Привычка уезжать.
Да, и такие привычки тоже могут быть у человека. Например, у меня.
Началось все когда мне было 12 лет. В то время на каждые каникулы я с мамой или папой ездила в какой-нибудь дом отдыха. Получалось так, что все время это были разные места (куда путевки в профсоюзе были). Мальчика тогда у меня не было, но мечты об этом уже были, да еще какие! И вот, на очередных зимних каникулах (на этот раз с папиком) мы поехали в поселок Мичурино Лен. области. Нашла я там себе подругу-ровесницу, с которой мы проводили все свободное время. Для таких, как мы, там каждый вечер устраивали дискотеки. И вот, на очередной дискотеке, ко мне подошел познакомиться мальчик. Как сейчас помню, звали его Максим, на тот момент времени ему было 16. Он был из местных. Мы вместе поначалу стеснялись, потом вместе танцевали, потом совсем осмелели и стали вместе по ночам гулять. Но дальше этого дело не пошло. Каникулы кончились, он остался там. Я УЕХАЛА.
Переживала я это очень сильно. Долго ходила никакая, во всех прохожих на улице искала его лицо… Но через некоторое время, как водится, это прошло.
Следующая история произошла, когда мне только-только исполнилось 15. На тот момент времени у меня по-прежнему не было мальчика. Я впервые в жизни поехала в детский лагерь, а так как тогда я уже по полно программе болела лошадьми, то это был конный лагерь. В Московской области. Там я познакомилась с мальчиком. Юра, на тот момент времени ему было 17, он в лагере работал. Он и стал моим первым молодым человеком. Была влюбленность бешеная, необузданная, с привкусом запретности (его за это могли выгнать), с ревностью, ссорами и примирениями. И вот, настал тот день, когда мне предстояло уезжать из этого лагеря. На площадь приехал автобус. Мы и еще несколько таких же пар стояли и целовались, забыв обо всем и забив на все. Но время шло. Нас, девчонок в слезах и соплях, затолкали в этот автобус, двери закрылись… Мы сели на заднее сиденье и стали смотреть на наших мальчиков, которые стояли там, за окном, недостижимо далеко, и смотрели на нас. Автобус скрылся за поворотом. Мы плакали, плакали, плакали, не находя в слезах утешения. Дорога была проселочная, кочка на кочке, автобус ехал медленно, а мы плакали. Тут в заднее стекло я увидела своего Юру на велосипеде, на багажнике сидел еще один парень. Мы с девчонкой второго парня через весь салон бросились к водителю и стали молить его, чтобы он остановил. Тот оказался понятливым дядькой и остановился. У кого-то я взяла листок бумаги и ручку, написала: «Я люблю тебя», сложила бумажку несколько раз. Потом мы выбежали из автобуса, парни бросили велосипед и подбежали к нам. Мы целовались, целовались, целовались… Через какое-то время водитель тактично намекнул, что у него вообще-то график. Я отдала свою записку, попросив прочитать ее тогда, когда автобус скроется из виду, зашла в автобус на свое заднее сиденье. Слез уже не было. Была какая-то решимость. Автобус тронулся. Юра вышел на середину дороги и развернул записку. Он видел, что я смотрю на него. Прочитал, упал на колени, автобус скрылся за поворотом. Я УЕХАЛА.
В течение следующего года я сделала очень многое, чтобы родители отпустили меня опять в этот лагерь. А они этого делать не хотели, мол, поведение твое испортилось из-за этого лагеря. Они не понимали, что мне пришлось пережить, потому что я им ничего не рассказывала. Но, в конце концов, они сдались. Правда, сказали, что только денег дадут, а все остальные вопросы типа покупки путевок (они продавались только в Москве), покупки билетов на поезд и так далее – все должна сделать я. Я подумала, подумала, кого в Москве подключить к этому делу и, наконец, придумала. В очередное летнее утро меня разбудил звонок по телефону от того человека, которого я попросила купить путевки. Было слышно, что он сидит в фирме, которая продает путевки, фоном девушка читала какую-то рекламу.
- Слушай, а какой лагерь тебе нужен, я забыл.
- <такой-то>
- <такой-то>, - слышу, повторяет мой поверенный (полковник ГРУ) девушке
- Этот лагерь не работает, он закрылся, - отвечает девушка
- Этот лагерь не работает, он закрылся, - повторяют мне в трубку, - может, какой-нибудь другой?
- Нет, спасибо.
Вот так закончилась эта история. Только до сих пор перед глазами стоит картина. Солнечный день, проселочная дорога, лес по обе стороны от нее, на обочине валяющийся велосипед, Юра на коленях посреди дороги… Вот сейчас вспоминаю все это и в груди все переворачивается. А слово «люблю» я с тех пор сказала только одному человеку. Это страшное слово.
Но и это я пережила. Человек – зверь хитрый, ко всему привыкает.
Корда приключилась следующая история, мне уже было 17. С родителями (на этот раз с двумя) я поехала на летние каникулы в Абхазию. Там был Антон, которому было 19 лет. Высокий, рельефный, загорелый блондин-полукровка (мама – русская, папа – абхаз). Он выбивается из этого списка, потому что к нему нельзя применить слово «первый». Чувства были бешеные. Все граничило с безумием. Были и стихи ночью, на берегу моря; гонки на автомобиле по ночному горному серпантину (а чтобы ощущения были еще острее надо выключить фары); воспитательная работа с мальчиком, с которым мы ездили кататься на лошадях; оправдывание перед родителями за приход под утро… А потом… Я УЕХАЛА.
В тот раз было уже намного проще. Уже не было слез. В сердце появилась льдинка, во взгляде – решимость и сила. А еще было презрение, не к кому-то, а просто так, из-за того, что обстоятельства складываются именно таким образом. Уже не было так тяжело, как в первые разы. Выработалась привычка переживать все это. Внешне я была абсолютно спокойна, хотя внутри все же было больно.
И вот теперь. Санино. Первая конюшня, где меня приняли за «свою», где были первые соревнования, где была первая любовь к конкретной лошади.
Его звали Ломпард. Когда его увезли с конюшни, я долгое время не могла понять, кто я, где я, а самое главное – зачем я и почем я. Тогда мне предложили его купить. Я подумала и отказалась…
Потом все стало еще интереснее. Появился у меня в работе Чарлик. Потом я познакомилась с местным народом. Это офигенные люди. Когда я сидела и пила водку в компании пяти мужиков, я знала, что если один из них начнет распускать руки, то остальные встанут и надают ему по лицу. Притом, что начать приставать мог любой. Познакомилась я с ними со всеми, когда мне было 17, кода я была абсолютным несмышленышем. Можно смело сказать, что они в некоторой степени воспитали меня, научили жизни, показали, что жизнь – это не только городская квартира с телефоном, телевизором, плитой, холодильником и Интернетом; что можно жить по-другому и оставаться при этом человеком с чистой душой и быть счастливым. Они для меня очень много значили, я проводила много времени с ними. Было много выпито, много сумасбродств совершено, много проблем решено, много лишних слов сказано… В общем, это все БЫЛО. А потом КСК «Аванто» перестало существовать. Остались 3 лошади, с которыми я работала (Чарлик, Мустанг, Деник), которые научили меня всему, что я умею. Осталась там и Зося, на которой я выполнила третий, а потом и второй разряды… Остались там и люди. Я УЕХАЛА.
Вот здесь было еще проще. Льдинка в сердце стала еще чуть больше. Сейчас, когда я проезжаю мимо Санино, мимо конюшни, появляется дикое желание выйти из машины, зайти в один дом, в другой, пообщаться с народом как раньше… Но тут же возникает вопрос: «Зачем?». Зачем делать себе и людям еще больнее? Зачем бередить раны? Зачем…
Все это делает сердце черствее, начинаешь меньше привязываться к людям, лошадям… Зачем я буду отдавать свое сердце, если потом будет больно? Вот в такие моменты разум начинает побеждать разум. Начинаешь искать пути наименьшего сопротивления, где тебе будет спокойно и уютно, где тебя любят больше, чем ты любишь, где есть уверенность…
