Мои карачаи.

[Синяя Птица]

В один из дней по пути из Кисловодска на Медовые, мы застопили «Ниву». В ней уже сидело трое человек, но они не отказались подбросить еще нашу пятерку. Набились мы в салон, как сельди в бочку, едем. Помятуя о правилах хорошего тона автостопщика, который гласил, что подобравшего тебя водителя нужно увлечь интересным разговором, я начала распинаться, как у вас тут здорово (подбросившие нас люди были местными), какая у вас чудная природа, бла-бла-бла… Они охотно соглашаются и своим кавказским красноречием затмевают мою болтовню. Наконец, разговор доходит до лошадей. Узнав, что у нас сорвался конный поход, один из них, Борис, приглашает на следующий год приехать к нему и пойти в горный поход по Приэльбрусью на его лошадях. Оказалось, что у него есть целый табун карачаевцев. Я тут же заинтересовалась, не продает ли он молодняк (к слову сказать, одна из причин нашей поездки на Карачаевский к/з была как раз разведка насчет покупки оттуда молодняка; но все лошади оказались на пастбищах в альпийских лугах, и мы почти никого не увидели).
В детстве, думая о лошади, я всегда представляла себя на белоснежном коне, легком и изящном, с красивой изогнутой мордой – а-ля араб. Мне и в страшном сне не могло присниться, что я когда-нибудь буду без ума от горбоносых аборигенов кавказской национальности.
Я тут же сказала Борису, что мечтаю о карачаевце, жеребце вороной масти. Незаезженном. Тут, к моему удивлению, и Андрей заявил, что не прочь купить жеребчика. Мы условились встретиться на следующий день рано утром и поехать выбирать себе коней.
Я ночь не спала, все представляла себе, как буду с умным видом осматривать лошадей, щупать им холку, ноги, смотреть зубы, движения и т. д. На следующий день мы с Борисом и Ахматом поднялись в горы. Потом долго шли по склону вслед за табунщиком Магометом к табуну. Все мои надежды на «пощупать и потрогать» сразу же исчезли при виде табуна диких карачаевцев.

Их было голов 40-45. Матки с жеребятами 2002 и 2001 годов,

молодые кобылы и один косячный жеребец Имбирь.

Из всего поголовья он один знал узду и седло, так как в пору своей молодости успешно скакал в Нальчике. Про него даже поговорку сложили: «Имбирь скачет – Кабарда плачет». Многие лошади были тавренные – на бедре горячим буква «К», на плече – порядковый номер. Лишь один Имбирь оказался почему-то с тавром, сделанным холодным способом.
Представший перед нами табун карачаевцев впервые видел людей в таком количестве и готов были удрать в любой момент.
Табунщик Магомет первым подошел к табуну, позвал Имбиря и задобрил его краюхой хлеба. Только после этого подошли и мы. Выбирать жеребят пришлось на расстоянии. Но поскольку я хотела жеребчика и именно вороного, то мой выбор оказался предрешен сам собой – в табуне вороной полуторник был только один. Он повсюду бегал с мамкой, у которой в этом году тоже был жеребенок – то ли кобылка, то ли жеребчик, не рассмотрела. Борис и Ахмат настоятельно советовали нам зафотографировать выбранных жеребят, чтобы через месяц по фоткам можно было опознать и отловить именно тех, что нужно.
На этой фотке Святогор (на первом плане) пытается удрать от человека. Рядом с ним бежит мамаша.

Это единственная фотка, где удалось заснять их в статичном положении.

Мамаша почти целиком закрывает своего трехмесячного жеребенка (видна лишь его нога). Если приглядеться, у мамаши на бедре стоит буква «К». Очень жалею, что не догадалась заснять ее порядкового номера на плече – сейчас мне было бы гораздо проще уточнить ее происхождение. Магомет сказал, что ее зовут Биология, но карачаи любят переименовывать своих лошадей. Так что в к/з кобыла могла числиться совершенно под другой кличкой…
Поскольку Андрей подходил здравомысляще к выбору лошади, не делая акцента на масть, как я, его поиск занял гораздо больше времени, результатом которого стал темно-гнедой жеребчик, любовно заснятый на пленку во всех ракурсах.
С Борисом и Ахматом мы договорились, что ищем коневоз и приезжаем за нашими жеребятами где-то через месяц-полтора.

 

[Синяя Птица]

По возвращении в Москву мы с Андреем тут же рассказали в Аванпосте о том, что привезем себе коней из Карачаево-Черкессии. Наше заявление почему-то не было встречено шквалом радостных эмоций. Наоборот, Матузов всячески отговаривал от этой авантюры, считая ее нереализуемой. Сластена и Никита склонялись к такому же мнению – аренда коневоза обойдется дороже, чем стоимость жеребят вместе взятых. И, действительно, начав обзвон первых же коневозов, мы с Андреем пребывали в прострации от заявленной стоимости перевозки. Скорей всего, вся эта затея сошла бы на нет, если бы однажды Андрей не открыл «Из рук в руки» и не нашел несколько высокобортовых «Газелей», водители которых никогда прежде перевозкой лошадей не занимались, но не отказались бы взяться за это дело за умеренную плату. Таким образом, у нас в наличии оказалась «Газель» с водителем Сашей, который позволил оборудовать кузов под лошадей – Андрей закупил стройматериалов, укрепил кузов, сделал пол и ясли. Мы не стали перегораживать кузов на два стойла, что впоследствии оказалось очень благоразумно. Только сейчас я понимаю, насколько эстремальной была наша поездка – случись что с лошадьми в дороге, мы ни за что не смогли бы пробраться к ним и помочь. Поразительно, но мы с собой даже не взяли никаких лекарств!
Мы выехали рано утром в четверг. Андрей и Саша, меняясь друг с другом за рулем, довезли нас до Карачево-Черкессии к обеду пятницы. В дороге мы несколько раз созванивались с Ахматом и Борисом, чтобы сообщить им, что мы уже в пути и чтобы они приготовили нам коней к погрузке. На что всегда получали ответ, что жеребята уже отбиты от табуна, пойманы и стоят на привязи в ожидании лучшей жизни.
Приехав на Медовые, дабы не терять время, мы оставили водителя Сашу отсыпаться на турбазе, а сами поехали на вверенной нам «Газели» в горы к табуну. Как показало дальнейшее, очень даже хорошо, что Саша с нами не поехал – иначе он получил бы разрыв сердца прям там в горах, когда увидел, что пришлось испытать его несчастной «Газели» во время погрузки…
Прям к табуну подъехать на машине не получилось. Поэтому мы оставили грузовик на дороге, а сами пошли к кошару, где нас должны были ждать жеребята. Оказалось, что они нас совсем даже не ждут, а спокойно себе пасутся на ближайшем плато, не подозревая о своей участи! Мне часто доводилось слышать, что кавказцы народ неторопливый и рассудительный, но нас-то время поджимало! В понедельник уже надо было на работу!
Порадовало лишь одно – собралось около десятка табунщиков, так что не пришлось бегать по горам еще в поиске свободных рук. Один из них до нашего появления уже скакал к табуну и, едва мы подошли к кошару, стал гнать табун с плато к нам навстречу.
О чем я больше всего жалею, так это о том, что не догадалась взять с собой ни фотика, ни камеру… Такое зрелище стоило бы запечатлеть…
Нас с Андреем привлекли к участию в процессе. Минут 30 мы пытались направить табун в кошар; основной косяк вошел, но при этом нескольким особям все же удалось просочиться через цепь табунщиков и уйти в чисто поле. Кошар представлял из себя своеобразную цепь загонов, один меньше другого. Нас с Андреем на этот раз отстранили от участия, и мы просто наблюдали за развитием событий. От общей массы лошадей в самом большом загоне отбивалась часть лошадей, в котором был нужный жеребенок. Перегоняя лошадей из загона в загон, эта часть редела (фильтровалась), пока в раскол не попадал выбранный жеребенок. Первым от табуна отбили моего вороненького. Попав в раскол, он начал в нем так биться, что поранил себе морду и ноги, падал, переворачивался на спину, дрыгая вверх ногами, и крутился так, как будто это не узкий раскол, а загон. До сих пор не знаю, как ему удалось серьезно не покалечится. Один из табунщиков накинул ему на шею петлю, придушил чуток и пока второй держал за уши, третий быстренько надел жеребенку на морду недоуздок, протянул через все кольца двойную веревку и привязал конец к перекладине. Когда его отпустили, он начал биться с новой силой, но, поняв тщетность усилий, смирился.
Андрюхиного жеребенка отбивали намного дольше моего. И когда спустя час всеобщих усилий его удалось загнать в раскол, он так ломанулся из него, что вышиб перекладину и свалил в горы. Андрею не оставалось ничего другого, как выбирать себе другого жеребенка, которого тоже отлавливали довольно долго.
Когда, наконец, оба были пойманы и на них надеты недоуздки, оставшийся табун отпустили обратно в горы, а наших на развязках повели к грузовику, при этом мой ломился как ненормальный вперед, а Андрюхин упирался всеми четырьмя ногами.
Поскольку трапа у нас не было, а только доски, Андрей подогнал машину к пригорку. Быстро соорудили нечто похожее на трап, прикрыли сверху сеном и стали грузить, при этом веревки, к которым были привязаны жеребята, протащили вдоль кузова «Газели» и тянули со стороны салона водителя. Жеребята рвались в разные стороны, кузов «Газели» содрогался и готов был развалиться на части. Наконец всеобщими усилиями первым впихнули в грузовик моего, и он, не долго думая, вдруг брякнулся на пол ровно по диагонали и замер. Андрюхин, уже наполовину впихнутый туда же, застыл на месте. Но табунщики не дали ему времени опомниться и втолкнули внутрь, после чего быстро заколотили досками задний борт, чтобы жеребята уж точно не смогли вырваться наружу. Андрюхиного привязали по ходу движения, а моего, поскольку он мало того, что лежал, так еще и оказался повернут мордой к выходу, - против хода движения. Через щелку досок я видела, как Андрюхин жеребенок несколько раз потоптался на шее моего, и мысленно поставила Святогору крестик.
Весь процесс поимки занял часов пять. Когда все расчеты были закончены и документы подписаны, и мы стали спускаться с гор, наступил вечер и в горах поднялся такой туманище, что не спасали даже противотуманки грузовика. Едва мы тронулись, как жеребята с новой силой стали прыгать по кузову, грозя перевернуть его к едрени фени… Если принять во внимание гористую местность, сильный туман, вязкую дорогу, скачущий в кузове молодняк, Андрея, севшего за руль грузовика только в этой поездке, недавнюю аварию, - весь этот набор условий, то становится ясно, насколько опасным был наш съезд с гор в низину. До сих пор не знаю, как мы не гробанулись тогда в этих горах…
Приехали на Медовые уже поздно вечером. Разбудили Сашку, и Андрей с немалым удовольствием уступил ему руль. Пока суть да дело, я снова посмотрела, что творится в кузове. Святогор уже стоял, но, опустив голову, так тяжело дышал, что я поставила ему еще и свечку. Подошедшему было Борису я робко предложила не мучить больше лошадку, а отпустить ее и поймать другую, потому как этот все равно до Москвы не доедет, а скопытиться где-то между Ростовом и Тулой. Но мое предложение почему-то не вызвало ни у кого должного энтузиазма.
Рано утром следующего дня, переночевав на посту ГАИ между с. Красный Курган и Кисловодском, мы выехали в путь.
Доехали довольно быстро, по пути отстегивая деньги каждому гаишнику. Иногда с нас деньги просили только за то, что везли лошадей. Иногда пытались найти в машине наркотики. Представляю, что было бы, попроси они нас вытащить лошадей, чтобы обеспечить доступ в кузов для осмотра. Иногда деньги просили не гаишники, а местная братва, отлавливая нас на обочинах, когда мы останавливались по нужде.
Как бы там ни было, а в Аванпост мы приехали 5-го числа в воскресенье ближе к обеду. Народу – никого. Конюшня почти пустая. В этот день была как раз первая за сезон псовая охота, и весь народ и лошади были в полях. Хорошо, что Пашка Малахов и Руслик оказались на месте. Поскольку Святогор оказался привязанным мордой к выходу, то как-то сразу не возник вопрос, кто будет выгружаться первым. За время пути конь настолько свыкся со своим новым домом, что ни в какую не хотел покидать его и упирался так, что трое ребят не могли его вытащить из коневоза. Когда, наконец, это им удалось, он снова брякнулся на пол, едва ступил всеми четырьмя на пол конюшни. Закатил глазки и застыл. Именно тогда я в первый раз смогла дотронуться до него: я гладила его морду и уговаривала подняться, обещая морковку и иные лошадиные радости. Руслик действовал менее гуманно, пытаясь тащить его веревкой, перекинутой через балку, а когда и это не возымело действия, навалился на него животом и раскачивал туда-сюда.
Полежав минут пять, Святогор вдруг подорвался, да так резко и неожиданно, что у Руслика веревка осталась в одной руке, а недоуздок в другой, а сам жеребенок, абсолютно без каких бы то ни было сдерживающих факторов, ломанулся по проходу конюшни. Как хорошо, что перед выгрузкой персонал благоразумно закрыл все входы и выходы из конюшни! Нашим жеребятам предполагался один общий денник в самом дальнем углу конюшни. Святогор именно туда и полетел, но с какого-то перепугу втиснулся в стойло к Лабазу – буденовскому производителю, который настолько офигел от подобной наглости, что даже не сразу придумал, что ему делать с подобным вторжением. Я мысленно поставила Святогору третий крестик, думая, что на этот раз уж точно не пронесет – Лабаз перелопашит его так, что мало не покажется…
Пронесло…
Как ни странно, пронесло.
Оказывается, не все производители такие страшные и злобные.
Святогор как-то очень быстро понял, что зашел не туда и ему здесь не то чтобы рады, выгребся из стойла и сам собой зашел в нужный денник.
Андрюхиного коня как-то выгрузили без особых проблем и он прямиком пошел по стопам Святогора, минуя Лабаза. Мы закрыли дверь денника и вздохнули с неимоверным облегчением.
Потом нам пришлось долго отмывать кузов «Газели» от мочи и навоза, выметывать из салона сено, пока Саша с какой-то печалью стоял в сторонке, почесывая трехдневную щетину. Чтобы как-то подбодрить его, мы даль ему сверх уговоренного 500 рублей, чтобы он смог отогнать машину на автомойку и в химчистку.
Когда Сашка уехал, я подошла к деннику и повнимательнее рассмотрела Святогора.
Интересно, где были мои глаза, когда я его выбирала?! Он был страшнее ядерной войны! Представьте себе существо высотой в холке 140 см, с большим животом и мордой, с непомерным количеством репьев в гриве и хвосте, с толстенной коркой карачаевской грязи на ногах и пузе, чудовищно шерстяного и с ранами на морде от недоуздка и веревки. Он был весь настолько несуразный и неказистый, что я тут же у денника пожалела о своем выборе и уехала из Аванпоста с чувством полного фиаско. Еще на протяжении месяца, приезжая только в выходные, я привыкала к его неприглядному виду, пытаясь найти в нем хоть что-то симпатичное. У него была тяжелая, грубая морда, небольшие, маловыразительные и злобные глаза, самые заурядные уши, а не лирообразные, которые присущи карачаевской породе и которые были у Аламата – его брата (Андрюхиного жеребенка). Суставы на ногах были такие большие, что я долгое время думала, что это какой-то уродливый дефект, который останется на всю жизнь. Матузов тоже внес свою лепту, когда их увидел, заявив, что мы привезли каких-то уродин и неужели нельзя было найти что-нибудь поприличнее, раз уж мотались в такую даль. И очень даже радовался тому, что мы не привезли ему третьего жеребенка, как он хотел. Когда я засняла обоих жеребят на камеру и показала домашним, они тоже не сразу поняли, почему за ЭТИМ нужно было ехать за полторы тысячи километров, когда точно такое же можно найти в ближайшей деревне.

 

[Синяя Птица]

Жеребята довольно продолжительное время оставались дикими. Их гоном выпускали в леваду и гоном же гнали обратно. Находясь в одном деннике, они были очень самодостаточны и клали на все, происходящее вокруг. Меняясь друг с другом, я и Андрей подолгу высиживали в деннике, приучая жеребят к своему присутствию. При всякой попытке дотронуться до них, они прятались за спины друг друга, а Святогор частенько демонстрировал технику ударов задними и передними копытами, загоняя то одного, то другого конюха на решетку денника. Мы приучали их терпеть человека с помощью ведра с овсом, сначала стоя недалеко от него, пока жеребята ели, потом возле него, потом, сидя на полу, ставили ведро между ног (при этом жеребята время от времени сами собой касались наших колен), а потом и вовсе держали ведро в руках. Они очень быстро оценили вкус морковки и даже начинали гугугать, когда мы шуршали пакетом.
Святогор оставался диким месяца четыре, в то время как Аламат уже месяца через два позволял себя трогать, снимать и надевать недоуздок, чиститься. И пока я пыталась договориться со своим, Андрей приводил своего в божеский вид, для чего подрезал хвост, укоротил гриву и соскреб со спины и боков полуторалетнюю карачаевскую грязь.
Основная проблема состояла в том, что Святогор по-прежнему оставался без недоуздка, и все попытки надеть его кончались визгом и ударами копыт во все стороны. Скорев, имевший огромный опыт работы с лошадьми, и тот оказался бессилен – Святогор выпихнул его из денника и опрокинул на пол.
Такие заморочки продолжались довольно долго, пока однажды в сознании Святогора что-то не включилось (или выключилось) и в один день он позволил не только погладить себя, но и одеть недоуздок и вывести из денника. Каково же было удивление аванпостовцев, когда я, задыхаясь от переполнявших меня чувств, влетела в гостевую и не выпалила, что мне удалось надеть на дикаря недоуздок! Народ не поверил и пошел поглазеть, правда ли это.
С этого дня, как ни странно, Святогор стал совсем ручным и позволял делать с собой все – гладить, чистить во всех местах, лазить у себя под пузом, давать ноги и т. д. и т. п. Как будто совсем другая лошадь! Даже ни разу не предпринял попытки отбить по человеку или животному! Бывает же такое…
Я тоже попыталась по быстрому привести его в божеский вид, для чего напрочь откромсала ножницами гриву вместе с репьями и колтунами. Хотелось сделать как лучше – получилось как всегда: отрезала неровно, лесенкой, в результате жеребенок стал выглядеть еще более уродливым.

Через пять месяцев с момента покупки я решила перевезти Святогора на другую конюшню под Павловским Посадом. Погрузился и выгрузился он довольно быстро. На новом месте, едва войдя в денник, он как-то странно по-собачьи сел на опилки, поглазел по сторонам и завалился на бок, чем привел в ступор персонал конюшни. Я так и не поняла, что это было.
В тот же день я с Сашей-конюхом решили смыть наконец-то его карачаевскую грязь, которая ни в какую не поддавалась никаким щеткам. Горыч наотрез отказался запихиваться в конебаню, так что пришлось мыть его прямо в проходе из шланга, под конец затопив всю конюшню. Только на второй час водных процедур грязь отмокла и отвалилась, и свежевымытый, надушенный шампунем и кондиционером, завернутый в большую попону жеребенок был водворен в свой денник к морковке и сену.
Собственно, на этом и закончилось укрощение строптивого.

 

[-Натали-]

Какая прелесть! Очень интересно тебя читать :wink:

 

[Сластена]

Да ушшшш... тогда нас тоже посещали мысли о целесообразности такой поездки за ТАКИМИ жеребятами :lol: :lol:
Но ниче! выросли-то приличными

 

[Зеленая Пэг]

На новом месте, едва войдя в денник, он как-то странно по-собачьи сел на опилки, поглазел по сторонам и завалился на бок, чем привел в ступор персонал конюшни. Я так и не поняла, что это было.

Может, это его укачало в коневозе?

 

[Синяя Птица]

Да уж, Насть, все-таки страшные они были... Я когда в первый раз Грейпа увидела (когда только ездила в Посад конюшню смотреть), а Грейп - ровесник моему - то чуть было не разрыдалась: он такой красивый и гладкий был, а у меня... у меня недоразумение какое-то...

 

[Синяя Птица]

На новом месте, едва войдя в денник, он как-то странно по-собачьи сел на опилки, поглазел по сторонам и завалился на бок, чем привел в ступор персонал конюшни. Я так и не поняла, что это было.

Может, это его укачало в коневозе?

Шут его знает... Может, и вправду укачало...
Но с того времени он не единожды ездил в коневозе, и больше такого не случалось.

 

[Синяя Птица]

Я перевезла его в Посад в первых числах марта. Ему было предположительно неполных два года, и мы рискнули выпустить его в леваду с его ровесницей англо-буденовской Феодорой.

У Горыча даже в мыслях не было ничего плохого. Он так обрадовался своему новому другу, что принялся носиться за ней по всей леваде (1.5 га), но из-за своего большого живота быстро сдался и, стоя в центре, беспомощно наблюдала, как эта задрыга проносится мимо него туда-сюда, хвастаясь своими козлами и свечками.
Однако, вместе мы их выпускали только месяца два, после чего владелец конюшни решил прекратить это безобразие, опасаясь за целомудрие своей кобылы. Жаль, Феодора хоть как-то заставляла его двигаться. В одиночку он только валялся в снегу, жевал сено и редкими перебежками мерил леваду.
Это его портрет в неполных два года.

В мае, когда в бочке подсох грунт, я постепенно начала вводить его в работу на корде. В первый же раз он попробовал смыться из бочки, ломился через борта и всячески изображал из себя паникера, терпящего бедствие на корабле. К концу занятия он уже освоил бег по кругу в обе стороны и подход в центр за нямкой.
Я предполагала заезжать его не раньше трех лет, зная, что карачаевская порода позднеспелая и в своих родных местах молодняк заезжается именно в этом возрасте, иногда и позже.
К лету он вылинял, гривка немного отросла, и он стал больше похож на лошадь:

А хорошая кормежка и сочная зеленая трава в леваде способствовали полноценному развитию, и Горыч быстро набирал в росте и весе.

Святогор очень любил поесть! Такое впечатление, что всю свое детство в Карачаево-Черкессии он жутко голодал или недоедал, потому что с охотой поедал все, что бы ему не предложили: морковку, свеклу, финики, капусту, арбуз, бананы, картофель, огурцы, курагу, орехи… (Я всегда давала всего по чуть-чуть, чисто чтобы проверить, будет ли он это есть. Он никогда ни от чего не отказывался. Как-то был случай (уже на новой конюшне в Аксеново), что Викторович (Горбунов, хозяин конюшни) привез мед для лошадей: говорит, он особливо для них полезен; так вот его лошади почти все кочевряжились и отказывались есть, конюхам пришлось разбавлять мед кипятком и вливать в кашу. Ради интереса попробовала и я дать своему, для чего отколупала кусок меда (он был уже изрядно загустевшим). Святогор схапал сразу же весь кусок и с превеликим удовольствием съел его, потом еще долго облизывался. А совсем недавно еще такой случай был: чищу Горыча на развязках и вижу, что Викторович ходит от денника к деннику и что-то предлагает своим лошадям (у него собственных голов 7-8 ), при этом бубнит: «Вот, сволочи, совсем зажрались!..» Потом решил подойти к Горычу. И протягивает ему маленькую пластинку шоколадки. Горыч с готовностью схавал ее, даже не принюхавшись к новому для себя запаху, чем привел Викторовича в восхищение. Как-то раз я решила провести эксперимент, чтобы выявить его предпочтения в еде: накидала ему в кормушку несколько яблок, морковин и резанной тыквы. Я почему-то была уверена, что он начнет с яблок – они же такие сочные! Но как ни странно он схомячил сначала тыкву, потом морковку и лишь в последнюю очередь яблоки.) Еда была его самым любимым занятием (эту тягу к еде он сохранил и до сих пор, хотя прошло уже более трех лет).

При таком раскладе он постепенно стал ожиревать и превращаться в жеребую кобылу. Никакие диеты и бегание за ним по леваде не способствовали снижению веса. Сластена, как-то увидев мои последние фотки, ахнула и посоветовала мне решительно что-то с этим делать:

Ветеринар тоже склоняла меня к мысли, что одной работы на корде не достаточно, а его пора заезжать и потихонечку работать под верхом, иначе могут начаться проблемы со здоровьем.

 

[Сластена]

Прикольный такой был шарик на ножках

 

[Синяя Птица]

Прикольный такой был шарик на ножках

Зато сейчас хотя бы ребра можно увидеть. (фотка с этих выходных)

Некоторые ЧВ не знают, как массу нарастить, а у меня наоборот - не знаю, как сбросить. Он, мерзавец, хорошо держит тело и со своими жирами расстается очень неохотно. Диета и работа, работа и диета... Чуть больше нормы дашь - все!
Тем более он не дурак поесть...

 

[Синяя Птица]

Блин!.. Посмотрела на количество просмотров: за неделю за полтысячи перевалило. Неужели это кто-то читает?!
Ну, друзья/знакомые могут прочитать, потому как вроде пишет лицо им известное... Ну, модератор для профилактики пробежит глазами. А остальные?
Хотелось бы верить, что кому-то действительно интересно.

 

[Зеленая Пэг]

Мне интересно
Во-первых, оч. хорошо пишешь, приятно читать
Во-вторых, у меня у самой карачаевец

 

[Синяя Птица]

Так что мне пришлось заездить Святогора раньше срока: ему было чуть меньше двух с половиной лет. Это было в августе, и я как раз успела прибарахлиться на Эквиросе уздечкой, вальтрапом и другой амуницией, которой у меня не было. Поскольку я пребывала в полной уверенности, что седло и вся другая амуниция мне понадобиться лишь по достижении трехлетнего возраста Святогора, как снег на голову свалившиеся обстоятельства его заездки ввели меня в финансовый кризис: денег на седло так и не хватило, поэтому пришлось достать с чердака Бережковской конюшни старый добрый строевик и ездить поначалу на нем, что, в принципе, было не так уж и плохо для молодой лошади (из-за строения седла).
Заезжала его сама в бочке на корде с помощью своего коновода Марины. До этого я несколько раз клала на Святогора седло и гоняла в бочке, так что он был к нему более или менее приучен. Когда я в первый раз садилась на него, то неаккуратно задела мыском круп, перекидывая правую ногу через седло, отчего Святогор испугался, рванул вперед и козланул. Меня тут же катапультировало через его голову и, пролетая над его ушами, я перевернулась в воздухе и звездой упала ему под ноги макушкой к передним копытам. Помню, что Святогор очень удивился, увидев меня снизу, и тут же начал шариться мо мне своим хоботом в поисках сахара.
Но бывалые индейцы не сдаются просто так, и я снова вскарабкалась на него. Предполагалось заезжать его обычным методом, принятым на конных заводах: держась за путлища у приструг, не беря в руки повод. Горыч двигался по команде кордового. Шагаться он начал без особых проблем, но на первой же рыси попробовал несколько раз подкинуть меня спиной. У него ничего не вышло, и в дальнейшем он не проявлял никакого желания вытворить что-нибудь этакое. Он заездился как-то сразу, с полпинка. Через пару выходных я уже попробовала выехать на нем в поля на шаговую прогулку. Он вел себя безупречно, если не считать броска в сторону от едущей машины.
Где-то через месяц я решилась поехать на нем в поля вместе с другими лошадьми и впервые попробовала галоп. Подъем в галоп он начинал как-то с переда, перенося центр тяжести на плечи (видимо, чтобы легче было оттолкнуться задними копытами), в результате нехило подкидывал задом, отчего я от неожиданности дважды гробанулась. Потом он понял, что будет гораздо проще нам обоим, если он будет переносить центр тяжести на задние ноги и принимать на спину. В итоге подъем в галоп со временем у него выровнялся и стал мягким.
Поскольку я не знала, получится ли у меня грамотно привить навыки езды молодой лошади, то я не стала рисковать и отдала Святогора под берейтора Марину, которая работала с ним очень аккуратно. Поскольку Горыч был единственной лошадью, которую она двигала под верхом (остальных на корде), то она работала его с интересом и охотой. Где-то через 3 месяца он уже выполнял езду для четырехлетних лошадей (остановки, осаживания, переходы, вольты и т. п.).

Бывая на конюшне только на выходных, я выезжала на нем в поля. Поначалу он страшно боялся всяких неожиданных предметов: бумажек на дороге, блестящих от солнца бутылок, луж, собак, домашнюю птицу (как же он однажды драпал от петуха!!! :shock: ), зонтиков, мячей, в которые играли дети, развевающиеся на ветру края одежды… Как же он однажды испугался игрушечного чебурашку, которого в саночках вез какой-то ребенок! Вроде бы рысил-рысил и тут – оба на! Вкопался всеми четырьмя так неожиданно, что я чуть было не скакнула ему на уши. Дрожит, бедный, никак смертушку свою в лице чебурашки увидел.
Про машины, велосипеды и лыжников я даже не говорю… При виде них конь впадал в панику и ломился в сторону почем зря. Однажды, помню, унес меня в лес, завидев впереди лыжника, едущего не на него, а от. Всякий раз, когда я видела, что он чего-то боится, я осторожно подводила его к подозрительному предмету, давала возможность принюхаться и получше рассмотреть. Он делал большие глаза, бесшумно раздувал ноздри и, вытягивая шею, знакомился с предметом. Если это был лыжник или велосипедист, я просила людей остановиться, подводила коня поближе и, когда он более или менее расслаблялся, просила их аккуратненько так начать махать лыжной палкой или шевелить велосипедом прямо перед ним. Если он боялся на что-то наступить – фанерку ли, пакет, лужу – я добивалась того, чтобы он не только подошел, но и прошелся по ним копытами. Иногда такая борьба могла длиться до получаса. Оба потели так, как не потеют в турецких банях. Однажды по зиме, помню, полтора часа уговаривала его перейти пологий брод. Он страшно боялся хрустящего под ногами молодого льда. В тот раз мне так и не удалось убедить его перейти на ту сторону. Впоследствии я решила не идти с ним на конфликт, дождалась, когда снег по весне растаял, и после ряда пинков вогнала все-таки в этот брод. После полуторачасового глумления над моими усилиями конь приобрел привычку разворачиваться на задах и ломиться в прямо противоположную сторону. Потом мне стоило немалых трудов отучить его от этого.

Был случай, когда я поздно осенью выехала в поля. Трава уже пожухла, и коров с нашей фермы не выпускали на пастьбу. Зато на дальнем поле я столкнулась с небольшим деревенским стадом, в котором были только бычки. Расстояние было вроде бы почтительное, но вижу, что Горыч на стреме. Я сторонкой-сторонкой – и на дорогу, а тут двое их этих малолетних придурков возьми да побеги в мою сторону. Пастух помчался за ними, поливая их отборнейшим мужицким матом, за бычками рвануло все стадо. И затормаживать оно явно не собиралось. Святогор жутко испугался, я тоже запаниковала (побаиваюсь я быков после байкальского похода, когда здоровый черный бычище загнал нас троих на единственное в поле дерево и мы на нем висели, как груши, до тех пор, пока не появился мальчик лет 12 и не увел его за рога домой ). Короче, конь решил дать деру, в чем я его решительно поддержала. Дорогу, на которой нас застали эти рогатые черти, сильно покорежило сельхозтехникой, и она была сплошь в колдобинах. Горыч стал азартно перепрыгивать через них. Раз – прыгнул, два – прыгнул. Третий раз он прыгнул, я – осталась. Уже на земле. Повод из рук не выпустила. В одной руке хлыст, в другой – конь. Ну, думаю, только подойдите ближе, мы вас сейчас во Святогором порвем, как тузик грелку (видать, головой что ли ударилась при падении… ). Бычки удивились такой рокировке и вроде бы сначала притормозили, но подоспевшее стадо подтолкнуло их вперед, и они радостно побежали к нам навстречу, на ходу бодая друг друга.
И тут этот вороной предатель, оценив ситуацию трезвее меня, взвился на дыбы, выдернул меня поводом из колдобины как морковку, вырвался и полетел к конюшне, задрав хвост трубой, араб хренов…
Я осталась с одним хлыстом. Бычки не сразу потеряли ко мне интерес, но несколько истеричных взмахов хлыстом убедили их отказаться от развлекаловки, и они принялись в негодовании бодаться друг с другом вплоть до подхода пастуха.
Святогор благополучно добежал до конюшни, где его и перехватили, жрущего из катушки сено.

 

[Кошка)]

интересно-интересно..ещё как! 8)

 

[MALVINKA]

Отличное описание интереснейшей истории! :wink: Впервые такое читаю и оч. довольна

 

[Sara]

Ой, и я помню, как вы их привезли, но мне почему-то они совсем не запомнились такими вот прям дикими Видимо, потому что только из-за решетки денника на них смотрела

А еще очень хорошо помню, как Женька тебя клал Горычу на спину - типа первая "объездка"

 

[Ольга М]

Здорово как! Вот это экстрим(это я про поездку)! очень интересно было читать

 

[Улетун]

И я читаю, просто не всегда отвечаю. А пишешь очень интересно :yes!: .
Фотки супер :aplod: . У меня тоже был опыт объездки коня, я описывала его в своем дневнике. Он тоже рук боялся, хотя седло и уздечку знал.
Пишите, буду ждать продолжения :wink:

 

[Sunshine (rsg_3000)]

Оль, конечно, интересно!!!