Тася (grey.lady)
Pro
Читала дневничок WolfMoon и очень восхищалась тем как Алена замечательно пишет! В моей жизни был момент, когда на меня нашло вдохновение и я написала мини-рассказ о лошадиной жизни, было это лет 8 назад, а может и больше
История одного коня!
Большие просторные поля, ветвистые деревья, лес, голубое небо, рыже-желтое солнышко отсвечивает своих зайчиков в широкой речке. Запах вкусной травы так и манит меня. Пение птиц успокаивает, рядом пасется мама. Вот так проходили счастливые годы моего детства. Я часто вспоминал эту красоты, особенно когда мне было тяжело и только эти воспоминания помогали жить дальше. Вот история о моей жизни.
Я родился в Калининградском конном заводе. Он был основан в 1961 году, там родился и мой отец. Папа был любимым жеребцом нашего хозяина. Мама рассказывала, что Андрей Павлович - наш хозяин - очень долго подбирал дедушку и бабушку. Он хотел получить не только хорошую экстерьерную Ганноверскую лошадь, но и лошадь, которая хорошо зарекомендует себя в конкуре, и у него получилось, на свет появился вороной Блокпост - мой отец. Папе сейчас 18 лет, но он, к сожалению уже на пенсии, даже с хорошим хозяином найдутся нелюди, которые ради денег готовы на все. Вот и папу после 15 побед из 18 стартов в Германии, Швеции и в Англии хотели убить, после того как Андрей Павлович отказался продавать Блокпоста. Моему папе решили сделать неожиданный сердечный приступ. Хорошо, что коновод решил пошагать отца перед сном, своим приходом он спугнул преступников, но, к сожалению, они что-то успели ввести отцу. Ветеринары сказали, что у папы хорошее сердце и Андрею Павловичу повезло, что коновод пришел раньше, чем обычно. Но бесследно, конечно же, этот инцидент не прошел. У моего папы запал сердца. Это значит, что ему можно гулять, есть и быть производителем, большего сердце просто не выдержит. Андрей Павлович ужасно расстроился, но не сдался. «Если я воспитал одного чемпиона, то и второго воспитать смогу»- сказал он себе и начал искать папе кобылу.
Когда Андрей Павлович увидел Фэнтази, то влюбился в гнедую кобылу. Великолепный экстерьер, голова - легкая и сухая, шея -длинная, спина - ровная, ноги - ровные, правильно поставленные, без пороков и недостатков. «И эта красота бегает в прокате, нет, в этой стране не разбираются в своих сокровищах» - сказал Андрей Павлович. С немцем - хозяином мамы - Андрей Павлович договорился быстро. Так как кобыла была недокормленная, и не совсем здорова, немец с удовольствием продал ее. В скором из-за большой любви мамы и папы, на свет появился Я - Фигаро-с Бой. Почему меня так назвали? Я не знаю. Родился я обычным жеребенком, 23 марта 1984 года. Ничем особенным я не отличался, но когда Андрей Павлович меня увидел, то сразу сказал: «Родился чемпион, родился Фигаро-с Бой»
Безмятежное детство пролетело не заметно. Полгода я гулял с мамой, ел с мамой, спал с мамой. Папу я видел вдалеке, только тогда когда нас выводили гулять. Проходя мимо ближней левады, он всегда здоровался со мной и мамой, но близко нас почему-то не подпускали к нему. Вместе с нами гуляли еще несколько кобыл с жеребятами. Мы все дружили, с другими жеребятами мы всегда играли, то наперегонки, то в салки. Но одну прогулку я не забуду никогда. Все было как обычно, мы поели, а потом нас повели гулять. Я очень обрадовался, увидев своих друзей и подруг. Мы побегали с ними немного и решили отдохнуть. Я лег на травку и начал дремать. Очнулся я от того, что одна кобыла заржала как-то тревожно. Меня вдруг охватила паника, и я начал искать маму, как хорошо, что она всегда рядом. Я не сразу понял, что произошло, страх и паника окружала всех. По общению взрослых кобыл я кое - что узнал. Шла обычная тренировка, прыгал красивый рыжий жеребец - Митьютленд, Датской породы. Разминка прошла удачно, прохождение маршрута то же, Митью начали отшагивать в водилке. Там шагалось еще четыре лошади. Вдруг одна из них испугалась и понесла. Митью не ожидал, закопошился, спотыкнулся, и его протащило несколько кругов. Слетелись люди, начали успокаивать лошадей. Когда все успокоилось, Митью лежал и не двигался. Кобыла, которая так тревожно ржала, была матерью Митьютленда, звали ее Медина. Что было дальше, я так и не понял. Раздался громкий хлопок, все кобылы грустно посмотрели на Медину и без звука разошлись по разным углам. В этот день жеребята больше не играли, какая-то горечь и грусть захватила всех. А кобыла Медина так и смотрела в сторону, где прозвучал громкий хлопок.
Когда я подрос хозяин начал знакомить меня с разными вещами. С начала мне на морду надели непонятную штуку, Андрей Павлович сказал, что это недоуздок. Мне поначалу было ужасно неудобно носить его, но потом я привык. Через несколько дней к недоуздку прицепили веревку и начали за нее тянуть. От того, что я не знал, как себя вести я начал сопротивляться. Мама стояла рядом и успокаивала меня, она говорила, что началось мое обучение и теперь главное внимательно слушать хозяина. Чуть позже я узнал, что эта веревка называется чембуром, а тянули меня для того, что бы я научился ходить рядом с человеком, проще говоря, оповаживали меня. В полгода меня перевели в отдельный денник, с мамой виделись мы только на прогулке. Мама всегда меня поддерживала и рассказывала как себя вести с людьми. Я старался выполнять все ее советы, а Андрей Павлович всегда говорил, что у меня характер матери и радовался когда обсуждал мое заездку. А я в свою очередь мог только догадываться, что же значит это слово - заездка.
Рос я быстро и быстро учился всему, чему меня обучали. К двум годам я был темно серой масти, и мой рост был 165 см в холке. Хозяин радовался, видя, как я расту, и быстро учусь. В этом возрасте меня уже научили бегать на корде разными аллюрами, шагать или бежать рядом с человеком. Я думал, что дальше все будет так же легко и приятно в моем обучении, но я ошибался. В один обычный день, меня как всегда почистили. Но вместо того, что бы как обычно вести меня в загон гонять на корде, меня вдруг завели обратно в денник. Пришел Андрей Павлович, в руках у него был недоуздок, но какой-то странный, какая-то железка болталась на недоуздке. Это была уздечка, отличалась она от недоуздка немного, пара лишних ремней и трензель. «Ооооооооооо это ужасное, холодное железо во рту, это просто ужас, я к этому не привыкну» - думал я. Конечно, я долго не мог привыкнуть к нему, даже хозяин не мог помочь мне. Андрей Павлович успокаивал меня, давал мне овес, сахар, но у меня было ужасное ощущение, что даже есть, не хотелось. Но, добрые и мягкие руки моего хозяина не делали мне больно, и я очень быстро привык к уздечке. Андрей Павлович решил, что заезжать меня будет не раньше трех лет, что бы я успел окрепнуть и нагуляться свободным вдоволь. Хозяин говорил, что люди делают большую ошибку, когда хотят быстро заездить лошадь. Мол, быстро заездим, быстро выездим и быстро продадим. Люди не думают о хрупких костях еще молодых лошадей, о не окрепшей еще нервной системы (выезжать лошадей быстро нельзя). Единственное о чем такие люди думают – это о деньгах, которые можно заработать на лошадях. Одна из самых любимых моих фраз Андрея Павловича «Не путайте всадника с ездоком, Всадник – это воин, слившийся с лошадью, а ездок – это все остальное, севшее на нее.
С двух до трех лет я рос в любви и ласке. Хотя о чем это я? В любви и ласке у Андрея Павловича я рос всегда. Когда мне исполнилось три с половиной года, на меня одели седло. Помните мое впечатление о трензеле? Седло с ним несравнимо. Когда я смотрел на лошадей, которые везли на себе не только седло, но и всадника, мне казалось, что это легко. Но когда пришла моя очередь и на меня надели седло, я думал, что не смогу с ним ходить никогда, не говоря о том, что бы бегать с ним. С начало мне было тяжело сделать шаг, потом я немного привык. Когда мы дошли до бочки я понял, что с седлом можно даже бегать, особенно если в заде что-то страшное творится, ну, например птичка пролетела неожиданно или что-то громко упало. По началу, первые дней пять седло, ужасно щекотала мое тело. Мне хотелось брыкаться, валяться, убегать от него, в общем, чего скрывать, мне ужасно хотелось от него избавиться. В скорее я привык к седлу, и оно мне особо не мешало. Учиться доверять человеку мне не надо было, ведь на тот момент я и не предполагал, что человек может предать верного друга – коня. У Андрея Павловича работал мальчик, ему было около двадцати лет, звали его Димка. Он был добр ко всем лошадям Андрея Павловича, но у меня с ним были особенные отношения. Полную жизнь я его не знаю, только то , что он из неблагополучной семьи, хозяин был Димке и отцом и матерью. У Димки в работе было несколько лошадей, в том числе и я. К двадцати годам он уже добился больших успехов в конкуре, он КМС. Димка и должен был меня заезжать.
До четырех лет меня гоняли на корде, работали в руках, водили на речку (на ту самую речку, где рыже-желтое солнышко отсвечивало своих зайчиков). И вот наступило время садиться на меня. Сам по себе я был спокойным жеребцом, но к своим годам в холке я вырос до 175 см и был довольно широк в груди, поэтому Димку немного это пугало. Но делать было нечего, Андрей Павлович не мог меня заезжать, по состоянию здоровья (в последнее время он очень сильно болел), да и возраст не позволял, а кроме Димки доверить меня он никому не мог. И вот это день настал. Димка как всегда почистил меня, дал мне морковки, поседлал и пошел гонять. В этот день он гонял меня дольше обычного, думаю, решил перестраховаться. Я очень хорошо чувствовал Димку, я знал, когда ему страшно, когда он неуверен, чувствовал силу в нем, а самое главное чувствовал его любовь ко мне и его преданность. Чуть позже пришел хозяин с чужим мужиком. Я даже поначалу испугался, но когда мне Димка дал морковки я успокоился. Мужик взял меня почти за трензель и закрыл левый глаз, я напрягся, не знакомый человек, не знакомый запах, я начал беспокоиться и не мог просто стоять на месте, но добрые слова и доброта внутри этого мужика успокоили меня и я успокоился. Андрей Павлович аккуратно подкинул Димку в седло. Ощущения для лошади не очень приятно скажу я вам, но я держался, как мог. Мужик повел меня в поводу, а у меня так и чесалось все тело, как при первом знакомстве с седлом, даже сильнее. Я терпел, но когда меня отпустили на корде, да еще послали рысью, терпеть не было больше сил. Я побежал легким галопом и немного решил поиграть с Димкой, сделал ему легкую качалку. Я не почувствовал страха у Димки и прибавил галоп. Тут Димка напрягся в нутрии и сказал: «Эй, там, в низу, Бой ты хочешь меня потерять?». Я сразу успокоился и побежал тихо. Заездка прошла удачно.
До пяти лет я гулял и работал поочередно. К Димке я очень привязался, да и он ко мне тоже. Каждое утро он приходил ко мне с морковкой, высыпал в кормушку и пока я не съем сидел рядом со мной и разговаривал. Один раз мы поехали с ним в лес. Выйдя на поле, где обычно мы с Димкой делали галоп, обнаружилось перепаханное поле, и маленькая тропинка для людей рядом с железными путями. Обычно галоп мы делали на середине поля и меня ничего не пугало, но тут выбора не было и нам пришлось галопировать по маленькой тропинке, предназначенной для людей. Я делал галоп и радовался как всегда, но тут появилось оно – ЧУДИЩЕ. Чудище громыхало, гудело и приближалось ко мне, очень быстро приближалось. Я испугался и понес. В это момент я забыл обо всем, о хороших манерах, о Димке который был на мне, мной овладел страх. Успокоился я тогда, когда мы спрятались в лесу. Мне было очень стыдно перед Димкой, всю дорогу домой я обдумывал, как мог бы поступить, если бы я не испугался как жеребенок. Приехав домой, Димка подошел ко мне и успокоил, он сказал, что неизвестное сильно пугает, и что завтра мы попробуем еще раз. Наутро мы снова поехали к чудовищу. Мы подъехали к полю, но сразу туда не пошли, мы стали выжидать в лесу. Сначала послышался гул, потом появился маленький грохот. С каждой секундой грохот был все громче и громче, и тут появилось оно - чудище, Димка сначала пропустил его вперед, а потом выслал меня галопом. Прогонять чудовище было весело, я чуть-чуть прибавил и почувствовал, как Димка улыбается, от этого мне стало еще лучше. По дороге домой Димка мне рассказал, что чудовище зовут поезд.
Один год пролетел не заметно. Каждый день этого года был незабываемым, каждый день был полон любви и веселого настроения. Димку я узнавал даже по его манере открывать дверь в конюшню, а Димка узнавал меня по моему ржанию. Приветствовал ржанием я только двух людей, Андрея Павловича и Димку. Андрей Павлович радовался нашему с Димкой взаимопониманию. Он был доволен, что правильно подобрал друга для меня. Андрей Павлович часто цитировал Р. С. Сертиса «Нет более глубокой тайны, чем та, что существует между всадником и его лошадью». И этот Сертис был действительно прав.
К шести годам мы с Димкой уже учувствовали в соревнованиях по маршрутам до 110 см. Из наших стартов пять первых мест, четыре вторых и одно третье. Андрей Павлович говорил, что это отличные результаты для начала. Все было хорошо, но одним утром Димка зашел каким-то грустным. Я сразу понял, что-то произошло. Димка подошел ко мне, обнял за шею и сказал: «Мне очень грустно говорить тебе об этом, но я обязан. Блокпост сегодня пал. Сердечный приступ. Ни кто не смог ничего сделать». У меня подкосились ноги. Я сильно любил отца, хотя и редко его видел. Когда я пришел в себя, оказалось, что беда действительно не приходит одна. Димка выдержал паузу и сказал мне, что Андрей Павлович слег с сердцем, ему нелегко было принять смерть отца, ведь он действительно сильно любил Блокпоста. Три дня Димка не работал меня, а просто выпускал гулять и тут же убегал куда-то. Я не мог понять, что случилось. Через несколько дней пришел Димка, он был в черном костюме. Я понял все, Андрей Павлович умер. Димка просидел у меня всю ночь и все говорил, говорил о грустном. Он был благодарен Андрею Павловичу за помощь в спортивной деятельности, за то, что доверил меня Димке, за вторую семью, но в тот же момент Димка был обижен на хозяина за то, что тот оставил его одного. Я старался утешить Димку как мог, я пытался сказать ему, что он не один, что я всегда рядом, что все будет хорошо, ведь мы всегда будем вместе, по крайней мере, я так думал.
Димка думал так же, но в жизни не так все просто. После смерти Андрея Павловича я стал собственностью его жены. Да, что там я, мы все четвероногие были ее имуществом. Что связывало при жизни Андрея Павловича и эту Александру Петровну, никто не знал. На конюшню она не ходила, интереса к работе мужа не проявляла. Александра Петровна в жизни видела только деньги и все, что связанно с ними. Половину поголовья, которое хозяин собирал всю свою жизнь она продала, в эту половину входила и моя мама. Я рад за маму, ее купил очень хороший друг Андрея Павловича, поэтому за маму я не переживал. Потом подошла моя очередь. Димка сначала пытался объяснить ей, что через два года я буду приносить большие деньги со стартов, но для нее и месяц ждать долго, а тут два года. Потом Димка просил подождать с моей продажей, он хотел купить меня в рассрочку. Александра Петровна вроде согласилась, но когда приехал очередной покупатель и выложил за меня крупненькую сумму, она забыла об уговоре с Димкой. Димка долго бежал за коневозкой и кричал, что обязательно меня найдет, и что мы обязательно будем вместе. А я не мог сдержать слез, было больно за неделю потерять сразу двух дорогих для меня людей. Через пару часов коневозка остановилась и меня вывели в конный двор. Конюшня была меньше, чем у Андрея Павловича, но с виду выглядела лучше. Меня поставили в просторный денник, там уже лежало сено, и была мягкая подстилка. Есть я начал не сразу, я хотел все лучше разглядеть. Лошадей было не очень много около десяти голов. Выглядели они не плохо, упитанные, ухоженные, но жизни в глазах у них не было. Кони стояли, молча, не шевеля даже ушами. Я сразу не понял в чем дело. До утра все было тихо и спокойно. После сытного завтрака я думал, что меня, как и раньше поведут гулять, но я ошибался. Ко мне пришел мужик, почистил, поседлал, вывел в манеж и сел. Мужика звали Антон. Он был моложе Андрея Павловича, коренастее, светлые волосы и пахло от него табаком. За эту тренировку я побегал по манежу, потом попрыгал. В конце тренировки к нам подошли еще несколько людей и что-то начали говорить. Я не мог их понять, мне был неизвестен этот язык. Понял я только ответ Антона: «Это сильный конь и может уже выступать на больших соревнованиях. Через неделю мы его запишем на старты». Прошла неделя и меня снова погрузили в коневозку, ехали мы не долго. Когда меня выгрузили, я был немного напуган таким количеством лошадей, которые там находились. В тот день я прыгал 110см, мы заняли первое место, Антон очень радовался. Когда я ехал обратно домой, то предвкушал отдых и мои любимые процедуры. Димка после стартов всегда делал мне массаж спины, а в ноги втирал что-то расслабляющее, и мне было хорошо. Но я ошибся. Меня выгрузили и просто поставили в денник. На следующее утро я думал, что у меня будет выходной, но и тут я ошибся. Антон вывел меня в манеж, и у меня была прыжковая тренировка. И так продолжалось очень долго. Каждую неделю меня возили на старты, я прыгал все выше и выше, у меня уже не оставалось сил, ноги болели, спина ревела. Я много раз пробовал сказать Антону, что мне тяжело, что я уже не могу, я обносил, я закидывался, но Антон думал, что я ленюсь и из меня эту лень надо выбивать. Закончилось все тогда, когда на тренировке я просто не смог высоко поднять передние ноги и вместе с Антоном влетел в тройник. Встал я не сразу, просто не мог заставить подняться себя. Когда я поднялся Антон все еще лежал на песке и вокруг него бегали люди. Меня расседлали и поставили в денник, даже не отшагали, в тот момент я уже начал потихоньку ненавидеть людей. С Антоном все хорошо, сломал пару ребер и несколько ссадин заработал. Ко мне он больше не подходил, я просто стоял в деннике несколько дней. Я стоял в углу, не шевеля даже ушами. Одним утром ко мне зашли несколько людей и начали ощупывать и осматривать. Они много улыбались и постоянно кивали головой. Вечером меня уже грузили в коневозку, и я понял, меня опять продали. Привезли меня в обычную прокатскую конюшню, там любой мог взять лошадь и делать с ней, что угодно. Не понятно было одно, почему мои соседи, лошади, всех людей встречали с крысой и поворачивались к двери задом? Практически на следующее утро, в конюшню зашли люди и начали разглядывать лошадей. Я стоял рядом с выходом и видел, как моих собратьев по несчастью мучили. Когда я остался один, в конюшню зашел мужик. Он долго разговаривал с моим хозяином, после чего меня вывели и начали запрягать в одноколку. Я не знал, что это такое и как нужно себя в ней вести. Я хотел убежать, но строгое железо впилось мне в рот. Я замер на месте от боли и ужаса, и думал, что же будет дальше? Я ожидал, что мне немного ослабят вожжи, но тот мужик, который снял меня на час, сказал: «Да, ты прыткий конь. Надо тебя придерживать». Придерживать по его словам означало постоянно тянуть за рот при этом, заставляя хлыстом бежать быстрее. И при каждом повороте дергать то за левую вожжу, то за правую вожжу.
Мучили меня так около двух лет, на тот момент мне исполнилось восемь лет. За это время я понял, что на свете больше плохих людей, чем хороших, понял, почему мои соседи всех людей встречали с крысой и поворачивались задом к двери, понял, что не хочу больше жить. Один раз меня дали в прокат пьяному мужику, в коляску. Была осень, шел дождь, но меня не пожалели. Мужик сразу выслал меня галопом. Скакал я долго, силы стали покидать меня. И вот на очередном резком повороте я упал и уже не смог встать. Мужик подошел ко мне, пнул ногой по животу, вырогулся и пошел в темноту. А я лежал, капли дождя били мне по морде. Я начал засыпать, я увидел свою маму, Андрея Павловича, Димку. Под утро пришел хозяин, распряг меня и помог встать. У меня все болело и кололо, кололо и болело, но сильнее всего болела нога. Падая, я за что-то зацепился и порвал ногу в области запястного сустава. Ногу сильно раздуло, но мне надо было дойти до конюшни. Когда все- таки мне это удалось, кто-то из людей, увидев мою ногу, сказал, что надо вызвать ветеринара, но хозяин ответил, что и так срастется. Аппетит у меня пропал, рану не обрабатывали и у меня пошло жуткое воспаление. Температура сразу же поднялась. Хозяин пришел в денник, посмотрел, подумал и решил, что если сдаст меня на мясо, то получит деньги, а если лечить меня, то дороже выйдет. В коневоз я заходил с радостью на сердце, я был рад, что скоро мои мучения закончатся. По дороге я вспоминал свое детство, большие просторные поля, ветвистые деревья, лес, рыже-желтое солнышко отсвечивает своих зайчиков в широкой речке. Вскоре коневозка остановилась, меня осторожно вывели и начали сразу осматривать. Полный мужичек в рабочей одежде особенно пристально смотрел на меня, потом подошел и начал ощупывать, отошел шагов на пять и сказал: «Нет, этого резать нельзя, будем лечить. Петрович вызывай ветеринара».
Ветеринар – Семен долго смотрел на меня, потом на Юру ( это тот самый полноватый мужичек в рабочей одежде) снова на меня и снова на Юру. Так длилось минут десять. Мне стало интересно, что же будет дальше и я немного заржал. После этого Семен задержал свой взгляд на Юре, потом тихо сказал: «Ты его дождался!» Я так и не понял, что произошло, но меня после этого отвели в просторный денник и дали много сена. Я хотел есть, но боялся, я хотел умереть, но меня спасли. Я боялся поверить в хорошее, я думал, что меня снова предадут. Я решил, что просто постою в углу, может меня не заметят, может про меня просто забудут, может, может, может, у меня было много может и я просто боялся, я хотел умереть, а мне не давали. Каждый раз когда открывалась дверь денника я приходил в ужас, каждый раз я боялся боли, каждый раз мне хотелось убежать. Так трудно вспоминать все эти переживания, мне было так страшно и так больно. Ближе к вечеру пришли люди, открыли дверь в деннике и начали пристально меня оглядывать. Страх овладел мной и я испугался, что снова попал в ад, нет, я не хочу, хватит боли, хватит страданий, хватит, хватит, хватит. Я бросился на людей, в первый раз в жизни я бросился. Я хотел всех их покусать, хотел бить ногами, хотел, хотел, хотел, что бы меня оставили в покое. Юра вовремя закрыл дверь. Он резко попросил всех отойти, сказал, что мне нужен покой, что я устал и пережил многое. Все сразу ушли и я успокоился. Всю ночь я не спал, я думал. Я решил, что теперь не буду доверять ни одному человеку. Если только снова не встречу Димку. Оооооо, как я по нему скучаю. Утром мне принесли еду, такой вкусный овес я не ел очень давно, а сено просто объедение, такое сочное и вкусное. Пока я ел, я не заметил, как Юра подошел ко мне. Когда я его заметил он уже гладил меня по крупу, я сделал резкий рывок и клацнул зубами прямо рядом с его щекой. Он успел увернуться, тогда я решил отбить задом, но пока я разворачивался, Юра был уже за дверью и улыбался. Я был в шоке, только что я пытался его покалечить, а он стоит и улыбается. Ну ка иди ко мне и попробуй улыбаться здесь, на моей территории. Я был зол, я вгрызался в решетки денника, я бил по стенам и передом и задом, я хотел достать и покусать Юру, я не узнавал себя и меня это пугало. Когда я успокоился, Юра принес мне моркови и ушел. Где-то ближе к обеду пришли конюха, они остановились возле моего денника, я заложил уши всем видом показывая, что я ни кого не пушу на свою территорию. Они оглянулись, открыли задний вход конюшни, потом открыли мою дверь, а сами спрятались в соседнем деннике. Я понял, что они хотят, что бы я вышел. Тихим шагом я направился к выходу. Выйдя на улицу я попал в большую леваду. Есть не хотелось, поэтому я просто лег и стал отдыхать, тут я вспомнил, что сегодня мне исполнилось девять лет. Вскоре послышались шаги. Это был Юра. Вскочив на ноги, я захотел укусить его. «Пусть подойдет поближе, тогда я не промахнусь»-подумалось мне. Я побежал рысью, Юра продолжал идти, я заложил уши, Юра остановился, я почти добежал и хотел укусить его, но он не отходил. Тогда я остановился. Я не знал, что будет дальше, я не знал, что мне делать, я был растерян. Юра достал из кармана сахар и сказал: «Скоро он приедет, скоро ты будешь счастлив». Что он имел ввиду? Кто приедет? Я съел сахар и решил, что буду доверять только Юре. С этого дня кормил и выводил меня только Юра, другие толи боятся меня, толи им было запрещено ко мне подходить. И так прошли две недели. Одним утром я проснулся и почувствовал, что-то родное, что-то тревожило мое сердце, что-то должно было произойти. Я начал нервничать, вдруг случится чего-нибудь плохое? Я не мог понять, что происходит? И вдруг я услышал знакомые мне шаги, родной мне голос. Я начал ржать изо всех сил, я начал биться в деннике всеми ногами, лишь бы он меня услышал, лишь бы он не прошел мимо. Это был Димка, мой Димка, он пришел за мной, я знал это, я чувствовал это. «Дииииииимка, Дииииииимка, Дииииииимка»-я ржал. «Это я, твой Бой, это я»-продолжал я. Тут я увидел силуэт, он приближался ко мне. И тут я увидел его. Это был Димка. Он вошел ко мне в денник, а я просто боялся, что раздавлю его. Я прижал Димку своей мордой к груди и не хотел его отпускать. Я боялся, что сплю, боялся, что открою глаза, а Димки не будет рядом. Он обнял меня за шею и прошептал: «Я искал тебя, искал и нашел». Оказывается, что Юра дальний родственник Димки. Димка год назад отрыл свою фирму и начал меня искать, но ни кто обо мне не слышал. Юра услышав мою историю от Димки захотел ему помочь и связался со всеми ветеринарами в городе, дав мои координаты. Семен, ветеринар, когда меня увидел, сразу позвонил Юре. Потом Юра связался с Димкой. Димка сразу выехал за мной.
Теперь я живу у Димки, у меня большой, нет, огромный денник. Всегда хороший овес и самое лучшее сено, а главное любовь Димки. Ведь самое главное для лошади это знать, что ее любят. Это была моя история. История одного коня!
История одного коня!
Большие просторные поля, ветвистые деревья, лес, голубое небо, рыже-желтое солнышко отсвечивает своих зайчиков в широкой речке. Запах вкусной травы так и манит меня. Пение птиц успокаивает, рядом пасется мама. Вот так проходили счастливые годы моего детства. Я часто вспоминал эту красоты, особенно когда мне было тяжело и только эти воспоминания помогали жить дальше. Вот история о моей жизни.
Я родился в Калининградском конном заводе. Он был основан в 1961 году, там родился и мой отец. Папа был любимым жеребцом нашего хозяина. Мама рассказывала, что Андрей Павлович - наш хозяин - очень долго подбирал дедушку и бабушку. Он хотел получить не только хорошую экстерьерную Ганноверскую лошадь, но и лошадь, которая хорошо зарекомендует себя в конкуре, и у него получилось, на свет появился вороной Блокпост - мой отец. Папе сейчас 18 лет, но он, к сожалению уже на пенсии, даже с хорошим хозяином найдутся нелюди, которые ради денег готовы на все. Вот и папу после 15 побед из 18 стартов в Германии, Швеции и в Англии хотели убить, после того как Андрей Павлович отказался продавать Блокпоста. Моему папе решили сделать неожиданный сердечный приступ. Хорошо, что коновод решил пошагать отца перед сном, своим приходом он спугнул преступников, но, к сожалению, они что-то успели ввести отцу. Ветеринары сказали, что у папы хорошее сердце и Андрею Павловичу повезло, что коновод пришел раньше, чем обычно. Но бесследно, конечно же, этот инцидент не прошел. У моего папы запал сердца. Это значит, что ему можно гулять, есть и быть производителем, большего сердце просто не выдержит. Андрей Павлович ужасно расстроился, но не сдался. «Если я воспитал одного чемпиона, то и второго воспитать смогу»- сказал он себе и начал искать папе кобылу.
Когда Андрей Павлович увидел Фэнтази, то влюбился в гнедую кобылу. Великолепный экстерьер, голова - легкая и сухая, шея -длинная, спина - ровная, ноги - ровные, правильно поставленные, без пороков и недостатков. «И эта красота бегает в прокате, нет, в этой стране не разбираются в своих сокровищах» - сказал Андрей Павлович. С немцем - хозяином мамы - Андрей Павлович договорился быстро. Так как кобыла была недокормленная, и не совсем здорова, немец с удовольствием продал ее. В скором из-за большой любви мамы и папы, на свет появился Я - Фигаро-с Бой. Почему меня так назвали? Я не знаю. Родился я обычным жеребенком, 23 марта 1984 года. Ничем особенным я не отличался, но когда Андрей Павлович меня увидел, то сразу сказал: «Родился чемпион, родился Фигаро-с Бой»
Безмятежное детство пролетело не заметно. Полгода я гулял с мамой, ел с мамой, спал с мамой. Папу я видел вдалеке, только тогда когда нас выводили гулять. Проходя мимо ближней левады, он всегда здоровался со мной и мамой, но близко нас почему-то не подпускали к нему. Вместе с нами гуляли еще несколько кобыл с жеребятами. Мы все дружили, с другими жеребятами мы всегда играли, то наперегонки, то в салки. Но одну прогулку я не забуду никогда. Все было как обычно, мы поели, а потом нас повели гулять. Я очень обрадовался, увидев своих друзей и подруг. Мы побегали с ними немного и решили отдохнуть. Я лег на травку и начал дремать. Очнулся я от того, что одна кобыла заржала как-то тревожно. Меня вдруг охватила паника, и я начал искать маму, как хорошо, что она всегда рядом. Я не сразу понял, что произошло, страх и паника окружала всех. По общению взрослых кобыл я кое - что узнал. Шла обычная тренировка, прыгал красивый рыжий жеребец - Митьютленд, Датской породы. Разминка прошла удачно, прохождение маршрута то же, Митью начали отшагивать в водилке. Там шагалось еще четыре лошади. Вдруг одна из них испугалась и понесла. Митью не ожидал, закопошился, спотыкнулся, и его протащило несколько кругов. Слетелись люди, начали успокаивать лошадей. Когда все успокоилось, Митью лежал и не двигался. Кобыла, которая так тревожно ржала, была матерью Митьютленда, звали ее Медина. Что было дальше, я так и не понял. Раздался громкий хлопок, все кобылы грустно посмотрели на Медину и без звука разошлись по разным углам. В этот день жеребята больше не играли, какая-то горечь и грусть захватила всех. А кобыла Медина так и смотрела в сторону, где прозвучал громкий хлопок.
Когда я подрос хозяин начал знакомить меня с разными вещами. С начала мне на морду надели непонятную штуку, Андрей Павлович сказал, что это недоуздок. Мне поначалу было ужасно неудобно носить его, но потом я привык. Через несколько дней к недоуздку прицепили веревку и начали за нее тянуть. От того, что я не знал, как себя вести я начал сопротивляться. Мама стояла рядом и успокаивала меня, она говорила, что началось мое обучение и теперь главное внимательно слушать хозяина. Чуть позже я узнал, что эта веревка называется чембуром, а тянули меня для того, что бы я научился ходить рядом с человеком, проще говоря, оповаживали меня. В полгода меня перевели в отдельный денник, с мамой виделись мы только на прогулке. Мама всегда меня поддерживала и рассказывала как себя вести с людьми. Я старался выполнять все ее советы, а Андрей Павлович всегда говорил, что у меня характер матери и радовался когда обсуждал мое заездку. А я в свою очередь мог только догадываться, что же значит это слово - заездка.
Рос я быстро и быстро учился всему, чему меня обучали. К двум годам я был темно серой масти, и мой рост был 165 см в холке. Хозяин радовался, видя, как я расту, и быстро учусь. В этом возрасте меня уже научили бегать на корде разными аллюрами, шагать или бежать рядом с человеком. Я думал, что дальше все будет так же легко и приятно в моем обучении, но я ошибался. В один обычный день, меня как всегда почистили. Но вместо того, что бы как обычно вести меня в загон гонять на корде, меня вдруг завели обратно в денник. Пришел Андрей Павлович, в руках у него был недоуздок, но какой-то странный, какая-то железка болталась на недоуздке. Это была уздечка, отличалась она от недоуздка немного, пара лишних ремней и трензель. «Ооооооооооо это ужасное, холодное железо во рту, это просто ужас, я к этому не привыкну» - думал я. Конечно, я долго не мог привыкнуть к нему, даже хозяин не мог помочь мне. Андрей Павлович успокаивал меня, давал мне овес, сахар, но у меня было ужасное ощущение, что даже есть, не хотелось. Но, добрые и мягкие руки моего хозяина не делали мне больно, и я очень быстро привык к уздечке. Андрей Павлович решил, что заезжать меня будет не раньше трех лет, что бы я успел окрепнуть и нагуляться свободным вдоволь. Хозяин говорил, что люди делают большую ошибку, когда хотят быстро заездить лошадь. Мол, быстро заездим, быстро выездим и быстро продадим. Люди не думают о хрупких костях еще молодых лошадей, о не окрепшей еще нервной системы (выезжать лошадей быстро нельзя). Единственное о чем такие люди думают – это о деньгах, которые можно заработать на лошадях. Одна из самых любимых моих фраз Андрея Павловича «Не путайте всадника с ездоком, Всадник – это воин, слившийся с лошадью, а ездок – это все остальное, севшее на нее.
С двух до трех лет я рос в любви и ласке. Хотя о чем это я? В любви и ласке у Андрея Павловича я рос всегда. Когда мне исполнилось три с половиной года, на меня одели седло. Помните мое впечатление о трензеле? Седло с ним несравнимо. Когда я смотрел на лошадей, которые везли на себе не только седло, но и всадника, мне казалось, что это легко. Но когда пришла моя очередь и на меня надели седло, я думал, что не смогу с ним ходить никогда, не говоря о том, что бы бегать с ним. С начало мне было тяжело сделать шаг, потом я немного привык. Когда мы дошли до бочки я понял, что с седлом можно даже бегать, особенно если в заде что-то страшное творится, ну, например птичка пролетела неожиданно или что-то громко упало. По началу, первые дней пять седло, ужасно щекотала мое тело. Мне хотелось брыкаться, валяться, убегать от него, в общем, чего скрывать, мне ужасно хотелось от него избавиться. В скорее я привык к седлу, и оно мне особо не мешало. Учиться доверять человеку мне не надо было, ведь на тот момент я и не предполагал, что человек может предать верного друга – коня. У Андрея Павловича работал мальчик, ему было около двадцати лет, звали его Димка. Он был добр ко всем лошадям Андрея Павловича, но у меня с ним были особенные отношения. Полную жизнь я его не знаю, только то , что он из неблагополучной семьи, хозяин был Димке и отцом и матерью. У Димки в работе было несколько лошадей, в том числе и я. К двадцати годам он уже добился больших успехов в конкуре, он КМС. Димка и должен был меня заезжать.
До четырех лет меня гоняли на корде, работали в руках, водили на речку (на ту самую речку, где рыже-желтое солнышко отсвечивало своих зайчиков). И вот наступило время садиться на меня. Сам по себе я был спокойным жеребцом, но к своим годам в холке я вырос до 175 см и был довольно широк в груди, поэтому Димку немного это пугало. Но делать было нечего, Андрей Павлович не мог меня заезжать, по состоянию здоровья (в последнее время он очень сильно болел), да и возраст не позволял, а кроме Димки доверить меня он никому не мог. И вот это день настал. Димка как всегда почистил меня, дал мне морковки, поседлал и пошел гонять. В этот день он гонял меня дольше обычного, думаю, решил перестраховаться. Я очень хорошо чувствовал Димку, я знал, когда ему страшно, когда он неуверен, чувствовал силу в нем, а самое главное чувствовал его любовь ко мне и его преданность. Чуть позже пришел хозяин с чужим мужиком. Я даже поначалу испугался, но когда мне Димка дал морковки я успокоился. Мужик взял меня почти за трензель и закрыл левый глаз, я напрягся, не знакомый человек, не знакомый запах, я начал беспокоиться и не мог просто стоять на месте, но добрые слова и доброта внутри этого мужика успокоили меня и я успокоился. Андрей Павлович аккуратно подкинул Димку в седло. Ощущения для лошади не очень приятно скажу я вам, но я держался, как мог. Мужик повел меня в поводу, а у меня так и чесалось все тело, как при первом знакомстве с седлом, даже сильнее. Я терпел, но когда меня отпустили на корде, да еще послали рысью, терпеть не было больше сил. Я побежал легким галопом и немного решил поиграть с Димкой, сделал ему легкую качалку. Я не почувствовал страха у Димки и прибавил галоп. Тут Димка напрягся в нутрии и сказал: «Эй, там, в низу, Бой ты хочешь меня потерять?». Я сразу успокоился и побежал тихо. Заездка прошла удачно.
До пяти лет я гулял и работал поочередно. К Димке я очень привязался, да и он ко мне тоже. Каждое утро он приходил ко мне с морковкой, высыпал в кормушку и пока я не съем сидел рядом со мной и разговаривал. Один раз мы поехали с ним в лес. Выйдя на поле, где обычно мы с Димкой делали галоп, обнаружилось перепаханное поле, и маленькая тропинка для людей рядом с железными путями. Обычно галоп мы делали на середине поля и меня ничего не пугало, но тут выбора не было и нам пришлось галопировать по маленькой тропинке, предназначенной для людей. Я делал галоп и радовался как всегда, но тут появилось оно – ЧУДИЩЕ. Чудище громыхало, гудело и приближалось ко мне, очень быстро приближалось. Я испугался и понес. В это момент я забыл обо всем, о хороших манерах, о Димке который был на мне, мной овладел страх. Успокоился я тогда, когда мы спрятались в лесу. Мне было очень стыдно перед Димкой, всю дорогу домой я обдумывал, как мог бы поступить, если бы я не испугался как жеребенок. Приехав домой, Димка подошел ко мне и успокоил, он сказал, что неизвестное сильно пугает, и что завтра мы попробуем еще раз. Наутро мы снова поехали к чудовищу. Мы подъехали к полю, но сразу туда не пошли, мы стали выжидать в лесу. Сначала послышался гул, потом появился маленький грохот. С каждой секундой грохот был все громче и громче, и тут появилось оно - чудище, Димка сначала пропустил его вперед, а потом выслал меня галопом. Прогонять чудовище было весело, я чуть-чуть прибавил и почувствовал, как Димка улыбается, от этого мне стало еще лучше. По дороге домой Димка мне рассказал, что чудовище зовут поезд.
Один год пролетел не заметно. Каждый день этого года был незабываемым, каждый день был полон любви и веселого настроения. Димку я узнавал даже по его манере открывать дверь в конюшню, а Димка узнавал меня по моему ржанию. Приветствовал ржанием я только двух людей, Андрея Павловича и Димку. Андрей Павлович радовался нашему с Димкой взаимопониманию. Он был доволен, что правильно подобрал друга для меня. Андрей Павлович часто цитировал Р. С. Сертиса «Нет более глубокой тайны, чем та, что существует между всадником и его лошадью». И этот Сертис был действительно прав.
К шести годам мы с Димкой уже учувствовали в соревнованиях по маршрутам до 110 см. Из наших стартов пять первых мест, четыре вторых и одно третье. Андрей Павлович говорил, что это отличные результаты для начала. Все было хорошо, но одним утром Димка зашел каким-то грустным. Я сразу понял, что-то произошло. Димка подошел ко мне, обнял за шею и сказал: «Мне очень грустно говорить тебе об этом, но я обязан. Блокпост сегодня пал. Сердечный приступ. Ни кто не смог ничего сделать». У меня подкосились ноги. Я сильно любил отца, хотя и редко его видел. Когда я пришел в себя, оказалось, что беда действительно не приходит одна. Димка выдержал паузу и сказал мне, что Андрей Павлович слег с сердцем, ему нелегко было принять смерть отца, ведь он действительно сильно любил Блокпоста. Три дня Димка не работал меня, а просто выпускал гулять и тут же убегал куда-то. Я не мог понять, что случилось. Через несколько дней пришел Димка, он был в черном костюме. Я понял все, Андрей Павлович умер. Димка просидел у меня всю ночь и все говорил, говорил о грустном. Он был благодарен Андрею Павловичу за помощь в спортивной деятельности, за то, что доверил меня Димке, за вторую семью, но в тот же момент Димка был обижен на хозяина за то, что тот оставил его одного. Я старался утешить Димку как мог, я пытался сказать ему, что он не один, что я всегда рядом, что все будет хорошо, ведь мы всегда будем вместе, по крайней мере, я так думал.
Димка думал так же, но в жизни не так все просто. После смерти Андрея Павловича я стал собственностью его жены. Да, что там я, мы все четвероногие были ее имуществом. Что связывало при жизни Андрея Павловича и эту Александру Петровну, никто не знал. На конюшню она не ходила, интереса к работе мужа не проявляла. Александра Петровна в жизни видела только деньги и все, что связанно с ними. Половину поголовья, которое хозяин собирал всю свою жизнь она продала, в эту половину входила и моя мама. Я рад за маму, ее купил очень хороший друг Андрея Павловича, поэтому за маму я не переживал. Потом подошла моя очередь. Димка сначала пытался объяснить ей, что через два года я буду приносить большие деньги со стартов, но для нее и месяц ждать долго, а тут два года. Потом Димка просил подождать с моей продажей, он хотел купить меня в рассрочку. Александра Петровна вроде согласилась, но когда приехал очередной покупатель и выложил за меня крупненькую сумму, она забыла об уговоре с Димкой. Димка долго бежал за коневозкой и кричал, что обязательно меня найдет, и что мы обязательно будем вместе. А я не мог сдержать слез, было больно за неделю потерять сразу двух дорогих для меня людей. Через пару часов коневозка остановилась и меня вывели в конный двор. Конюшня была меньше, чем у Андрея Павловича, но с виду выглядела лучше. Меня поставили в просторный денник, там уже лежало сено, и была мягкая подстилка. Есть я начал не сразу, я хотел все лучше разглядеть. Лошадей было не очень много около десяти голов. Выглядели они не плохо, упитанные, ухоженные, но жизни в глазах у них не было. Кони стояли, молча, не шевеля даже ушами. Я сразу не понял в чем дело. До утра все было тихо и спокойно. После сытного завтрака я думал, что меня, как и раньше поведут гулять, но я ошибался. Ко мне пришел мужик, почистил, поседлал, вывел в манеж и сел. Мужика звали Антон. Он был моложе Андрея Павловича, коренастее, светлые волосы и пахло от него табаком. За эту тренировку я побегал по манежу, потом попрыгал. В конце тренировки к нам подошли еще несколько людей и что-то начали говорить. Я не мог их понять, мне был неизвестен этот язык. Понял я только ответ Антона: «Это сильный конь и может уже выступать на больших соревнованиях. Через неделю мы его запишем на старты». Прошла неделя и меня снова погрузили в коневозку, ехали мы не долго. Когда меня выгрузили, я был немного напуган таким количеством лошадей, которые там находились. В тот день я прыгал 110см, мы заняли первое место, Антон очень радовался. Когда я ехал обратно домой, то предвкушал отдых и мои любимые процедуры. Димка после стартов всегда делал мне массаж спины, а в ноги втирал что-то расслабляющее, и мне было хорошо. Но я ошибся. Меня выгрузили и просто поставили в денник. На следующее утро я думал, что у меня будет выходной, но и тут я ошибся. Антон вывел меня в манеж, и у меня была прыжковая тренировка. И так продолжалось очень долго. Каждую неделю меня возили на старты, я прыгал все выше и выше, у меня уже не оставалось сил, ноги болели, спина ревела. Я много раз пробовал сказать Антону, что мне тяжело, что я уже не могу, я обносил, я закидывался, но Антон думал, что я ленюсь и из меня эту лень надо выбивать. Закончилось все тогда, когда на тренировке я просто не смог высоко поднять передние ноги и вместе с Антоном влетел в тройник. Встал я не сразу, просто не мог заставить подняться себя. Когда я поднялся Антон все еще лежал на песке и вокруг него бегали люди. Меня расседлали и поставили в денник, даже не отшагали, в тот момент я уже начал потихоньку ненавидеть людей. С Антоном все хорошо, сломал пару ребер и несколько ссадин заработал. Ко мне он больше не подходил, я просто стоял в деннике несколько дней. Я стоял в углу, не шевеля даже ушами. Одним утром ко мне зашли несколько людей и начали ощупывать и осматривать. Они много улыбались и постоянно кивали головой. Вечером меня уже грузили в коневозку, и я понял, меня опять продали. Привезли меня в обычную прокатскую конюшню, там любой мог взять лошадь и делать с ней, что угодно. Не понятно было одно, почему мои соседи, лошади, всех людей встречали с крысой и поворачивались к двери задом? Практически на следующее утро, в конюшню зашли люди и начали разглядывать лошадей. Я стоял рядом с выходом и видел, как моих собратьев по несчастью мучили. Когда я остался один, в конюшню зашел мужик. Он долго разговаривал с моим хозяином, после чего меня вывели и начали запрягать в одноколку. Я не знал, что это такое и как нужно себя в ней вести. Я хотел убежать, но строгое железо впилось мне в рот. Я замер на месте от боли и ужаса, и думал, что же будет дальше? Я ожидал, что мне немного ослабят вожжи, но тот мужик, который снял меня на час, сказал: «Да, ты прыткий конь. Надо тебя придерживать». Придерживать по его словам означало постоянно тянуть за рот при этом, заставляя хлыстом бежать быстрее. И при каждом повороте дергать то за левую вожжу, то за правую вожжу.
Мучили меня так около двух лет, на тот момент мне исполнилось восемь лет. За это время я понял, что на свете больше плохих людей, чем хороших, понял, почему мои соседи всех людей встречали с крысой и поворачивались задом к двери, понял, что не хочу больше жить. Один раз меня дали в прокат пьяному мужику, в коляску. Была осень, шел дождь, но меня не пожалели. Мужик сразу выслал меня галопом. Скакал я долго, силы стали покидать меня. И вот на очередном резком повороте я упал и уже не смог встать. Мужик подошел ко мне, пнул ногой по животу, вырогулся и пошел в темноту. А я лежал, капли дождя били мне по морде. Я начал засыпать, я увидел свою маму, Андрея Павловича, Димку. Под утро пришел хозяин, распряг меня и помог встать. У меня все болело и кололо, кололо и болело, но сильнее всего болела нога. Падая, я за что-то зацепился и порвал ногу в области запястного сустава. Ногу сильно раздуло, но мне надо было дойти до конюшни. Когда все- таки мне это удалось, кто-то из людей, увидев мою ногу, сказал, что надо вызвать ветеринара, но хозяин ответил, что и так срастется. Аппетит у меня пропал, рану не обрабатывали и у меня пошло жуткое воспаление. Температура сразу же поднялась. Хозяин пришел в денник, посмотрел, подумал и решил, что если сдаст меня на мясо, то получит деньги, а если лечить меня, то дороже выйдет. В коневоз я заходил с радостью на сердце, я был рад, что скоро мои мучения закончатся. По дороге я вспоминал свое детство, большие просторные поля, ветвистые деревья, лес, рыже-желтое солнышко отсвечивает своих зайчиков в широкой речке. Вскоре коневозка остановилась, меня осторожно вывели и начали сразу осматривать. Полный мужичек в рабочей одежде особенно пристально смотрел на меня, потом подошел и начал ощупывать, отошел шагов на пять и сказал: «Нет, этого резать нельзя, будем лечить. Петрович вызывай ветеринара».
Ветеринар – Семен долго смотрел на меня, потом на Юру ( это тот самый полноватый мужичек в рабочей одежде) снова на меня и снова на Юру. Так длилось минут десять. Мне стало интересно, что же будет дальше и я немного заржал. После этого Семен задержал свой взгляд на Юре, потом тихо сказал: «Ты его дождался!» Я так и не понял, что произошло, но меня после этого отвели в просторный денник и дали много сена. Я хотел есть, но боялся, я хотел умереть, но меня спасли. Я боялся поверить в хорошее, я думал, что меня снова предадут. Я решил, что просто постою в углу, может меня не заметят, может про меня просто забудут, может, может, может, у меня было много может и я просто боялся, я хотел умереть, а мне не давали. Каждый раз когда открывалась дверь денника я приходил в ужас, каждый раз я боялся боли, каждый раз мне хотелось убежать. Так трудно вспоминать все эти переживания, мне было так страшно и так больно. Ближе к вечеру пришли люди, открыли дверь в деннике и начали пристально меня оглядывать. Страх овладел мной и я испугался, что снова попал в ад, нет, я не хочу, хватит боли, хватит страданий, хватит, хватит, хватит. Я бросился на людей, в первый раз в жизни я бросился. Я хотел всех их покусать, хотел бить ногами, хотел, хотел, хотел, что бы меня оставили в покое. Юра вовремя закрыл дверь. Он резко попросил всех отойти, сказал, что мне нужен покой, что я устал и пережил многое. Все сразу ушли и я успокоился. Всю ночь я не спал, я думал. Я решил, что теперь не буду доверять ни одному человеку. Если только снова не встречу Димку. Оооооо, как я по нему скучаю. Утром мне принесли еду, такой вкусный овес я не ел очень давно, а сено просто объедение, такое сочное и вкусное. Пока я ел, я не заметил, как Юра подошел ко мне. Когда я его заметил он уже гладил меня по крупу, я сделал резкий рывок и клацнул зубами прямо рядом с его щекой. Он успел увернуться, тогда я решил отбить задом, но пока я разворачивался, Юра был уже за дверью и улыбался. Я был в шоке, только что я пытался его покалечить, а он стоит и улыбается. Ну ка иди ко мне и попробуй улыбаться здесь, на моей территории. Я был зол, я вгрызался в решетки денника, я бил по стенам и передом и задом, я хотел достать и покусать Юру, я не узнавал себя и меня это пугало. Когда я успокоился, Юра принес мне моркови и ушел. Где-то ближе к обеду пришли конюха, они остановились возле моего денника, я заложил уши всем видом показывая, что я ни кого не пушу на свою территорию. Они оглянулись, открыли задний вход конюшни, потом открыли мою дверь, а сами спрятались в соседнем деннике. Я понял, что они хотят, что бы я вышел. Тихим шагом я направился к выходу. Выйдя на улицу я попал в большую леваду. Есть не хотелось, поэтому я просто лег и стал отдыхать, тут я вспомнил, что сегодня мне исполнилось девять лет. Вскоре послышались шаги. Это был Юра. Вскочив на ноги, я захотел укусить его. «Пусть подойдет поближе, тогда я не промахнусь»-подумалось мне. Я побежал рысью, Юра продолжал идти, я заложил уши, Юра остановился, я почти добежал и хотел укусить его, но он не отходил. Тогда я остановился. Я не знал, что будет дальше, я не знал, что мне делать, я был растерян. Юра достал из кармана сахар и сказал: «Скоро он приедет, скоро ты будешь счастлив». Что он имел ввиду? Кто приедет? Я съел сахар и решил, что буду доверять только Юре. С этого дня кормил и выводил меня только Юра, другие толи боятся меня, толи им было запрещено ко мне подходить. И так прошли две недели. Одним утром я проснулся и почувствовал, что-то родное, что-то тревожило мое сердце, что-то должно было произойти. Я начал нервничать, вдруг случится чего-нибудь плохое? Я не мог понять, что происходит? И вдруг я услышал знакомые мне шаги, родной мне голос. Я начал ржать изо всех сил, я начал биться в деннике всеми ногами, лишь бы он меня услышал, лишь бы он не прошел мимо. Это был Димка, мой Димка, он пришел за мной, я знал это, я чувствовал это. «Дииииииимка, Дииииииимка, Дииииииимка»-я ржал. «Это я, твой Бой, это я»-продолжал я. Тут я увидел силуэт, он приближался ко мне. И тут я увидел его. Это был Димка. Он вошел ко мне в денник, а я просто боялся, что раздавлю его. Я прижал Димку своей мордой к груди и не хотел его отпускать. Я боялся, что сплю, боялся, что открою глаза, а Димки не будет рядом. Он обнял меня за шею и прошептал: «Я искал тебя, искал и нашел». Оказывается, что Юра дальний родственник Димки. Димка год назад отрыл свою фирму и начал меня искать, но ни кто обо мне не слышал. Юра услышав мою историю от Димки захотел ему помочь и связался со всеми ветеринарами в городе, дав мои координаты. Семен, ветеринар, когда меня увидел, сразу позвонил Юре. Потом Юра связался с Димкой. Димка сразу выехал за мной.
Теперь я живу у Димки, у меня большой, нет, огромный денник. Всегда хороший овес и самое лучшее сено, а главное любовь Димки. Ведь самое главное для лошади это знать, что ее любят. Это была моя история. История одного коня!
Мне очень нравится
