В который раз убедилась, что не всех больных война поубивала. Еду я на Марье по первому нашему рысевому полю параллельно бетонке. По бетонке чешет вьюнош на велосипеде лет этак 20. Задает любимый всеми конниками вопрос: а можно на лошадке покататься? Я отказываю. И начинается жевание мочала: а можно ли познакомиться со мной? а почему такая симпатичная девушка такая жадина? а почему ему не дать, если он умеет скакать? В общем, так мы доползаем до места, где мне необходимо бетонку пересечь. И вот в момент этого самого пересечения молодой человек не находит ничего умнее, как подъехать к кобыле чуть ли не вплотную и схватить ее за хвост. Марья вполне закономерно кидает задом, велосипед отлетает на обочину, вьюнош приземляется чуть ближе. У меня первая мысль: копыта не повредила? Вторая: придурка не убила? Третья (увидев, что оно таки живое): если сейчас оно еще что-то вякнет, убью нах. Что и озвучиваю. Кураж у молодого человека скончался нафиг: он жалостно кривится и произносит чудесную фразу : а чего ж вы не сказали, что лошадки бьются? Я в ответ: ты когда под колесо Камаза бросаешься, потом водителя не спрашиваешь, почему машина давит?
В общем, он встал и пошел, сильно хромая. Пошел потому, что переднее колесо почему-то стало похоже на восьмерку.
И мы с кобылой пошли. В другую сторону от неубитых войной...