Флемен
Новичок
Есть такой сайт
http://ot-skuki.narod.ru/pr_6.htm
рассказы взяты оттуда. Автора рассказов зовут Лида ([email protected]). Мне рассказы очень понравились, если и вам тоже, черкните пару строк автору ([email protected]).
Шестеро.
Их привезли поздно вечером. Мы уже давно закончили кормежку, полечили мелкие лошадиные болячки, поужинали и сидели в курилке, обсуждая прошедший день.
Громкий звонок вызвал ощущение обреченности: прощай теплая постелька.
Выгружали при свете фар. Коневозка оказалась такая большая, что не смогла проехать во двор. Они прибыли из Казахстана. С того самого конезавода, где текинцев табунами сдавали на мясокомбинат. Да, тяжело им далась дорога. Лошадки выглядели ужасно. Ни за что не угадаешь в этих тощих, косматых, нелепых и грязных животных гордых представителей самой красивой и древней породы лошадей…
Мы вываживали их по двору, а шеф сверял бумаги. Называл клички, очень непривычные для нашего слуха: Мумме, Гульсара, Айгуль… почти все двухлетки, дикие лошадки, выловленные в табуне, почти не видевшие в своей жизни людей.
В конюшне встрепенулись сонные обитальцы. Свет, шум – что случилось? Так и слышится в нервном всхрапывании и тихом ржании:
– Что такое? Поспать не дают!
– Новеньких привезли.
– Где? Где? Дайте посмотреть!
– Мама, мама, что там?
– Тихо вы! Разгалделись!
Сейчас, погодите немножко. Отведем новичков в карантинную конюшню – и снова будет тихо. «А нервные лошадки», - думала я, заводя первую. Похоже, и правда впервые в конюшне.
Карантинная конюшня – моя территория. Темная и душная, мы старались не держать там новичков подолгу. Но эти, похоже, тут задержатся. Никогда еще я не видела лошадей в таком ужасном состоянии. Народ пошел покурить, а я осталась рассмотреть поближе своих подопечных. Все тощие… не просто тощие, а буквально скелеты, туго обтянутые кожей… о, у этой лишай… вши… судя по раздутым бокам, у всех в брюшках полно паразитов… ну да, кашель… разбитые ноги – маленький, как же ты так? Да не шарахайся ты от меня, дай посмотреть… нет, бесполезно… надо подождать подмоги. А вот с этой что-то совсем не так. Не просто усталая – изможденная. Ноги вздрагивают, кобыла покачивается – вот-вот упадет, голова низко опущена, на губах пена – красная пена! Господи, да что же это такое?
Айгуль
Это одна из самых печальных историй за мою конюшенную жизнь.
Единственная в компании новичков взрослая кобыла – 10 лет, жеребая. Кажется, соловой масти, но точно не понять – уж очень она грязная. Айгуль – значит лунный цветок. Красивые имена дают лошадям на Востоке.
Таня, наш ветеринар, светит лошади в рот фонариком, пытаясь разглядеть источник кровотечения. Я обмыла кобыле морду, взяв ее за язык, чтобы она не закрыла рот, обмываю ей неба. Наверху – сгусток крови. Большой. Никак не смывается. Стоп. Это не сгусток – это пиявка. Здоровая пиявка впилась в верхнее небо, несчастная лошадка постоянно теребила ее языком, стараясь избавиться,… бедная, она же не могла ни есть, ни пить – вот откуда эти ямы над глазами – у нее же обезвоживание…
Эх, шеф… ты же опытный коневод, как же ты упустил? На второй день пути напоили лошадей из колодца, и с тех пор не удосужились посмотреть, почему кобыла не пьет и не ест!
Спирт, пинцет… все, нет пиявки. Хлорид кальция – чтобы кровь быстрее сворачиваться начала. Глюкозы и витаминчиков.
Да, лошадка, мало воды. Нельзя сразу много. Утром напьешься от пуза.
Первый раз вижу, как лошадь мгновенно засыпает.
2 часа ночи. Новобранцы поели и отдыхают. Идем и мы отдыхать. Но долго еще сидим в курилке. Я здесь недавно, а Марина с Леной уже лет по 10, лошадей всяких повидали – и покалеченных в спорте, и с мясокомбината, но и они в шоке. Нам и в голову не приходило, что можно до такого состояния довести благородных животных. Марина взяла у шефа копии бумаг. Читает родословные. Ух, какие имена… Оказывается, у нас есть родственница Айгуль. Что ж, это хорошая новость. Значит, эта тощая корова при хорошем уходе превратится в стройную газель. Люблю приводить лошадей в порядок. У меня уже руки чешутся ими заняться. И задачка на этот раз непростая: лошадки дикие, ни к сбруе, ни к уходу не приучены.
Утром спешу в карантинную. Эй, Айгуль, тебе первой водичка….. Айгуль лежит… на боку… еще не остыла….
Ну как же так? Почему? Ведь она доехала через муки и боль, ей сразу стало лучше после удаления пиявки – ПОЧЕМУ?
Я сижу на коленях, глажу тощую шею и не могу сдержать слез. Я ничего не могу сделать. Удивительное животное, способное пить раз в несколько дней и питаться верблюжьей колючкой, лежит передо мной мертвое из-за маленькой пиявки…
Айгуль, Лунный цветок…. Не суждено тебе стать золотистой красавицей, не родить своего жеребенка, не узнать заботы и ласки. Я НИЧЕГО НЕ МОГУ СДЕЛАТЬ! Почему же мне так стыдно за всех, кто взял на себя ответственность за твою жизнь и заставил так мучительно умирать?
В конюшню вошла Марина. Поплакали вместе. Легче не стало.
Гульсара.
Ну и нескладное животное! Ноги такие тонкие и длинные – такое ощущение, что она в них сейчас запутается! А шея – стрела от подъемного крана! Угловатая, неуклюжая – смешная. А уж пугливая – ну просто истеричка. Ничего, все вы поначалу пугливые.
Гульсара – значит девушка-цветок. Вороная, с большой белой звездочкой на лбу в форме ромба, на ногах – белые носочки.
– Это же сахар, лошадка! Это вкусно, чесслово! Ладно, не буду я тебя трогать. Успокойся, кончай метаться. Все, я выхожу! Ну, угомонись, давай просто поболтаем тихонько.
Да, ну и истеричка. От одного моего голоса на стенку прыгает. Как же с ней быть?
– Ну не хочешь говорить – не надо. Я попозже зайду. Вот, смотри, сахар тебе оставлю в кормушке.
1990 год. Сахар по талонам – 2 кг в месяц на человека. Хлеб – одна буханка в руки. Морковка – отстой в овощном длиннющую очередь, когда привезут. Но всегда наши карманы были набиты кусочками сахара, сухариками и морковкой. Сами могли пить несладкий чай, но лошадок без лакомства не оставляли.
Но я не представляла, что в сахаре такая сила!
Когда вечером того же дня я зашла к Гульсаре в денник, она бросилась ко мне и бесцеремонно полезла мордой в карман! Вот это – да! Ты же меня боишься!
– А если я тебя поглажу?
– Пожалуйста!
– А щеткой вот так почищу?
– Да сколько угодно – только сахару дай!
– А недоуздок можно тебе на морду надеть?
– Да хоть хомут надевай – сахару, сахару давай!
Вот такое простое чудо. Лошадь стала ручной за один день. Эх, где бы сахару еще раздобыть?...
Гера
Невысокая светло-гнедая кобыла, единственная из новичков, кто не проявил никакого беспокойства при общении с людьми. Денник, застеленный толстым слоем опилок, ей очень понравился. Она валялась с таким удовольствием, что хотелось к ней присоединиться. От чистки она просто откровенно тащилась. А уж аппетит – слон позавидует. Было что-то трогательное в большущих глазах на всклокоченной морде. Тощая, с тусклой шерстью, выпирающими локтями и маклоками. Торчащий хребет напоминает динозавра. Прямо такая непарнокопытная корова. Но ласковая и совершенно беззлобная.
Такое дружелюбное животное вызывает большую симпатию. Мимо нее нельзя было пройти просто так. Обязательно почешешь лоб или просто скажешь что-нибудь ласково.
И вот однажды вечером случилось что-то странное.
Мы с Мариной вдвоем кормили лошадей. Я таскала ведра с водой, она следом раздавала овес. Наваливая Гере полную кормушку овса, Марина ласково сказала ей:
– Кушай, лошадка, отъедайся поскорее! Станешь большая и толстая – отправим тебя на мясокомбинат!
Марина пошла дальше, а Гера перестала есть…
Прошла неделя. Лошадка стала чистенькой и здоровой, ее перевели в основную конюшню. Но она по-прежнему почти не ела. Буквально щепотку овса съедала, остальное я каждый раз перед кормежкой выгребала из кормушки.
– Да что же это такое? Тебе же поправляться надо, а ты голодаешь! Ну что это – щетка за ребра зацепляется! Давай другой бок.
Кобыла повернулась другим боком. Она что, понимает речь? Бред какой-то…
– Лошадь, ты не можешь меня понимать, ты в Казахстане выросла, там русских конюхов нет! И вообще, вы, лошади, только на интонацию реагируете.
Гера повернула ко мне морду… такая снисходительность во взгляде… тяжелый вздох – наверно оттого, что лошади не умеют говорить.
У нас на кухне чайник со свистком и с норовом. Как только закипает – издает предупреждающий свист и выплевывает свисток.
В обед нас собирается много – и утренняя смена, и вечерняя. Гоче – единственному мужчине в нашем коллективе (шеф – не в счет, он – шеф) – всегда остается место за столом около плиты. И чайник, закипая, посылает свисток ему в спину, по словам Гочи – весьма чувствительно. Но сегодня, ставя чайник на плиту, я вспомнила об этом и развернула чайник носиком к выходу с кухни. Мы обедаем, я рассказываю про Геру, высказываю теорию, что она восприняла всерьез фразу о мясокомбинате. Теория вызывает дискуссию, которая вдруг прерывается свистом чайника. Гоча срывается со своего места и прыгает к двери. Чайник выстреливает, и свисток настигает Гочу в дверях.
Мы больше не можем обедать. Самые стойкие удержались на стульях, остальные корчатся от хохота на полу.
Мы вообще веселая компания. Мне вспомнилось, как однажды с нами ужинала родственница шефа – иностранка, мы общались с ней по-английски. Она не могла понять, почему мы за ужином все время хохочем. Я полистала словарик и объяснила ей, что мы так устаем за день, что вечером у нас съезжает крыша, и мы начинаем тормозить…. Иностранка так и не поняла…
Когда мы пришли в себя от хохота, попили-таки чаю и отправились в курилку, тема Геры вернулась. Чтобы разрешить возникший спор о способности лошадей понимать речь, мы всей толпой спустились в конюшню и ввалились в денник к Гере. Стали ласкать ее и всячески уверять, что мы ее очень любим, никому никогда не отдадим, что она у нас будет красавицей, нарожает нам кучу жеребят и вообще все здорово.
Гера окинула нас недоверчивым взглядом, покивала головой…. И пошла к кормушке! И стала есть!
Недели через две я ушла в отпуск. Когда вернулась, детишки ставили табун, Марина стояла у ворот и говорила детям, какую лошадь куда вести. Я встала понаблюдать рядом с ней. Провели симпатичную молодую кобылку – золотисто-гнедую, такую ладненькую, гладкую, бархатная шкурка блестит, спинка круглая, гладкая.
– Что, привозили еще лошадей? – спрашиваю я Марину.
– Нет, последние при тебе были.
– А это кто? – указываю на удаляющуюся кобылку.
– Так это ж Гера твоя – неужели не узнала?
Мумме
Изабелловая масть бывает только у ахалтекинцев. Кремовая, почти белая. Красивая, но уж очень легко пачкается. А Мумме такая грязная – тут за один день не очистишь. Похоже, лошадей держали в сырых загонах. И кормили с земли. Ноги по колено покрыты толстым слоем присохшей грязи, морда облеплена грязью целиком, на челке и ушах висят комки… ничего, справимся, правда, Мумия? Не знаю я, что значит Мумме. А имя Мумия этой белой тощей кобыле очень подходит.
Не верится мне, что не знала ты человеческой руки. Еще как знала. Грубую и жестокую. Иначе не поджимала бы сейчас зад и не потела бы от страха.
Больше часа я просидела на корточках в углу денника, тихо разговаривая с лошадью. Потихоньку она перестала дрожать и даже стала немного проявлять любопытство. Пора. Я встала и подошла к ней. Ну да, конечно, это очень страшно, прямо на стенку сейчас запрыгнешь. Лошадь мечется от страха, но раз она не проявляла агрессивности до сих пор, я не боюсь, что она станет защищаться. Кладу руку ей на плечо и тихо с ней разговариваю. Ну вот, все спокойно. Поглаживаю плечо, и ощущаю под шерстью маленькие бугорки. Раздвигаю шерсть и вижу клеща. Маленький, какой-то зеленый. И таких бугорков много.
Я сходила за пинцетом и баночкой с вазелином (клеща не так-то просто раздавить, а в вазелине он далеко не убежит). Когда снова вошла в денник, Мумме шарахнулась и привычно присела, но я решительно подошла к ней и погладила по плечу, лошадь расслабилась, но оставалась начеку, готовая шарахнуться от меня в любой момент.
Клещи удивительно легко выдергивались. Постепенно я удалила всех, что смогла найти на плече и шее с одной стороны (с другой она так и не позволила к себе приблизиться), больше 30 штук. Подошло время кормежки и я оставила Мумию в покое. Ветеренарша не смогла распознать клещиков и увезла их с собой в Москву. А еще она развела какое-то вонючее лекарство и посоветовала обработать им кобылу, предварительно удалив клещей. Интересно, как у меня получится обработать кобылу, которая с трудом подпускает меня погладить одно плечо…
Но это оказалось удивительно просто! Когда перед вечерней кормежкой я зашла проведать Мумию, она спокойно позволила к себе подойти, более того, стала тереться о меня ушами и подставлять шею с другой стороны! Видимо, клещики доставляют ей большие неудобства, и кобыла сумела сопоставить изменение ощущений с одной стороны шеи с моим присутствием.
Два дня понадобилось мне, чтобы удалить с кобылы всех клещей. Вся шея, уши, плечи, живот, внутренние поверхности ног и даже вымя были покрыты множеством зловредных насекомых. Мумия за это время стала совсем ручной, полюбила чистку, привыкла к надеванию недоуздка и привязалась ко мне. Но все равно оставалась очень пугливой – видимо, просто характер такой. Даже став взрослой и родив несколько жеребят, она шарахалась от любого резкого движения или звука. И еще одна особенность: только мне она позволяла проводить с собой какие-либо манипуляции – будь то лечение, прививки или обрезка копыт.
Абрай
Темно-рыжая, почти бурая кобыла. Рослая, дикая и агрессивная. Стерва. Не помогли ни лакомства ни ласка. Абрай к себе не подпускала ни в какую. Началось наше с ней противостояние. Прошло больше недели, а я не продвинулась ни на шаг к улучшению отношений с этой лошадью. Я лично кормила ее, но когда заходила к ней в денник, она норовила укусить или лягнуть. Даже поставить ей ведро с водой было большой проблемой, а чтобы забрать его, приходилось звать помощников. Я все-таки пыталась каждый день заходить к ней пообщаться, но она оставалась неумолимой и я не представляла, что мне делать.
Мне нравилось вести прокат. И детям нравилось, когда с ними занималась я. Это до сих пор осталось для меня загадкой, ведь я наказывала их за малейшую провинность, за любое нарушение техники безопасности безжалостно лишала проката, а во время тренировки ни на минуту не давала им расслабиться, и при этом совершенно не стеснялась в выражениях, в то время как мои коллеги, занимаясь с детьми, спокойно курили или болтали на краю круга, давая за занятие лишь несколько дежурных команд. Но дети, приходя в конюшню, с надеждой спрашивали меня: «Сегодня Вы будете вести прокат?»
Вообще-то большинство детишек, ходивших в конюшню – замечательные, обожающие лошадей и порой даже трудолюбивые и внимательные создания. Слабаки отсевались после первых же занятий. Мальчишки почему-то были редкостью в этой компании. А девчонки так трогательно привязывались к лошадкам, имели своих любимцев, лелеяли их и баловали. Я старалась побольше рассказывать им об их лошадках, мне было с ними интересно.
Но бывали детишки совсем другого рода. Этот опрятный мальчик приехал с папой на дорогой машине. Шеф велел покатать мальчика, дать ему лошадку получше и т.д., а сам удалился с его отцом в свои апартаменты. До чего же мерзкий оказался ребенок. Лет 8-9, наглый задиристый, сразу настроил против себя остальных детей. С лошадьми груб, меня вообще не слушал, постоянно огрызался и хамил, на мои замечания отвечал, что мне платят деньги и я ему что-то должна. Если бы не его папаша, он бы у меня сразу ушел домой, а так мне пришлось стиснуть зубы и терпеть. Самое неприятное было, что я отвечала за его безопасность, а он так и напрашивался на неприятности.
И вот мы ставим табун, а он стоит в проходе, в непосредственной близости от копыт проходящих мимо лошадей, и размахивает стеком. Проходя мимо, я попросила его не пугать лошадей и отойти в сторонку. Когда я проводила мимо него следующую лошадь, он стоял чуть ли не посреди прохода и постукивал стеком по своему сапогу, вызывающе на меня глядя. Он меня достал.
- Уйди отсюда, а то пинка сейчас получишь!
- Не получу!
Пройдя мимо я услышала сзади шум и крики. Молодая кобылка, которую вела под уздцы новенькая девочка, шарахнулась от стека негодного мальчишки и сбила с ног девочку, которая вела следом другую лошадь, которая, в свою очередь, испугалась, вырвалась у ребенка из рук и убежала. Я быстро поставила в денник свою лошадь, вернулась и отловила беглянку. Слава богу, девочки не пострадали. Я достала из решетки в стене свой рабочий стек, схватила наглого пацана за руку и обработала его задницу серией хорошо поставленных ударов. Ой, как он заорал! Еще бы, это тебе не мама ладошкой, ты домой бочком поедешь в своем лимузине! Вопящий засранец умчался к папочке, а девчонки смотрели на меня с восторгом. Разумеется, через пару минут на балкон вышел шеф и пригласил меня к себе. Как обычно, не разобравшись в чем дело, шеф стал орать на меня прямо при пацане и его отце. Итальянец – что с него взять. Когда вопли иссякли, я рассказала, как было дело. Глупый мальчишка смотрел на меня с торжеством, и оказался совершенно не готов к затрещине, которую отвесил ему папаша.
Инцидент был исчерпан. Но я все же была на взводе, когда шла в карантинную конюшню, чтобы выпустить новичков погулять в маленьком загоне. Адреналин так и бурлил в венах, когда я зашла в первый денник, надела лошади на морду недоуздок и повела ее на улицу. Только отпустив ее в загоне, я поняла, что вывела Абрай. Я проделала все на автомате, а лошадь, обалдев от моего грозного вида, не рискнула хамить.
- Так вот как с тобой надо, лошадка? – мне сразу стало весело. Я стояла у ворот загона и смотрела, как Абрай бегает, взбрыкивая, вдоль забора. Надо попросить шефа, чтобы привозил еще своих гостей.
Лейла
Лейла – значит ночь. Маленькая горбоносая кобылка, вороная в седине. Это у нее были разбиты ноги. Оказывается, она ужасно боялась подойти к коневозке, и чтобы загнать ее туда, ей надели на голову мешок. Обезумевшая от страха лошадь ломанулась в сторону и врезалась в дощатую ограду, ободрав передние ноги. В коневозке ее пытались полечить, но она чуть не повесилась на недоуздке, когда услышала звук распылителя. За время пути раны воспалились, а Лейла никого не подпускала к себе. Выбора не было: раны надо обработать, лошадь для этого надо зафиксировать. Пришли к ней всей толпой, она попыталась перепрыгнуть через нас, но денник оказался тесноват для этого, Гоча в полете ухватился за ее шею и умелым движением надел закрутку на верхнюю губу. Это, наверно, очень больно. Даже самых буйных закрутка усмиряет, усмирила и Лейлу. Раны успели загноиться и лечить пришлось долго. Наложенные на ноги повязки с мазью наверняка избавили ее от боли, но кобыла оказалась глупой. Обычно лошади понимают, что их лечат. Стоит избавить лошадку от боли, и со следующей болячкой она чуть ли не сама прибежит. Но не Лейла. Каждый день для перевязки нам приходилось ловить ее и надевать на губу закрутку. И хотя само лечение было безболезненным, ей каждый раз приходилось терпеть дикую боль.
Бывают лошади поразительно умные, бывают - глупые, а бывают - безнадежно глупые. Как и люди, наверно.
Единственное, что я смогла сделать – это заставить ее меня бояться. Только нагоняя на нее страх, я чистила и обтягивала ее. В итоге стало возможно спокойно надевать на нее недоуздок, водить в поводу и даже почистить на привязи.
То ли мне не хватило опыта и любви, то ли Лейла оказалась непробиваемо тупа, но я так и не нашла с ней общего языка. Никто не нашел. И что печально, тупость свою она умудрялась передавать по наследству.
Когда я увлеклась лошадьми, я столкнулась с проблемой, касающейся многих увлеченных подростков – одиночество среди сверстников. Я могла думать и говорить только о лошадях, это веселило моих одноклассников, но мне абсолютно не с кем было поделиться впечатлениями. Но мне повезло: моя соседка по парте – Оля – тоже была подростком увлеченным. Недавно она переболела Битлами и Майклом Джексоном, а сейчас фанатела от мюзикла «Иисус Христос суперзвезда». Она знала его наизусть, постоянно напевала, исписывала отрывками парту и говорить могла только об «JC». Мы с Олей нашли друг в друге благодарных собеседников! Я рассказывала ей о лошадях, она мне напевала отрывки из мюзикла. Мы прекрасно друг с другом ладили. Одноклассников наш стиль общения здорово развлекал, и стоило мне в разговоре с кем-либо заикнуться о лошадях, как меня тут же посылали к Оле.
И вот однажды, когда звонок на урок уже прозвенел, а учительница еще не вошла в класс, Оля как обычно напевала своего «JC» и я в порыве восторга сообщила ей: «Оль, Мадонна ожеребилась!» Какое-то время Оля непонимающе смотрела на меня (видимо, уж очень сильно моя новость контрастировала с Иисусом Христом), потом в приступе беззвучного смеха начала сползать под парту. Тут вошла учительница, все встали, сели, и уставились на Олю, корчащуюся от смеха под партой.
-- Оля, ну что это такое? – спросила Лидия Гавриловна (Оля была отличницей, и к любым ее выходкам учителя относились снисходительно).
А класс уже начал веселиться. Ленка, сидящая перед нами, эдакая веселая язва, тут же начала подливать масла в огонь:
-- Девушка, как Вы себя ведете! Скромнее надо быть! Держите себя в руках! Лидок, ну хоть ты держи ее в руках, раз она сама не может!
И тут учительница совершила ошибку:
-- Ну что смешного, Оля, скажи нам, может, мы вместе посмеемся.
-- Мадонна… ожеребилась! – с трудом выговорила Оля сквозь смех.
Класс взорвался. Народ оценил казус и веселился от души. Одна учительница ничего не поняла, а урок укоротился минут на 10.
После звонка, когда все выходили из класса, Лидия Гавриловна остановила меня.
-- Что, Мадонна опять ожеребилась втихаря?
Вот тут я была шокирована. Да, Мадонна опять ожеребилась втихаря, но откуда может что-то знать пожилая нудная учительница математики? Довольная произведенным эффектом, она вышла из класса.
2 года спустя…
Мадонна опять ожеребилась втихаря. Еще ни разу не удалось застать ее за этим занятием, хотя мы очень старались. Я дежурила всю ночь, но она ожеребилась, когда мы завтракали и курили после утренней кормежки. Одно утешает: она всегда прекрасно справляется сама. Мадонна - заботливая мамка, ее маленький мохнатый отпрыск, похожий на поняшку, уже сухой, оторвался от вымени и плюхнулся на опилки, мамка облизала ему морду и вернулась к кормушке с сеном..
В этом году жеребилось около 20 кобыл, осталась одна – Газли. И вот ее упустить нельзя было ни в коем случае. Кобыле всего 2 года, ее привезли с ипподрома, куда конезавод отправил ее на тренинг. В разгар тренировок обнаружили, что у кобылы растет вымя. Считается, что половое созревание у лошадей наступает после 1,5 лет, и некоторые конезаводы после отъема жеребят от кобыл и до отправки на ипподром содержат кобылок и жеребчиков в одном табуне. Но бывают и скороспелые жеребята. Вот только редко у двухлетних кобыл получается ожеребиться без проблем.
По всем признакам Газли должна ожеребиться сегодня. Но у нее уже вторую неделю все эти признаки в наличии. А мне ужасно хотелось, чтобы все это поскорее закончилось. Так получилось, что мы с Ленкой больше недели работали вдвоем. Кто-то уволился, другие были в отпусках, а Марина с Гочей вдруг решили пожениться и неожиданно объявили себя в 2-недельном отпуске. И это в самый разгар работы! Помимо кормежки и чистки более 70 лошадей, обычной уборки конюшни, проката и лечежки, добавилась еще пастьба, выжеребка и случка. Мы, конечно, загружали работой прокатных детишек, но вставали мы в 6, ложились за полночь, и ночью по очереди дежурили. Наконец-то вышла на работу Катерина (она работала с 6 до 15), и мы изменили наш график: я дежурила ночью, пока хватало сил – часов до 3 утра, потом будила Ленку и не вставала на утреннюю кормежку, а она шла спать после завтрака.
И вот снова ночь, я провожу очередной обход, останавливаюсь у денника Газли – ничего. Чем заняться между обходами? Читать – засну, в теннис одной не поиграть… я стала чинить сбрую. Устроилась в кресле у теннисного стола рядом с манежем, лошадям меня не видно, а я слышу все звуки в конюшне. Ночь за ночью. Я успела зашить кучу недоуздков, а Газли не желала разродиться. И вот снова, понимая, что засыпаю уже на ходу, я бужу Ленку и ложусь спать. И конечно, эта подлая кобыла начала жеребиться как только я заснула. Лена надеялась, что все пройдет гладко и ей не придется меня будить – не тут-то было! Глупая лошадь норовила лечь задницей к стене, ее пришлось оттаскивать, чтобы жеребенку было место появиться на свет. Мы вдвоем развернули кобылу и стали наблюдать роды. Обычно сначала появляются ножки, на них лежит морда жеребенка. Кобыла активно тужилась, а ни ножек, ни морды… неужели жеребенок слишком крупный? И как назло, шеф в отъезде, вернется только завтра, и нам надо справляться самим.
-- Ну, кто полезет?
Хороший вопрос…. Наши знания родовспоможения при неправильном положении жеребенка ограничивались рассказами Джеймса Хэрриота. Но у меня все же был опыт вагинального обследования козы, и я боялась меньше Ленки, поэтому полезла я. В теплую воду добавили марганцовки, я вымыла правую руку и намылила ее по плечо. Во-первых, я сразу замерзла. А во-вторых, оказалось очень сложно улечься возле кобылы, не испачкав руку. Об этом Хэрриот почему-то умолчал. И вот хвост обмотан бинтом, кобыла обмыта, я устраиваюсь позади нее и начинаю вводить руку ей во влагалище. Эта дура тут же вскочила и начала бегать по деннику. В конце концов нам удалось ее зафиксировать и мы начали снова. Меня трясло от холода и паники. Я знала анатомию, но одно дело читать книжки и смотреть на картинки, а другое – засунуть руку во влагалище кобыле. Я даже не наблюдала этого никогда. Снова развожу марганцовку и намыливаю руку. Ввожу кисть – кобыла сильно тужится и приседает. Я боюсь, что она ляжет, когда моя рука будет глубоко, и она просто сломает мне руку. Спокойно. Она тоже боится. Чему быть, того не миновать. Медленно продвигаю руку и нащупываю копытце. Одно копытце, на нем мордочка, губы шевелятся! Снова потуга, мою руку стискивает, но терпимо, морда жеребенка продвигается к выходу, но после потуги возвращается обратно. Я не могу найти второе копытце. Продвигаю руку дальше. Страшно. Понимаю, что надо искать правую ножку. Снова потуга. Я стою согнувшись (кобыла невысокая), мне неудобно и сложно держать равновесие. Ноги устали. Я веду рукой вдоль шеи жеребенка. У жеребят довольно длинные шеи, но это, кажется, жирафенок… самое неприятное, что я не знаю, что искать. Но вот что-то твердое. Сустав! Правая нога жеребенка согнута в запястье! Дальше все получилось как-то на автопилоте. Сразу после схватки быстро запихиваю руку как можно глубже, крепко хватаю путо (скользкое) и разгибаю ножку. И тут же кобыла тужится и головка оказывается снаружи. Только рожает Газли стоя, жеребенок весит примерно 40кг, он длинный и мокрый, и надо подхватить его на уровне груди… я поняла, что не удержу, и просто постаралась смягчить ему падение. Развела задние ноги – жеребчик. Мы вдвоем растерли его пучками сена. Газли почему-то не захотела облизать отпрыска.
В этом месте положен перекур. Надо еще убедиться, что жеребенок поест и покакает, и вычистить денник. Вышел послед. И вот уже маленькое длинноногое чудо пытается встать. Гнедой, с большой белой звездой на морде, лобастый, длинноногий…не с первой попытки, и не со второй, но встает. Пошатываясь, озирает этот мир. А мамке его все на удивление пофигу. Жует сено и не обращает на ребенка никакого внимания. Мало того, когда он подходит к ней в поисках вымени, она отодвигается, порой сбивая его с ног.
Ну все проблемы в одной куче! Заставили кобылу подпустить малыша, запихнули ему в рот сосок, потом, не дождавшись отхождения мекония, сделали малышу клизму… Ну, кажется все. Ленке уже нет смысла ложиться, а я, вся изломанная, тащусь наверх и вырубаюсь.
Проснувшись, я пошла в курилку, Катерина уже вовсю дымила, Ленка еще не пришла с кухни.
-- Как там Газли? – спрашиваю я Катю.
-- А че ей, жрет как неделю некормленая.
-- Ты что, дала ей овса? Ты с ума сошла! Ей же только сено надо, она ж ожеребилась!
-- Кто?
-- Газли!
-- Ты че, Лидок, переработалась? Пузатая эта дура, я первым делом утром посмотрела! Видать, шефа дожидается! – со смехом ответила Катерина.
-- Кать, грешно смеяться над больными людьми, мы с ней 3 часа ночью прокорячились, я такого натерпелась, да Ленка небось рассказала уже?
-- Лидок, ты серьезно что ли? Да не ожеребилась она, иди сама посмотри. Давай Ленку спросим – та как раз шла в курилку – Лен, Газли ожеребилась?
-- .....! Эта .... похоже издевается! Сколько можно не спать из-за нее, я уж специально спускалась сейчас посмотреть, а то обманет нас, как Мадонна. И чего ждет дуреха? Молозиво уж который день капает.
-- А Лида вот утверждает, что вы всю ночь у нее роды принимали!
-- Лидок, ты че?
Тут я не выдержала и пошла вниз. Газли, с огромным брюхом, спокойно жевала сено. Я не верила своим глазам. Не могло мне все это присниться! Я помню каждую подробность, у меня до сих пор болит рука и ноет все тело! Версия, что кобыла как-то запихнула жеребенка обратно, казалась менее невероятной.
-- Ну что, убедилась? – Катерина с Ленкой ухахатывались надо мной.
Долго еще мой сон был темой для шуток.
Вечером вернулся шеф (он тоже посмеялся) с ветеринаршей, на следующий день должны были выйти на работу Марина с Гочей, и нас с Ленкой погнали в отпуск. Газли ожеребилась через день точно по приснившемуся мне сценарию, только нас с Ленкой не было среди действующих лиц. У меня уже бывали такие «настоящие» сны, но никогда они так не действовали на мое физическое состояние.
Вот такое наваждение.
Золушка начала жеребиться после утренней кормежки. Чаще лошади рожают ночью, но богатый опыт подсказал Золушке, что после выжеребки её несколько дней будут держать на одном сене, и она решила сначала хорошенько поесть.
К Золушке мы питали особые чувства. Спокойная, послушная, с очень мягкими аллюрами, для большинства детишек она была первой лошадью. И все мы, выросшие в этой конюшне, любили ее и относились к ней с нежностью. И, конечно, переживали за любимицу.
Роды у кобыл проходят в два этапа. Сначала несколько сильных потуг – и появляются передние копытца (если, конечно, жеребенок идет правильно), потом перерыв несколько минут – и кобыла снова начинает тужиться, рожая всего жеребенка.
Мы стояли в проходе и наблюдали, как Золушка тужится, рожая ножки.
– Ни хрена себе! – это сказали мы хором, увидев копытца 48 размера. Вот почему бедняжка так долго тужилась – там, похоже, слоненок!
Золушка еще немного попыхтела и встала. Эта обжора решила пожевать сена в перерыве между схватками. Разворачиваясь к кормушке, она задела торчащими жеребячьими ножками стенку денника – решетку из вертикально расположенных железных прутьев в палец толщиной.
– Дрррррыннннь! – загудела решетка.
Золушка прислушалась. Ей стало интересно, откуда раздался такой звук. Она развернулась в прежнее положение и снова повернулась.
– Дрррррыннннь! – кобыле понравилось! Она забыла про сено и роды и стала кружиться в деннике, – дррррынннь, дррррынннь!
Это конечно смешно, но она же может сломать жеребенку ножки! И давно пора продолжать рожать! Ирища вошла в денник и взяла Золушку за недоуздок, но кобыла не хотела останавливаться, она тянулась задом к решетке, очарованная таинственными звуками. Ирища посмотрела ей в глаза и, легонько постучав кулаком по лбу, четко с расстановкой сказала:
– Золушка! Прекрати валять дурака! Тебе надо рожать, а ты ломаешь жеребенку ноги!
Золушка остановилась. Выражение восторженного транса в ее глазах сменилось растерянностью.
– Где я? Что это со мной – говорил ее вид.
И тут, будто вспомнив, она улеглась на опилки и продолжила тужиться. Вскоре появилась огромная голова, мы боялись, что могучие плечи застрянут, но Золушка справилась молодцом. И вот уже здоровенный рыжий жеребенок, отфыркиваясь, трясет головой.
– Кобылка – с удивлением объявила Ирища, заглянув малышу под хвост. Надо же, обычно такими крупными бывают жеребчики.
А Золушка уже отпихивает Ирищу мордой, отстаивая свои права на ребенка. Громко сопя и фыркая, она стала вылизывать дочку, сначала лежа, потом встала для удобства, и тут же родился послед. А новорожденной уже нетерпелось проявить самостоятельность. Невозможно сдержать улыбку, глядя на это чудо. Длинные ножки не слушаются и подкашиваются, но малыш снова и снова пытается овладеть ими. И вот упорство вознаграждено, и маленькая лошадка, широко расставив ноги, с независимым видом озирает свой новый мир. Первый неуверенный шажок, второй, – не падает! И медленно, но уверенно, малышка двигается к материнскому вымени. Откуда они знают, где искать? Знают! И вот уже жеребенок сосет молоко, а Золушка то лижет его, то с гордостью посматривает на нас.
Наевшись, малышка плюхнулась на опилки. Скоро она снова встанет, но надо отдохнуть. А Золушка, будто что-то вспомнив, повернулась задом к решетке и провела вдоль нее крупом. Повернулась снова, оглядываясь на решетку. Тишина. Какое разочарование.
– Все, кобыла, кончилась музыка!
http://ot-skuki.narod.ru/pr_6.htm
рассказы взяты оттуда. Автора рассказов зовут Лида ([email protected]). Мне рассказы очень понравились, если и вам тоже, черкните пару строк автору ([email protected]).
Шестеро.
Их привезли поздно вечером. Мы уже давно закончили кормежку, полечили мелкие лошадиные болячки, поужинали и сидели в курилке, обсуждая прошедший день.
Громкий звонок вызвал ощущение обреченности: прощай теплая постелька.
Выгружали при свете фар. Коневозка оказалась такая большая, что не смогла проехать во двор. Они прибыли из Казахстана. С того самого конезавода, где текинцев табунами сдавали на мясокомбинат. Да, тяжело им далась дорога. Лошадки выглядели ужасно. Ни за что не угадаешь в этих тощих, косматых, нелепых и грязных животных гордых представителей самой красивой и древней породы лошадей…
Мы вываживали их по двору, а шеф сверял бумаги. Называл клички, очень непривычные для нашего слуха: Мумме, Гульсара, Айгуль… почти все двухлетки, дикие лошадки, выловленные в табуне, почти не видевшие в своей жизни людей.
В конюшне встрепенулись сонные обитальцы. Свет, шум – что случилось? Так и слышится в нервном всхрапывании и тихом ржании:
– Что такое? Поспать не дают!
– Новеньких привезли.
– Где? Где? Дайте посмотреть!
– Мама, мама, что там?
– Тихо вы! Разгалделись!
Сейчас, погодите немножко. Отведем новичков в карантинную конюшню – и снова будет тихо. «А нервные лошадки», - думала я, заводя первую. Похоже, и правда впервые в конюшне.
Карантинная конюшня – моя территория. Темная и душная, мы старались не держать там новичков подолгу. Но эти, похоже, тут задержатся. Никогда еще я не видела лошадей в таком ужасном состоянии. Народ пошел покурить, а я осталась рассмотреть поближе своих подопечных. Все тощие… не просто тощие, а буквально скелеты, туго обтянутые кожей… о, у этой лишай… вши… судя по раздутым бокам, у всех в брюшках полно паразитов… ну да, кашель… разбитые ноги – маленький, как же ты так? Да не шарахайся ты от меня, дай посмотреть… нет, бесполезно… надо подождать подмоги. А вот с этой что-то совсем не так. Не просто усталая – изможденная. Ноги вздрагивают, кобыла покачивается – вот-вот упадет, голова низко опущена, на губах пена – красная пена! Господи, да что же это такое?
Айгуль
Это одна из самых печальных историй за мою конюшенную жизнь.
Единственная в компании новичков взрослая кобыла – 10 лет, жеребая. Кажется, соловой масти, но точно не понять – уж очень она грязная. Айгуль – значит лунный цветок. Красивые имена дают лошадям на Востоке.
Таня, наш ветеринар, светит лошади в рот фонариком, пытаясь разглядеть источник кровотечения. Я обмыла кобыле морду, взяв ее за язык, чтобы она не закрыла рот, обмываю ей неба. Наверху – сгусток крови. Большой. Никак не смывается. Стоп. Это не сгусток – это пиявка. Здоровая пиявка впилась в верхнее небо, несчастная лошадка постоянно теребила ее языком, стараясь избавиться,… бедная, она же не могла ни есть, ни пить – вот откуда эти ямы над глазами – у нее же обезвоживание…
Эх, шеф… ты же опытный коневод, как же ты упустил? На второй день пути напоили лошадей из колодца, и с тех пор не удосужились посмотреть, почему кобыла не пьет и не ест!
Спирт, пинцет… все, нет пиявки. Хлорид кальция – чтобы кровь быстрее сворачиваться начала. Глюкозы и витаминчиков.
Да, лошадка, мало воды. Нельзя сразу много. Утром напьешься от пуза.
Первый раз вижу, как лошадь мгновенно засыпает.
2 часа ночи. Новобранцы поели и отдыхают. Идем и мы отдыхать. Но долго еще сидим в курилке. Я здесь недавно, а Марина с Леной уже лет по 10, лошадей всяких повидали – и покалеченных в спорте, и с мясокомбината, но и они в шоке. Нам и в голову не приходило, что можно до такого состояния довести благородных животных. Марина взяла у шефа копии бумаг. Читает родословные. Ух, какие имена… Оказывается, у нас есть родственница Айгуль. Что ж, это хорошая новость. Значит, эта тощая корова при хорошем уходе превратится в стройную газель. Люблю приводить лошадей в порядок. У меня уже руки чешутся ими заняться. И задачка на этот раз непростая: лошадки дикие, ни к сбруе, ни к уходу не приучены.
Утром спешу в карантинную. Эй, Айгуль, тебе первой водичка….. Айгуль лежит… на боку… еще не остыла….
Ну как же так? Почему? Ведь она доехала через муки и боль, ей сразу стало лучше после удаления пиявки – ПОЧЕМУ?
Я сижу на коленях, глажу тощую шею и не могу сдержать слез. Я ничего не могу сделать. Удивительное животное, способное пить раз в несколько дней и питаться верблюжьей колючкой, лежит передо мной мертвое из-за маленькой пиявки…
Айгуль, Лунный цветок…. Не суждено тебе стать золотистой красавицей, не родить своего жеребенка, не узнать заботы и ласки. Я НИЧЕГО НЕ МОГУ СДЕЛАТЬ! Почему же мне так стыдно за всех, кто взял на себя ответственность за твою жизнь и заставил так мучительно умирать?
В конюшню вошла Марина. Поплакали вместе. Легче не стало.
Гульсара.
Ну и нескладное животное! Ноги такие тонкие и длинные – такое ощущение, что она в них сейчас запутается! А шея – стрела от подъемного крана! Угловатая, неуклюжая – смешная. А уж пугливая – ну просто истеричка. Ничего, все вы поначалу пугливые.
Гульсара – значит девушка-цветок. Вороная, с большой белой звездочкой на лбу в форме ромба, на ногах – белые носочки.
– Это же сахар, лошадка! Это вкусно, чесслово! Ладно, не буду я тебя трогать. Успокойся, кончай метаться. Все, я выхожу! Ну, угомонись, давай просто поболтаем тихонько.
Да, ну и истеричка. От одного моего голоса на стенку прыгает. Как же с ней быть?
– Ну не хочешь говорить – не надо. Я попозже зайду. Вот, смотри, сахар тебе оставлю в кормушке.
1990 год. Сахар по талонам – 2 кг в месяц на человека. Хлеб – одна буханка в руки. Морковка – отстой в овощном длиннющую очередь, когда привезут. Но всегда наши карманы были набиты кусочками сахара, сухариками и морковкой. Сами могли пить несладкий чай, но лошадок без лакомства не оставляли.
Но я не представляла, что в сахаре такая сила!
Когда вечером того же дня я зашла к Гульсаре в денник, она бросилась ко мне и бесцеремонно полезла мордой в карман! Вот это – да! Ты же меня боишься!
– А если я тебя поглажу?
– Пожалуйста!
– А щеткой вот так почищу?
– Да сколько угодно – только сахару дай!
– А недоуздок можно тебе на морду надеть?
– Да хоть хомут надевай – сахару, сахару давай!
Вот такое простое чудо. Лошадь стала ручной за один день. Эх, где бы сахару еще раздобыть?...
Гера
Невысокая светло-гнедая кобыла, единственная из новичков, кто не проявил никакого беспокойства при общении с людьми. Денник, застеленный толстым слоем опилок, ей очень понравился. Она валялась с таким удовольствием, что хотелось к ней присоединиться. От чистки она просто откровенно тащилась. А уж аппетит – слон позавидует. Было что-то трогательное в большущих глазах на всклокоченной морде. Тощая, с тусклой шерстью, выпирающими локтями и маклоками. Торчащий хребет напоминает динозавра. Прямо такая непарнокопытная корова. Но ласковая и совершенно беззлобная.
Такое дружелюбное животное вызывает большую симпатию. Мимо нее нельзя было пройти просто так. Обязательно почешешь лоб или просто скажешь что-нибудь ласково.
И вот однажды вечером случилось что-то странное.
Мы с Мариной вдвоем кормили лошадей. Я таскала ведра с водой, она следом раздавала овес. Наваливая Гере полную кормушку овса, Марина ласково сказала ей:
– Кушай, лошадка, отъедайся поскорее! Станешь большая и толстая – отправим тебя на мясокомбинат!
Марина пошла дальше, а Гера перестала есть…
Прошла неделя. Лошадка стала чистенькой и здоровой, ее перевели в основную конюшню. Но она по-прежнему почти не ела. Буквально щепотку овса съедала, остальное я каждый раз перед кормежкой выгребала из кормушки.
– Да что же это такое? Тебе же поправляться надо, а ты голодаешь! Ну что это – щетка за ребра зацепляется! Давай другой бок.
Кобыла повернулась другим боком. Она что, понимает речь? Бред какой-то…
– Лошадь, ты не можешь меня понимать, ты в Казахстане выросла, там русских конюхов нет! И вообще, вы, лошади, только на интонацию реагируете.
Гера повернула ко мне морду… такая снисходительность во взгляде… тяжелый вздох – наверно оттого, что лошади не умеют говорить.
У нас на кухне чайник со свистком и с норовом. Как только закипает – издает предупреждающий свист и выплевывает свисток.
В обед нас собирается много – и утренняя смена, и вечерняя. Гоче – единственному мужчине в нашем коллективе (шеф – не в счет, он – шеф) – всегда остается место за столом около плиты. И чайник, закипая, посылает свисток ему в спину, по словам Гочи – весьма чувствительно. Но сегодня, ставя чайник на плиту, я вспомнила об этом и развернула чайник носиком к выходу с кухни. Мы обедаем, я рассказываю про Геру, высказываю теорию, что она восприняла всерьез фразу о мясокомбинате. Теория вызывает дискуссию, которая вдруг прерывается свистом чайника. Гоча срывается со своего места и прыгает к двери. Чайник выстреливает, и свисток настигает Гочу в дверях.
Мы больше не можем обедать. Самые стойкие удержались на стульях, остальные корчатся от хохота на полу.
Мы вообще веселая компания. Мне вспомнилось, как однажды с нами ужинала родственница шефа – иностранка, мы общались с ней по-английски. Она не могла понять, почему мы за ужином все время хохочем. Я полистала словарик и объяснила ей, что мы так устаем за день, что вечером у нас съезжает крыша, и мы начинаем тормозить…. Иностранка так и не поняла…
Когда мы пришли в себя от хохота, попили-таки чаю и отправились в курилку, тема Геры вернулась. Чтобы разрешить возникший спор о способности лошадей понимать речь, мы всей толпой спустились в конюшню и ввалились в денник к Гере. Стали ласкать ее и всячески уверять, что мы ее очень любим, никому никогда не отдадим, что она у нас будет красавицей, нарожает нам кучу жеребят и вообще все здорово.
Гера окинула нас недоверчивым взглядом, покивала головой…. И пошла к кормушке! И стала есть!
Недели через две я ушла в отпуск. Когда вернулась, детишки ставили табун, Марина стояла у ворот и говорила детям, какую лошадь куда вести. Я встала понаблюдать рядом с ней. Провели симпатичную молодую кобылку – золотисто-гнедую, такую ладненькую, гладкую, бархатная шкурка блестит, спинка круглая, гладкая.
– Что, привозили еще лошадей? – спрашиваю я Марину.
– Нет, последние при тебе были.
– А это кто? – указываю на удаляющуюся кобылку.
– Так это ж Гера твоя – неужели не узнала?
Мумме
Изабелловая масть бывает только у ахалтекинцев. Кремовая, почти белая. Красивая, но уж очень легко пачкается. А Мумме такая грязная – тут за один день не очистишь. Похоже, лошадей держали в сырых загонах. И кормили с земли. Ноги по колено покрыты толстым слоем присохшей грязи, морда облеплена грязью целиком, на челке и ушах висят комки… ничего, справимся, правда, Мумия? Не знаю я, что значит Мумме. А имя Мумия этой белой тощей кобыле очень подходит.
Не верится мне, что не знала ты человеческой руки. Еще как знала. Грубую и жестокую. Иначе не поджимала бы сейчас зад и не потела бы от страха.
Больше часа я просидела на корточках в углу денника, тихо разговаривая с лошадью. Потихоньку она перестала дрожать и даже стала немного проявлять любопытство. Пора. Я встала и подошла к ней. Ну да, конечно, это очень страшно, прямо на стенку сейчас запрыгнешь. Лошадь мечется от страха, но раз она не проявляла агрессивности до сих пор, я не боюсь, что она станет защищаться. Кладу руку ей на плечо и тихо с ней разговариваю. Ну вот, все спокойно. Поглаживаю плечо, и ощущаю под шерстью маленькие бугорки. Раздвигаю шерсть и вижу клеща. Маленький, какой-то зеленый. И таких бугорков много.
Я сходила за пинцетом и баночкой с вазелином (клеща не так-то просто раздавить, а в вазелине он далеко не убежит). Когда снова вошла в денник, Мумме шарахнулась и привычно присела, но я решительно подошла к ней и погладила по плечу, лошадь расслабилась, но оставалась начеку, готовая шарахнуться от меня в любой момент.
Клещи удивительно легко выдергивались. Постепенно я удалила всех, что смогла найти на плече и шее с одной стороны (с другой она так и не позволила к себе приблизиться), больше 30 штук. Подошло время кормежки и я оставила Мумию в покое. Ветеренарша не смогла распознать клещиков и увезла их с собой в Москву. А еще она развела какое-то вонючее лекарство и посоветовала обработать им кобылу, предварительно удалив клещей. Интересно, как у меня получится обработать кобылу, которая с трудом подпускает меня погладить одно плечо…
Но это оказалось удивительно просто! Когда перед вечерней кормежкой я зашла проведать Мумию, она спокойно позволила к себе подойти, более того, стала тереться о меня ушами и подставлять шею с другой стороны! Видимо, клещики доставляют ей большие неудобства, и кобыла сумела сопоставить изменение ощущений с одной стороны шеи с моим присутствием.
Два дня понадобилось мне, чтобы удалить с кобылы всех клещей. Вся шея, уши, плечи, живот, внутренние поверхности ног и даже вымя были покрыты множеством зловредных насекомых. Мумия за это время стала совсем ручной, полюбила чистку, привыкла к надеванию недоуздка и привязалась ко мне. Но все равно оставалась очень пугливой – видимо, просто характер такой. Даже став взрослой и родив несколько жеребят, она шарахалась от любого резкого движения или звука. И еще одна особенность: только мне она позволяла проводить с собой какие-либо манипуляции – будь то лечение, прививки или обрезка копыт.
Абрай
Темно-рыжая, почти бурая кобыла. Рослая, дикая и агрессивная. Стерва. Не помогли ни лакомства ни ласка. Абрай к себе не подпускала ни в какую. Началось наше с ней противостояние. Прошло больше недели, а я не продвинулась ни на шаг к улучшению отношений с этой лошадью. Я лично кормила ее, но когда заходила к ней в денник, она норовила укусить или лягнуть. Даже поставить ей ведро с водой было большой проблемой, а чтобы забрать его, приходилось звать помощников. Я все-таки пыталась каждый день заходить к ней пообщаться, но она оставалась неумолимой и я не представляла, что мне делать.
Мне нравилось вести прокат. И детям нравилось, когда с ними занималась я. Это до сих пор осталось для меня загадкой, ведь я наказывала их за малейшую провинность, за любое нарушение техники безопасности безжалостно лишала проката, а во время тренировки ни на минуту не давала им расслабиться, и при этом совершенно не стеснялась в выражениях, в то время как мои коллеги, занимаясь с детьми, спокойно курили или болтали на краю круга, давая за занятие лишь несколько дежурных команд. Но дети, приходя в конюшню, с надеждой спрашивали меня: «Сегодня Вы будете вести прокат?»
Вообще-то большинство детишек, ходивших в конюшню – замечательные, обожающие лошадей и порой даже трудолюбивые и внимательные создания. Слабаки отсевались после первых же занятий. Мальчишки почему-то были редкостью в этой компании. А девчонки так трогательно привязывались к лошадкам, имели своих любимцев, лелеяли их и баловали. Я старалась побольше рассказывать им об их лошадках, мне было с ними интересно.
Но бывали детишки совсем другого рода. Этот опрятный мальчик приехал с папой на дорогой машине. Шеф велел покатать мальчика, дать ему лошадку получше и т.д., а сам удалился с его отцом в свои апартаменты. До чего же мерзкий оказался ребенок. Лет 8-9, наглый задиристый, сразу настроил против себя остальных детей. С лошадьми груб, меня вообще не слушал, постоянно огрызался и хамил, на мои замечания отвечал, что мне платят деньги и я ему что-то должна. Если бы не его папаша, он бы у меня сразу ушел домой, а так мне пришлось стиснуть зубы и терпеть. Самое неприятное было, что я отвечала за его безопасность, а он так и напрашивался на неприятности.
И вот мы ставим табун, а он стоит в проходе, в непосредственной близости от копыт проходящих мимо лошадей, и размахивает стеком. Проходя мимо, я попросила его не пугать лошадей и отойти в сторонку. Когда я проводила мимо него следующую лошадь, он стоял чуть ли не посреди прохода и постукивал стеком по своему сапогу, вызывающе на меня глядя. Он меня достал.
- Уйди отсюда, а то пинка сейчас получишь!
- Не получу!
Пройдя мимо я услышала сзади шум и крики. Молодая кобылка, которую вела под уздцы новенькая девочка, шарахнулась от стека негодного мальчишки и сбила с ног девочку, которая вела следом другую лошадь, которая, в свою очередь, испугалась, вырвалась у ребенка из рук и убежала. Я быстро поставила в денник свою лошадь, вернулась и отловила беглянку. Слава богу, девочки не пострадали. Я достала из решетки в стене свой рабочий стек, схватила наглого пацана за руку и обработала его задницу серией хорошо поставленных ударов. Ой, как он заорал! Еще бы, это тебе не мама ладошкой, ты домой бочком поедешь в своем лимузине! Вопящий засранец умчался к папочке, а девчонки смотрели на меня с восторгом. Разумеется, через пару минут на балкон вышел шеф и пригласил меня к себе. Как обычно, не разобравшись в чем дело, шеф стал орать на меня прямо при пацане и его отце. Итальянец – что с него взять. Когда вопли иссякли, я рассказала, как было дело. Глупый мальчишка смотрел на меня с торжеством, и оказался совершенно не готов к затрещине, которую отвесил ему папаша.
Инцидент был исчерпан. Но я все же была на взводе, когда шла в карантинную конюшню, чтобы выпустить новичков погулять в маленьком загоне. Адреналин так и бурлил в венах, когда я зашла в первый денник, надела лошади на морду недоуздок и повела ее на улицу. Только отпустив ее в загоне, я поняла, что вывела Абрай. Я проделала все на автомате, а лошадь, обалдев от моего грозного вида, не рискнула хамить.
- Так вот как с тобой надо, лошадка? – мне сразу стало весело. Я стояла у ворот загона и смотрела, как Абрай бегает, взбрыкивая, вдоль забора. Надо попросить шефа, чтобы привозил еще своих гостей.
Лейла
Лейла – значит ночь. Маленькая горбоносая кобылка, вороная в седине. Это у нее были разбиты ноги. Оказывается, она ужасно боялась подойти к коневозке, и чтобы загнать ее туда, ей надели на голову мешок. Обезумевшая от страха лошадь ломанулась в сторону и врезалась в дощатую ограду, ободрав передние ноги. В коневозке ее пытались полечить, но она чуть не повесилась на недоуздке, когда услышала звук распылителя. За время пути раны воспалились, а Лейла никого не подпускала к себе. Выбора не было: раны надо обработать, лошадь для этого надо зафиксировать. Пришли к ней всей толпой, она попыталась перепрыгнуть через нас, но денник оказался тесноват для этого, Гоча в полете ухватился за ее шею и умелым движением надел закрутку на верхнюю губу. Это, наверно, очень больно. Даже самых буйных закрутка усмиряет, усмирила и Лейлу. Раны успели загноиться и лечить пришлось долго. Наложенные на ноги повязки с мазью наверняка избавили ее от боли, но кобыла оказалась глупой. Обычно лошади понимают, что их лечат. Стоит избавить лошадку от боли, и со следующей болячкой она чуть ли не сама прибежит. Но не Лейла. Каждый день для перевязки нам приходилось ловить ее и надевать на губу закрутку. И хотя само лечение было безболезненным, ей каждый раз приходилось терпеть дикую боль.
Бывают лошади поразительно умные, бывают - глупые, а бывают - безнадежно глупые. Как и люди, наверно.
Единственное, что я смогла сделать – это заставить ее меня бояться. Только нагоняя на нее страх, я чистила и обтягивала ее. В итоге стало возможно спокойно надевать на нее недоуздок, водить в поводу и даже почистить на привязи.
То ли мне не хватило опыта и любви, то ли Лейла оказалась непробиваемо тупа, но я так и не нашла с ней общего языка. Никто не нашел. И что печально, тупость свою она умудрялась передавать по наследству.
Когда я увлеклась лошадьми, я столкнулась с проблемой, касающейся многих увлеченных подростков – одиночество среди сверстников. Я могла думать и говорить только о лошадях, это веселило моих одноклассников, но мне абсолютно не с кем было поделиться впечатлениями. Но мне повезло: моя соседка по парте – Оля – тоже была подростком увлеченным. Недавно она переболела Битлами и Майклом Джексоном, а сейчас фанатела от мюзикла «Иисус Христос суперзвезда». Она знала его наизусть, постоянно напевала, исписывала отрывками парту и говорить могла только об «JC». Мы с Олей нашли друг в друге благодарных собеседников! Я рассказывала ей о лошадях, она мне напевала отрывки из мюзикла. Мы прекрасно друг с другом ладили. Одноклассников наш стиль общения здорово развлекал, и стоило мне в разговоре с кем-либо заикнуться о лошадях, как меня тут же посылали к Оле.
И вот однажды, когда звонок на урок уже прозвенел, а учительница еще не вошла в класс, Оля как обычно напевала своего «JC» и я в порыве восторга сообщила ей: «Оль, Мадонна ожеребилась!» Какое-то время Оля непонимающе смотрела на меня (видимо, уж очень сильно моя новость контрастировала с Иисусом Христом), потом в приступе беззвучного смеха начала сползать под парту. Тут вошла учительница, все встали, сели, и уставились на Олю, корчащуюся от смеха под партой.
-- Оля, ну что это такое? – спросила Лидия Гавриловна (Оля была отличницей, и к любым ее выходкам учителя относились снисходительно).
А класс уже начал веселиться. Ленка, сидящая перед нами, эдакая веселая язва, тут же начала подливать масла в огонь:
-- Девушка, как Вы себя ведете! Скромнее надо быть! Держите себя в руках! Лидок, ну хоть ты держи ее в руках, раз она сама не может!
И тут учительница совершила ошибку:
-- Ну что смешного, Оля, скажи нам, может, мы вместе посмеемся.
-- Мадонна… ожеребилась! – с трудом выговорила Оля сквозь смех.
Класс взорвался. Народ оценил казус и веселился от души. Одна учительница ничего не поняла, а урок укоротился минут на 10.
После звонка, когда все выходили из класса, Лидия Гавриловна остановила меня.
-- Что, Мадонна опять ожеребилась втихаря?
Вот тут я была шокирована. Да, Мадонна опять ожеребилась втихаря, но откуда может что-то знать пожилая нудная учительница математики? Довольная произведенным эффектом, она вышла из класса.
2 года спустя…
Мадонна опять ожеребилась втихаря. Еще ни разу не удалось застать ее за этим занятием, хотя мы очень старались. Я дежурила всю ночь, но она ожеребилась, когда мы завтракали и курили после утренней кормежки. Одно утешает: она всегда прекрасно справляется сама. Мадонна - заботливая мамка, ее маленький мохнатый отпрыск, похожий на поняшку, уже сухой, оторвался от вымени и плюхнулся на опилки, мамка облизала ему морду и вернулась к кормушке с сеном..
В этом году жеребилось около 20 кобыл, осталась одна – Газли. И вот ее упустить нельзя было ни в коем случае. Кобыле всего 2 года, ее привезли с ипподрома, куда конезавод отправил ее на тренинг. В разгар тренировок обнаружили, что у кобылы растет вымя. Считается, что половое созревание у лошадей наступает после 1,5 лет, и некоторые конезаводы после отъема жеребят от кобыл и до отправки на ипподром содержат кобылок и жеребчиков в одном табуне. Но бывают и скороспелые жеребята. Вот только редко у двухлетних кобыл получается ожеребиться без проблем.
По всем признакам Газли должна ожеребиться сегодня. Но у нее уже вторую неделю все эти признаки в наличии. А мне ужасно хотелось, чтобы все это поскорее закончилось. Так получилось, что мы с Ленкой больше недели работали вдвоем. Кто-то уволился, другие были в отпусках, а Марина с Гочей вдруг решили пожениться и неожиданно объявили себя в 2-недельном отпуске. И это в самый разгар работы! Помимо кормежки и чистки более 70 лошадей, обычной уборки конюшни, проката и лечежки, добавилась еще пастьба, выжеребка и случка. Мы, конечно, загружали работой прокатных детишек, но вставали мы в 6, ложились за полночь, и ночью по очереди дежурили. Наконец-то вышла на работу Катерина (она работала с 6 до 15), и мы изменили наш график: я дежурила ночью, пока хватало сил – часов до 3 утра, потом будила Ленку и не вставала на утреннюю кормежку, а она шла спать после завтрака.
И вот снова ночь, я провожу очередной обход, останавливаюсь у денника Газли – ничего. Чем заняться между обходами? Читать – засну, в теннис одной не поиграть… я стала чинить сбрую. Устроилась в кресле у теннисного стола рядом с манежем, лошадям меня не видно, а я слышу все звуки в конюшне. Ночь за ночью. Я успела зашить кучу недоуздков, а Газли не желала разродиться. И вот снова, понимая, что засыпаю уже на ходу, я бужу Ленку и ложусь спать. И конечно, эта подлая кобыла начала жеребиться как только я заснула. Лена надеялась, что все пройдет гладко и ей не придется меня будить – не тут-то было! Глупая лошадь норовила лечь задницей к стене, ее пришлось оттаскивать, чтобы жеребенку было место появиться на свет. Мы вдвоем развернули кобылу и стали наблюдать роды. Обычно сначала появляются ножки, на них лежит морда жеребенка. Кобыла активно тужилась, а ни ножек, ни морды… неужели жеребенок слишком крупный? И как назло, шеф в отъезде, вернется только завтра, и нам надо справляться самим.
-- Ну, кто полезет?
Хороший вопрос…. Наши знания родовспоможения при неправильном положении жеребенка ограничивались рассказами Джеймса Хэрриота. Но у меня все же был опыт вагинального обследования козы, и я боялась меньше Ленки, поэтому полезла я. В теплую воду добавили марганцовки, я вымыла правую руку и намылила ее по плечо. Во-первых, я сразу замерзла. А во-вторых, оказалось очень сложно улечься возле кобылы, не испачкав руку. Об этом Хэрриот почему-то умолчал. И вот хвост обмотан бинтом, кобыла обмыта, я устраиваюсь позади нее и начинаю вводить руку ей во влагалище. Эта дура тут же вскочила и начала бегать по деннику. В конце концов нам удалось ее зафиксировать и мы начали снова. Меня трясло от холода и паники. Я знала анатомию, но одно дело читать книжки и смотреть на картинки, а другое – засунуть руку во влагалище кобыле. Я даже не наблюдала этого никогда. Снова развожу марганцовку и намыливаю руку. Ввожу кисть – кобыла сильно тужится и приседает. Я боюсь, что она ляжет, когда моя рука будет глубоко, и она просто сломает мне руку. Спокойно. Она тоже боится. Чему быть, того не миновать. Медленно продвигаю руку и нащупываю копытце. Одно копытце, на нем мордочка, губы шевелятся! Снова потуга, мою руку стискивает, но терпимо, морда жеребенка продвигается к выходу, но после потуги возвращается обратно. Я не могу найти второе копытце. Продвигаю руку дальше. Страшно. Понимаю, что надо искать правую ножку. Снова потуга. Я стою согнувшись (кобыла невысокая), мне неудобно и сложно держать равновесие. Ноги устали. Я веду рукой вдоль шеи жеребенка. У жеребят довольно длинные шеи, но это, кажется, жирафенок… самое неприятное, что я не знаю, что искать. Но вот что-то твердое. Сустав! Правая нога жеребенка согнута в запястье! Дальше все получилось как-то на автопилоте. Сразу после схватки быстро запихиваю руку как можно глубже, крепко хватаю путо (скользкое) и разгибаю ножку. И тут же кобыла тужится и головка оказывается снаружи. Только рожает Газли стоя, жеребенок весит примерно 40кг, он длинный и мокрый, и надо подхватить его на уровне груди… я поняла, что не удержу, и просто постаралась смягчить ему падение. Развела задние ноги – жеребчик. Мы вдвоем растерли его пучками сена. Газли почему-то не захотела облизать отпрыска.
В этом месте положен перекур. Надо еще убедиться, что жеребенок поест и покакает, и вычистить денник. Вышел послед. И вот уже маленькое длинноногое чудо пытается встать. Гнедой, с большой белой звездой на морде, лобастый, длинноногий…не с первой попытки, и не со второй, но встает. Пошатываясь, озирает этот мир. А мамке его все на удивление пофигу. Жует сено и не обращает на ребенка никакого внимания. Мало того, когда он подходит к ней в поисках вымени, она отодвигается, порой сбивая его с ног.
Ну все проблемы в одной куче! Заставили кобылу подпустить малыша, запихнули ему в рот сосок, потом, не дождавшись отхождения мекония, сделали малышу клизму… Ну, кажется все. Ленке уже нет смысла ложиться, а я, вся изломанная, тащусь наверх и вырубаюсь.
Проснувшись, я пошла в курилку, Катерина уже вовсю дымила, Ленка еще не пришла с кухни.
-- Как там Газли? – спрашиваю я Катю.
-- А че ей, жрет как неделю некормленая.
-- Ты что, дала ей овса? Ты с ума сошла! Ей же только сено надо, она ж ожеребилась!
-- Кто?
-- Газли!
-- Ты че, Лидок, переработалась? Пузатая эта дура, я первым делом утром посмотрела! Видать, шефа дожидается! – со смехом ответила Катерина.
-- Кать, грешно смеяться над больными людьми, мы с ней 3 часа ночью прокорячились, я такого натерпелась, да Ленка небось рассказала уже?
-- Лидок, ты серьезно что ли? Да не ожеребилась она, иди сама посмотри. Давай Ленку спросим – та как раз шла в курилку – Лен, Газли ожеребилась?
-- .....! Эта .... похоже издевается! Сколько можно не спать из-за нее, я уж специально спускалась сейчас посмотреть, а то обманет нас, как Мадонна. И чего ждет дуреха? Молозиво уж который день капает.
-- А Лида вот утверждает, что вы всю ночь у нее роды принимали!
-- Лидок, ты че?
Тут я не выдержала и пошла вниз. Газли, с огромным брюхом, спокойно жевала сено. Я не верила своим глазам. Не могло мне все это присниться! Я помню каждую подробность, у меня до сих пор болит рука и ноет все тело! Версия, что кобыла как-то запихнула жеребенка обратно, казалась менее невероятной.
-- Ну что, убедилась? – Катерина с Ленкой ухахатывались надо мной.
Долго еще мой сон был темой для шуток.
Вечером вернулся шеф (он тоже посмеялся) с ветеринаршей, на следующий день должны были выйти на работу Марина с Гочей, и нас с Ленкой погнали в отпуск. Газли ожеребилась через день точно по приснившемуся мне сценарию, только нас с Ленкой не было среди действующих лиц. У меня уже бывали такие «настоящие» сны, но никогда они так не действовали на мое физическое состояние.
Вот такое наваждение.
Золушка начала жеребиться после утренней кормежки. Чаще лошади рожают ночью, но богатый опыт подсказал Золушке, что после выжеребки её несколько дней будут держать на одном сене, и она решила сначала хорошенько поесть.
К Золушке мы питали особые чувства. Спокойная, послушная, с очень мягкими аллюрами, для большинства детишек она была первой лошадью. И все мы, выросшие в этой конюшне, любили ее и относились к ней с нежностью. И, конечно, переживали за любимицу.
Роды у кобыл проходят в два этапа. Сначала несколько сильных потуг – и появляются передние копытца (если, конечно, жеребенок идет правильно), потом перерыв несколько минут – и кобыла снова начинает тужиться, рожая всего жеребенка.
Мы стояли в проходе и наблюдали, как Золушка тужится, рожая ножки.
– Ни хрена себе! – это сказали мы хором, увидев копытца 48 размера. Вот почему бедняжка так долго тужилась – там, похоже, слоненок!
Золушка еще немного попыхтела и встала. Эта обжора решила пожевать сена в перерыве между схватками. Разворачиваясь к кормушке, она задела торчащими жеребячьими ножками стенку денника – решетку из вертикально расположенных железных прутьев в палец толщиной.
– Дрррррыннннь! – загудела решетка.
Золушка прислушалась. Ей стало интересно, откуда раздался такой звук. Она развернулась в прежнее положение и снова повернулась.
– Дрррррыннннь! – кобыле понравилось! Она забыла про сено и роды и стала кружиться в деннике, – дррррынннь, дррррынннь!
Это конечно смешно, но она же может сломать жеребенку ножки! И давно пора продолжать рожать! Ирища вошла в денник и взяла Золушку за недоуздок, но кобыла не хотела останавливаться, она тянулась задом к решетке, очарованная таинственными звуками. Ирища посмотрела ей в глаза и, легонько постучав кулаком по лбу, четко с расстановкой сказала:
– Золушка! Прекрати валять дурака! Тебе надо рожать, а ты ломаешь жеребенку ноги!
Золушка остановилась. Выражение восторженного транса в ее глазах сменилось растерянностью.
– Где я? Что это со мной – говорил ее вид.
И тут, будто вспомнив, она улеглась на опилки и продолжила тужиться. Вскоре появилась огромная голова, мы боялись, что могучие плечи застрянут, но Золушка справилась молодцом. И вот уже здоровенный рыжий жеребенок, отфыркиваясь, трясет головой.
– Кобылка – с удивлением объявила Ирища, заглянув малышу под хвост. Надо же, обычно такими крупными бывают жеребчики.
А Золушка уже отпихивает Ирищу мордой, отстаивая свои права на ребенка. Громко сопя и фыркая, она стала вылизывать дочку, сначала лежа, потом встала для удобства, и тут же родился послед. А новорожденной уже нетерпелось проявить самостоятельность. Невозможно сдержать улыбку, глядя на это чудо. Длинные ножки не слушаются и подкашиваются, но малыш снова и снова пытается овладеть ими. И вот упорство вознаграждено, и маленькая лошадка, широко расставив ноги, с независимым видом озирает свой новый мир. Первый неуверенный шажок, второй, – не падает! И медленно, но уверенно, малышка двигается к материнскому вымени. Откуда они знают, где искать? Знают! И вот уже жеребенок сосет молоко, а Золушка то лижет его, то с гордостью посматривает на нас.
Наевшись, малышка плюхнулась на опилки. Скоро она снова встанет, но надо отдохнуть. А Золушка, будто что-то вспомнив, повернулась задом к решетке и провела вдоль нее крупом. Повернулась снова, оглядываясь на решетку. Тишина. Какое разочарование.
– Все, кобыла, кончилась музыка!
