Дневник прибрежного плавания

  • Автор темы Автор темы shade
  • Дата начала Дата начала
sert_sivka.jpg

Зима 2017-2018
 
" - О каком заговоре говорите вы? - спросил он, делая знак людям выйти. - Здесь нет никакого заговора; вам предстоят лечение и отдых.

- Вы притворяетесь, что не понимаете. Между тем, - и я описал рукой в воздухе круг, - дело идет о заговоре окружности против центра. Представьте вращение огромного диска в горизонтальной плоскости, - диска, все точки которого заполнены мыслящими, живыми существами. Чем ближе к центру, тем медленнее, в одно время со всеми другими точками, происходит вращение. Но точка окружности описывает круг с максимальной быстротой, равной неподвижности центра. Теперь сократим сравнение: Диск - это время, Движение - это жизнь и Центр - это есть истина, а мыслящие существа - люди. Чем ближе к центру, тем медленнее движение, но оно равно по времени движению точек окружности, - следовательно, оно достигает цели в более медленном темпе, не нарушая общей скорости достижения этой цели, то есть кругового возвращения к исходной точке.

По окружности же с визгом и треском, как бы обгоняя внутренние, все более близкие к центру, существования, но фатально одновременно с теми, описывает бешеные круги ложная жизнь, заражая людей меньших кругов той лихорадочной насыщенностью, которой полна сама, и нарушая их все более и более спокойный внутренний ритм громом движения, до крайности удаленного от истины. Это впечатление лихорадочного сверкания, полного как бы предела счастья, есть, по существу, страдание исступленного движения, мчащегося вокруг цели, но далеко - всегда далеко - от них. И слабые, - подобные мне, - как бы ни близко были они к центру, вынуждены нести в себе этот внешний вихрь бессмысленных торопливостей, за гранью которых - пустота.

Меж тем, одна греза не дает мне покоя. Я вижу людей неторопливых, как точки, ближайшие к центру, с мудрым и гармоническим ритмом, во всей полноте жизненных сил, владеющих собой, с улыбкой даже в страдании. Они неторопливы, потому что цель ближе от них. Они спокойны, потому что цель удовлетворяет их. И они красивы, так как знают, чего хотят. Пять сестер манят их, стоя в центре великого круга, - неподвижные, ибо они есть цель, - и равные всему движению круга, ибо есть источник движения. Их имена: Любовь, Свобода, Природа, Правда и Красота. Вы, Эмерсон, сказали мне, что я болен, - о! если так, то лишь этой великой любовью. Или... "

А.Грин "Серый автомобиль"
 
ПО ДОРОГЕ ДОМОЙ

Качели движутся как маятник. Говорят, если поднести маятник к дольмену - он может качаться вечно. Сам по себе.
Гений инженерной мысли рождает похожий эффект, возвращая магию древних отшельников - лёгкого колыхания достаточно, чтобы раствориться и расслабиться - они движутся сами. Свернувшись клубочком на качелях-лавочке я закрываю глаза. Шелест пальм. Как будто шелест самого света - пустое, безмерно пустынное пространство поглощено переливами мерцающих теней, солнечными бликами, ложащимися на кожу причудливым узором парящих листьев...

Я хотела поехать в Турцию.

Мы встретились с Марьяной случайно.
Я открыла ей свою мечту.
Марьяна дала мне несколько долгих секунд блаженства, перед решившей судьбу отпуска фразой:
- ээээ... а ты погоду там видела?

Не видела. В Турции всегда жарко. Там не бывает холодов. Это вечный курорт подшофе, под шелест волн на лучезарном песке... Никогда не была за границей, никогда и не хотела. Первый раз жизни меня потянуло на Юг... Я не поехала смотреть никакую лошадь этой осенью и мне не хватало... Чего-то отчаянно не хватало. Моря. Белого пляжа... Такой вот божественно-безоблачной рекламы Баунти на сыром хрустящем песке...
- Там дожди... Вода 17 градусов... Да, там зима.

А не встреться мы с Марианной я бы улетела в Турцию.

Разочарованию моему не было предела. Нить, начав красивый узор, оборвалась едва возникнув.
Вообще не понятно зачем тогда вообще существует Турция. Бессмысленное явление. Рай открыт, но так зима. К купальникам берите, пожалуй что, валенки.
Можно улететь к Кате в Индию - она давно звала меня и я даже сделала загранпаспорт, когда она ждала меня в прошлый раз. Но веселья, радушия и творческого драйва, составляющего неотъемлемую часть сущности Кати, мне сейчас не хотелось абсолютно.
Я вздохнула и осталась.

Днём позже мне позвонила Оля, сказав, что забирает Марса - мы расстались, и я отдала его ей.

Перебрав в голове все тёплые страны, которые я знала - их оказалось три - я вспомнила, что Тоха летал в прошлом году в Сочи - отработала воскресенье и, проводив коневоз взглядом, улетела в Сочи.
Отель у моря, который я выбрала, имел паранормальные окна - всё, что нужно.

Каково же было моё изумление, когда, взяв с собой штатный комплект для отдыха, я прилетела в реальное, удивительное даже для местных жителей, аномальное для сезона, но абсолютно реальное ЛЕТО.
 
Последнее редактирование:
Солнце возникает неоткуда, открывая горизонт синим блеском.
Чуть позже - и в ту же, кажется, секунду - спящий хребет вспыхивает, рождая огненное, горящее, совершенно ошарашенное счастьем солнце. Невозможно не открыть глаз, перебив сонное дыхание откровением рождающегося дня... И небо, синее-синее небо, обволакивает недвижно парящее в нём солнце, точь-в-точь как штиль Урозера ранним июльским утром... Я смотрю на него и понимаю. Тот же штиль и тот же рассвет, распахнутым приветствием врывается в мгновенье, его создавая... И я возвращаюсь домой.

Море, Адлер, чайки, пальмы, трасса, небо, горы, волны...

На третий день я поехала в Сочи. Без определённого плана - так сложилось. В ту степь шёл проходящий мимо автобус. Остановка "Дендрарий" напомнила мне слова папы, и я вышла.
Говорят, здесь ходят толпы туристов, но я была одна. Каждый день моего пребывания пророчествался самым тёплым и, полазав по склонам, я сняла толстовку, плющась от солнечного тепла, энергии и драва, разбереженного воздухом и светом.

Был просвет в причудливых лесах и пальмах - я вышла на края пологого обрыва, с которого открывался вид на лежащий меж холмами город и ожерелье гор на горизонте. Я видела Мурманск. Прибрежный порт, блеск Кольского залива, хороводы сопок, тянущиеся волнами к далёкому горизонту... Всё было так же.

Нет различий в этих местах, лесах, краях и далях... Вот что.

И больше ничего не нужно.

В тишину изредка вкраплялся шорох листа, струящегося в разряженном воздухе, как плывущая рыбка. Как долго! Как медленно, зыбко и робко пробивается он круговерть спящих веток, как кружится в невесомом, стоящем забвении воздухе, как топко и мягко ложится он на шершавую сухость земли...

А потом был листопад. Этот звук - шелест Северного дождя - будет жить в моей душе этим моментом и краем, этим ветром, созданным быть тёплым...

А потом я вышла на полянку почти что у самой вершины. Солнце заливало здесь всё, как море - топило в голубом блеске открывающиеся горизонты... Здесь работала одна платочка и пока мороженое смешивалось с соком, продавщица рассказала мне, что чуть дальше идёт канатка, башня и мне - туда) Бывают в жизни такие моменты, когда всё складывается идеально. Всё - один к-одному, как будто именно так и было задумано в самой лучшей сказке, давно написанной для тебя и только ждущей твоего прибытия... Это было невозможно. И тем более невозможно, что абсолютно реально...

Я села на лавочку и окуналась в горизонт. Море блестит так, что на него больно смотреть, и, закрывая глаза руками, я воспитываюсь в искрящуюся синь простора... Тепло излучает искрящийся асфальта меж изумрудной травы, тепло поднимается клубящимися волнами от моря, струится и плавится светом внутри и всюду вокруг... Так здорово принимать его голой кожей, вдыхать, ощущать, пропускать сковать себя и, растворяясь в мире, становиться в ним одной как будто температуры, одного настроение, одного сосятония... Мне не хватало тепла. Вот зачем я здесь. Просто очень мало тепла.

Я смотрю и понимаю, что нет, нет в этом мире холода, боли, пустоты, отчаяния и сомнений. А есть Море. Бездонное, бесконечное, горячее и горящее тайным своим, огненным блеском... Настоящее, пронзительное, понятное, лучистое и чистое, совершенное, синее и ясное, как сама даль... Как сама синь... Море, как мечта, и море - как реальность.
 
Последнее редактирование:
А потом я поднялась на башню, и мир разлетелся на две части - распластанного, уходящего в поднебесья моря и горного кружева, стоящего над игрушечно-крошечным городом Солнца.

В этот момент зазвонил телефон - позвонил Игорь - ошибся номером. Я не сразу поняла кто это - не став восстанавливать на телефоне ни чьи контакты, я отпустила прошлое лёгким движением провидения. Но я была рада. Игорь - раз уж набрал - спросил как дела, а я, снова стоя над захваченным ветром простором, на высоте полёта самых смелых из птиц, сказала только: "Отлично!".

И я поняла, что всё в моей жизни всегда отлично - это или треш, полный треш, который не поддаётся особо описанию и пониманию тех, кто не строит мир с нуля в той среде, что окружает нас - и потому остаётся за кадром описания и понимания на языке второй сигнальной системы, - или же вот примерно так... Так что стоит что-то сказать, но сказать оказывается нечего, потому что это - ветер, ветер, стекающий с белых гор в лазурное море примерно в середине декабря в краю столь новом для меня, что само пребывание здесь кажется делом рук не столь что бы моих...

И вот ещё что я поняла в этот момент: я здесь не при чём. Попасть под влияние сильного человека может каждый. Я сама проходила это и с Мухиной, и потом... Потом.

Так что отпущу-ка я всё, что уходит естественно и просто из моей жизни, заберу я календари и навещу тех, кто рад видеть меня, и кому безусловно рада я. Заеду в гости. И к Игорю с Ириной, к Ане в Битцу, и, конечно, к Свете и... И список этот, разбуженный в душе случайным звонком Игоря, стал зажигаться в душе волшебной гирляндой огоньков, греющих так же как море и солнце, создаваемых нами, и бережно хранимой в душе светом тех, кто его излучает.
 
Последнее редактирование:
С этого момента всё пошло совсем сказочно...

Вечером следующего дня, проплющившись весь день, я поехала в Адлер, поскольку лишь там нашла любимый хамам... Баня, однако, не произвела впечатления, и подсохнув, я пошла по набережной, прикидывая откуда бы вызвать такси.

Всё вокруг было пустынно, но иллюминация, огни пустынных кафе и ранний вечерний час действовали ободряюще. Вскоре я стала встречать редкие пары и даже гуляющих мам с колясками, успокоивших меня окончательно. Я вспоминала набережную в Петрозаводске, которую могла не столько вспомнить - сколько ощутить, и чувствовала кожей и сейчас. Онегу, снег, неторопливые пары, кто-то гуляет под руку, кто-то вышагивает с лыжными палками... Их ритм, их ночь, из снег, их жизнь, текущую во мне каждый миг - там я или нет. И я поняла вдруг, как мало различий... Их нет. Та же бездна, тот же свет фонарей и нареберная вдоль вечности, извечный контакт с ней, улавливающийся в убаюканных ею душах...

...Шелест прилива смешивался с запахом моря, густой темной ночи и освящёнными жёлтым светом огней, белыми плитами набережной, похожими на плиты затерянного города из "Змеелова". И правда, есть в этом что-то общее от той пустоты и гулкости прилива-движения-пульса - ритма и света. Я шла, не в силах уже остановиться, захваченная этим разряженным потоком, этим шармом раскинувшейся вокруг безмятежности, лёгкости пустынного курорта, затерянного в тепле сказочной ночи, созданной быть моей...

Я очень хотела найти кафе с открытой верандой, и скоро оно нашло меня - два столика светлого дерева стоят прямо на набережной, примыкая к стеклянным чертогам уходящего в ночь кафе. Звучала та музыка, которую узнаешь ты и на другом конце мира, музыка, под которую воображению не нужно рисовать грациозных восточных танцовщиц, но само древнее чувство танца, начинает раскрываться в душе куполом параплана, парящего над радужным океаном "тысяча и одной ночи"...

За вторым столиком сидела бабушка, уткнувшись а планшет. На редкость её присутствие не помешало мне: заняв второй столик, я заказала какой-то волшебный коктейль - бейлис с егермастером и кофе по-восточному. Сказка начиналась. Потом последовали вино и сыр, предложение угостить чем-то бабушку, настройка её планшета, её вежливый отказ, и снова вино, прибой, летняя ночь и шум прибоя, раскрывающий струны души, не нужные обыденным аккордам, когда со знакомым удивлением вспоминаешь, что их - двенадцать.

В сознательном возрасте я никогда не ездила на Юг, потому что здесь - жарко. А надо было просто ехать зимой.

Бабушка подошла попрощаться, спросила откуда я, и предложила в следующий раз попить чаю. Мне стало тепло от того, что она не хотела обидеть меня, отказавшись от предложение угостить её чем-то... Я сказала, что скоро улетаю, но - как знать - может быть мы и увидимся когда-то! Она из Питера, приехала к кому-то в гости. Я улыбнулась - небольшой диалог, мы не увидимся никогда больше, но это была встреча двух людей и стало тепло. Друзей мы находим повсюду, став друзьями самим себе - я это здорово. Это по-настоящему здорово...
 
Последнее редактирование:
Ночь, огромное стекло во всю стену – можно сидеть часами на пролёт и смотреть на лиану шоссе, вьющуюся вдоль линии моря. Пейзаж за окном напоминает Мурманск. Всё так же. Только там было всё белое. Белые дороги, которые даже не пыталась очистить снегоуборочная техника – лишь зашлифовать, белые дома в белых сугробах размашистых сопок, белый свет, рассеянно льющийся сквозь белёсое, матовое небо… И холод.

Здесь то же самое, разве что достаточно тепло. Чёрная ночь, чёрное, иссиня-чёрное небо, чёрное море, как портал в какую-то бесконечную пропасть, чёрные дороги, мосты, чёрные-чёрные склоны гор, невидимо-чёрные дома – всё, весь мир залит чистым цветом, укутан чёрным покрывалом, растворен в ночи. Даже огни трассы лишь подчёркивают законченность несуществующей формы, его абсолютное совершенство…


Что было в Мурманске… Я не поступила и не стала поступать в РАГС, познакомившись с Деркачём. Помню был год – просто год между университетом и аспирантурой. Понимала ли я всё тогда – думаю да, ощущала. Но другого пути у меня не было, как нет и сейчас. И это в чём-то даже хорошо. В этой ясной определённости будущего – его предощущения, рождается какое-то острое, ясное понимание себя – тех сил, что не могут не раскрыться, двигая тебя вперёд в любой плоскости – и на подъёме в сорок градусов, и в шестьдесят. Нужно ли это… Вероятно, нет. И я иду… Почему… Ответ есть шум моря, рокот снега в пурге, тишина ночи, ставшей твоей.
 
Последнее редактирование:
Спускалась к завтраку, планируя провести этот день на Красной Поляне. Абрис и вводные - как добраться до неё - были ясны мне весьма туманно – я решила не думать об этом.

Не успела я войти в зал, как ко мне бросилась менеджер экскурсионного стенда, который, я думала, просто забыли убрать с лета – народа в пансионате было три человека. «На экскурсию поедете?» - спросила она. И, просмотрев проспект, я поняла, что сегодня есть экскурсия на Красную Поляну. Согласившись оплатить смешную стоимость трансфера я пошла завтракать. Привычка начинать день с кофе подарила мне несколько приятных моментов – даже начать кашку я не успела – автобус, собирающий редких залётных туристов по побережью, должен быть пребыть через десять минут, и Людмила Н., в мгновение ока оказавшаяся у моего столика, вселила в меня моментальную готовность покинуть пикирующий самолёт, не то что кашку…

Мои сборы, занявшие минут, максимум, семь, порадовали привычной экипировкой: зимние ботика на -30, горнолыжные штаны, любимая сине-голубая в кружочек куртка, комплект термухи с собой, вязаный шарф и печатки – в каждый отпуск я беру именно это вещи, ведь и зимой, и летом я еду на Север…

Автобус подкатил плавно, Людмила Н., стоящая рядом со мной, бодро рассчиталась со мной, но не ушла, не посадив меня в автобус. Вот это менеджмент. Ей бы занятия по верховой езде продавать, пара лет и Подольск был бы Городом Всадников.


Водитель мегапрофессионал и просто маэстро своего дела травил байки, рассказывал историю и истории, периодически, казалось, путая темы экскурсий, но передавая то общее, что связывает их в один узор и узел, в одну историю одного края. Мне запомнилась одна фраза, о том, что на какие бы земли не приходили трудолюбивые люди – у них всё получается и налаживается и им начинали завидовать остальные, считая, что земля здесь лучше и тд.

Забирая последних туристов, мы сделали большой обзорный круг по Олимпийскому Парку, чему я оказалась несказанно рада: с одной стороны, я побывала здесь, своим глазами увидев легендарное место, с другой – что не поехала сюда сама, ибо делать здесь совершенно нечего – урбанистический навострой по последнему слову техники – ни деревьев, ни бессознательных царапин на полированных корпусах, ни тех крошечных, пустяковых деталей, что возникая повсюду и сквозя как бы между строк, доподлинно рассказываю тебе ту истинную историю этих мест, времён и судеб, позволяя погрузиться в окружающее с головой, на всю подлинную, настоящую глубину его… Чистый лист. Что же! Эту историю ещё предстоит написать. И, быть может, наши внуки наедут этот край безумно для себя интересным. Он должен ещё наполнится, созреть, расцвести, протянуться во времени так же, как в пространстве. И это ещё не моя сказка.
 
Последнее редактирование:
Мы заехали к почётному пчеловоду в летах – теперь я знаю, откуда стоит заказывать мёд – и прошли в устное домашнее кафе – сделать заказ на обед по возвращении. Обозрев меню и оглядевшись по сторонам, некоторые участники осведомились успеют ли выпить кофе… кофе… с чем ни будь… домашним. Домашний коньяк на персиковой косточке стал, по мнению большинства из меньшинства переглянувшихся наилучшим аперитивом перед знакомством с горнолыжной гордостью наших Красполянских коллег. Смотря в меню и понимая, что не стоит делать впечатление обо мне менее ловким, чем оно могло бы быть, я скромно заказал заказала 50 грамм домашнего нектара и чашечку кофе, что, надо сказать, с лихвой окупило отсутствие пшённо-утренней кашки…


Подъём медленно открывает ширящуюся синеву неба, плавно окуная в неё. Музыка, играя в магнитолах на исполинских опорах, по приближается, накатывая радостной волной, то стихает, схлопываясь в звенящей тишине гор. Такая музыка! Как же она возвращает то забытое состояние, не моё, возможно, даже состояние, как будто какие-то 60-80 годы и всё так хорошо, так сногсшибательно отлично – в мире, на душе, в космосе, так всё по-настоящему, искренне классно, что можно расслабиться, насладиться, разыграться светлой душой и, деля радость с каждый встретившимся тебе взглядом, праздновать этот радужный мир с открытым сердцем, улыбающимся всему существующему…


Как же они подобрали музыку… Насколько же в тему. Насколько же в точку. Насколько же это ТО.


Подъёмник идёт медленно, клокоча и кряхтя дрожащим преодолением крутизны. Я смотрю на пустую лавочку напротив и вдруг вспоминаю слова Змеелова: «Мы могли бы быть так счастливы…»

Если бы мы могли быть счастливы – мы бы были. Вот единственная истина. Улыбаясь, вспоминаю ответ Горбуна.

Только Действие имеет смысл. Только оно. Хочешь быть счастливым – будь. Действуй. Только действие претворяет в реальность мечту. Только действие отличает мечты и иллюзии от реальности. Вдуматься! Только действие делает любую мечту, любую иллюзию – реальностью!

И то, что говорят все всем, что они живут в иллюзиях – но какая разница?! Какая разница, спрошу я вас, если эти иллюзии побуждают тебя делать светлый шаг навстречу прекрасному? Если вера в человека, вера в себя, вера в мечту, вера в то, что возможно невозможное – если она побуждает просыпаться утром и с улыбкой творить добро, становясь счастливой и даря счастье другим - так может стоит оставить человеку его иллюзии и его самого в покое?... Многие ратуют за реальность, но кто в состоянии её вынести? Но не это важно… Понимай я десять лет назад то, что я понимаю сейчас, не было бы ни клуба, ни многого, очень и очень многого из того, что было создано жизнью в «розовых очках» и мечтаньях о мире. Ни кто не прав здесь и никто не ошибается. Каждый идёт своим путём и делает лучшее из того, на что он способен. Если ты можешь быть счастлив – ты счастлив. Никаких «могли бы», никаких «мог бы».

Действие делает иллюзию реальностью, бездействие превращает реальность в иллюзию. И ты никогда не узнаешь конец сказки, пока не создашь её...
 
Последнее редактирование:
Поднимаясь выше начинаю встречать людей – у меня появляются попутчики в цветных костюмах и максах. К третьему подъёмнику с восторгом улавливаю суть: есть время пока кабинки собираются вместе у разворота ленты на посадку и высадку. За некоторое количества секунд до линии посадки все пассажиры должны десантироваться из кабинки, не запутавшись в своих палках и коллегах, забрать из внешнего бортового кармана лыжи и борды и отойти от капсулы.

За оставшиеся несколько секунд другие лыжники – до восьми человек (это смена) - должны побросать в бортовые отсеки свой реквизит, ловко впрыгнуть в кабинку, не помешав друг другу рассесться и по-джентельменски деликатно не задев никого из попутчиков палками. И если ты не успел – то ты неповоротливое чудовище – не хрен тебе в горы лезть! – кабинка уехала.

Ка бы мне такое на конях было!!! Не успел сесть на коня, подтянуть подпругу, подогнать стремена и разобрать повод пока тренер выходит на манеж с чаем – тренер ушёл. Они в поля рвутся ехать. Я стою с дёргающимся глазом – без чая, чтобы не подавиться – и понимаю, что я бы успела не то что покурить – когда я ещё курила, не покурить даже и выпить чашку кофе, но сварить себе кофе и приготовить завтрак. Мне даже интересно засечь как-нибудь с секундомером, а потом реально успеть за это время почистить ботинки или пожарит яичницу. И после этого они хотят от меня, чтобы я учила их ездить верхом.

Ну первый раз. Ну десятый раз. Но через пол года занятий десять минут садиться на лошадь и делать стремена… Мне бы такую карусель на конюшню. Кони идут гуськом. У тебя пять-есть секунд проверить подпругу и сеть на лошадь, пока он топчется на месте, потом двери зарываются и конь уходит. Просто уходит и всё. Уплывает на вершину горы. А я такая стою и развожу руками. Нет, мой рай выглядит не как Турция. Рай тренера проката выглядел бы так.


Следующая ступень сложности – весьма нетривиальная и для меня – заключалась в том, чтобы сесть в эту кабинку так, чтобы она не дёрнулась. Будь у меня побольше времени, я бы отработала плавность посадки – это первое чем я бы здесь занялась.

Но меня уже привлекала вершина. Я поймала себя на том, что жизнь горного курорта предстоящее мне не иначе, чем как в "Отеле у погибшего альпиниста" - таинственным миром, затерявшимся в коралловом лабиринте заснеженных гор...
 
Последнее редактирование:
Вершина выглядела светящимся, как отполированный самовар, Олимпом. Здесь играла какая-то умопомрачительная музыка парадного открытия сезона, равного открытию нового континента. Отовсюду струилась какая-то феерическая, огорошивающая радость.

Выйдя из кабинки подъёмника, я поняла две вещи: здесь очень мило и надо было брать сто грамм.


Я ходила здесь бочком, немного дико озираясь по сторонам на безумно счастливых людей. Они были на какой-то то иной волне или планете – все по отдельности - одевая борды, закрепляя снаряжение, наливая чай, оживлённо обсуждая горы и трассы, касясь на снег с фирменным выражением Цеолы, они напоминали бы счастливых сумасшедших, сбежавших из дурдома, если бы не одно странное чувство ясного узнавания…


Я видела: холодным стальным блеском сияли на солнце отполированные пряжки виртуозно подобранного снаряжения. Стояли, лоснясь как шёлковые флаги, такие же отполированные до блеска кони. Кони, которым бы улыбнулся взгляд любого прохожего, но присутствующих здесь вид этот пригвождал к месту жадным, подневольно-профессиональным изучением сложно переплётных хитростей – всё мелочи, недоступные мозгу здорового человека, вырисовывались здесь могучим орнаментом, исподволь захватывая внимание, обрекая душу на хирургическое изучение каждого ремешка и волоска. Правильность седловки, постав ног, длинна туловища, выход шеи, правильность линий, тонус мышц, качество кожи снаряжения и верность положения его, соотношение цвета вальтрапа и масти, мелькнёт ли где лоснящийся логотип, выдающий принадлежность к клубу – так столетья назад читалось клеймо, определяя ранчо владельца, а так же его – ранчо и владельца - состояние… И чем совершеннее переливалась лошадь в руках непринуждённо одетого как на парад коллеги, тем тщательней выискивал взгляд несовершенства, тем прочнее, тем жгучей шёл невидимый экзамен - столкновение идеологий и школ, специализаций и направлений, подходов и профессионалов. Ты можешь иметь лучшую лошадь в мире, седло, стоимостью в небольшой аэробус, и расшитую аббиривеатарой крутейшего комплекса попну, но если налобник лежит по на пол пальца выше - ты лох. Или лох твой коновод, а значит ты - лох в квадрате.

То здесь, то там щеголяют в умеренно потёртых чапсах поклонники кантри, каждым движением своим показывая, что знают толк в рабочей одежде, созданный для тех, кто в седле не развлекается, в живёт. Здесь, смотря сверху вниз на Всадников, проходят мэтры драйвинга, снисходительно улыбаясь тем, кто может управлять лошадью, лишь сидя на ней верхом. Неизменной походкой своей пружинят конкуристы, не требующие никаких иных украшений, кроме состояния своего тела, скоростью реакции опережающего сами события; величественно-гордо проплывают натянутые струны приверженцов классики, фрак на которых виден даже если они в джинсах; копошатся начконы, оценивающим взглядом просматривают пространство как будто сквозь тебя ковали; раскованно, с вальяжной роскошью тех, кто уже успел, пролистывают лица знакомых владельцы клубов, ожидающие в душе жаркого приветствия каждого из присутствующих…

Ахренеть… Всё именно так. Какой-нибудь Чемпионат, выставка, кёрунг или испытание – и, о да, открытие сезона… первые старты на открытых грунтах, открытие скакового сезона, Эквирос… Вроде ничего такого не происходит, но ты уже ТАМ. И рад бы на это всё не смотреть, но не можешь, не можешь…

Я понимаю их. И дивясь тому, как дико это всё выглядит со стороны, я осознаю, что сама одета в горнолыжную куртку, брюки и большие спортивные ботинки… И случайно встречаясь с кем-то взглядом, мне очень хочется извиниться: «вы меня неправильно поняли, позвольте исчезнуть из поля вашего дикого зрения, это случайная случайность»…
 
Последнее редактирование:
Вдоволь покурсировав по периметру снежной поляны, я вошла в сказочное кафе, ожидая в нём такого же ажиотажа. Однако к моему уютному настроению и счастью оно оказалось полупустым – казалось, люди на улице не хотят тратить не секунды драгоценного времени в нахождении на чём то ином, кроме снега.

Что же! Мне как будто бы повезло снова. Я заказала бокал вина, удивившись, что здесь есть любимая мной «Ликурия Резерв».

- Садитесь – сказал мне бармен.

Я села и поняла, что не хочу никуда уходить…

Эта точка на планете войдёт в мой Золотой список Совершенных систем. Здесь было верно. Всё – от массивных светлых столов и вида за панорамными окнами, до запаха уюта и снега, голоса официанта, формы бокала, поверхности барной стойки, лёгкой музыки и цвета пола в тон небу – всё было идеально. Мне было хорошо. Так хорошо, как бывает только в очень сбалансированных, верных местах. Я расслабилась. Ожидая вина и глинтвейна – выход на веранду со стеклом был запрещён – я отдалась невесомому теченью времени.

Рядом, неуклюжей походкой пингвина прошёл здоровенный лыжник в не особо, как я поняла, пригодных для пеших прогулок лыжных ботинках. И он не смотрелся странно здесь. Я вспомнила, как долго отвыкала ходить отбросив назад плечи, как говорила Татьяна. Я долго не могла понять, почему так хожу. Дима переучивал меня очень долго. И вот – мы выбрались на старты в Измайлово, я шла рядом с Ксюшей и внезапно обратила внимание на её осанку. А потом я оглянулась вокруг и поняла, что ВСЕ – это были соревнования по выездке – все ходят чуть откинув плечи назад. Эти несколько градусов, в пересчёте на рычаг корпуса, чуть смещают назад центр тяжести, позволяя на всех элементах выдвигать лошадь из под себя. И там – там я смотрелась совершенно нормально… И в этот момент, смотря на этого неуклюжего лыжника, я поняла, что такое – свой клуб. Свой клуб – это мир, где ты можешь быть собой. В котором можно расслабиться. И поэтому это так жизненно важно.


И я поняла вдруг… Поняла, что я делаю, что я строю и к чему притягиваются в разные времена разные люди – мы создаём мир, в котором мы можем быть собой и это будет НОРМАЛЬНО. В котором нормально относится к человеку по-человечески. В котором с юмором относятся к трудностям и помогают друг другу без просьбы. В котором остро и ясно чувствуют, совершенствуя свою способность к восприятию как основу верховой езды. Способность к восприятию, а не заучивание элементов «выездки» и оголтелых прыжков… В котором нет анимации. В котором… да и проката нет – это не прокат. Это возможность поделиться своей любовью с другими. Любовью к лошади, самим себе, рекам, лесам, искусству, друг другу, коллегам и партнёрам.

И это нормально – нормально, что будут уходить те, кому всё ещё весело бороться, состязаться, достигать и упиваться- чем бы то ни было упиваться. Пусть будут так. Всё это – элементарные шаги к невидимому для большинства миру…

Зачарованная, я взяла огромный бокал и отсела к окну, где взгляд мог ниспадать на вершины, отдыхая в ледяной пропасти неба.


Да, я строю мир. Так же, как мои коллеги в этом и тех временах... Я строю его много лет, впитывая глазами и духом всё лучшее, что есть в этом мире, каждый день и час строю я свой клуб, неужели же вы не видите, что строю?! Он сплетается из тысячи звенящих нитей, из материала, разбросанного по всему свету, сокрытого в глубине того, что звучит Настоящим.. Там – улыбка, соцветие оттенков, верность формы, ясность формулировки, ветка хвои, чистота цвета…

О, это тот самый мир о котором писал Грин! Тот самый Блистающий мир, разбросанный, расплёсканный по свету узорным кружевом ярчайшего калейдоскопа времён и красок! В нём собрано лучшее, что есть в человеческой душе, непреходящее, древнее, вечное… Меняя названия, преображаясь и ускользая, он оставляет шлейф, похожий на аромат духов, он витает в воздухе, окружая то, что создаётся с любовью.

И всё это – всё это создастся любовью. И создавая это мы учимся любить, прощать, отпускать, расцветать, дарить и сохранять тепло, мы становимся частью этого мира, самим своим существом вплетаясь в поток энергии жизни. Ведь жизнь – это всегда любовь и только она. А любовь - это всегда действие. И поэтому всё важно и верно. И поэтому всё так и сейчас… И конечно я – и все мы – создадим и построим это в реальности… Но я успокоилась. Увидеть это смогут те, кто видит и понимает это и сейчас, сейчас, когда это звенящее светлое содержание ещё не обросло скелетом из мышц и костей, лишь начиная прорастать в физическом мире чередой забавных красок и зелёных листочков… Вся пушистая даль лесов, все открывающиеся горизонты и солнечный ветер с моря – всё это доступно мне и это вижу я в каждой замерзающей луже на разбитой дороге, в каждой ржавой трубе левады и каждом смёрзнемся куске стропы, развязывать который удаётся лишь сняв перчатку… Всё это ерунда. Понять, что всё это ерунда – это и значит обрести свободу.
 
Последнее редактирование:
Лошадки! Лошадки, лошадки!!!

Наконец-то приехали резные лошадки из Саранска!! Празднику быть!!!

zBNnMsXggDc.jpg
 
Сверху