за один присест. Точно так же любой деловой человек, если ему хочется следить за основными течениями в развитии истории, философии и радиоактивности, вполне может заниматься этими предметами во время переодевания к обеду.
Таким путем всю массу человеческих знаний, оказывается, можно сжать до очень небольшого объема. Но, думается, даже и теперь еще есть пути к дальнейшему ее уплотнению. Ведь даже самые краткие из существующих пособий все еще слишком длинны для современного делового человека. Нельзя забывать, что он очень занят. А если не занят, то устал. У него не столько свободного времени, чтобы он мог позволить себе читать целых пять страниц печатного текста только для того, чтобы узнать, например, когда Греция достигла расцвета и когда пришла в упадок. Если грекам хотелось, чтобы все это дошло до него, им надо было проделать это побыстрее. И, уж конечно, сейчас и в голову никому не придет читать какую-нибудь пространную статью с таблицами и диаграммами, повествующую о том, как в течение двадцати миллионов лет плейстоцена простейшие превращались в беспозвоночных. Человек не располагает двадцатью миллионами лет. Этот процесс явно длился слишком долго. Нынче нам нужно что-нибудь покороче и поживее, что-нибудь более осязаемое.
Исходя из вышесказанного, я подготовил серию «Очерков обо всем», охватывающую все области науки и литературы. Каждый отдельный очерк написан с таким расчетом, чтобы дать деловому человеку достаточные – и притом совершенно достаточные – сведения по любой отрасли знания. Как только я замечаю, что он получил достаточно, я немедленно останавливаюсь. Предоставляю самому читателю судить, насколько точно определен мною предел полного насыщения.
ТОM I
Очерки о Шекспире
(Предназначаются для подготовки научных работников в течение пятнадцати минут. Прочитавшему гарантируется присвоение ученой степени доктора философии)
Жизнь Шекспира. Нам ничего не известно о том, где и когда Шекспир родился. Тем не менее он умер.
Косвенные данные, полученные из посмертного анализа его произведений, позволяют утверждать, что в разные периоды жизни он перепробовал профессии юриста, моряка и писца; кроме того, ему пришлось быть актером, трактирщиком и конюхом. Можно предположить, что именно за трактирной стойкой он и приобрел столь характерное для него поразительное знание людей и нравов (ср. «Генрих V», V, 2: «Теперь скажите, господа, что вам подать?»).
Вместе с тем разносторонняя эрудиция, о которой свидетельствует каждая его строка, несомненно доказывает, что Шекспир прошел также интеллектуальную подготовку, необходимую для адвоката (ср. «Макбет», VI, 4: «Что мне с того?»), а ряд отрывков наводит на мысль о том, что поэт был весьма близко знаком и с жизнью моряков («Ромео и Джульетта», VIII, 14: «Ах, няня, не стало ль лучше голове ее?»).
Однако, судя по тому, что он сделал из английского языка, он никогда не учился в колледже.
Всевозможные возможности. Согласно общераспространенной версии, Шекспир был весьма посредственным актером. Полагают, что он исполнял роль призрака, а также, возможно, роли: «Входит горожанин», «Слышен звук фанфар», «Раздается собачий лай» или «Из дома слышится звон колокольчика». (Примечание: В бытность автора членом студенческого драматического общества ему тоже случалось выступать в роли фанфар, колокольчика, собаки и так далее).
Наши соображения о личности Шекспира или, как теперь принято говорить, о Шекспире-человеке лучше всего выражает цитата из превосходного исследования, выполненного, насколько нам известно, профессором Гилбертом Мерри, хотя, возможно, некоторое участие в этой работе принимал, между прочим, и Брандер Мэтьюз:
«Шекспир, вероятно, был гениален. По-видимому, он любил своих друзей и, возможно, проводил много времени в их обществе. Он, очевидно, был человеком добродушным и беспечным, причем, весьма возможно, у него был дурной характер. Известно также, что он пил (ср. „Тит Андроник“, I, 1: „Чего б тут выпить?“), но, по всей вероятности, не слишком много (ср. „Король Лир“, II, 1: „Довольно!“; также „Макбет“, X, 20: „Довольно! Стойте!“). По всей видимости, Шекспир любил детей и собак, однако нет никаких указаний на то, как он относился к дикобразам.
Нетрудно представить себе такую картину: в таверне «Митра» сидит Шекспир со своими закадычными друзьями. Может быть, он вместе со всеми поет песни, возможно, осушая при этом кружку-другую пива. Время от времени он погружается в глубокую задумчивость, и его мысленному взору является величественный призрак Юлия Цезаря».
К этому превосходному анализу нам хочется добавить всего лишь несколько слов: нам совсем нетрудно представить себе, как великий писатель сидит в любом другом месте, – и в этом-то по существу и заключается главная прелесть исследований о Шекспире.
Единственное достоверное сведение о нем: он завещал жене свою старую кровать.
После смерти Ш. город, где он родился – то ли Стрэтфорд-на-Эйвоне, то ли какой-то другой, – стал местом паломничества всех просвещенных туристов. Когда нынче попадаешь на тихую улочку этого провинциального городка, испытываешь странное чувство при мысли, что именно здесь или где-то в другом месте действительно некогда жил и мыслил великий английский бард.
Творчество Шекспира. Прежде всего следует остановиться на сонетах, которые, как утверждает профессор Мэтьюз, были написаны, весьма возможно, еще при жизни Шекспира и, уж во всяком случае, не после его смерти. Красота сонетов настолько поражает читателя, что совершенно лишает его возможности запомнить, о чем в них, собственно, идет речь. Однако для современного делового человека достаточно назвать следующие: «Пью за здравие Мери», «Тише, мыши, кот на крыше» и «Приголубь, приласкай!». Этого вполне достаточно на все случаи жизни.
Среди величайших произведений Шекспира следует назвать его исторические хроники: «Генрих I», «Генрих II», «Генрих III», «Генрих IV», «Генрих V», «Генрих VI», «Генрих VII», «Генрих VIII». Предполагают, что смерть прервала его работу над пьесой о Генрихе IX. Существует мнение, будто Шекспир считал, что раз напав на жилу, надо разрабатывать ее до конца.
Авторство отдельных частей его исторических драм или даже целых драм окончательно еще не установлено. Так, наши самые авторитетные критики утверждают, что, например, в «Генрихе V» сто первых строк написаны Беном Джонсоном, последующие двести – самим Шекспиром (кроме половины строки в середине, которая, несомненно, принадлежит Марло), следующие сто – опять Джонсоном, но с помощью Флетчера, а далее идут строки, написанные поочередно Шекспиром, Мэссинджером и Марло. Установить авторство оставшейся части драмы практически невозможно, и каждый исследователь придерживается тут своей версии.
Однако сами мы нисколько не заблуждаемся относительно того, что действительно принадлежит перу Шекспира, а что – нет. В строках, написанных самим Шекспиром, есть нечто неуловимое, безошибочно подсказывающее, что перед нами Шекспир. Так, слова: «Раздается звук фанфар… Входит Глостер с возгласом: – Эй, вы, там, о-го-го-о!» – могут принадлежать только Шекспиру, потому что только Шекспир мог до этого додуматься. В самом деле, только Шекспир сумел ввести в свои драмы нечто совершенно новое, например: «Входит Кембридж, за ним следует Топор» или «Входит Оксфорд, за ним следует Факел». Его менее прославленные собратья по перу никогда не могли добиться такой изысканности и тонкости выражения, и, прочитав строку: «Входит граф Ричмонд, за ним следует щенок», всякий сразу поймет, что перед ним жалкая мазня.
Есть еще один признак, по которому можно судить, была ли данная историческая драма написана Шекспиром. Мы имеем в виду форму обращения персонажей. У Шекспира они обращаются друг к другу не по имени, а по названию места жительства: «Что скажет наш французский брат на это?», или – «Ну, бельгиец, решай, что лучше?», или – «Так, продолжай, бургундец, мы ухо к тебе склоняем».
Нам тоже пришло однажды в голову попытаться использовать этот прием в жизни, но, надо сказать, неудачно. Друзья почему-то не хотели, чтобы мы обращались к ним таким образом: «Как дела, ты, из квартиры Б, Гровнер-сквер?» или – «Ну-ка, давай, ты с Марлборо, верхний этаж, квартира шесть…».
Великие трагедии. Каждый образованный человек должен иметь общее представление о великих трагедиях Шекспира. Если при этом исходить из того, что обычно хранит в памяти рядовой зритель или читатель, получить это общее представление можно без особых усилий. Например:
Гамлет (не путать с «Омлетом» Вольтера), принц Датский, жил в изумительной обстановке и носил черный бархатный костюм. То ли потому, что он был ненормальный, то ли наоборот, но он постоянно находился в мрачном настроении. Он убил своего дядю и еще каких-то людей, имен которых обычно никто не помнит.
Это так потрясло Офелию, что она решила покончить с собой, но, как это ни странно, бросившись в реку, не пошла ко дну, а медленно поплыла по течению, распевая песни и что-то крича. В самом конце Гамлет закалывает Лаэрта, а потом и себя. После этого все прыгают в его могилу, пока она не наполняется до краев. Тут занавес падает. Лица, способные удержать все это в памяти, по праву смотрят на других несколько свысока.
Шекспир и сравнительное литературоведение. Современная наука внесла значительный вклад в изучение творческого наследия Шекспира и способствовала пробуждению интереса к его произведениям, исследовав источники, из которых он черпал сюжеты для своих пьес. Оказывается, все они восходят к седой старине. Нетрудно проследить, что сюжет Гамлета заимствован из древневавилонской драмы под названием «Хамлид», которая, в свою очередь, по-видимому, является всего лишь вариантом древнеиндийской трагедии «Жизнь Уильяма Джонсона».
Вполне возможно также, что тема «Короля Лира» восходит к древнекитайской драме «Липо», а «Макбет», как показали новейшие исследования наших ученых, обнаруживает явные следы шотландского происхождения.
По сути дела, вместо того чтобы сидеть и придумывать сюжеты для своих пьес, Шекспир рылся в старых сагах, мифах, сказаниях, легендах, архивах и фольклоре, на что у него, вероятно, уходили целые годы.
Внешность. Шекспира обычно изображают с остроконечной бородкой, волосами, подстриженными ежиком, и широкими залысинами над лбом, большими диковатыми глазами, крупным носом и скошенным подбородком. При этом на лице его написано полное отсутствие мысли, граничащее со слабоумием.
Выводы. Из всего вышесказанного следует запомнить, что произведениям Шекспира присущи следующие черты: величие, грандиозность, вкус, гармоничность, возвышенность, широта, размах, протяженность, а также понимание, глубина, сила и ясность, темперамент и мощь.
Заключение: Шекспир был очень хорошим писателем.
 
Re: Записки из Зазеркалья. Снова дома!

ТОМ II
Очерки об эволюционном учении
(Пересмотрены и рекомендованы в качестве пособи» для всех: специально переработаны для школ штата Теннесси)
За последнее время наши школы, по-видимому, вновь оказались перед рядом серьезных трудностей, возникших в связи с преподаванием эволюционного учения. Одно из двух: либо этот предмет преподается совершенно неправильно, либо с ним самим не все обстоит благополучно. Нам казалось, что положения эволюционной теории уже давным-давно повсеместно получили безоговорочное признание, а потому потеряли всякую притягательную силу для широкой публики. Их давно изучают наравне со сферической тригонометрией и сравнительной историей религий, и никому не приходило в голову придавать эволюционной теории значение большее, чем, скажем, антропологии.
И вдруг что-то случилось. В одной из школ Канзаса ученик швырнул на пол книгу и заявил, что, если его еще раз назовут простейшим, он не станет ходить на занятия. Какой-то папаша из Остабула (Оклахома) подал местному школьному начальству заявление о том, что не может допустить, чтобы его детей учили, будто они произошли от обезьяны, ибо это бросает тень на его репутацию. Волна протестов прокатилась по всем школам.
Ученики высыпали на улицы с плакатами, на которых было написано: «Разве мы павианы? Обезьянам – ура!»
Ротари-клубы разных городов один за другим стали рыносить решения о том, что они не могут поддержать (или понять?) учение о законах биогенеза и предлагают его упразднить.
В Уиноне (Юта) женский клуб «За культуру» потребовал, чтобы в учебниках их штата имя Чарлза Дарвина было заменено именем У. Дж. Брайена. «Общество борцов против пивных» постановило, чтобы количество учебных часов, отводимое в школах на дарвинизм, не превышало половины процента общего их числа.
Предлагаемые «Очерки об эволюционном учении» были задуманы и написаны именно в связи с создавшимся затруднительным положением. Автор ставил себе целью пересмотреть и переработать железные законы эволюционной теории таким образом, чтобы сделать ее приемлемой для всех без исключения.
Совершенно очевидно, что начинать подобный курс надо с изложения того, какой вид имела эволюционная теория до появления первых протестов. В то время у каждого из нас еще со школьных лет в общих, может быть несколько расплывчатых, но все же вполне определенных чертах хранились в памяти основные положения дарвинизма.
Некоторые смутные воспоминания об эволюционном учении, вынесенные из школы. Мы все произошли от обезьяны, но это было так давно, что теперь этого можно больше не стесняться, примерно две или три тысячи лет тому назад и, должно быть, после, а не до Троянской войны.
Не надо забывать, что существует много пород обезьян: обыкновенная обезьяна, которую мы часто видим на улицах с шарманкой (communis monacus); бабуин, гиббон (не Эдуард!); умный, веселый крошка шимпанзе; волосатый длиннорукий орангутанг. Возможно, нашим предком был именно он.
Однако происхождением человека от обезьяны вопрос далеко не исчерпывается. На более ранней ступени развития человек не был даже обезьяной. Начинал он, вероятно, с простого червя, потом перешел в устрицу, из устрицы – в рыбу, потом – в змею, из змеи – в птицу, из нее – в летучую белку и уже только тогда – в обезьяну.
Так же развивались и все остальные животные. Все они произошли друг от друга.
Оказывается, лошадь – это на самом деле птица, совершенно такая же, как ворона, и разница между ними чисто внешняя. Если бы у вороны были бы еще две ноги и не было перьев, она отличалась бы от лошади только величиной.
Все эти изменения были вызваны так называемым естественным отбором. Змея, которая жалила злее других змей, имела больше шансов выжить. Все живое должно было или приспособиться, или погибнуть.
Так, жираф разработал себе шею. Еж отрастил иголки. Аист развил ноги. Вонючка тоже приобрела особые полезные качества. Словом, все животные, каких мы привыкли видеть вокруг нас: вонючка, жаба, осьминог, канарейка, – исключительно отборная публика.
Это изумительное открытие было сделано Чарлзом Дарвином. Вернувшись в Англию после пятилетнего плавания на «Бигле» по южным морям в качестве натуралиста, Дарвин написал книгу, известную под названием «Sartor Resartus», в которой доказал происхождение человечества от метрической системы обезьян.
Нельзя не признать, что в таком виде теория Дарвина едва ли могла серьезно оскорбить чьи-либо чувства. Поэтому естественно было бы предположить, что недавние ожесточенные нападки были вызваны не теорией как таковой, а тем, как ее изложил сам Дарвин. Но и это предположение едва ли верно. У меня сейчас нет под рукой книг Дарвина, но, в общем, я достаточно хорошо помню, что он писал, и могу легко все пересказать.
Что писал об этом сам Дарвин
(Мои личные воспоминания о труде великого естествоиспытателя)
«На Антильских островах у обыкновенной вороны, или декапода, две лапы, тогда как у вида, обитающего на Галапагосских островах, – три. Однако, по-видимому, третья лапа используется не для передвижения, а для переговоров. Во время пребывания на Галапагосских островах доктор Андерсон, служивший на „Невыразимом“, видел на дереве двух ворон. Одна была явно крупнее другой. В Эквадоре доктор Андерсон видел также ящерицу, у которой не хватало одного пальца. В общем, он приятно провел время.
Конечно, нельзя утверждать, что ворона и ящерица – это одна и та же птица, хотя тем не менее нет никакого сомнения в том, что последний шейный позвонок ящерицы имеет строение, сходное с зачаточным спинным плавником вороны. Однако я говорю об этом весьма осторожно и полностью отдаю себе отчет во всех возможных роковых последствиях подобного утверждения.
Я позволю себе заметить, что, когда мне самому довелось в 1923 году посетить на «Невозможном» Пищеводные острова, я своими глазами видел стаю пернатых, получивших у моряков название подхвостников, которые сидели, держась лапами за снасти. В общем, я наблюдал множество интереснейших явлений подобного рода.
Помнится, плавая на «Бигле», мы однажды высадились на Маркизских островах, где наш капитан и его помощники побывали в гостях у губернатора, который угощал их цыплятами и бататами. После пиршества несколько туземок стали танцевать хула-хула, а я пошел бродить по лесу и собрал неплохую коллекцию жаб.
На другом острове, пока капитан и офицеры смотрели, как танцуют хичи-хичи, мне удалось поймать несколько весьма примечательных экземпляров ящериц и набрать полный карман колорадских жуков».
Ознакомившись с этим ясным и четким изложением того, что писал сам Дарвин (или, по крайней мере, того, что запомнилось автору), всякий, безусловно, согласится, что нет никакой необходимости лишать этого ученого права на его великие открытия.
Но, чтобы внести в вопрос еще большую ясность, напомним читателю, в какой форме эволюционная теория преподается у нас в школах. У меня в руках изложение основных принципов этого учения, которое было сделано по требованию прессы одним выдающимся биологом в то время, когда полемика была в самом разгаре. То, что он говорит, сводится к следующему или примерно к следующему:
«Оставив в стороне спорные вопросы, мы должны, во всяком случае, признать существование продолжительного морфологического видоизменения протоплазмы…» (Я со своей стороны считаю, что это совершенно справедливая, смелая констатация объективного факта…) «Цитология пока еще не вышла из младенческого состояния…» (Это, конечно, плохо, но ведь она еще вырастет.) «Но она, по крайней мере, допускает возможность основных соответствий, что устраняет всякие априорные затруднения, которые встают на пути эволюции». Что и требовалось доказать. Теперь, во всяком случае, всем станет ясно, что больше в школах не будет никаких недоразумений по этому вопросу.
Период развития. Хотя мы и пришли к определенному мнению относительно характера процесса, в результате которого на земле зародилась и постепенно развилась жизнь, вопрос о продолжительности этого процесса все еще остается открытым. Какими единицами времени он измеряется? Иными словами – как однажды в минуту столь характерного для него мгновенного прозрения поставил этот вопрос Анри Бергсон, – сколько это заняло времени?
Согласно первым данным ученых-эволюционистов возраст человека исчисляется примерно в 500000 лет. Это до смешного мало. За это время человек не успел бы по-настоящему развиться. Гексли смело увеличил эту цифру до 1000 000 лет. Лорд Келвин при всеобщем одобрении довел ее до 2 000 000 лет. Но едва смолкла буря восторгов, как сэр Рей Лэнкестер снова поразил вселенную, заявив, что человеку ни более ни менее как 4 000000 лет. Спустя два года какой-то профессор из Смитсоновского научно-исследовательского института увеличил возраст человека до 5 000 000 лет. Затем эта цифра была, в свою очередь, пересмотрена и увеличена до 10 000 000 лет. Но и эта последняя из года в год возрастает при бурном одобрении всего мира.
Согласно недавним сообщениям, некий ученый из Высшей технической школы в Скенектеди установил, что возраст человека равен 100 000 000 лет. Таким образом, деловой человек не сделает грубой ошибки, если в качестве рабочей гипотезы (для чисто практических целей) примет, что современному человеку примерно от 100000 000 до 1000 000 000 лет. Ночные сторожа, возможно, несколько старше.
Послесловие. Новейшие поправки к теории Дарвина. Ко всему вышесказанному мы с большим удовлетворением должны добавить, что еще большую ясность в дискуссию по вопросам эволюционной теории внесло то обстоятельство, что современные ученые-биологи принимают, оказывается, отнюдь не все положения Чарлза Дарвина. Мне удалось установить, что они жаждут внести в его эволюционное учение значительное количество поправок.
Теперь становится ясным, что Дарвин придавал чрезмерно большое значение так называемому естественному отбору и борьбе за существование. Современные ученые полагают, что ни то, ни другое не имело существенного значения. Далее Дарвин, по-видимому, переоценил роль наследственности. Более того, сама идея изменчивости видов была в корне ошибочной. Вполне возможно также, что у него было совершенно неправильное представление об обезьяне. Кроме того, сомнительно, совершил ли он в самом деле путешествие именно на «Бигле». Может быть, это был «Финеас К. Флетчер» из Дулута. Наконец, пока еще не установлено, действительно ли фамилия великого натуралиста была Дарвин.
 
Re: Записки из Зазеркалья. Снова дома!

Том III
Очерки об астрономии
Мир, или вселенная, где мы устраиваем свои дела, состоит из бесчисленного количества – может быть, сотни биллионов, а, впрочем, может быть, и нет – сверкающих звезд, звездочек, комет, темных планет, астероидов, метеоров, метеоритов и пылевых облаков, вращающихся по огромным орбитам во всевозможных направлениях, со всевозможными скоростями. Мы не знаем, какие из этих тел пригодны для жизни и в какой мере они могут быть использованы в деловом аспекте.
Свет, излучаемый этими звездами, преодолевает такие огромные расстояния, что, в основном, он до нас еще не дошел. Но об этом не стоит жалеть, так как из-за этих непомерно больших расстояний свет звезд не имеет промышленного значения. Достаточно взглянуть ясной ночью на звездное небо, чтобы убедиться в полной их бесполезности.
Весь свет, тепло и энергию, имеющие практическое значение, дает нам солнце. Хотя солнце очень невелико, оно испускает невероятно много тепла. Деловой человек может составить некоторое представление об интенсивности солнечных лучей, вообразив на минуту, что все лампы осветительной сети любых двух крупных американских городов слились в одну; такая лампа окажется лишь очень не намного ярче солнца.
Земля вращается вокруг солнца и одновременно вокруг своей оси, причем периодом ее вращения, а также восходом и заходом солнца управляет Вашингтон (федеральный округ Колумбия). Несколько лет тому назад правительство Соединенных Штатов решило ввести единое время и приняло систему стандартного времени. В результате в штате Теннесси возникло движение за увеличение продолжительности года.
Луна, находящаяся довольно близко от нас, но не представляющая никакой экономической ценности, вращается вокруг земли. В ясные ночи ее хорошо видно за пределами города. Несколько лет назад, когда на нью-йоркской электростанции произошла незначительная авария, жители города могли отчетливо видеть, как луна прошла за шпилем Стильдам-билдинга и чуть было не задела крыши Ого-билдинга. По сообщениям очевидцев, она была почти круглая, но с неровными краями и светила недостаточно ярко, по-видимому вследствие какой-то неисправности.
Планеты, подобно земле, вращаются вокруг солнца. Некоторые из них отстоят от нас так далеко, что не имеют практического значения, и к ним, как и к звездам, можно больше не возвращаться. Зато одна или даже две планеты находятся от земли на таком близком расстоянии, что их, по всей вероятности, удастся использовать. Особый интерес представляет планета Марс, так как на ее поверхности астрономы обнаружили нечто похожее на сеть каналов, сходящихся в определенных точках, в которых, по-видимому, расположены отели. Для того чтобы привлечь к этому делу внимание крупного капитала, в последнее время неоднократно предлагалось послать на Марс какие-нибудь сигналы, причем, как было предусмотрительно замечено, эти сигналы должны передаваться на шести языках.
ТОM IV
Очерки о новейших достижениях науки
(Составлены специально для членов женских клубов «За культуру» в полном соответствии с их циклами лекций о развитии науки)
Теория относительности Эйнштейна. Едва ли можно назвать Эйнштейна красивым мужчиной. Многие из членов Бостонского ежедвухнедельного женского научного общества, которым довелось его видеть, утверждают, что на вид он весьма невзрачен. Другие же, наоборот, находят в нем нечто особенное, нечто такое, что они не могут выразить словами, но очень хорошо чувствуют. Не подлежит сомнению, что Эйнштейн ничего не понимает в искусстве одеваться. Костюм у него имеет такой вид, словно его только что вытащили из мешка старьевщика; по словам одной дамы, которая слушала в Пенсильванском университете его лекцию об измерениях длины световых волн, галстук на нем был совершенно немыслимый и к тому же красного цвета. Тот факт, что ему до сих пор об этом не сказали, вызывает всеобщее удивление, и общественное мнение все более склоняется к тому, что кто-то должен наконец им заняться.
Эйнштейн не женат. Согласно сведениям, полученным от членов научно-исследовательского астрономического клуба «Файв-о-клок» в Трентоне (Нью-Джерси), в жизни ученого была одна романтическая история. Полагают, что, когда Эйнштейн был еще бедным студентом, ему отказала некая очень богатая девушка и что именно это обстоятельство побудило его заняться физикой. Говорят, так бывает довольно часто. Но, оставив в стороне вопрос о его женитьбе, мы должны сказать, что в тех клубах, где ему приходилось выступать, он, разумеется, держался безукоризненно и не пил ничего, кроме черного кофе.
Чувствуется, что теория Эйнштейна заслуженно привлекает к себе всеобщее внимание.
Великие открытия мадам Кюри. Мадам Кюри, бесспорно, принадлежит к числу великих ученых, но едва ли можно утверждать, что она привлекательная женщина или женщина, способная создать настоящий домашний очаг. Две дамы из омахского женского астрономического общества «За чашкЪи чая» слышали в Вашингтоне лекцию мадам Кюри о гамма-излучении гелия. Они рассказывают, что им было довольно трудно следить за ходом ее мысли и что, хотя мадам Кюри была в самом обыкновенном костюме, блузка на ней была действительно хороша – элегантна, как все вещи, сшитые во Франции. Но как им показалось, самой мадам Кюри явно не хватает чисто женского обаяния.
Работы Резерфорда по теории строения атома. Эрнест Резерфорд, или, точнее, сэр Эрнест Резерфорд, как его теперь следует именовать, потому что несколько лет тому назад за какие-то открытия в молекулах ему пожаловали титул, – человек средних лет с поразительно красивым лицом. Возможно, кое-кому покажется, что он начинает стареть, но это зависит от точки зрения. Если считать пятидесятилетнего мужчину стариком, то сэр Эрнест действительно стар. Но, по единодушному мнению многих членов разнообразных научных обществ, пятьдесят лет – лучший возраст для мужчины. Всех, кто стоит на этой точке зрения, Резерфорд, безусловно, заинтересует. Его светлые, цвета серо-голубой стали глаза наводят слушателей на мысли о чем-то суровом и сильном, чему, впрочем, трудно найти точное определение. Понятно, что, будучи в Торонто, этот могучий британец произвел потрясающее впечатление на дамское физико-химическое развлекательно-исследовательское общество.
Встречаясь с сэром Эрнестом, членам различных учебных клубов следует помнить, что он лауреат Нобелевской премии и что ее удостаиваются не за личные качества,а за нечто совсем иное.
 
Re: Записки из Зазеркалья. Снова дома!

ухихикалась :mrgreen: :mrgreen: :mrgreen: спасибо !
 
Re: Записки из Зазеркалья. Снова дома!

Не за что, Наташ! Приходи еще! :)))
 
Re: Записки из Зазеркалья. Снова дома!

Я к Вам в ПЧ!!!
Знаете, мой путь в конную жизнь начался именно в Ашхабаде на ипподроме в далеком 1986 году!!! Там я прозанималась 2 года, а потом в Узбекистан уехала.
Из людей мало кого помню, но хорошо помню почти всех лошадей с 7-й конюшни. Даже фотографии у меня есть!!!
Если интересно - поищу, выложу)))
А старого ипподрома сейчас уже нет? Судя по фотографиям новый ипподром - шикарный оазис в пустыне)))
 
Re: Записки из Зазеркалья. Снова дома!

Lepestok, вот это да! :shock:
В 86 г. я там присутствовала перманентно, и именно на 7 конюшне, так что мы просто обязаны быть знакомы! Ты у кого занималась и как тебя зовут? (Будем на "ты", не против?). На ком ездила? Я тоже всех лошадей помню :)
В ПЧ, конечно, вэлкам, и фоткам любым буду рада!
У меня здесь фото с разных ипподромов, но базируемся мы именно на нашем, "старом" ипподроме, который был подвергнут в 2008 г. реконструкции (хреноватой, на мой взгляд). Конюшен теперь 9, достроили 2 новые, а старые отреставрировали, 7-я конюшня есть, но конкурного поля и разминочного маленького круга уже нет.
 
Re: Записки из Зазеркалья. Снова дома!

Все-таки как тесен мир, правда? :D Знакомы мы наврятли, т.к. я совсем маленькой девочкой была)))
Первым тренером у нас был Алексей Иванович (Леня), но с нами он как-то не очень занимался, т.к. нас (детей) ему в нагрузку дали. Потом какое-то время ходила к Гансу (вот совсем не помню, как его на самом деле зовут). Меня вольтижировка у него впечатляла, любил он это дело :D
Самой первой лошадью в моей жизни был Скляр (кажется так его звали), он пал потом. А так ездила много на ком (из учебных, понятное дело), часто на Егрене (изабелловом), очень любила золотисто-буланого Баяра. На Гутапе пыталась прыгать (помню, что он совсем не любил это делать и вставал практически под всеми). С Наброска упала и сломала щиколотку (тогда моя мама первый раз пыталась на полном серьезе запретить мне подходить к лошади :mrgreen: ).
А так помню выездковые были Саз, Гахрыман (или что-то вроде того) и Пенни, последние 2 изабелловые были. Тренер наш ездил на Забвенном.

Фотки завтра поищу, сейчас не хочу шуршать, мелкого только уложила :D

Хорошо знаю Олега Солдатова, он в Ставрополе долго жил.
 
Re: Записки из Зазеркалья. Снова дома!

"Имя, сестра, имя!" (С)
Мне в 86 г. было 15 лет. Я занималась выездкой у Ганса (Владимира Георгиевича Кореннова) и моими лошадьми были Пенни и некоторое время Гахрыман (Гришка).
Lepestok написал(а):
Первым тренером у нас был Алексей Иванович (Леня)
У нас был Алексей Иванович Лазарев, троеборный тренер, пожилой. И был Алексей Попов, его все Лёней звали. Он вообще-то спортсменом был.
Увидела
Sanna написал(а):
Тренер наш ездил на Забвенном.
- точно, Попов. КМС
На Гутапе я первый раз сдавала на разряд (по конкуру). Была снята за то, что проехала стартовые створы не с той стороны :) Вообще я его очень любила, этого рыжего красавца.
У меня здесь где-то на страницах дневника есть фото Гутапа, Саза, Пенни... Сейчас не буду искать , а то интернет сегодня плохо работает :(
Олежку Солдатова хорошо помню, он был МС, и "специалист по кобылам" :) - у него были Папировка, Анапа, Торрея - ух, мощные девахи :)
Помню, что из Ашхабада он уехал в Ратомку, про Ставрополье я не знала. А не знаешь, где он сейчас?
 
Re: Записки из Зазеркалья. Снова дома!

Меня Надя зовут)))
Ну Гутапа я тоже себе выбрала первый раз, когда нас первый раз в смену взяли (ну типа на корде уже научили). Ну такой же золотой красавчик, как не выбрать, пока возможность дали))) В итоге я всю тренировку шагом проходила, т.к. Гутап рысью у меня в тот день так и не побежал :mrgreen:
Олег сейчас где-то в МО, у меня есть его телефон (трехгодичной давности правда), если он его не поменял. Насколько я знаю, он сейчас кует-расчищает.
 
Re: Записки из Зазеркалья. Снова дома!

Надя, очень приятно! Я- Аня :)
Гутап - он, да, непростой был конь! С большим чувством собственного достоинства и весьма упрямый. Требовал уважительного к себе отношения :). До учебки он в выездке был. Я помню, как Ганс его из денника выводил: откроет дверь, скажет:"Гутап Иваныч, выходи!", и Гутап медленно, с достоинством, выходит. :mrgreen:
В учебке того времени были еще гнедой Белент, серый Бегенч, серый Карабас (тоже любимчик мой, я на нем кыз-куу как-то скакала, весело было), гнедой Рисунок вроде еще был, его фотки тоже где-то у меня выложены...
А Ганс был в Москве, мы с ним до 2008 г. общались, потом потерялись и телефон у него поменялся, с тех пор мне не удается его найти... Недавно кто-то принес новость, что он умер :(... Но неизвестно, правда ли это :?
Надя, а в Узбекистане ты занималась лошадьми?
 
Re: Записки из Зазеркалья. Снова дома!

У меня точно есть фотографии на Бегенче, Беленте. Карабаса тоже помню)))
Рисунок мне сделал первый перелом, так что его я тоже хорошо запомнила)))
В Узбекистане я занималась, мы жили 6 лет в Термезе (Сурхандарьинская обл.). Там на ипподроме я и выездку успела поездить, и даже троеборье, ездили на соревнования только в пределах республики.
 
Re: Записки из Зазеркалья. Снова дома!

А еще у меня дома сегодня началось стихийное бедствие под названием "ремонт"... В связи с чем завтра мы с детьми переезжаем временно к знакомым. Недели две-три буду без интернета, если вдруг кто меня потеряет :mrgreen:

Еще рассказики
Стивен Ликок Как поймать нить рассказа
* * *

Приходилось ли вам когда-нибудь слышать, как человек пытается рассказать содержание книги, которую он еще не успел дочитать до конца? Это крайне поучительно. Синклер, мой сосед по квартире, сделал вчера вечером такую попытку. Я пришел домой замерзший, усталый и нашел его в возбужденном состоянии; в одной руке он держал объемистый журнал, а в другой — разрезной нож.

— Послушай, до чего интересная история, — начал он, едва я успел переступить порог. — Необыкновенно! Просто не оторваться. Хочешь, я почитаю тебе отрывки? Или лучше — знаешь что? Я расскажу тебе то, что уже успел прочитать, ты легко поймаешь нить рассказа, а дальше мы будем читать вместе.

Я был не очень расположен слушать его, но видел, что от него все равно не отделаться, и поэтому просто ответил:

— Ладно, кидай свою нить, постараюсь поймать ее.

— Итак, — оживленно начал Синклер, — этот самый граф получил это письмо и…

— Постой, — прервал его я, — какой граф и какое письмо?

— Да тот граф, о котором идет речь. Понимаешь? Он, значит, получил от Порфирио это письмо и…

— От какого Порфирио?

— Да от Порфирио, понимаешь? От Порфирио. Он послал ему письмо, — объяснил Синклер с легким нетерпением, — послал с Демонио и сказал, чтобы он вместе с ним выследил его и убил.

— Да постой же, — перебил я Синклера, — выследил кого? И кого это надо укокошить?

— Они собираются убить Демонио.

— А кто принес письмо?

— Демонио.

— Гм! Так этот Демонио, должно быть, круглый идиот! Зачем же ему было самому приносить письмо?

— Так ведь он не знает, что в нем, в этом-то вся штука. — И Синклер начал хохотать при воспоминании об этой штуке. — Понимаешь, этот Карло Карлотти — кондотьер…

— Стоп! — сказал я. — Что такое кондотьер?

— Нечто вроде разбойника. Так вот, он был в заговоре с фра Фраликколо и…

Тут у меня возникло одно подозрение.

— Послушай, — твердо сказал я, — если дело происходит в Шотландии, я отказываюсь слушать дальше. Довольно.

— Нет, нет, — поспешно ответил Синклер, — все в порядке. Дело происходит в Италии. Во времена которого-то из Пиев!.. Ну и хитер же он! Знаешь, ведь это он уговорил этого францисканца…

— Минутку! — сказал я. — Какого францисканца?

— Ну, разумеется, фра Фраликколо, — с раздражением ответил Синклер. — Так вот, Пио пытается…

— Что? — сказал я. — Пио? Какой Пио?

— Фу ты черт! Пио — это итальянец. Производное от Пия. Он сделал попытку подговорить фра Фраликколо и Карло Карлотти, кондотьера, украсть документ у… Постой, постой… как его?.. Ах, да… у венецианского дога…

— Ты, должно быть, хочешь сказать — дожа?

— Ну да, конечно… Но постой… Что за дьявольщина! Ты совершенно сбил меня, все это совсем не так. Наоборот. Пио ничего не понимает. Он набитый дурак. А вот дож оказался хитрецом. Да, черт возьми! Это ловкий парень! — продолжал Синклер, снова воспламеняясь. — Он делает все, что хочет. Он заставляет Демонио… Демонио — это один из наемников дожа, его орудие… так вот, он заставляет его украсть документ у Порфирио и…

— Но каким же образом он может заставить его сделать это? — спросил я.

— О! Демонио находится всецело в руках у дожа, так что он заставляет его вести интригу до тех пор, пока старик Пио не… гм… ну… до тех пор, пока Пио не окажется в его руках. И тогда Пио, разумеется, начинает думать, что Порфирио… ну… словом, что Порфирио держит его в руках.

— Одну секунду, Синклер, — сказал я, — кто, ты говоришь, находится в руках у дожа?

— Демонио.

— Благодарю. А то я что-то запутался, кто у кого в руках. Продолжай…

— Так вот, как раз тогда, когда все шло таким образом…

— Каким образом?

— Да вот так, как я говорил.

— Ладно. Дальше.

— Кто, по-твоему, появляется и расстраивает все интриги, как не эта самая синьорина Тарара в своем домино?..

— Этого еще не хватало! — крикнул я. — У меня просто голова разболелась. Какого черта ей понадобилось являться в своем домино?

— Как какого черта? Чтобы разрушить все это.

— Разрушить что?

— Да всю эту проклятую штуку, — восторженно ответил Синклер.

— А разве она не могла разрушить ее без домино?

— Разумеется, нет! Ведь если бы не домино, дож моментально узнал бы ее. А когда он увидел ее в этом домино и с розой в волосах, он решил, что это Лючиа дель Эстеролла.

— Вот дурак-то, а? А это еще что за девица?

— Лючиа? О, это замечательная девушка! Это одна из тех южных натур, которые… гм… ну, которые полны чего-то такого…

— Ну, одна из таких веселых девиц, — подсказал я.

— Да нет, что ты! Вовсе она не веселая девица. Словом, она — сестра графини Карантарата, и поэтому фра Фраликколо… нет, нет, не то, она вовсе не сестра, она кузина. В общем, она думает, что она кузина самого фра Фраликколо и что поэтому-то Пио и пытается уничтожить фра Фраликколо.

— Ах, так! — согласился я. — Ну конечно, в таком случае он непременно попытается уничтожить его.

— Ага! — с надеждой глядя на меня, сказал Синклер и, схватив журнал, приготовился разрезать следующие страницы. — Ты, кажется, поймал нить рассказа, а?

— Разумеется, — ответил я. — Тут участвуют дож, и Пио, и Карло Карлотти — кондотьер, и все остальные, о которых ты мне говорил.

— Вот-вот! — сказал Синклер. — Ну и, конечно, еще многие другие, о которых я могу рассказать тебе, если…

— Нет, нет, не стоит, — поспешно сказал я. — Пока что мне вполне хватит и этих — они весьма любопытные субъекты. Итак, стало быть, Порфирио находится в руках у Пио, а Пио — в руках у Демонио, дож — хитрый парень, а Лючиа полна чего-то такого… Да, да, я получил довольно ясное представление обо всей этой публике, — с горечью заключил я.

— Вот и прекрасно, — ответил Синклер, — я знал, что тебе понравится. Сейчас мы продолжим. Я только дочитаю эту страницу, а дальше буду читать вслух.

Он торопливо пробежал глазами несколько строчек, оставшихся до конца абзаца, потом разрезал листы и перевернул страницу. На лице его выразились ужас и изумление, взгляд внезапно застыл.

— Ну и чертовщина! — проговорил он наконец.

— А что такое? — спросил я сочувственно, и в моей душе вспыхнула радостная надежда.

— Оказывается, эта проклятая штука без конца, — пролепетал он. — Вот, смотри: «Продолжение следует».


СЧАСТЛИВЫ ЛИ БОГАТЫЕ?

Приступая к этому очерку, я прежде всего должен сказать, что материал, которым я располагаю, нельзя считать достаточно полным. За всю свою жизнь я ни разу, да-да, ни разу не встретил по-настоящему богатого человека. Часто мне казалось, что я нашел его. Но, увы, почти тотчас же обнаруживалось, что я ошибся: он не богат. Он беден. Очень беден. Сидит без гроша. Ему позарез нужны деньги. Не знаю ли я, спрашивает он, у кого бы перехватить десять тысяч долларов.

Я неизменно впадал в одну и ту же ошибку. У меня сложилось впечатление, что, если в доме пятнадцать человек прислуги, хозяева его – люди богатые. Я почему-то полагал, что отправиться в лимузине за шляпкой, которая стоит пятьдесят долларов, может только весьма состоятельная женщина. Ничего подобного! При ближайшем рассмотрении оказывалось, что все мои знакомые – люди небогатые и, по их словам, находятся в крайне стесненных обстоятельствах. Нет, кажется, у них это называется «сидеть на мели». Если в опере в ложе бельэтажа появляется разодетая компания, можете быть уверены – все они сидят на мели. А роскошный лимузин, который ждет их у подъезда, ровным счетом ничего не значит.

Не далее как вчера один мой приятель – он имеет десять тысяч долларов в год – признался, тяжко вздыхая, что ему не под силу угнаться за богатыми. При его средствах это абсолютно невозможно. И совершенно то же самое я слышал в одной знакомой мне семье, у которой двадцать тысяч годового дохода. Где им тягаться с богатыми! Они даже и не пытаются. А вот, пожалуйста, свидетельство весьма уважаемого адвоката, которому его практика приносит не менее пятидесяти тысяч долларов в год. Со свойственной ему прямотой и откровенностью он заявил, что не видит никакой возможности равняться с богатыми и предпочитает трезво оценивать свое положение: он беден. И, разумеется, он может предложить мне – уж не взыщите! – только самый скромный – так он выразился – обед, за которым, кстати сказать, нам прислуживали трое мужчин и две женщины.

Насколько мне помнится, я не имел счастья беседовать с мистером Карнеги, но ничуть не сомневаюсь, что он, безусловно, считает совершенно для себя невозможным равняться с мистером Рокфеллером. Ну, а мистер Рокфеллер, вероятно, тоже думает, что и ему до кого-то не дотянуться.

Однако должны же все-таки где-то быть и богатые люди. Мне нет-нет, да и удается напасть на их след. Вот, например, наш швейцар недавно уверял меня, что в Англии у него есть богатый кузен. Кузен этот работает на Юго-Западной железной дороге и получает целых десять фунтов в неделю. Он превосходный работник, и железная дорога просто не может без него обойтись. Потом еще у прачки, которая стирает белье на весь наш дом, есть богатый дядюшка в Уиннипеге. Он живет в собственном доме и еще ни разу его не закладывал, а две его дочери учатся в колледже.

Но обо всех этих богатых людях я знаю только понаслышке, а потому не берусь утверждать что-нибудь наверняка.

Говоря о богатых и рассуждая о том, счастливы ли они, я, само собой разумеется, делаю выводы только на основании того, что лично видел и слышал. И вот к какому я пришел заключению: богатые подвергаются тяжким испытаниям и переживают жестокие трагедии, о которых счастливые бедняки не имеют ни малейшего представления.

Прежде всего я обнаружил, что богатые постоянно страдают от денежных затруднений. Курс стерлинга падает на десять пунктов в день, а бедняк преспокойно сидит себе дома. Вы думаете, его это тревожит? Нисколько. Пассивный торговый баланс грозит затопить страну. На кого возлагают обязанность сдерживать натиск? На богатых. Изъятие вкладов из государственного банка достигает ста процентов. А бедняк покупает себе за десять центов билет в кино и хохочет во все горло. Ему-то что?

Между тем богатый человек не знает буквально ни минуты покоя.

Например, в прошлом месяце один молодой человек– некто по фамилии Спагг – превысил в банке кредит на двадцать тысяч долларов. Мы как раз обедали вместе в клубе, и он рассказал мне об этом, прося извинить его за мрачный вид. Конечно, вся эта история была ему неприятна. Кроме того, банк вел себя на редкость бестактно: директор позволил себе обратить внимание мистера Спагга на перерасход! Я, понятно, не мог ему не посочувствовать, потому что сам как раз превысил кредит на двадцать центов, и уж коль скоро банк принялся за своих должников, следующим на очереди вполне мог оказаться и я. Спагг сказал, что, пожалуй, завтра утром придется позвонить секретарю – пусть реализует несколько акций и погасит долг. Подумайте, как это ужасно! Бедняки избавлены от таких крайностей! Бывает, конечно, что им приходится продать кое-что из мебели, но чтобы вот так – взять и отнести на биржу ценные бумаги из собственного письменного стола, – нет, такой трагедии им не доводилось и никогда не доведется испытать.

Мы частенько обсуждали с мистером Спаггом проблему – что же такое богатство. Он из тех, кто сам выбился в люди. Не раз он говорил мне, что состояние, которое он приобрел, лежит на нем тяжким бременем. Спагг уверяет, что чувствовал себя несравненно счастливее, когда был простым, небогатым человеком. Иногда, угощая меня обедом из девяти блюд, он вдруг признается, что кусок вареной свинины с брюквенным пюре ему гораздо больше по душе, чем все эти разносолы. Будь его воля, говорит он, весь его обед состоял бы из пары сосисок с ломтиком поджаренного хлеба. Но что-то – я забыл, что именно, – мешает ему жить так, как хочется. Сколько раз я наблюдал, как мистер Спагг отодвигал от себя полный до краев или уже пустой бокал шампанского. За фермой его отца, вспоминал он, бежал ручеек: растянешься, бывало, на траве, припадешь к воде и пьешь сколько душе угодно. Никакое шампанское не сравнится с этой живительной влагой! Я посоветовал Спаггу лечь на пол и попить из блюдца содовой. Но он почему-то пренебрег моим советом.

Мне доподлинно известно, что мой друг Спагг, будь это только возможно, с радостью отказался бы от своего состояния. Раньше, когда я ничего не понимал в таких делах, мне всегда казалось, что нет ничего проще, как взять да и отдать принадлежащие вам деньги. Не тут-то было. Богатство – это тяжкое бремя, и вы обязаны нести его на своих плечах. Если у вас есть деньги, много денег, вы обязаны владеть ими ради служения обществу. Вам следует помнить, что они дают вам возможность творить добро и помогать ближним своим, всячески облегчая и скрашивая их жизнь. Одним словом, богатство – это священная обязанность. Спагг так долго и так обстоятельно беседовал со мной на эту тему в клубе – в особенности об обязанности богатых облегчать жизнь бедняков, – что лакей, специально находившийся при Спагге, чтобы подносить ему зажженную спичку каждый раз, когда он закуривал, засыпал, привалившись к косяку, а шофер, ожидавший хозяина на улице, примерзал к сиденью.

Итак, Спагг смотрит на свое богатство как на высокую миссию. Почему бы ему не пожертвовать деньги на какой-нибудь колледж, спрашиваю я. Но Спагг отклоняет мое предложение – он, к сожалению, никогда не учился в колледже. Тогда я обращаю его внимание на фонд помощи учителям: несмотря на все усилия мистера Карнеги и других филантропов, у нас все еще есть несколько десятков тысяч учителей, хороших, опытных, энергичных учителей, которые работают изо дня в день, не имея иных доходов, кроме скромного жалованья. Так они вынуждены будут работать до восьмидесяти пяти лет (если доживут), и только тогда им дадут пособие по старости. Но мистер Спагг не соглашается жертвовать на учителей: эти люди, говорит он, – национальные герои. Они черпают себе награду в своем труде.

Мистер Спагг – человек одинокий, и как бы там ни было, при всей глубине его переживаний, в них есть все-таки что-то эгоистическое. В богатых домах – вернее сказать, в особняках – вот где льются невидимые миру слезы, о которых ничего не знают, да и не могут знать счастливые бедняки.

Совсем недавно я был свидетелем трагедии, разыгравшейся в доме Эшкрофт-Фаулеров. Они пригласили меня к обеду. Когда мы садились за стол, миссис Эш-крофт-Фаулер чуть слышно спросила мужа:

– Что, Медоуз уже говорил с тобой?

Мистер Фаулер покачал головой с печальным видом.

– Нет еще, – ответил он, вздыхая.

И супруги переглянулись, словно ища друг у друга сочувствия и помощи, как люди, привыкшие вместе сносить удары судьбы.

Эшкрофты – мои старые друзья, и сердце мое тревожно сжалось. За обедом, наблюдая, как Медоуз – их дворецкий – наполняет бокалы вином, я не мог избавиться от тягостного чувства, что над моими друзьями нависла беда.

Обед кончился, миссис Эшкрофт-Фаулер удалилась в гостиную, оставив нас с Фаулером допивать портвейн, Я придвинул свой стул ближе к Фаулеру.

– Дорогой мой, – начал я, – мы с вами старые друзья, и, надеюсь, вы извините мою нескромность. Мне показалось, что вы и ваша жена чем-то озабочены.

– Да, – сказал он печальным, тихим голосом. – Вы угадали.

– Простите меня, – продолжал я. – Может быть, вы расскажете мне о своем горе: когда поделишься с другом, на душе становится как-то легче. У вас неприятности из-за Медоуза?

Наступило молчание. Я догадывался, о чем пойдет речь, и ждал, когда он заговорит.

– Медоуз уходит от нас, – промолвил он наконец, собрав все свои силы, чтобы произнести эти роковые слова как можно спокойнее.

– Друг мой! – воскликнул я, беря его руку в свои.

– Вы понимаете, как нам тяжело. Прошлой зимой ушел Франклин. И, поверьте, без всякого повода с нашей стороны: мы делали все, что могли. Теперь Медоуз.

В голосе Фаулера послышались слезы.

– Он еще не заявил о своем уходе, – продолжал мой бедный друг, – но мы знаем: он не останется. На это нет никакой надежды.

– В чем же дело? – спросил я.

– Никаких конкретных жалоб у него нет. Просто ему у нас не нравится. Мы ему не подходим.

Фаулер закрыл лицо рукой. Наступило молчание. Подождав немного, я тихо вышел из столовой и покинул дом, не поднимаясь в гостиную. Несколько дней спустя я узнал, что Медоуз действительно ушел от них. Эшкрофт-Фаулеры просто в отчаянии. Говорят, они решили снять в Гранд-отеле небольшой номер в десять комнат с четырьмя ванными, чтобы хоть как-нибудь дотянуть эту зиму.

Не стоит, однако, сгущать краски и представлять дело так, будто богатые вовсе не знают мгновений истинного безоблачного счастья. По моим наблюдениям, оно приходит к ним именно тогда, когда им удается разориться – полностью и окончательно разориться. Можно потерять деньги, играя на бирже или пользуясь услугами банка, или любым другим способом. Техническая сторона вопроса чрезвычайно проста.

Когда богатый человек разоряется, он, насколько я могу судить, чувствует себя превосходно и может делать все, что ему вздумается. В подтверждение правильности моего суждения приведу кое-какие факты из моих недавних наблюдений.

На днях мы с приятелем шли по улице; мимо нас промчалась роскошная машина, в которой сидел элегантный молодой человек, весело болтавший с красивой женщиной. Мой приятель дружески раскланялся с прелестной парой и, сняв шляпу, игриво помахал ею в воздухе, словно желая счастья и удачи.

– Бедняга Оверджой, – сказал он, когда машина скрылась из виду.

– А что такое? – полюбопытствовал я.

– Как? Вы не знаете? – удивился мой приятель. – Он же разорился. Начисто. Потерял все до единого цента.

– Боже мой! – воскликнул я. – Как это печально! Теперь ему придется продать этот красивый лимузин.

– Не думаю, – сказал мой приятель, покачав головой.– Вряд ли он это сделает: его жена наверняка не захочет расстаться с машиной.

Мой знакомый оказался прав. Оверджой не стали продавать машину, так же как они не сочли нужным продать свой великолепный особняк. Надо думать, им было жаль расстаться с ним. Кто-то высказал предположение, что они, наверное, откажутся от ложи в опере. Ничего подобного. Они слишком любят музыку. При всем том в городе уже нет человека, который бы не знал, что Оверджой начисто разорен. У него и в самом деле нет за душой ни цента. Десять долларов – вот теперь его красная цена. Однако я по-прежнему вижу на нем подбитую котиком шубу, которая стоит никак не меньше пятисот долларов.

Еще один, из любимых

ОШИБКИ САНТА-КЛАУСА

Был сочельник.

Семейство Браунов только что отобедало у своих ближайших соседей – Джонсов.

Браун и Джонс сидели за столом, где еще стояли бутылка вина и вазочка с грецкими орехами. Все остальные ушли наверх.

– Что вы решили подарить сыну на рождество? – спросил Браун.

– Поезд, – ответил Джонс. – Последняя новинка. Заводной.

– Давайте посмотрим, что это за штука, – предложил Браун.

Джонс вынул из буфета объемистый сверток и принялся разворачивать его.

– Ловко придумано!– сказал он.– А вот и рельсы. Просто удивительно, до чего мальчишки любят играть в поезд.

– Любят, – согласился Браун.– А скажите, как укрепить рельсы?

– Сейчас покажу, – сказал Джонс.– Только помогите мне освободить стол от всей этой посуды и стащить скатерть. Ну вот. Смотрите. Рельсы вы кладете таким вот образом, а потом закрепляете их по краям... вот так.

– Понимаю, понимаю. А здесь он берет подъем? Да, это именно то, что нравится ребенку. А я купил Уилли игрушечный самолет.

– Знаю. Великолепная штука! Самолет я подарил Эдвину ко дню рождения. А вот сейчас решил купить ему поезд. Сказал мальчишке, что на этот раз Санта-Клаус собирается принести ему такую штучку, какой у него еще никогда не было. Ведь Эдвин верит в Санта-Клауса самым серьезным образом. Взгляните-ка на паровоз. В нем есть пружина. Она спрятана в топке.

– Знаете что, – сказал Браун с живейшим интересом.– Заведите его. Посмотрим его на ходу.

– С удовольствием, – ответил Джонс.– Поставьте-ка по краям несколько тарелок или что-нибудь из посуды, чтобы сделать заграждение для рельсов. И обратите внимание, как он гудит перед отправлением. Ну что может быть лучше такой игрушки для мальчугана?

– Верно! – сказал Браун. – Ой, посмотрите на этот шнурочек! Потянешь за него – и раздается гудок! Нет, вы только послушайте! Совсем как настоящий!

– Вот что, Браун, – предложил Джонс.– Вы сцепите вагончики, а я дам отправление. Машинистом буду я – идет?

Прошло полчаса, а Браун и Джонс все еще играли в поезд, сидя за обеденным столом.

Однако их жены, расположившиеся наверху в гости ной, совсем не замечали их отсутствия. Они были слишком увлечены.

– Ну что за прелесть!– сказала миссис Браун.– Какая чудесная кукла! Я не видела такой хорошенькой уже много лет. Непременно куплю точно такую для Ульвины. Воображаю, в каком восторге будет Кларисса.

– Еще бы! – подтвердила миссис Джонс.– А главное, ей будет так интересно наряжать ее. Девочки обожают это занятие. Посмотрите – ведь в придачу к кукле, тут еще и платьица. Целых три! Какие миленькие, не правда ли? Они уже скроены. Остается только сшить их.

– Они очаровательны!– вскричала миссис Браун.– По-моему, вот это, лиловое, пойдет кукле больше всех. Ведь у нее золотистые волосы. Как, по-вашему, не лучше ли снять воротничок – вот так? А вместо него выпустить кантик?

– Чудесная мысль!– сказала миссис Джонс. – Так мы и сделаем. Одну секунду, сейчас я возьму иголку. А Клариссе я скажу, что Санта-Клаус сшил это платьице сам. Ведь девочка верит в Сайта-Клауса самым серьезным образом.

И по прошествии получаса миссис Джонс и миссис Браун были так увлечены шитьем нарядов для куклы, что даже не слышали шума поезда, бегавшего взад и вперед по обеденному столу, и совершенно не задумывались над тем, что могли делать в это время их дети.

Впрочем, и дети нисколько не скучали без родителей.

– Первый сорт, а? – спрашивал Эдвин Джонс юного Уилли Брауна, сидевшего у него в комнате.– В коробке сотня штук, с фильтром. А вот тут, в отдельной коробочке, – янтарный мундштук. Хороший подарок папе – как по-твоему?

– Отличный, – одобрил Уилли. – А я дарю отцу сигары.

– Да, да, я тоже сначала думал о сигарах. Мужчинам всегда подавай сигары и папиросы. Тут уж не ошибешься. Послушай, а не выкурить ли нам по одной? Можно взять их снизу. Они тебе понравятся– это русские. Куда лучше египетских.

– Благодарю, – ответил Уилли.– С большущим удовольствием. Курить я начал только прошлой весной, когда мне стукнуло двенадцать. По-моему, очень глупо начинать курить в детстве. Верно? Никотин может за держать рост. Лично я выкурил первую папиросу в двенадцать лет.

– Я тоже, – сказал Эдвин, когда они затянулись.– Впрочем, покупать папиросы я бы не стал и сейчас, да вот нужно было сделать подарок отцу. Я просто должен подарить ему что-нибудь от Сайта-Клауса. Знаешь, он верит в Сайта-Клауса самым серьезным образом.

А тем временем Кларисса показывала своей подруге Ульвине восхитительный миниатюрный набор для игры в бридж, купленный ею в подарок матери.

– Какая очаровательная грифельная дощечка для записи цифр! – воскликнула Ульвина. – А этот прелестный голландский рисунок... Или, может быть, он фламандский? Как по-твоему, дорогая?

– Голландский, – сказала Кларисса.– Он такой оригинальный. А нравятся тебе вот эти чудесные коробочки? Во время игры сюда кладут деньги. Я могла бы не брать их – за них пришлось платить отдельно, – но, по-моему, так несовременно – играть без денег. Правда?

– Ужасно!– согласилась Ульвина.– Но ведь твоя мама никогда не играет на деньги?

– Мама! О, разумеется, нет. Для этого она чересчур старомодна. Но я скажу ей, что сам Санта-Клаус положил сюда коробочки для денег.

– Она, должно быть, так же уверена, что Санта– Клаус существует, как и моя мама?

– О, совершенно уверена, – ответила Кларисса. И добавила: – Давай сыграем небольшую партию – вдвоем, по-французски? Или, если хочешь, по-норвежски. По-норвежски тоже можно вдвоем.

– С удовольствием, – обрадовалась Ульвина.

И через несколько минут они сидели, углубясь в игру, а возле каждой из них возвышался столбик серебряных монет.

Спустя полчаса оба семейства в полном составе снова сидели в гостиной. Разумеется, никто и словом не обмолвился о подарках. Казалось, все были поглощены рассматриванием картинок в красивой толстой библии, которую мистер Джонс приготовил в подарок своему отцу. И все сошлись на том, что теперь, с помощью этой книги, дедушка сможет легко и быстро отыскать любое место в Палестине.

А наверху, на самом верху, сидя в своей гостиной, дедушка Джонс любовно разглядывал подарки, которые стояли перед ним на столе. Это были изящный графин для виски с серебряными инкрустациями снаружи (и с виски – внутри) для сына и большой никелированный варган [24] для внука.

Еще позднее, далеко за полночь, человек или дух– словом, некто, носящий имя Санта-Клаус, взял все подарки и запихал их в чулки каждого из обитателей дома.

Но так как он был слеп – ведь слепым он был всегда, – то он все перепутал и роздал подарки так, как это было описано выше.

Однако на следующий день, в течение рождественского утра, все само собой стало на свое место: ведь рано или поздно все становится на свое место.

И вот около десяти утра Браун и Джонс играли в поезд, миссис Браун и миссис Джонс шили платья для куклы, мальчики курили папиросы, Кларисса с Ульвиной играли в бридж на свои карманные деньги.

А наверху, на самом верху, дедушка пил виски и играл на варгане.

И несмотря ни на что, рождество оказалось таким же веселым, каким оно бывало всегда.
 
Re: Записки из Зазеркалья. Снова дома!

Sanna написал(а):
Надя, выкладывай фотки!
Lepestok написал(а):
Рисунок мне сделал первый перелом
Lepestok написал(а):
С Наброска упала и сломала щиколотку
Это два разных перелома? :shock:

Не-не не :mrgreen:
Это у меня в 2 часа ночи что Рисунок, что Набросок - уже все равно)))
С Наброска я улетела)))

Вот немного фоток. Точно помню, что было больше, но либо я их повыкидывала, либо они у родителей на чердаке где-то :?

Это я с Белентом

83502.jpg


83504.jpg


83505.jpg


Это с кобылой Георгиной (кажись так ее звали)

83506.jpg


Это опять я на Егрене

83509.jpg


На Егрене я, за мной Баяр (который безумно мне нравился).

83508.jpg


Третий в смене как раз Беленч)))

83514.jpg


Это Лёня на Забвенном

83512.jpg


Это кто-то на лошади Дост

83510.jpg


А это я уже не знаю кто, но фото остались)))

83503.jpg


83507.jpg


83513.jpg



И с трибуны на скачках

83511.jpg



Я безумно скучаю по среднеазиатскому детству, как мы объедались фруктами, а какие дыни... Я до сих пор не могу есть российские дыни (даже наши южные), все едят, говорят вкусные, а я как ни попробую - трава травой.
 
Re: Записки из Зазеркалья. Снова дома!

Надь, спасибо за фотки! К сожалению, не все открылись у меня... инет сегодня работает из рук вон :(((
Lepestok написал(а):
Это с кобылой Георгиной (кажись так ее звали)
Было у нас такое чудо, от чистокровных родителей Глобулина и Глаголины, рождена у нас в клубе - пример того, как не надо выращивать жеребенка... потому что ни питания нормального, ни тренинга не было....маленькая, с кучей пороков как по экстерьеру, так и по поведению... Забавная :)
На этой фотке http://myphotoalbum.ru/photo/animals/83513.jpg в полосатом свитере точно Лена Григорьева, хорошо помню этот ее прикид :)))) Вторую девушку не знаю... Лошадь ближняя на Прибоя похожа... Хотя трудно по старым фотографиям точно сказать...
Lepestok написал(а):
Это у меня в 2 часа ночи что Рисунок, что Набросок - уже все равно)))
А они, кстати, немного похожи были - оба темно-гнедые и без отметин, и с "художественными" кличками... Рисунок только значительно старше....
Я, кстати, знавала еще одного коня, который подошел бы к этой компании - тоже темно-гнедой без отметин, по кличке Эскиз. Только в Новосибирске :)))
 
Сверху