Даниэль д’Ангиэра
Кто-то взломал архив. Я почувствовал это на лестнице.
Сломя голову бросаюсь вниз. Чего только я не ожидал там увидеть – но того, что увидел, не ожидал точно. Нарэн. Которую мое появление напугало до полного шока.
Стеллажи не открыты. Впрочем, и так ясно – иначе она была бы уже мертва. Ригарэль в архиве инквизиции. И что я должен делать?
- Что там у Вас? Я спрашиваю – что? – силой вырываю книги из окаменевших пальцев.
- Это Вам зачем понадобилось? – она смотрит на «Истинные истории», которые я сую ей в нос. И абсолютно не понимает, почему я спрашиваю об этой книге, а не о взломе архива. Отшвыриваю эту гадость.
- Идите за мной.
Тщательно запираю двери. Что за идиот накладывал заклинания, которые способен взломать начинающий маг? Хотя бы даже и Ригарэль. А если бы это был кто-то другой, кому архив понадобился вовсе не из праздного любопытства?
У меня достаточно опыта, чтобы отличить злой умысел от глупости. А Нарэн сюда привела именно глупость.
И только в кабинете я замечаю, что по-прежнему держу в руках ту вторую книгу. Если я и не убью эту Ригарэль, она точно сведет меня когда-нибудь с ума.
Открываю книгу на первом попавшемся месте. «В чем ты можешь меня обвинить? В том, что я ближе к тьме, чем к свету? Только смерть не обязана быть ни красивой, ни милосердной…» Она приговоренными глазами смотрит на мою невольную усмешку.
- Вас интересует поэзия Иоганна Астеля?
Она слабо мотает головой, тихо спрашивает:
- Кто это?
- Автор этого сборника. Иоганн Астель, анаронский инквизитор, умер в начале Второго Очищения. Стихи довольно посредственные. Впрочем, он плохо кончил – с таким мировоззрением в инквизиции работать не стоит.
- Его… казнили?
Удивленно пожимаю плечами.
- Почему – казнили? Маги убили. По крайней мере, по официальной версии. А по неофициальной – самоубийство. Что неудивительно при таких мыслях. Сядьте, наконец. Какого черта Вы залезли в архив?
И тут она брякает ни с того ни с сего:
- Возьмите меня в город.
Чуть было не роняю злосчастную книжку.
- Что???
- Вы не выпускаете меня одну. Вы ведь будете там. Возьмите меня с собой. Уж от Вас-то я никуда не денусь.
Весь мир сговорился заставить меня в эти сутки чувствовать себя в идиотском положении.
- Зачем? У Вас какие-то дела в городе?
Она отрицательно мотает головой.
- Тогда что?
Я наливаю себе таор из стоящей на столе бутылки. Подумав, достаю еще бокал и наливаю ей тоже. Оскорбляю благородный напиток, глотая его залпом.
- Я увижу Ардор.
- Что? – до чего ж беден сегодня мой словарный запас.
- Если Вы возьмете меня. Тогда я смогу… я увижу мой Ардор.
Наливаю себе еще таора и декламирую вполголоса:
- Я увижу тебя, мой Ардор,
Через пламя костра или ада,
Разорвав своих глаз преграду.
Твое имя мне в кровь начертали,
Мне иная мечта на черта ли –
Как погибель и как пощаду
Я увижу тебя, мой Ардор.
- Это… тоже Астель?
- Нет, конечно. Это чудище копытное, рогатое и безносое. Арэйль. В моем переложении на современный эстассийский.
И она опять пугается моей усмешки. А потом говорит:
- Вы могли бы дать мне что-нибудь почитать? Его же?
- Вас что, заинтересовала поэзия инквизиторов? Ее не так уж и много. А Астеля недостаточно? Он, говорят, нравился магам. Я хочу сказать – как поэт.
- Это… другое. Я… не могу объяснить.
- В любом случае, это вряд ли возможно. Сомневаюсь, что здесь можно найти стихи Арэйля.
- Вы возьмете меня в город?
- Идите спать, Эвиэль.
- Но…
- Идите спать, четвертый час утра! Силы Света, дайте хоть пару часов покоя, пока я не сделал с Вами то, что должен был, когда застал в архиве!
Она вдруг улыбается.
- Отец Даниэль. Спасибо.
- Возьмите, - я кидаю через стол сборник Астеля. – Вернете, как надоест. Только никому не показывайте. И, ради всего святого, никто не должен знать, что Вы лазили в архив.
- Я понимаю. Спасибо. Спокойной ночи, отец Даниэль.
- И еще. Если Вам придет фантазия повторить сегодняшний эксперимент – не советую. Сегодня Вам просто несказанно повезло. Через четверть часа там будут уже совсем другие заклинания. Защиты Вас просто убьют. И я не шучу.
- Я знаю. Я обещаю.
Самое смешное – спустя несколько дней я все-таки согласился исполнить ее просьбу. Правда, имея на то кое-какие основания.
Местный архиепископ, о котором не особо вспоминалось на фоне прочих событий, прислал официальное приглашение. Несомненно, Его высокопреосвященство чувствовал себя оскорбленным тем фактом, что прибывший в конце лета ректор Академии, которая хоть и не относится к диоцезу, но все же находится на его территории, так и не соблаговолил предстать пред светлы очи монсеньора.
С какой угодно точки зрения мое поведение представляло собой верх невежливости, недипломатичности, неуважения к епископу, к принятым в Церкви нормам и не знаю, к чему еще. Его преосвященство же проявил ангельское терпение и удостоил грешника собственноручно подписанным приглашением. Проигнорировать которое без негативных последствий не представлялось возможным.
Значит, придется тащиться на прием. Вот я и решил взять с собой Ригарэль. Во-первых, буду знать, что она в мое отсутствие не натворит бед в Академии. Во-вторых, она мне пригодится на этом чертовом приеме.
Я инструктировал ее два дня. Что говорить. Чего не говорить. Что делать. Чего не делать. Куда смотреть. Как представляться. И, самое главное, не отвлекаясь ни на мгновение – наблюдать, все ли в порядке с моей маскировкой. Не то что бы я сомневался в собственных заклинаниях, но всякое случается. Не хотелось бы неожиданно глянуть на епископа желтыми глазами.
Не знаю, в самом ли деле эстассийская Церковь испытывает материальные трудности, на которые любит жаловаться, но курия их не испытывает совершенно, судя по зданию курии. Мы подъезжаем на «драконе». «Дракон» производит впечатление.
- Эвиэль. Даже если Вы полны чувств от встречи с Ардором, забудьте об этом до окончания встречи с епископом.
Она кивает с серьезным и сосредоточенным видом.
Входим в здание.
Черт возьми, мы, кажется, попали на банкет. Какая-то личность с ужасом смотрит на мою физиономию, кривым ртом интересуясь, к кому я пожаловал и как меня представить. Получив ответ, идет представлять. Ригарэль чувствует себя не в своей тарелке, но старается не подавать вида.
Эля Нарэн
- Прошу Вас, идемте к столу, - говорит архиепископ, завершив обмен всевозможными приветствиями с д’Ангиэрой.
Д’Ангиэра, невзирая на приглашающий жест, остается стоять столбом и официальным тоном заявляет:
- Ваше высокопреосвященство, позвольте представить Вам Эвиэль Нарэн, студентку Академии.
- Да-да, очень приятно, - дежурно улыбается епископ и говорит куда-то за спину: - Отец Линэр, проводите эту девушку к нашей молодежи, там…
Д’Ангиэра не дает ему закончить фразу и довольно холодно, с какой-то подчеркнуто-медленной вежливой интонацией говорит:
- С Вашего позволения, Ваше высокопреосвященство, госпожа Нарэн будет меня сопровождать.
- Да-да, как хотите, - монсеньор Элиас слегка обескуражен и, наверное, чувствует себя задетым.
Садимся. И я машинально отмечаю, что из всех присутствующих никому, включая архиепископа, не удалось скрыть своих чувств при созерцании внешности д’Ангиэры. У кого больше, у кого меньше – но у всех проскальзывает выражение брезгливой жалости, почти отвращения и какого-то любопытства.
Пытаюсь одновременно следить за цветом глаз инквизитора и разглядывать собравшихся за столом. Это сложно. В отличие от литературного образа Арэйля из «Правдивых историй», мои глаза не умеют смотреть в разные стороны и вращаться каждый сам по себе. А д’Ангиэра с карими глазами смотрится как-то непривычно, словно лицо лишилось какой-то очень нужной, особенной черты.
- В наше сложное время, - со слезой в голосе вещает архиепископ, - миссия Церкви особенно важна. Мы все призваны нести Свет в общество, зараженное мирской системой ценностей. – И безо всякого перехода спрашивает д’Ангиэру с вполне будничной интонацией: - Где Вы работали до того, как приехать в Эстассию?
Инквизитор если и удивлен таким переходом от вселенской скорби к собственной биографии, то виду не подает и спокойно отвечает:
- В Соборном Княжестве. Возможно, мы когда-то там встречались?
- Не припоминаю, - осторожно говорит архиепископ, за чьими словами явно читается мысль «неужели твою рожу можно было бы забыть». – И чем Вы там занимались?
- Работал в Академии люминологии и общественных наук. Как Вы знаете, наша Академия – филиал АКЛОНа.
- Да, мы успешно сотрудничали с Академией все эти годы, - епископ сияет отшлифованной улыбкой. – Надеюсь, это сотрудничество продлится и в будущем? Думаю, оно весьма плодотворно.
- Не исключаю такой возможности, - сдержанно улыбается в ответ д’Ангиэра.
- О, Вы всегда можете встретиться с нашими священниками и сотрудниками, обсудить дальнейшие перспективы. А вот, кстати, и отец Трэвио. Отец Трэвио, как Вы вовремя подошли! Познакомьтесь, это отец Даниэль д’Ангиэра, новый ректор ардорской Академии. Он здесь с лета, но, к сожалению, был очень занят, все никак не мог к нам выбраться. – Д’Ангиэра пропускает шпильку мимо ушей. – Отец Даниэль, это отец Трэвио Салис, ректор нашего Университета.
Вместо того, чтобы сообщить, что ему очень приятно, д’Ангиэра делает жест в мою сторону:
- Госпожа Эвиэль Нарэн, студентка Академии и мой ассистент. – Я с удивлением узнаю, что, оказывается, только что получила столь высокое назначение. Хоть и действительное только до выхода на улицу.
- Очень рад, - улыбается Салис. В улыбке что-то слащавое, мне его лицо не нравится. Какой-то он слишком юркий, хоть и стоит на месте.
Неожиданно думаю, что наш вурдалак на удивление аристократичен. Во всяком случае, вся эта компания на его фоне смотрится довольно плебейски. Хотя и в отсутствие д’Ангиэры вряд ли кто здесь сойдет за принца крови. И если епископ и представил сначала нашего ректора Салису, то инквизитор, по крайней мере, повернул ситуацию так, будто это Салиса представили «госпоже Нарэн». Сомневаюсь, что кто-то еще здесь это заметил. Что ж, и у д’Ангиэры должны быть какие-то достоинства.
- Это редкость, столь молодой ректор, - уголком губ улыбается д’Ангиэра. Не знаю, сколько лет Салису, но он моложе нашего инквизитора, это точно. – Должно быть, Вы талантливый ученый и опытный руководитель. Позвольте спросить, по какой специальности Вы защищали докторскую?
- О, отец Трэвио еще только магистр, - вмешивается архиепископ. – Он прекрасно справляется со своими обязанностями. Мы рады, что у нас есть такие молодые, энергичные сотрудники.
- Безусловно, - все с той же тенью улыбки соглашается д’Ангиэра. – А как осуществляется учебный процесс в Университете?
- Наша главная задача – помощь студентам в их духовном совершенствовании, - Салис, наконец, садится рядом. И продолжает: - Вы понимаете, последние несколько десятилетий вера была так ослаблена. Теперь люди вновь идут в Церковь – прискорбно, что к этому их подтолкнули столь трагические события. Но в то же время это внушает и надежду на духовное возрождение общества.
- Да, но какие дисциплины изучают ваши студенты? – в голосе д’Ангиэры звучит почти незаметное недоумение.
- Мы помогаем им углубить свои знания в области веры. У нас преподается широкий круг люминологических наук, истории, философии. После окончания наши выпускники могут выбрать работу в любой нравящейся им области. Не хочу показаться нескромным, но наша программа даже шире, чем в университетах Соборного Княжества, и предполагает более углубленное изучение ряда предметов. А некоторые дисциплины и вовсе отсутствуют в программах других учебных заведений – например, сравнительная философия или история духовного развития.
Д’Ангиэра воззрился на Салиса во все глаза с таким изумлением, что я с удвоенным вниманием начала следить за их цветом, и произнес непонятным тоном:
- В самом деле, больше таких предметов я нигде не встречал.
- Вот видите, - удовлетворенно кивает Салис.
- Да, весьма впечатляет…
Не знаю, какая нелегкая потянула меня за язык, но вопрос у меня вырвался сам собой:
- Вы могли бы рассказать о преподавательском составе?
- У нас работают и атеисты, и приверженцы иных вероучений, - радостно сообщает Салис. – Это способствует укреплению разнообразных культурных связей. Кроме того, у нас работают даже доктора химических и физических наук.
- И что же они преподают? – с нескрываемым интересом спрашивает д’Ангиэра.
- Да разные предметы. Например, «Математика в религии». Или «Оккультизм».
При слове «оккультизм» д’Ангиэра, кажется, перестал дышать. Придя в себя, тихо переспросил:
- Простите, как Вы сказали?
Салис посмотрел на него как на полного кретина и снисходительно пояснил:
- Историю и содержание различных эзотерических и оккультных учений.
Мне пришлось маскировать нервный смех имитацией приступа кашля.
- При случае мы будем рады ближе познакомить Вас с деятельностью Университета. Думаю, Вам будет интересно. И Вашим студентам тоже, конечно, - Салис указал на меня.
- Д-да, очень, - растерянно отвечаю я.
- Мы даже можем предложить тем вашим студентам, которые пожелают расширить свои знания, пройти у нас обучение по специальной программе. У нас уже получают дополнительное образование те, у кого высшее образование уже есть.
- Спасибо за предложение, - отвечает д’Ангиэра.
Архиепископ, занятый все это время беседой с кем-то из присутствующих священников, вновь поворачивается к нам.
- Несомненно, отец Даниэль, Вам будет интересно узнать побольше о нашем Университете.
Обмен любезностями длится еще с четверть часа. Наконец, д’Ангиэра извиняется, говорит, что нам уже пора, благодарит за прием, обещает поддерживать самые тесные контакты с диоцезом и Университетом, благодарит еще раз, принимает в дар последний номер газеты «С нами Свет!» - несколько экземпляров которой еще пару дней назад доставили к нам в Академию – опять благодарит. Я уже боюсь, что не доживу до окончательного прощания. И просто не верю своему счастью, когда оказываюсь на пассажирском сиденье «дракона». На улице уже стемнело.
Д’Ангиэра проезжает пару кварталов, неожиданно останавливает машину. Молча закуривает. Я следую его примеру, и тогда он спрашивает тоном обвинителя:
- Почему Вы ничего не рассказывали?
- О чем? – пораженно спрашиваю я.
- О диоцезе. Об Университете.
- А Вы разве спрашивали?
- И что еще Вам обо всем этом известно?
- Да Вы сами все видели и слышали, - огрызаюсь я.
- Ч-черт, - шипит инквизитор. – Что, черт возьми, у вас здесь творится?
- Вам же объяснили: углубление веры и духовное совершенствование, - с нервным смешком поясняю я.
- Да? А как здесь выглядел духовный упадок? – со злым сарказмом вопрошает д’Ангиэра. Не дождавшись ответа, заводит двигатель.
Но далеко мы не уехали. Колесо спустило. Инквизитор ругается сквозь зубы, останавливает машину. Я выхожу вслед за ним: хоть посмотреть по сторонам. Кто знает, сколько еще времени мне не видеть ничего, кроме стен Академии.
Странный какой-то переулок.
- Где мы? – спрашиваю через плечо. Оборачиваюсь и вижу д’Ангиэру, в странной позе застывшего в полушаге от машины, словно принюхивающегося к чему-то. Он смотрит уже своими, пронзительно-желтыми глазами, и напряженно говорит:
- Не садитесь в машину. Держитесь рядом.
Ничего не понимая, иду за ним, медленно крадущимся по переулку.
Странный звук каких-то звенящих хлопков. И становится ясно, что разлетаются лампы фонарей.
Инквизитор сдавливает мое плечо ставшей свинцовой рукой – и вдруг с силой отбрасывает от себя. Долей секунды раньше, чем его самого бросает на грязный асфальт упавшая тень.
Я не знала, что бывает так страшно. Что может быть страшнее, чем при первой встрече с д’Ангиэрой. Что может – так.
Даниэль д’Ангиэра
Мы называли их всех демонами. Всех этих тварей, сотканных из Тьмы. Слишком общее и неточное понятие, но когда сталкиваешься с этой мерзостью, становится не до классификаций.
Бывают твари, созданные из собственной энергии мага. А бывают те, вытащенные из Тьмы. Те, которые крутятся сейчас вокруг меня.
Их много. Не самых сильных, и с каждым в отдельности я бы моментально справился. Но их на удивление много. Что это? Для чего и кому понадобилось натравить на меня целую свору этой дряни?
Я не успел уничтожить того, первого. Едва я ускользнул в сторону, остальные налетели как стервятники.
Не дают сосредоточиться. Их присутствие впивается в тело ржавыми иглами.
Я бью наугад. Они мельтешат, сбивают руку, уворачиваются от взгляда, от мыслей, от слов.
Танцуя в середине этого зловонного хоровода, я успеваю поставить защиту перед Нарэн, сидящей возле стены. Кричу, чтобы не выходила за ограждающую черту.
Пытаюсь накрыть их всех разом – но что-то сжимает пространство, и я в последний момент останавливаю удар, поняв, что шарахну собственной магией по собственной же голове.
Красные точки. Красные пятна вокруг, которые расползаются, тянутся друг к другу, закрывают кипящий под ними асфальт.
Ловушка. Купол. Меня прихлопнут как таракана. И Ригарэль со мной за компанию. А вся эта темная стая – лишь для того, что бы я не смог помешать завершить круг. Потому что кто-то знает, что просто так я не дам его замкнуть. Что я разорву эту петлю, если будет время до нее дотянуться. И этого времени мне не дают. Кто бы то ни был – он знает, что делает.
- Уходите! – ору я Ригарэль, сбивая с горла черное удушье. Моя защита, поставленная наспех и не рассчитанная на эту ловушку, ее не спасет. Она может оградить от демонов – но демонам и не нужна Ригарэль. Начинающий маг эту петлю не скинет, им нужно отвлечь меня, не дать ни секунды. Либо я отбиваюсь от тьмы, и круг замыкается; либо я пытаюсь разрушить круг – и демоны разрывают меня. Какую смерть Вы предпочитаете, инквизитор д’Ангиэра? Обе одинаково глупы. Обе – насмешка над Вашей хваленой репутацией.
- Прочь! – кричу еще раз Нарэн. – Уходите!
Я буду танцевать с демонами, пока неизвестная мразь замыкает круг. Злости хватает, чтобы уничтожить нескольких тварей. Но их слишком много.
У стены какое-то движение. Наконец-то до Ригарэль дошло, что ей велят уносить ноги, пока не поздно.
Она делает шаг за защитную линию. Она что, повредилась рассудком? Ей положено бежать в другую сторону.
- Назад! – рычу я.
Сквозь мельтешение тварей вижу ее растерянное лицо. Она что, не соображает, что делает? Куда она лезет?
Она уже почти натыкается на это месиво из Тьмы. И я не верю своим глазам и ушам.
Эвиэль Нарэн
Откуда во мне эта уверенность в том, что нельзя позволить сомкнуться разбрызганным вокруг красным кляксам? И вместе с ней – знание того, что я не в силах помешать. Что бы это ни было – я чувствую, что не смогу.
- Властью моей по праву крови!
Я промахиваюсь мимо тени. Они подбираются ко мне.
- Властью моей…
А потом я чувствую себя слепым, бредущим на ощупь. Или как будто я в полной тьме пробираюсь по виденному когда-то, но очень плохо знакомому дому. И что-то в этих ощущениях напоминает тот миг, когда моя магия впервые вырвалась, полетев в ненавистную гримасу д’Ангиэры.
Я сметаю их, как сорняки из огнемета. Не разбирая деталей, выжигаю пространство перед собой. Остервенело бросаюсь на каждое движение – и одновременно отпрыгиваю от каждого движения вокруг.
Я не умею так, думаю где-то под заполнившей меня красной пеленой, словно обволакивающей голову изнутри. Так чувствуют себя во сне или в бреду.
Падаю – и рву все, что сверху, все, что готово смешать меня с дорогой, с грязной снежной жижей. Оно мечется, утекает в другую сторону – и я не пускаю, встаю на пути, не даю меня оставить.
Черная волна спадает. Бросаюсь к ее остаткам.
- Властью моей по праву крови!
Страшная пустота. Теней больше нет.
Смотрю вокруг, приходя в себя. И вижу худую фигуру в черной сутане, повернутую ко мне боком. Между нами несколько метров. И я смотрю завороженно, не в силах отвести глаз.
Меня сковывает восхищенный ужас. Иначе это не назвать. Цепенею от вида самой страшной красоты.
Есть ли такой гениальный художник, который смог бы передать хоть черточку, хоть мгновение одного жеста, одной линии? Власть, сила, магия – все эти слова слишком тусклы, чтобы как-то назвать то, что вижу. В Академии д’Ангиэра вовсе не свою магию демонстрировал и не свою власть инквизитора. Сейчас я с предельной ясностью понимаю, что там он прилагал все усилия, чтобы не показать и не выдать истинный облик ни того, ни другого. Он делал вид, что что-то происходит по-настоящему. А это была иллюзия, подделка, муляж. Потому что настоящее я вижу здесь и сейчас. Сейчас передо мной инквизитор Эстассии д’Ангиэра.
Даниэль д’Ангиэра.
Она отбила для меня это время. И я разорвал-таки, стер в мелкую пыль эту петлю и все заклинания, бросив их останки в неизвестную сторону того, кто их послал. Швырнул последним обратным ударом.
Невероятно то, что сделала Ригарэль. Она не знала, что происходит. Не имела ни малейшего представления о круге. О том, что именно нам угрожает. Ее никто и никогда не учил такому – но она сработала как пресловутый «щит». Как инквизитор группы первого контакта. Только она же не инквизитор.
Вопиюще неумело, неуклюже, с риском угробить нас обоих, толком не соображая, что делает. И не столько она направляла свою магию, сколько магия – ее. Инстинкт мага. Начинающего мага, чья сила во много раз превосходит умение ею пользоваться. Но какой инстинкт может толкнуть Ригарэль к работе в первом контакте? Это специфический метод инквизиции. Хоть и взятый на вооружение некоторыми магами – но не настолько, чтобы быть у них в крови. Работа в первом контакте совершенно не согласуется с врожденным инстинктом самосохранения.
Эля Нарэн
Мы идем обратно к машине. У меня еле двигаются ноги. В голове сплошная каша, как у вдрызг пьяной. Тупо смотрю, как д’Ангиэра меняет колесо. Где-то вдалеке слышу его голос:
- Нас поджидали. Знать бы, кто.
- Кто знал, что мы там будем? – язык слушается не лучше ног.
Инквизитор зло смеется:
- Каждая собака. По крайней мере, каждая собака, читавшая последний «С нами Свет!». Где сообщается о предстоящем приеме у архиепископа с упоминанием некоторых приглашенных, среди которых и ректор Академии. Что Вы так на меня смотрите?
Грязные лохмотья сутаны. Искалеченное страшное лицо, покрытое свежими ссадинами. Только внешность – далеко не самое жуткое в д’Ангиэре.
- Вы… Вы были… - ветер швыряет мне в лицо колючую снежную крошку.
Он косо усмехается:
- Инквизитор в действии – не самое милое зрелище. Согласен, выглядит непривлекательно. А Вы чего ждали?
